Kitabı oxu: «Звери рейха. Образы животных и немецкая пропаганда», səhifə 3

Заклятый враг и тотемное животное

«Ни к кому собака не испытывает такой ненависти, как к волку, – писал хозяин кошек и ненавистник собак Курт Тухольский в ехидном «Трактате о собаке» (Traktat über den Hund) в конце 20-х годов, – поскольку он напоминает ей о предательстве, когда она продалась человеку. Оттого она и завидует свободной жизни волка»⁸¹.

Однако нацисты убедительно доказали, что любовь к собакам и культ волка необязательно противоречат друг другу: среди всех животных – символов их идеологии – именно волк играет важнейшую роль. И поскольку они сами себя охотно представляли как человеческих хищников, еще в апреле 1928 года, за несколько недель до выборов в рейхстаг, главный нацистский пропагандист Йозеф Геббельс грозил политическим конкурентам: «Мы придем как враги! Как волк врывается в овечье стадо, так придем и мы»⁸².

Дикие животные, в особенности такой хищник, как волк, пользуются в идеологии национал-социализма более высоким положением, нежели породы домашних животных, поскольку те, в отличие от своих диких предков, изнежились в ходе тысячелетней доместикации.

Ученые, например австрийский ученый-этолог Конрад Лоренц, поддерживали этот тезис. Лоренц, который вскоре после аншлюса Австрии и присоединения ее к так называемому Старому рейху⁸³ вступил в НСДАП, был убежден, «что все явления физического и морального упадка» у цивилизованных людей «тождественны явлениям доместикации у домашних животных»⁸⁴.

Для нацистов волк является не только средством пропаганды, но и частью вымышленной ими «германской первобытной природы», которую необходимо заново создать. На Международной охотничьей выставке в Берлине в 1937 году в специальной экспозиции «Вымершие дикие животные» посетителям представили 129 волчьих трофеев наряду с моделями истребленных тура и зубра. Так же как и могучие представители дикого крупного рогатого скота, волк к тому времени давно исчез из немецких лесов.

На протяжении столетий его боялись, ненавидели и преследовали. Даже «отец животных» Альфред Брем в XIX веке называл волка четвероногим разбойником, который причиняет «колоссальный вред» и «во время продолжительных войн» бродит за войсками ⁸⁵. Поэтому в 1814 году король Пруссии Фридрих Вильгельм III законом обязал землепашцев и скотоводов охотиться на волков⁸⁶. Крестьяне проявили себя как послушные подданные: в тот год было застрелено более 1000 животных, так что во второй половине XIX века волк был почти истреблен на немецкой территории ⁸⁷. В 1904 году был застрелен последний волк в Лаузице, в 1911-м в Эльзасе убили последних оставшихся животных ⁸⁸.

Ко времени, когда национал-социалисты окончательно захватывают власть, только в лесах Восточной Пруссии еще бродят отдельные особи ⁸⁹. Несмотря на особое значение для идеологии национал-социализма, живые волки и после 1933 года едва ли имеют шансы на выживание. Согласно Имперскому закону «Об охоте» они относятся к «пушной дичи, не подлежащей охоте»⁹⁰, но под охраной, как это часто утверждается в источниках, волк еще долгое время не находится ⁹¹. В Роминтской пуще в Восточной Пруссии, где часто охотится в своем охотничьем угодье Герман Геринг (и куда мы отправимся в одной из следующих глав), время от времени появляются волки из Польши и стран Балтии. Однако на них всякий раз с огромным рвением охотятся охранники Геринга ⁹².

Хотя нацисты любят приписывать себе «волчьи» качества, они сознательно отказываются от охраны своего «тотемного животного». По всей вероятности, нацисты учитывают, что значимую часть постоянных избирателей составляют крестьяне, для которых волк с давних пор является заклятым врагом, лишь жаждущим полакомиться скотиной ⁹³.

В охотничьей литературе национал-социализма волк гораздо реже предстает в неприглядном свете и восхваляется как «превосходная санитарная полиция» и «сторож благородного оленя», который берет лишь столько, «сколько нужно для пропитания»⁹⁴. Высказываются даже идеи о необходимости вновь заселить территории волками. «Если можно было бы приучить волка к кормежке, в особенности зимой, тогда, возможно, страна с высокой культурой могла бы позволить себе хотя бы небольшую популяцию волков», – писал Вильгельм Бигер в «Руководстве по немецкой охоте» (Handbuch der Deutschen Jagd) в 1940 году. При этом он не заботится о сохранении волка как дикого животного. Его единственной целью является возобновление охоты на волков, поскольку она «необычайно притягательна»⁹⁵.

И пока волк бродит по немецким лесам только в коричневой идеологии, «волкоподобная» немецкая овчарка продолжает использоваться в пропаганде в качестве центрального животного.

Противница фрейлейн Браун

Альпийская идиллия. Старательно изображая непринужденный вид, Адольф Гитлер разлегся на высокогорном лугу в костюме и тирольской шляпе. Опираясь на правую руку и подогнув левую ногу, он смотрит поверх шумно дышащей овчарки куда-то вдаль. Все детали на этой фотографии, за исключением ландшафта и частого дыхания собаки, постановочные: картинка должна показать якобы частную жизнь будущего фюрера.

Он еще далек от образа на фотографии, когда в 1932 году выходит фотоальбом «Гитлер, каким его никто не знает» (Hitler wie ihn keiner kennt) тиражом 400 000 экземпляров. Фотографии сделал личный фотограф Гитлера и «имперский фотокорреспондент» Генрих Гофман. Альпийский сюжет с овчаркой украшает титульный лист и ясно показывает: любовь Гитлера к собакам с самого начала является неотъемлемой частью мифа о фюрере⁹⁶. Как известно, Гитлер четко представлял, как его следует показывать. Для него было принципиально важно не фотографироваться в коротких штанах или в очках для чтения, и не меньшее значение он придавал выбору собак. Никакая другая порода, кроме немецкой овчарки, не попадает на фотографии – ни черные скотчтерьеры Негус и Штази его возлюбленной Евы Браун, которых он пренебрежительно называет метелками (хотя время от времени играет с ними), ни маленький терьер, живущий в резиденции Гитлера Бергхофе, которого из-за маленького размера «свита» за спиной фюрера называет «великогерманской имперской собакой»⁹⁷.

После смерти в 1939 году черного кобеля Мука и суки Блонди фюрер на несколько лет остался без собак ⁹⁸. Но все меняется в начале 1942-го.

Откуда изначально появилась сука, неизвестно. Согласно одной версии, Мартин Борман, начальник партийной канцелярии и один из ближайших доверенных лиц Гитлера, раздумывал, чем бы порадовать фюрера. Настроение Гитлера сильно ухудшилось из-за неудач на Восточном фронте зимой 1941/1942 года, а Борман на днях узнал, что сука немецкой овчарки Герди Троост, вдовы любимого архитектора Гитлера Пауля Людвига Трооста, в прошлом году ощенилась ⁹⁹. Для собственных целей Борман приказал записывать каждое незначительное замечание Гитлера, поэтому от него не ускользнуло, что фюрер больше всего хочет суку овчарки ¹⁰⁰. Борман выбирает молодую самку с очень светлым окрасом; Гитлер дает ей имя Блонди ¹⁰¹. Это уже третья сука овчарки с таким именем.

По другой версии, через три года после смерти второй Блонди Гитлер купил новую овчарку у почтового служащего в Ингольштадте¹⁰². Как бы то ни было, ясно одно: отныне Блонди, третья овчарка, становится самой близкой спутницей Гитлера. В альпийской резиденции Бергхоф или в одной из его штаб-квартир – всюду она рядом, путешествует в личном поезде Гитлера и является одним из немногих живых существ, кому разрешено ездить с ним в лимузине¹⁰³.

Когда Гитлер в настроении, он поет вместе с ней. «По команде “Блонди, покажи школьницу!” собака садится рядом и кладет передние лапы на подлокотники стула. “Блонди, пой!” – требует Гитлер и принимается протяжно завывать; овчарка подхватывает. Если вой звучит слишком высоко, ему требуется лишь сказать: “Блонди, пой ниже, как Сара Леандер!” ¹⁰⁴ И Блонди слушается», – вспоминает секретарша Гитлера Траудль Юнге¹⁰⁵.

Блонди учится и другим трюкам: вскоре она уже балансирует на брусе, взбирается по лестнице и перепрыгивает через двухметровый частокол¹⁰⁶. Часто она попадает в объективы «Вохеншау»¹⁰⁷; они запечатлевают происходящее, чтобы показать немецкому народу любовь их фюрера к животным и его управленческий талант¹⁰⁸. Неизвестно, однако, скольким трюкам Гитлер научил Блонди лично, ведь бо́льшую часть времени собака проводит с фельдфебелем Фрицем Торновым, личным собаководом Гитлера ¹⁰⁹.

Ева Браун искренне ревнует Гитлера к собаке, и ей не нравится постоянное присутствие Блонди. Когда на совместных ужинах овчарка лежит под столом, Ева при удобном случае дает ей пинка, Блонди скулит, и Гитлер делает собаке замечание сидеть тихо. Браун называет это «своей местью»¹¹⁰. Но отношения Гитлера к собаке это не меняет. Подчиненные знают, что ни к кому – даже к Еве Браун – у Гитлера нет такой глубокой привязанности, как к овчарке. Альберт Шпеер¹¹¹ тоже полагает, что в личной жизни Гитлера она играла главную роль и была «важнее даже самых ближайших сотрудников»¹¹². «В его бункере эта собачка может позволить себе все, – пишет Геббельс в дневнике после визита к Гитлеру в марте 1942 года. – В данный момент она для него самое близкое существо»¹¹³.

Разумеется, в ответ на такую благосклонность Гитлер ожидает абсолютной преданности. Бо́льшая часть его окружения остерегается слишком близко подходить к собаке, чтобы не разозлить Гитлера ¹¹⁴. От ревности он в ярости бросается на всякого, к кому Блонди, «доверчиво обнюхивая, приблизится», даже если речь идет о таком высокопоставленном госте, как Фердинанд Зауэрбрух ¹¹⁵. Хирурга и генерал-майора медицинской службы вермахта приглашают в марте 1942 года в ставку фюрера, где ему какое-то время приходится подождать в приемной. Тут дверь открывается, и в комнату вместо Гитлера врывается Блонди, запрыгивает на Зауэрбруха, лает и скалит зубы. Но Зауэрбрух хорошо разбирается в собаках. Даже свои первые опыты по оперированию легких на живом пациенте он проводил на собаках. Зауэрбрух не двигается, настойчиво и тихо говорит с овчаркой, пока та не успокаивается и не оставляет его в покое. Когда Гитлер входит в комнату, Блонди, обычно не позволяющая до себя дотрагиваться, послушно сидит возле гостя и дает ему лапу. «“Что вы сделали с моей собакой?! – кричит Гитлер на Зауэрбруха. – Вы отбили у меня единственное существо, которое по-настоящему предано мне!” В пылу гнева у него вырывается: “Я прикажу застрелить собаку!”»¹¹⁶ – запишет позже Зауэрбрух.

Медийный образ взаимоотношений Гитлера со своей собакой является неотъемлемой частью нацистской пропаганды. Но овчарка символизирует и другую сторону Третьего рейха, сцены из которой не увидишь в нацистском «Вохеншау», ведь разыгрываются они отнюдь не в горной идиллии Альп или на лесных полянах около ставки фюрера.

«Хищные чудовища»

Перед Освальдом Полем¹¹⁷ стоит организационная проблема. С апреля 1942 года он руководит Главным административно-хозяйственным управлением СС, и вместе с тем в его ведении находятся немецкие концентрационные лагеря. К этому времени с захваченных территорий на востоке Европы в лагеря привозят все больше заключенных, которые теперь, как говорится в официальных документах, служат «резервом рабочих сил». Зачастую узники должны работать за пределами лагеря в каменоломнях, на песчаных карьерах или угольных шахтах. Для постоянной охраны заключенных Полю требуется гораздо больше служебного персонала, которого, ввиду положения на фронте, ему предоставить не могут¹¹⁸.

Поэтому 30 апреля 1942 года Поль пишет всем комендантам лагерей, что система охраны должна стать более гибкой; сделать это можно с помощью «конного караула», но приоритетный вариант – «с использованием сторожевых собак». К этому времени армия и полиция уже давно их задействовали. Еще в 1937 году начальник Поля Генрих Гиммлер приказал увеличить число полицейских собак. По его приказу в начале июня 1942 года Поль формирует собственную учебно-тренировочную группу из собак в концентрационном лагере Заксенхаузен к северу от Берлина ¹¹⁹. Отныне концентрационные лагеря невозможно представить себе без собак, и там они служат не только для охраны.

Почти каждый в Треблинке знаком с Барри. Точно не известно, когда он прибыл сюда, – где-то в конце 1942-го или начале 1943 года. Треблинка, расположенная примерно в 75 километрах к северо-востоку от Варшавы, – уже третий его лагерь. Прежде он был в Травниках, затем – в Собиборе. Но он не заключенный. Барри – метис сенбернара размером с теленка. Его черно-белый пятнистый окрас немного напоминает голштинскую корову. Возможно, его имя отсылает к известной собаке-спасателю, которая, по рассказам, за свою 14-летнюю жизнь спасла жизни более 40 человек в Швейцарских Альпах ¹²⁰. В общем-то, Барри – добродушное животное. Если он не бездельничает на солнышке, то таскается к лисам, косулям и птицам в лагерный зоопарк, который находится рядом с жилыми бараками охранников. Барри также ладит с заключенными и позволяет себя гладить, когда остается один. Однако чаще всего он сопровождает своего хозяина Курта Франца¹²¹. И тут Барри показывает другую свою сторону.

Франц, 28 лет, родом из Ратингена, близ Дюссельдорфа, что отчетливо слышно по рейнской мелодии, которую он напевает себе под нос. Из-за красных щек и безупречного внешнего вида узники зовут его Лялькой¹²². Но безобидность прозвища обманчива: Франц – заместитель начальника лагеря Треблинка. После Белжеца и Собибора это третий лагерь смерти, возникший в ходе операции «Рейнхард»¹²³. За этим кодовым названием скрывается план по уничтожению всех евреев, синти и рома на территории оккупированной Польши, что было еще раз подтверждено на Ванзейской конференции в январе 1942 года. Треблинка действует с июля 1942-го; в следующие 13 месяцев в лагерь привозят почти миллион человек. Большинство из них проживут лишь несколько часов, прежде чем их расстреляют или отравят газом ¹²⁴.

Для Курта Франца узники – не люди. Это же он говорит своей собаке, прогуливаясь с ней по лагерю и осматривая «заклейменных». Так Франц называет тех, на ком остались следы пыток или тягот транспортировки ¹²⁵. Стоит Францу встретить во время контрольного обхода заключенного, который ведет себя вразрез его ожиданиям, ему достаточно сказать: «Парень, взять этого пса!» – и Барри тут же вцепляется в узника зубами ¹²⁶.

После поражения под Сталинградом в феврале 1943 года немцы начинают отступать, постепенно Красная армия теснит немецкие войска обратно на запад. Приостанавливаются также депортации. Теперь линия фронта неудержимо приближается к оккупированным территориям и, следовательно, к концлагерям. Чтобы предотвратить восстания, Гиммлер приказывает усилить охрану лагерей, укрепить внешние границы и частично даже заминировать. Кроме того, охрана СС должна стать более эффективной, поэтому перед собачьими подразделениями ставится новая задача: «Собак, патрулирующих внешние границы, нужно воспитать в хищных чудовищ, сродни гончим собакам в Африке, – пишет Гиммлер в феврале 1943 года. – Их нужно выдрессировать так, чтобы они разорвали на куски всякого, за исключением своего надзирателя. Собак необходимо держать соответственно, во избежание несчастных случаев отпускать на волю лишь в темноте, когда лагерь закрыт, и отлавливать утром обратно»¹²⁷.

Собаки должны сгонять узников, точно стадо овец, и кружить вокруг них, рассказывает Гиммлер коменданту Освенцима Рудольфу Хёссу во время своего визита. Таким образом Гиммлер надеется снизить число часовых. Он убежден: если его план сработает, один часовой вместе с несколькими собаками сможет контролировать до 100 заключенных ¹²⁸.

Все точно регламентировано: какие породы собак наиболее пригодны, какого размера должны быть псарни и сколько корма необходимо ¹²⁹. Установленная ежедневная норма в 150 граммов соответствует лишь малой доле рациона, необходимого взрослой овчарке. Норма сознательно занижена, чтобы постоянно держать зверей в состоянии голода и скрытой агрессии ¹³⁰.

Нет ничего удивительного в том, что охрана концлагерей делает ставку прежде всего на немецких овчарок; за ними следуют эрдельтерьеры, доберманы и боксеры ¹³¹. Но довольно скоро выясняется, что не все породы в одинаковой степени годятся в качестве розыскных и сторожевых. Так, из многих лагерей поступают сообщения, что боксеры не слушаются как надо, к тому же из-за короткой морды они хуже других собак берут след. Поэтому в июле 1944 года коменданты концлагерей получают распоряжение, что «с сегодняшнего дня все находящиеся среди служебных собак суки боксера могут случаться только с кобелями эрдельтерьеров и овчарок»¹³². Абсолютное послушание продолжает стоять выше принципа чистокровности.

Однако многие собаководы или плохо образованны, или им недостает «ума, действительного интереса и настоящей любви к животному», как говорится в одном из писем Главного административно-хозяйственного управления СС, адресованного лагерным комендантам в марте 1944 года ¹³³. Поскольку собачьи подразделения не имели других занятий, кроме заботы о животных и охраны заключенных, многие кинологи пользуются своим положением. Они бездельничают, болтают с другими надзирателями, играют с собаками или, чтобы убить время, натравливают их на заключенных. За травлю наказания не следует¹³⁴.

Подобные случаи происходят во многих местах: комендант Амон Гёт, управляющий концентрационным лагерем Плашов под Краковом, как помещик-садист, регулярно спускает с поводка своих собак Ральфа и Рольфа на заключенных ¹³⁵. В австрийском Эбензее, филиале концлагеря Маутхаузен, охранные отряды СС целенаправленно используют дога по кличке Лорд для охоты на людей и пыток заключенных ¹³⁶. А полицейского Франца Бауэра, прикомандированного к гетто Мендзыжец-Подляски под Люблином, узники называют не иначе как «живодер с собакой»¹³⁷. Во всех этих местах собаки служат символом власти и угнетения.

Но мужчины-охранники и надзиратели не единственные, кто вместе с собаками вселяет страх и ужас. В самом большом женском концлагере Равенсбрюк число сторожевых собак особенно велико, поскольку Гиммлер убежден: женщин можно запугать ими скорее, чем мужчин ¹³⁸. Это означает, что женщины-кинологи там еще более жестокие, чем их коллеги-мужчины, и чаще спускают животных на узников ¹³⁹.

Летом 1943 года весеннее беспокойство Гиммлера подтверждается: оставшимся 600 заключенным в Треблинке удалось захватить оружие и боеприпасы, а в голубятне зоопарка они спрятали ручные гранаты. 2 августа 1943 года, около 16:00, узники нападают на охрану. Они поджигают бараки коктейлями Молотова и взрывают емкости с бензином. Облако дыма видно на расстоянии многих километров. Это первое вооруженное восстание в лагере смерти СС. Нескольким сотням заключенных удается бежать, но собаки быстро берут след и настигают их. Бо́льшую часть беглецов ловят и позже расстреляют. Тем не менее некоторым удается скрыться в близлежащих лесах. В результате в лагере Треблинка выживет меньше полусотни человек ¹⁴⁰.

После восстания начинается ликвидация лагеря смерти. В последующие три месяца управление лагерем берет в свои руки Курт Франц. По приказу СС заборы, бараки и газовые камеры сносятся, территорию сравнивают с землей. На месте лагеря возводят сельский дом, вокруг высаживают люпины. Все это должно создать впечатление, что в Треблинке ничего, кроме плодородных пахотных угодий и леса, никогда и не было ¹⁴¹.

Вскоре Франца переводят в Италию для охоты на партизан и евреев, а Барри попадает к знакомому Франца, старшему полковому врачу Фридриху Штруве, который заведует резервным военным госпиталем в соседнем Оструве. Там Барри, которого все зовут не иначе как «большой теленок», ведет себя совершенно неприметно. Чаще всего он лежит, лениво развалившись, под письменным столом врача. Барри сопровождает его даже на личном осмотре. Но ни на кого из сотен мужчин, выстроенных в ряд и стоящих нагишом друг возле друга, Барри не нападает. В 1944 году собака поселяется у жены Штруве в Шлезвиге-Гольштейне, где и встречает конец войны. Затем собаку берет к себе брат Штруве, а в 1947-м старого Барри усыпляют. Говорят, за все эти годы он больше никого не покусал¹⁴².

Когда в 1964 году Курт Франц и другие эсэсовцы предстанут перед земельным судом Дюссельдорфа по делу о массовых убийствах в Треблинке, заговорят и о роли Барри. Франц отрицает, что когда-либо натравливал собаку на людей, однако несколько свидетелей, а также обвиняемые по тому же делу уличают его во лжи. В связи с этим суд поручает внешнему эксперту проверить вероятность того, что Барри был столь агрессивным только в присутствии Франца. Приглашенный эксперт не кто иной, как Конрад Лоренц, который с 1961 года руководит Институтом физиологии поведения научного общества Макса Планка в верхнебаварском Зевизене. Тот самый Лоренц, который в 1938-м при вступлении в НСДАП хвастался, что привел многих студентов в национал-социализм, и который с 1939-го старательно подгонял свои научные труды под повестку нацистов ¹⁴³.

На процессе Лоренц заявит, что собака является «отражением подсознания своего хозяина». У метисов, кем был Барри, это выражено ярче, потому что они реагируют «более чутко, нежели чистокровные животные». По словам Лоренца, «…в физиологии поведения является признанным, что одна и та же собака иногда может вести себя послушно и безобидно, а иногда может быть опасной и покусать. <…> Она полностью подстраивается под настроение и прихоти своего хозяина. Если у собаки возникает связь с новым хозяином, ее характер может полностью измениться»¹⁴⁴.

В сентябре 1965 года Курта Франца приговаривают к пожизненному заключению «по обвинению в совместно совершенном убийстве в общей сложности не менее 300 000 человек и убийстве в 35 случаях не менее 139 человек». В обосновании приговора речь идет о «дьявольской жестокости»¹⁴⁵.

Годы спустя так восхваляемые Лоренцом достоинства беспородных собак кажутся циничной гримасой истории. Немецкая овчарка переживет Третий рейх, но ей не удастся по-настоящему избавиться от недоброй славы любимца Гитлера и животного из нацистской пропаганды. Прежняя образцовая порода ротмистра Штефаница с ее стройным «волкоподобным» видом приобретет в послевоенные годы, прежде всего в ФРГ, более массивную форму и сильно похудевший круп, поскольку они соответствуют новому идеалу красоты в разведении породистых собак ¹⁴⁶.

Курт Франц уже в конце 70-х годов получает право краткосрочного выхода из тюрьмы¹⁴⁷, а летом 1993-го, после 28 лет заключения, его освобождают из-под стражи ввиду преклонного возраста и проблем со здоровьем. Он умирает в 1998 году в возрасте 84 лет в доме престарелых Вупперталя ¹⁴⁸.