Kitabı oxu: «Бесперечь»

Şrift:

* * *

Книга издана при финансовой поддержке Министерства культуры Российской Федерации и техническом содействии Союза российских писателей

Зелёный бубен

Эвой, сигеньи! Камни могут быть живыми, если я доверяю иллюзии.

Что такое бесперечь – это сказка? Договорённость: «Я говорю и знаю, что это неправда. Ты слушаешь, и знаешь, что это ложь. Неправда привлекательна, она нам нравится».

Странно, но самое пронзительное ощущение реальности возникает тогда, когда мы добавляем в неё фантазию. Реальность по определению незавершённа – всегда есть что-то, чего я не знаю, позиция, с которой не способна посмотреть. Завершённость возможна благодаря выдумке.

Вижу, что дом сгорает, но остаюсь в нём.

Золушка поднимает юбки…

Золушка поднимает юбки,
Опускается на колени – и трещина по земле,
Это орешник вырос,
Ягоды будто кровь корриайе.

Мамочка любит меня, мне тревожно,
Мне б ускользнуть и забраться на голубятню,
Будь, говорит, доброй, а я не умею,
Стану просить птиц-полнокровок.

Эвой, сигеньи, выклюй глаза им,
Пусть ничего не увидят.
Эйарра, пусть не умрут звериимя,
Только ослепнут навечно.

Красный орешник,
Кто-то отрежет пятку, а кто-то палец,
Говоришь, дерево то – пластмасса?
Ну и что, буду ему молиться.

Счастье моё, пуэртале,
Если оэтилай истинна, корта,
Вот тогда я, может быть, и надену
Платье с лентами, башмачки, серёжки.

Праздник. У дома многоподъездного дочка царёва…

Праздник. У дома многоподъездного дочка царёва,
снежные копья, зарёвана.

Ёлка за домом многоэтажным – символом воткнута,
«Волки, волки!», воет кто-то.

Не смотри на костры, говорила она…

1.

Не смотри на костры, говорила она,
подоткнув под меня одеяло,
проверяла ладонью висок
и вилась кругом будто лисица.

В умывальнике в полночь большая луна
норовила за край перелиться.

Не кивай на восток, это мало ли кто,
не нужна их судьба на распробу,
разве там, а не тут.

Страшно тени идут,
а умыла с утра освещённой водой —
за луной не увидела пробку.

2.

По-заячьи искры бегут, и зигзаг
переходит в пунктир. И от грыжи
согнувшийся дом, где сгорает чердак,
рассыпается крыша —
держит выцветшие по летам
вверх-смотрящие балки сырые.

Я на землю смотрю и под землю, а там
жгут костры, и костры, и костры, и…

Валуну, чья гладкая шкура…

Валуну, чья гладкая шкура
Спёкшейся кровью подбита,
Осторожные лисы молились,
Жаловались еле слышно.

А оживший от ласки камень
Потому равнодушным казался,
Что боялся запутаться в просьбах,
Тихих лис боялся немного.

Так покрывали одежду…

Так покрывали одежду
почки сосновые, крошево,
иглы сосновые между
рёбер подошв.

Там я бродила долго,
следом тащился волоком
снег – но и снег был пологом,
стыд – но и стыд был волком.

Ну и кого мне просить: запрети,
не подпускай, обругай?
Запахи будут заповеди:
сосны, лучи, снега.

Что же случилось в доме?
Отблеском в чашке забрезжило,
в чае чаинки, кроме
крошева снежного.