Kitabı oxu: «Загадка камеры № 13», səhifə 2

Глава III

Начальник тюрьмы потратил час, размышляя над шифром, и еще полчаса – стараясь понять, почему заключенный попытался связаться именно с доктором Рэнсомом, по сути являвшимся причиной его появления в тюрьме. Затем он еще какое-то время просидел, гадая о том, где его узник раздобыл письменные принадлежности и что они представляли собой. Стараясь это понять, он снова изучил кусочки ткани. Они имели рваные края и, скорее всего, являлись частью белой рубашки Ван Дузена, но оставалось загадкой, чем, собственно, он писал на ней. Начальник тюрьмы знал, что заключенный не мог иметь при себе ни ручки, ни карандаша, и уже догадывался, что ни то, ни другое в данном случае не использовалось.

«Но что же тогда?» – подумал он и решил лично все выяснить.

Начальник тюрьмы был ответственен за то, чтобы никто из его подопечных не смог самовольно покинуть стены узилища. И если один из них пытался сбежать, отправляя шифрованные послания кому-то из внешнего мира, ему требовалось пресечь это дело, как он поступил бы и в любом другом случае.

Начальник тюрьмы направился к камере номер тринадцать. Открыв ее дверь, он обнаружил Мыслящую Машину стоявшим на четвереньках на полу и занятым не вызывавшим ни малейшего беспокойства делом, а именно ловлей крыс.

Узник, прервав свою охоту, быстро повернулся.

– Это возмутительно, – буркнул он. – Чертовы твари. Здесь их несметное количество.

– Ваши предшественники терпимо относились к ним, – ответил начальник тюрьмы. – Я принес вам новую рубашку, дайте мне ту, которая на вас.

– Почему? – спросил Мыслящая Машина. Судя по изменившемуся тону, его возмутило такое предложение.

– Вы пытались связаться с доктором Рэнсомом, – строго сказал начальник тюрьмы. – Поскольку вы мой заключенный, моя обязанность пресекать подобные действия.

Мыслящая Машина помолчал какое-то время.

– Все правильно, – наконец ответил он. – Действуйте, как должны.

Начальник тюрьмы угрюмо улыбнулся. Заключенный поднялся с пола и снял свою белую рубашку и вместо нее надел полосатую тюремную, которую ему принесли. Начальник тюрьмы нетерпеливо выхватил из рук узника его рубашку и сразу заметил, что в нескольких местах от нее были оторваны лоскуты. Он попытался сравнить с ними кусочки ткани, использованные для шифрованного послания. Мыслящая Машина с любопытством наблюдал за ним.

– Их вам принес охранник, не так ли? – спросил он.

– Естественно. И тем самым на вашей первой попытке сбежать можно поставить крест, – самодовольно заявил начальник тюрьмы. – Чем вы написали это? – спросил он немного спустя, когда ему удалось определить, к какому месту рубашки подходил кусок ткани с шифрованной запиской.

– Я полагаю, вы сами должны найти ответ на интересующий вас вопрос, – с раздражением ответил Мыслящая Машина.

Начальник тюрьмы уже готов был так же резко ему ответить, но сдержался и вместо этого быстро обыскал камеру и самого заключенного. Однако он ничего не нашел – даже спички или зубочистки, которые могли быть использованы в качестве инструмента для письма. И для него по-прежнему оставалось загадкой, какая жидкость заменила Ван Дузену чернила. Однако, хоть начальник тюрьмы и покинул камеру номер тринадцать явно раздосадованный, он все же забрал с собой в качестве трофея рваную белую рубашку.

«С помощью подобных записок этот умник уж точно не сможет выбраться отсюда», – успокоил он себя и, вернувшись в кабинет, сунул обе части тряпичного послания и изъятую рубашку в ящик стола.

«Что же, посмотрим, как дальше будут развиваться события, – подумал он. – Но если этот человек сбежит из камеры, я… уйду в отставку».

На третий день своего заключения Мыслящая Машина попытался выбраться на свободу с помощью взятки. Тюремщик принес заключенному обед и, в ожидании, пока тот поест, стоял прислонившись к закрытой двери. Тогда-то Мыслящая Машина и начал разговор.

– Дренажные трубы тюрьмы ведут к реке, все правильно? – спросил он.

– Да, – подтвердил тюремщик.

– Я полагаю, они очень узкие?

– Даже слишком, если вы хотите воспользоваться ими, чтобы уползти, – ответил тюремщик с ухмылкой.

Мыслящая Машина ничего не ответил и молчал, пока не закончил трапезу.

– Вам же известно, что я не преступник? – спросил он, отодвинув пустые миски.

– Да.

– И что меня освободят, если я попрошу об этом?

– Конечно.

– Я пришел сюда в полной уверенности, что смогу сбежать, – продолжил заключенный и впился взглядом в лицо тюремщика. – За какое денежное вознаграждение вы помогли бы мне сделать это?

Тюремщик, оказавшийся честным парнем, посмотрел на тщедушного, худого узника, на его большую голову с копной соломенно-желтых волос.

– Я думаю, тюрьмы существуют для того, чтобы никому, даже таким, как вы, нельзя было из них выбраться, – ответил он едва ли не с сожалением.

– Но как вы смотрите на предложение помочь мне сбежать? – спросил заключенный почти умоляюще.

– Нет, – отрезал тюремщик.

– Пятьсот долларов, – не сдавался Мыслящая Машина. – Я не преступник.

– Нет, – повторил тюремщик.

– Тысяча?

– Нет, – снова сказал тюремщик и, быстро забрав посуду, поспешил в двери, чтобы избежать продолжения разговора. У самого порога он обернулся: – Даже если бы вы дали мне десять тысяч, я не смог бы тайком вывести вас. Вам необходимо миновать семь дверей, а у меня ключи только от двух, – добавил он.

Позже он рассказал начальнику о предложении заключенного.

– План два провалился, – с мрачным видом заключил тот. – Сначала шифр, затем взятка.

Когда в шесть часов вечера тюремщик снова проходил по коридору, он внезапно услышал очень характерный звук – скрежет металла о металл, который внезапно прекратился – вероятно, из-за звука его шагов.

Тюремщик понял, что звук исходит из камеры номер тринадцать. Зная, что заключенный не может его видеть, он осторожно продолжил путь. Звук возобновился. Тогда тюремщик тихо подобрался к двери камеры, откуда доносился шум, и сквозь прутья решетки заглянул внутрь. Он увидел, как Мыслящая Машина, стоя на железной кровати, что-то делал с решеткой маленького окна. Судя по движениям рук, он, скорее всего, использовал напильник.

Стараясь не шуметь, тюремщик поспешил к начальнику тюрьмы и рассказал о том, что увидел. Вместе, стараясь идти как можно тише, они вернулись к камере номер тринадцать. Оттуда все еще доносился скрежет. Начальник тюрьмы постоял какое-то время под дверью, чтобы убедиться во всем самому, а потом быстро открыл ее.

– Ну? – спросил он с улыбкой на лице.

Мыслящая Машина оглянулся, после чего спрыгнул с кровати на пол, торопливо пряча что-то за спиной.

Начальник тюрьмы вытянул вперед руку.

– Отдайте мне, – сказал он.

– Нет, – ответил быстро заключенный.

– Подойдите и отдайте, – уже строже потребовал начальник тюрьмы. – У меня нет желания обыскивать вас снова.

– Нет, – повторил заключенный.

– Что это было, напильник? – спросил начальник тюрьмы.

Мыслящая Машина промолчал и только посмотрел на него полным разочарования взглядом, так что начальник тюрьмы даже немного посочувствовал ему.

– План номер три провалился, я прав? – спросил он. – Жалко, не так ли?

Заключенный не ответил.

– Обыщи его, – приказал начальник тюрьмы.

Тюремщик тщательно обыскал узника. В конце концов в поясе брюк он обнаружил искусно спрятанную железку длиной примерно в два дюйма, один конец которой имел дугообразную форму.

– Ага, – произнес начальник тюрьмы, получив ее от тюремщика. – От каблука вашего ботинка, – добавил он и весело улыбнулся.

Тюремщик тем временем продолжил обыск и с другой стороны пояса брюк нашел еще одну железку, идентичную первой. Судя по стертым краям, они обе использовались против прутьев оконной решетки.

– С их помощью вы не смогли бы выбраться наружу, – заметил начальник тюрьмы.

– Смог бы, – уверенно ответил Мыслящая Машина.

– Возможно, месяцев через шесть, – добродушно заметил начальник тюрьмы. Он медленно покачал головой, глядя на слегка раскрасневшееся лицо заключенного. – Вы готовы признать свое поражение? – спросил он.

– Я еще и не приступал всерьез, – высокомерно прозвучало в ответ.

После этих слов начался полный обыск камеры. Оба сотрудника тюрьмы тщательно проверили каждый уголок в ней и даже перевернули кровать. И что же они нашли? Ничего! Начальник тюрьмы лично вскарабкался на кровать и проверил прут окна, который пытался пилить заключенный, в результате чего еще больше развеселился.

– Он лишь почистил его немного, и теперь это место блестит, как новое, – сказал он тюремщику, стоявшему с унылой миной.

Начальник тюрьмы взялся за прутья решетки и попробовал потрясти их. Однако они намертво сидели в граните. Он с силой дернул каждый прут отдельно и остался доволен результатом.

– Сдавайтесь, профессор, – предложил он, слезая с кровати.

Мыслящая Машина покачал головой, после чего начальник тюрьмы с тюремщиком удалились. Как только они закрыли за собой дверь, узник опустился на край кровати и обхватил руками голову.

– С его стороны просто безумие пытаться выбраться отсюда, – заметил тюремщик, когда они с начальником возвращались по коридору.

– Конечно, он не сможет сбежать, – согласился начальник. – Но он умен, и мне хотелось бы знать, что он написал в своем шифрованном послании.

На следующий день, примерно в четыре часа утра, тишину тюремного здания пронзил душераздирающий крик. Он исходил откуда-то из центральной части, и, услышав его, начальник тюрьмы вместе с тремя сотрудниками поспешил по коридору, который вел к камере номер тринадцать.

Глава IV

Пока они бежали, ужасный крик повторился. Он стих довольно быстро, успев перед этим превратиться в нечто похожее на вой. Сквозь решетчатые двери камер, попадавшихся им на пути, они видели бледные лица заключенных, которые удивленно и испуганно таращились наружу.

– Это сумасшедший из камеры номер тринадцать, – пробормотал начальник тюрьмы.

Он остановился перед ней и заглянул внутрь через решетку, в то время как один из тюремщиков посветил туда фонарем. «Сумасшедший из камеры номер тринадцать» лежал на своей кровати на спине, с открытым ртом, и храпел.

Пока тюремщики таращились на узника, откуда-то сверху снова раздался пронзительный крик. Все с испуганными лицами устремились вверх по лестнице. В камере номер сорок три, расположенной прямо над номером тринадцать, но на два этажа выше, они обнаружили мужчину, забившегося в угол своего узилища.

– В чем дело? – рявкнул начальник тюрьмы.

– Слава богу, вы пришли… – простонал заключенный, бросившись к двери.

– Что случилось? – повторил начальник свой вопрос.

Он распахнул дверь и шагнул внутрь. Заключенный упал перед ним на колени и обхватил его ноги. Лицо бедняги было белым от ужаса, глаза широко отрыты, и весь он дрожал. Холод, исходивший от его рук, ощущался даже сквозь ткань одежды.

– Заберите меня из этой камеры, пожалуйста, заберите меня отсюда, – взмолился несчастный.

– Да что с тобой случилось? – выкрикнул начальник, теряя терпение.

– Я слышал что-то… что-то, – промямлил заключенный, и его взгляд нервно заметался по камере.

– Что ты слышал?

– Что-то ужасное, – пробормотал заключенный. – Заберите меня отсюда… поместите куда угодно… только заберите отсюда! – добавил он, снова впадая в панику.

Начальник тюрьмы и три тюремщика обменялись взглядами.

– Кто этот парень? За что он здесь? – спросил начальник тюрьмы.

– Джозеф Баллард, – ответил один из тюремщиков. – Ему было предъявлено обвинение в том, что он плеснул женщине в лицо кислотой, отчего та скончалась.

– Это еще не доказано! – простонал заключенный. – Не доказано! Пожалуйста, переведите меня в какую-нибудь другую камеру.

Он все еще обнимал ноги начальника тюрьмы, и тот грубо отпихнул его и стал внимательно рассматривать перепуганного узника, который, похоже, до сих пор находился во власти безумного, панического страха, того, что порой овладевает детьми.

– Посмотри на меня, Баллард, – наконец произнес он. – Если ты слышал что-то, я хочу знать, что это было. Говори сейчас же.

– Я не могу, я не могу… – послышалось в ответ сквозь всхлипывания.

– Откуда это исходило?

– Я не знаю. Отовсюду… и ниоткуда. Я просто слышал нечто.

– Что это было… голос?

– Пожалуйста, не заставляйте меня отвечать, – взмолился заключенный.

– Ты должен ответить, – приказал начальник тюрьмы.

– Это был голос… но… не человеческий, – пробормотал заключенный сквозь слезы.

– Голос, но не человеческий, – повторил озадаченный начальник тюрьмы.

– Он был приглушенным… и звучал как бы издалека… словно с того света, – объяснил мужчина.

– Он шел изнутри или снаружи тюрьмы?

– Этот голос не исходил с какой-то одной стороны… он просто был вокруг, повсюду. Я слышал его. Я просто слышал его.

В течение часа начальник тюрьмы пытался добиться каких-то подробностей, но Баллард внезапно заупрямился и не хотел ничего говорить, лишь молил перевести его в другую камеру или чтобы один из тюремщиков остался с ним до рассвета. Во всех этих просьбах ему было отказано.

– И смотри у меня! – пригрозил начальник тюрьмы. – Еще одна такая истерика, и я посажу тебя в мягкую камеру¹.

Затем он удалился, обеспокоенный и сильно озадаченный, а Баллард до рассвета просидел у двери своей темницы, прижав бледное после пережитого ужаса лицо к ее прутьям и таращась в тюремный коридор широко раскрытыми глазами.

* * *

На четвертый день заточения Мыслящая Машина, этот добровольный узник, проводивший большую часть своего времени у маленького окна, снова озадачил тюремщиков. Он во второй раз выбросил из окна кусок материи. Охранник поднял его и отнес начальнику тюрьмы. На ткани было написано:

ВПЕРЕДИ ЕЩЕ ТРИ ДНЯ

Начальника тюрьмы не удивило послание. Он понял, что Мыслящая Машина имел в виду оставшееся время своего заключения, и воспринял записку как бахвальство. Но как заключенный ее написал? Где Мыслящая Машина нашел новый кусок материи? Начальник тюрьмы тщательно изучил ткань. Она оказалась белой и хорошего качества. Он достал рубашку, которую забрал у заключенного, и точно подходившие к ней два куска ткани, использованные для первой записки. Третий оказался абсолютно лишним, и никуда не подходил, но все равно несомненно являлся частью того же самого предмета гардероба.

– И где… где он взял то, чем это написал? – проговорил начальник тюрьмы, ни к кому не обращаясь.

Позднее, в тот же день, Мыслящая Машина через окно своей комнаты завел разговор с вооруженным охранником, патрулировавшим двор.

– Какое сегодня число? – спросил он.

– Пятнадцатое, – услышал он в ответ и, быстро проведя в уме астрономические вычисления, довольный констатировал, что Луна не появится на небосводе ранее девяти часов вечера. – Кто обслуживает дуговые лампы? – задал он следующий вопрос.

– Человек из сторонней компании.

– То есть у вас нет собственного электрика?

– Нет.

– Я полагаю, вы смогли бы сэкономить деньги, будь он у вас.

– Это не мое дело, – ответил охранник.

В течение дня он много раз замечал Мыслящую Машину в окне камеры, но всегда лицо заключенного выглядело апатичными, а прищуренные глаза за толстыми стеклами очков казались грустными. Со временем страж настолько привык к маячившей в окне львиной голове, что перестал обращать на нее внимание. Он видел, что другие заключенные делали то же самое, скорее всего, как думал охранник, из-за тоски по свободе.

Ближе к вечеру, как раз перед тем как дневного охранника должны были сменить, голова добровольного узника снова появилась в окне. Мыслящая Машина просунул руку между прутьями решетки, и через мгновение какой-то предмет упал на землю. Охранник поднял его. Это оказалась пятидолларовая купюра.

– Она для тебя, – крикнул заключенный.

Как обычно, охранник отнес ее начальнику тюрьмы. Тот подозрительно посмотрел на банкноту – все относившееся к Мыслящей Машине вызывало у него беспокойство.

– Он сказал, что она для меня, – объяснил охранник.

– Это что-то вроде чаевых, я полагаю, – ответил начальник тюрьмы. – Я не вижу особой причины, почему ты не мог бы это принять… – продолжил он и резко замолчал, не закончив фразу.

Ему вспомнилось, что Мыслящая Машина вошел в камеру с одной пятидолларовой и двумя десятидолларовыми купюрами, то есть всего с двадцатью пятью долларами. Пятидолларовую банкноту он выбросил из окна со своим первым посланием. Она все еще находилась у него, и, чтобы убедиться в этом, начальник тюрьмы достал ее и принялся внимательно рассматривать. Это были обычные пять долларов, но сейчас ему принесли еще одну такую же купюру, хотя у Мыслящей Машины должны были остаться только две десятки.

«Возможно, кто-то разменял ему одну десятидолларовую купюру», – подумал тюремщик и с облегчением перевел дух. Но затем он все-таки решил, что ему следует обыскать камеру номер тринадцать столь тщательно, как никто никогда не делал этого прежде. Если заключенный мог писать, когда хотел, менять деньги и делать другие абсолютно необъяснимые вещи, в подведомственном ему хозяйстве явно что-то не так. Начальник тюрьмы решил заявиться к Мыслящей Машине среди ночи, рассчитывая застать узника за занятием запрещенными вещами.

В три часа ночи он неслышно подкрался к камере номер тринадцать, остановился возле двери и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука, кроме ровного и спокойного дыхания заключенного. Как можно тише открыв оба замка ключами, начальник тюрьмы шагнул внутрь и закрыл дверь за собой. Тюремщик зажег переносной фонарь и направил его свет в лицо лежавшему на кровати человеку. Однако если начальник тюрьмы планировал напугать Мыслящую Машину, ему это не удалось, поскольку тот просто спокойно открыл глаза, потянулся за своими очками и спросил недовольным тоном:

– Кто это?

Обыск, который провел начальник тюрьмы, можно описать одним словом: скрупулезный. Каждый дюйм камеры и кровати подвергся самому тщательному исследованию. Ретивый служака нашел круглое отверстие в полу и, вдохновленный этим успехом, сунул в него толстые пальцы. Пошарив там, он что-то извлек и рассмотрел при свете фонаря.

– Черт! – воскликнул он.

Это оказалась дохлая крыса. От его вдохновения не осталось и следа, оно растаяло, как туман при первых лучах солнца. Но он все же продолжил обыск.

Поднявшись с кровати, Мыслящая Машина молча отшвырнул ногой крысу, и та вылетела из камеры в коридор.

Между тем начальник тюрьмы забрался на кровать и проверил прутья решетки маленького окна. Они не гнулись, как он ни старался, то же самое касалось прутьев решетчатой двери. Потом начальник тюрьмы обыскал одежду заключенного, начиная с ботинок. В них он ничего не обнаружил. Затем пояс брюк. Опять ничего. Карманы. Из одного он извлек немного бумажных денег и изучил их.

– Пять долларовых купюр! – воскликнул он удивленно.

– Все правильно, – подтвердил заключенный.

– Но у вас же были две десятки и пятерка… как же… как вы провернули это?

– Это мое дело, – буркнул Мыслящая Машина.

– Неужели кто-то из моих людей разменял вам деньги… Скажите честно.

Мыслящая Машина на долю секунды задумался и ответил:

– Нет.

– Признавайтесь, что это за фокусы? – не унимался начальник тюрьмы. Он был готов поверить в любую версию.

– Это мое дело, – повторил заключенный.

Начальник тюрьмы грозно уставился на знаменитого ученого. Он чувствовал, даже знал наверняка, что тот водит его за нос, но не понимал, как именно. Будь перед ним обычный заключенный, он добился бы правды. Хотя, возможно, тогда бы он просто не обратил внимания на все те необъяснимые вещи, которые произошли за эти дни. Оба молчали, таращась друг на друга, затем начальник тюрьмы резко развернулся и вышел из камеры, с грохотом закрыв за собой дверь. Он так и не осмелился ничего сказать ученому.

Когда тюремщик вернулся к себе, было без десяти четыре. И только он успел улечься в кровать, как душераздирающий крик снова нарушил ночную тишину. Выругавшись про себя, начальник снова зажег переносной фонарь и поспешил по коридорам к камере, расположенной на одном из верхних этажей.

Баллард вопил во весь голос, на этот раз прижавшись к двери. Он замолчал только тогда, когда начальник тюрьмы посветил внутрь своим фонарем.

– Заберите меня отсюда! Заберите меня! – выкрикивал заключенный. – Я сделал это! Я сделал это! Я убил ее! Прекратите!

– Прекратить что? – спросил начальник тюрьмы.

– Я плеснул кислотой ей в лицо… я сделал это… я признаюсь. Только заберите меня отсюда…

Баллард выглядел ужасно, и начальник тюрьмы из жалости выпустил его в коридор. Там он сразу же забился в угол, как затравленный зверь, и зажал уши руками. Прошло полчаса, прежде чем он немного успокоился и смог говорить. Затем он рассказал, запинаясь, что же, собственно, произошло.

Ночью, около четырех часов, он услышал словно идущий из могилы глухой и жалобный голос.

– И что он говорил? – спросил начальник тюрьмы с любопытством.

– Кислота… кислота… кислота… – прошептал заключенный. – Он обвинял меня. Кислота! Я плеснул кислотой, и женщина умерла. Ох! – простонал он, дрожа от страха.

– Кислота? – повторил начальник тюрьмы растерянно, поскольку услышанное не прибавило ему ясности, а еще больше сбило с толку.

– Кислота. Это все, что я слышал… Одно слово, повторяемое раз за разом. Там было и что-то другое, но я толком не разобрал.

– Это случилось прошлой ночью, правильно? – спросил начальник тюрьмы. – Но что произошло этой, что напугало тебя именно сейчас?

– То же самое, – промямлил заключенный. – Кислота… кислота… кислота… – Он закрыл лицо руками и снова задрожал. – Я не хотел убивать эту женщину. Но сделал это, и теперь этот голос обвиняет меня, – истерично бормотал он.

– Ты слышал что-нибудь еще?

– Да, еще несколько слов, но не очень понятных.

– Ну и что же это были за слова?

– Я слышал «кислота» три раза, затем долгий похожий на стон звук, потом… потом… голос произнес: «Шляпа восьмого размера». Это голос повторил дважды.

– Шляпа восьмого размера, – повторил начальник тюрьмы. – Что, черт возьми, это значит? Я никогда не слышал, чтобы голос совести, напоминая кому-то о его прегрешениях, упоминал о размерах головного убора.

– Он сошел с ума, – уверенно заключил присоединившийся к начальнику охранник.

– Скорей всего, ты прав, – согласился тот. – Он, вероятно, услышал что-то и сильно испугался. И дрожит до сих пор. Шляпа восьмого размера! Что бы это значило?