Kitabı oxu: «Поиск сокровищ»

Зина Кузнецова

Şrift:

Художественное оформление А. Андреева

Иллюстрация на переплете Markass

* * *

И вся моя душа – в колоколах.
О. Мандельштам

Глава 1

Три месяца назад

Тот день, когда Леся собиралась на свидание с Ярославом, отпечатался в ее памяти, как пятно от вишни на белой блузке.

Леся была уверена, что он признается ей в любви и предложит встречаться. Она помнила, что подруга Аля тогда пришла к ней, чтобы помочь выбрать наряд.

– Он так и написал, Аль, смотри! «Как раз хотел с тобой обсудить кое-что важное про наше дальнейшее общение». Ну что еще это может значить?

Аля кивнула и отпила кофе из стаканчика. Перед тем как прийти к Лесе, она зашла в кофейню и купила два латте с карамелью: для себя и для подруги.

– Ты сама-то как? Что ответишь?

Леся медленно и задумчиво закрутила колпачок туши и пожала плечами.

– Наверно, да, – сказала она. – Я хочу. Мне с ним уютно и хорошо.

Аля приложила руки к груди и посмотрела на Лесю с таким умилением и такой радостью, с какой бабушки смотрят на повзрослевших любимых внуков.

Леся оглядела себя в зеркале, возле которого крутилась уже не меньше часа. Глаза светились, а губы как-то особенно трогательно дрожали и растягивались в улыбке. Необходимо было принять одно жизненно важное решение: юбка миди с разрезом или мини-юбка.

– Присядь, выпей кофейку.

– Не могу, Алюш, мне плакать хочется.

– Почему?

– От чувств.

Конец мая

– Ну все, первый курс, на этом я вас отпускаю. Желаю успехов на сессии и хороших каникул.

В аудитории задвигались стулья и раздался шум голосов.

– Лесь, зайдем кофе выпить? – спросила Аля. – Ле-е-е-есь…

Леся очнулась от воспоминаний, посмотрела на подругу, улыбнулась и кивнула. Они вышли из аудитории. На паркет падали неправильные прямоугольники света. Аля и Леся встали на один из них и сделали селфи.

– Если бы я не была тревожной, – начала Леся, выкладывая фото в свой телеграм-канал, – подписала бы: «Последний день в институте». А потом, перед тем как нажать кнопку «опубликовать», три раза поплевала через левое плечо и три раза сказала себе под нос: «Вокруг меня круг».

Аля рассмеялась.

– А вдруг сглазят, не дай бог, – пробормотала Леся. Ее беспокоило несерьезное отношение Али к таким важным вещам вроде магии.

Солнце припекало две макушки: одну светлую, другую темную, – и то и дело его лучи падали на нежную щеку одной из девушек, когда та поворачивала голову к подруге.

Вдруг Аля и Леся услышали сзади:

– Эй, красотки!

Это их догоняла однокурсница Ира.

– Ну что, – Ира протянула «о», и получилось что-то вроде «что-о-о-о-у-у-у-у», – на вечеринку в честь конца учебного года пойдете? – она обняла Лесю и Алю за талии и шла рядом с ними, обдавая их сладкими духами.

Леся неловко пожала плечами. Она как раз хотела сказать Але, что записалась к врачу на вечер, потому что, пока сидела на паре, нащупала у себя на шее, под правым ухом, какое-то уплотнение. Но Аля этого не знала, поэтому бодро ответила:

– Конэ-э-эшно, Ирусь. Мы вот платья обсуждали.

Леся улыбнулась и закивала, хотя сама представляла, как Аля кинет в нее чем-нибудь, когда узнает, что студенческую вечеринку, о которой они мечтали с декабря, Леся собирается променять на выпрашивание направления на анализы в государственной поликлинике.

Распрощавшись с Ирой, подруги зашли в их любимую кофейню недалеко от института, улыбнулись знакомому бариста, сделали заказ и сели за столик у окна. Солнечные лучи сразу же накинулись на их руки и плечи, но они так соскучились по теплу, что решили не пересаживаться.

Леся до сих пор не придумала, как сказать Але, что не пойдет на вечеринку, и поэтому намекнула подруге о приступе ипохондрии издалека.

– А потрогай вот тут, – попросила она, – тебе не кажется, что у меня какое-то уплотнение?

– Да нет, вроде все нормально.

– Ну точно? Мне кажется, что как-то выпирает, будто шишка.

– Лесь, ну на ощупь и визуально вроде все нормально.

– Ты не врешь?

Аля раздраженно вздохнула.

– Лучше скажи, какое ты в итоге платье выбрала? Черное или розовое?

Леся поджала губы. Видимо, Аля не желала понимать очевидного.

– Аль, ты очень расстроишься, если…

– Я тебя покусаю, Савельева, ясно тебе!

– Ну Аа-а-а-аль… Ну правда ведь, какое-то уплотнение. А вдруг это рак! Запись к врачу только на вечер есть.

– Леся, рак не мог развиться за две недели. А именно две недели назад ты последний раз сдавала анализы.

– Месяц назад.

– Не так важно.

Леся перекрестилась и постучала по столу три раза.

– А если я просто опоздаю на вечеринку, нормально?

– Нормально. Но учти, Савельева, если сольешься, я до тебя доберусь.

Леся опустила взгляд в стол и еще раз пощупала небольшой бугорок под правым ухом. Сердце ее учащенно забилось, а руки сразу же вспотели. Было очевидно, что у нее рак. А что еще это может быть? Она плохо чувствовала себя последнее время – слабость. А ведь с такого общего недомогания все и начинается… И этот бугорок. Леся была уверена, что в этот раз это действительно конец. И черт, до чего же страшно! Сколько денег отец потратит на ее лечение, когда поставят диагноз… Наверняка продаст бизнес… А это не поможет, потому что рак – трудноизлечим… Это точно конец.

Леся подняла глаза на Алю, отпивающую кофе. Косой жаркий луч солнца падал на щеку подруги, и нежная кожа светилась, будто драгоценный камень.

«А ведь от ультрафиолета тоже может быть рак», – подумала Леся и сама себя возненавидела.

– «Тыквенные напитки временно отсутствуют», – прочитала Аля вкладыш в меню и со смехом посмотрела на Лесю.

Леся постучала по голове и сказала:

– Временно без тыквы!

Подруги расхохотались, а потом Леся снова вернулась к своим тревожным мыслям. Шутки помогали ей забыться только на несколько секунд.

– Так ты решила, как лето проведешь? – спросила Аля, когда им принесли еще по две кружки с кофе.

– Да какие у меня могут быть идеи? Ну может, устроюсь поработать, а то стыдно уже у папы деньги просить. Спать, наверно, буду, кофе пить и гулять. Не знаю. Точно никуда не поеду, неохота. И к тому же… – Леся осеклась.

– Ну? Что?

– Ну в общем… Я еще МРТ хотела сделать и УЗИ разные. На всякий случай весь организм хочу проверить.

Аля ничего не ответила и опустила взгляд в стол, сделав глоток кофе.

У Леси мелькнул экран телефона. У нее был последний, совсем недавно вышедший айфон.

– Кто? Ярослав? – спросила Аля, заметив, что Леся стала радостно нервозной, словно ей сейчас нужно было выходить на сцену и получать Оскар.

Леся кивнула и забарабанила пальцами, на которых был свежий красный маникюр, по экрану.

– Он будет на вечеринке?

Вопрос остался без ответа, потому что Леся была занята перепиской. Спустя пару минут она отложила телефон

– Что? А-а-а, да, будет.

– Тогда надень лучше черное платье. С разрезом.

– Я еще хочу волосы немного подвить. Красиво будет, как думаешь?

– Вообще шик. Давай, давай!

Леся задумчиво посмотрела в окно, и рука ее снова непроизвольно потянулась к выпуклости под ухом.

Завибрировал телефон.

«Папулик».

– Папа, наверно, приехал, – сказала Леся. – Тебя подвезти?

– Не-а, мне еще на тренировку.

Подруги встали из-за стола, вышли из кофейни и обнялись на прощание.

– Жду тебя вечером! – строго сказала Аля и, послав воздушный поцелуй, побежала в сторону метро.

Леся пошла к парковке, глядя себе под ноги. Мысли ее уже перескочили на прием у врача и прискакали к вечеринке, на которой она увидит Ярослава, а он – ее в красивом черном платье с разрезом… Да, точно нужно подвить волосы, так образ будет интереснее.

– Эй, котенок! – услышала Леся. Она тут же вскинула голову и увидела отца, который привалился к капоту огромного лексуса. В руках у отца были два хот-дога, а на капоте стояли стаканчики с кофе.

– Привет, папа! – Леся помахала ему и, подпрыгнув, побежала к машине.

– На, – папа протянул ей один хот-дог, – не жрали ничего, наверно, в этой вашей кофейне.

Леся кивнула и занялась хот-догом. Горчица и майонез сразу же замарали ее губы и подбородок, а Леся, не обращая внимания, жевала мягкую сладковатую булку и сосиску. Из-за голода она расправилась с хот-догом за несколько минут.

– Надо будет как-нибудь попросить тебя скинуть мне выписку о расходах с твоей банковской карты. Даже интересно, сколько вы с Алечкой на кофе тратите, – сказал отец и хохотнул.

Леся испуганными округлившимися глазами посмотрела на него, дожевывая хот-дог:

– Ты что! Это интимно!

– Да что ты говоришь. Лучше так и скажи, что меня инфаркт хватит.

– Папа, ты что, ты же молодой, красивый и здоровый.

– Конечно, мы такие! Мы красотули! Гляди! – папа оттолкнулся от капота и напряг обе руки, показывая бицепсы.

Леся засмеялась.

– А расходы на кофе я тебе все равно не покажу, – сказала она. – Ты меня закопаешь.

– Запомни, отец выдержит любые расходы! А вот парню своему не показывай. Испугается и сбежит.

Покончив с кофе и хот-догами, Леся с отцом забрались в машину. Пока папа был занят перепиской в телефоне, Леся сидела задумчивая, а потом вдруг сказала:

– Папа… Пап, а вот посмотри тут, – она взяла руку отца и поднесла к шее, туда, где ей казалось, что под ухом что-то есть.

– Ну?

– Бугорок какой-то, да?

Отец пожал плечами и нажал пальцами еще раз.

– Это не опухоль, как ты думаешь?

Папа раздраженно вздохнул и завел машину.

– Ну пап!

– Ничего я там не почувствовал.

– Правда?

– Правда.

– Ну точно?

– Котенок, да я клянусь тебе, ты богатырша! Тебя хрен подкосишь. Я хоть сейчас руку на отсечение дам, что ты проживешь сто лет и даже не кашлянешь.

Леся засмеялась и вытерла набежавшие на глаза слезы.

– Я все равно уже записалась к терапевту на шесть.

Отец вздохнул, присвистнул, но ничего не сказал.

Глава 2

Когда отец припарковался у пятиэтажного красивого дома, построенного еще в пятидесятых годах, Леся первая выскочила из машины, подошла к домофону и позвонила. Долго никто не открывал.

– А где бабушка?

– Да хрен знает, – отозвался подошедший отец и закурил. – С утками своими возится, наверно.

– Так ведь она их на дачу уже увезла.

– А там уже новые вылупились, она их привезла. Хоть бы раз запеченную утку мне приготовили. А то кормим, кормим их, а желудок пустой.

– Пап!

– Котенок, я тебе клянусь, мясо у них нежнейшее, особенно если взять уточку помоложе…

Леся засмеялась, глядя в веселые папины глаза, которые иногда заслонялись табачным дымом, как легкой ажурной занавеской.

– Пока твою бабку дождешься, сдохнуть можно. На вот, – отец достал из заднего кармана джинсов ключи, – заходи, я ща докурю и приду.

Снова со смехом Леся зашла в подъезд и поднялась на свой этаж. В квартире было на удивление тихо, и только в прихожей из угла в угол бродил желто-черный утенок.

Леся застыла на мгновение, потом начала раздеваться. Перед тем как поставить свою большую сумку с ноутбуком на пол, убедилась, что никакой птенец не пристроился у ее ног. Если хоть один утенок пострадает, бабушка будет причитать тысячу лет.

Хлопнула дверь, и в квартиру вошел папа.

– Осторожно, – сказала ему Леся, подходя к утенку. Тот с недовольным «кря» попытался убежать, но Леся успела его схватить.

– Сколько еще эти утки плодиться будут? – раздраженно бросил папа и, не дожидаясь ответа, ушел в свой кабинет.

Осторожно прижимая утенка к себе и внимательно глядя под ноги, Леся обошла квартиру. По пути она нашла еще двух утят. Один пытался пробраться в туалет, а второй разглядывал стену.

Бабушка отыскалась в гостиной. Она дремала на диване. Рядом с ней на полу лежала перевернутая коробка. Видимо, в ней утята и приехали с дачи в город в надежных бабушкиных руках. Теперь некоторые так и ютились в коробке, прижимаясь друг к другу, а некоторые, посмелее, отправились изучать местность.

Леся подняла коробку, посадила в нее всех утят, сделала несколько фотографий, отправила их Але, а затем поцеловала бабушку в щеку.

– Бабуль, бабуль… – шепотом позвала она.

Бабушка вздрогнула и испуганно, отходя ото сна, посмотрела на Лесю, а потом улыбнулась.

– Вернулась уже? Голодная?

– Бабушка, сколько утят было?

– А?

– Ну утят ты сколько привезла? Они по квартире разбежались. Надо убедиться, что я всех собрала.

Бабушка с оханьем вскочила и притянула к себе коробку, откуда послышалось недовольное кряканье.

– Как это так!.. Как они хоть смогли перевернуть? Так, один, два… Надо же, перевернули, значит! Один, два, три… Шевелятся, ничего не поймешь. Один, два, три… Тьфу ты! – Бабушка стала каждого утенка доставать из коробки и сажать на диван. Другой рукой она ограждала их от края дивана.

Всего утят в коробке оказалось семь.

– Вроде все.

В этот момент в кабинете вскрикнул отец, а потом выругался. Следом раздалось нежное кряканье. Леся услышала, как распахнулась дверь и топанье перепончатых утиных лапок стало слышно в коридоре.

– Забирайте! – рявкнул папа. – Пока я не напихал им в пасть яблок и не зажарил.

Последний утенок, видимо, оказался не из пугливых. Грозный человеческий голос не произвел на него никакого впечатления, и он неспешно вошел в гостиную.

– Вот теперь точно все, – сказала бабушка, усаживая всех утят в коробку.

Леся видела, что бабушка разобиделась на отца за его грозный крик и угрозу. Бабушка и Валерий Евгеньевич, Лесин отец, никак не могли поладить. И в этом не было для Леси ничего удивительного. Когда-то бабушка была директором столовой. Она привыкла отдавать приказы и управлять и, переехав к внучке и зятю, не изменила своим командирским привычкам.

Но и Валерий Евгеньевич был непростым человеком. В тридцать лет он унаследовал от своего отца маленький бизнес, связанный с грузоперевозками. В его распоряжении была только одна машина. Со временем он все больше увеличивал количество грузовиков, и в итоге превратил маленькую компанию в прибыльное дело. Иными словами, тоже любил и умел командовать, поэтому раздражался каждый раз, когда теща диктовала свои порядки.

До тех пор, пока отец и бабушка жили на разных территориях и пересекались только по праздникам, в отношениях их был штиль, но, когда Лесина бабушка постарела так сильно, что уже не могла долго быть одна и постоянно плакала от тоски, Лесин отец без лишних разговоров перевез ее к ним домой, вот тогда и началась борьба за власть. Чаще, помня о тещином сердце, возрасте и ранимости, Валерий Евгеньевич сдерживался и ничего не говорил, но иногда, когда чаша терпения переполнялась, он рявкал так, что тряслись стены. Леся знала, что отцу просто нужно было выпустить пар и уже через минуту он забывал о том, что его раздражало, но бабушка каждый раз страшно обижалась.

Вот и сейчас она сказала, накрыв лицо ладонями:

– Я вам мешаю.

– Да что ты, бабушка!

– Надо было у себя остаться. Зачем переезжала? Не нужна я никому.

Песня была старая, и Леся знала, что через пару фраз в доме снова воцарится мир и покой. Бабушка и отец будто разыгрывали давно изученные роли.

– Бабу-у-у-улечка, ну ты чего! Мы тебя очень любим.

– «Любим», ага. А Валера сердится на меня.

– Ну ты же его знаешь. Он просто вот такой по характеру, взрывается. Да он уже и забыл про все. Ну, бабуль, ну не расстраивайся. Мы тебя любим. Пойдем чай пить.

И Леся, обхватив бабушку за шею, три раза звонко поцеловала ее в правую сморщенную щеку.

Когда успокоенная бабушка унесла утят на кухню и занялась чаем, Леся вошла в кабинет отца и села в кресло напротив рабочего стола.

– Бабушка обиделась, – сказала Леся. – Ты действительно очень грубо выразился.

Валерий Евгеньевич саркастично хмыкнул и ничего не ответил.

– Ну, пап…

– Елки-палки, котенок, старуха сумасшедшая, но я, даже несмотря на это, ее люблю. Но как же она меня бесит, ты бы знала!

– Пойдешь с нами пить чай?

– Чтобы меня взглядом прокляли? Нет уж, давай-ка сама со своей бабкой общайся, мне работать надо.

Через десять минут Леся и ее бабушка устроились на кухне под нежное утиное кряканье из коробки, стоящей тут же, у обеденного стола. Леся с трудом глотала чай из-за тревоги, ей казалось, будто сильный кулак скрутил все органы в животе в тугой узел.

– М-да, – протянула бабушка, глядя перед собой. Леся посмотрела на нее. Бабушка все так же задумчиво продолжила: – Вот уже и тебе девятнадцать, а когда-то столько же было и мне. И твоей маме, – и бабушка, закрыв лицо руками, по-детски заплакала, тряся плечами.

Леся молчала, не зная, что сказать. Чем старее становилась бабушка, тем больше в ней появлялось обидчивости и ранимости. Каждый день – утром, днем или вечером – она вот так уходила в себя, вспоминала молодость, Лесину маму, Лесиного дедушку и плакала. Первое время Леся неслась ее успокаивать, а потом поняла, что бабушке нужны эти две минутки горевания и ее не нужно отвлекать. Только вот в этот раз бабушка долго не успокаивалась.

– И подружки были, – говорила бабушка, плечи ее тряслись от слез, – и на танцы ходили, а теперь я одна живая осталась из всех, с кем работала в столовой. Все хочу позвонить кому-нибудь, а некому. Я одна осталась, совсем одна. У меня даже фото есть, а на ней – все мертвецы. Одна я осталась, одна.

Тут уже Леся не могла молчать.

– Что значит «одна»? А мы с папой?!

Бабушка грустно улыбнулась.

– Вы… Да, вы у меня есть… Но вот видишь, Валере я мешаю.

– Ничего не мешаешь. Мы тебя оба любим.

Бабушка покачала головой, провела тряпочным носовым платком по лицу и отпила из кружки.

– Так, надо птенцов покормить, – сказала она как ни в чем не бывало.

Через полчаса Леся вошла в комнату, открыла шкаф, достала черное платье с открытыми плечами и приложила его к себе. В зеркале отразилась блондинка с испуганным, измученным взглядом. Леся сразу вспомнила о том, что у нее точно в этот раз рак, и прижала руку к уплотнению на шее. Она ощущала себя так, будто на плечи ей повесили тяжелую черную ткань и та давила, давила, заставляя ноги подкашиваться под этой невыносимой тяжестью. Смерть казалась неминуемой. Вмиг красивое черное платье показалось бессмысленным, как и необходимость завивать волосы и подкрашивать глаза. И вечеринка эта студенческая… Зачем? Все, что Лесе хотелось, – это свернуться на кровати и перестать сопротивляться дрожи, которая потихоньку овладевала телом.

Но деваться было некуда. Леся уже пообещала Але, что придет. Обманывать некрасиво. Нужно сдержать слово. И там будет Ярослав… Надо привести себя в порядок.

Как только Леся представила Ярослава, его пропитанный теплом взгляд, исходящую от него уверенность, она не выдержала, опустилась на пол около кровати и заплакала от чувств, которых сама не понимала. В этих слезах смешалось все: и страх смерти, и усталость от бесконечной ипохондрии, и большая любовь.

Через час, взяв себя в руки благодаря натренированной силе воли, Леся уже стояла в чистом и свежем холле районной поликлиники. Пока ждала своей очереди, заметила, что закрасили трещины под потолком. «Наконец-то, а то так некрасиво было», – подумала Леся.

Дверь кабинета открылась, вышла сгорбленная старушка с тросточкой, и Леся, радостно подскочив, вошла в кабинет.

Врач, пахнущая сладкими духами немолодая женщина с татуажем бровей и губ, хмуро посмотрела на Лесю. Но по мере узнавания черты лица врача смягчались.

– О, детеныш! Проходи, проходи! Светлана Викторовна, – крикнула врач медсестре, которая что-то делала в процедурной, – детеныш наш пришел!

Светлана Викторовна высунулась из процедурной и радостно помахала Лесе.

– Ну проходи, детеныш, садись, – сказала врач и махнула в сторону стула напротив, – рассказывай, с чем пожаловала.

Леся робко улыбнулась. Внутри у нее разлилось тепло от такого милого приема, и жить сразу стало радостнее и легче.

– У меня вот тут, – Леся стала рукой щупать шею, – какое-то уплотнение.

– Давай посмотрим твое уплотнение.

Врач внимательно ощупала и осмотрела шею, проверила лимфоузлы и пожала плечами.

– Не наблюдаю ничего такого, что отклонялось бы от нормы. Все у тебя в порядке. Ты сильный и здоровый детеныш.

– Ну может, все-таки сдать хотя бы общий анализ крови? На всякий случай, вдруг что…

Врач открыла компьютер.

– Зайчик, так ведь месяц назад всего лишь делали общий анализ.

– Ну вдруг…

– Милый мой детеныш, ничего не изменится в твоей крови за месяц, уж поверь.

Когда Леся осознала, что в этом месяце может потерять контроль и не получить анализ крови, ей захотелось плакать.

– Ну пожалуйста. Мне очень надо, понимаете?

Врач долгим задумчивым взглядом посмотрела на Лесю. Теперь все шутки выветрились из их разговора. Врач уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом бросила быстрый взгляд на анамнез Леси, сочувствующе покачала головой и сказала:

– Ладно, открою сейчас тебе направление на кровь. Но еще и к неврологу, пусть он посмотрит… Только пообещай, что обязательно сходишь к неврологу, детеныш, обещаешь? А по-хорошему к психиатру бы, но там уже невролог, если что…

Леся радостно закивала. В этом месяце она тоже сможет проверить свою кровь! Слава богу! Ни к какому неврологу она, разумеется, не пойдет, нужно только сдать кровь и месяц жить спокойно. А потом она запишется уже к другому терапевту.

Чуть не кланяясь от благодарности, Леся встала и попятилась к выходу. Уже открыв дверь, она услышала:

– Все у тебя будет хорошо, детеныш! Ты здоровенькая девочка!

Леся улыбнулась и вышла в коридор.

Старушка, ожидавшая своей очереди, услышала эти слова и спросила у Леси:

– Подскажите, а это ваша знакомая принимает? Так она вас мило называет «детенышем». Хороший она врач?

– Нет, она мне никто.

– Никто? А общается так, будто видит вас каждый день. Вот участковый какой хороший!

Леся кивнула, а сама подумала: «Ну не каждый день, но раз в две недели точно».