«Кошмар на улице Стачек» adlı səsli kitabdan sitatlar, səhifə 3
На Уксусовой был надет легендарный кивиновский парик и очки, так что на себя она была мало похожа, своим видом она скорее напоминала Игоря Корнелюка.
– А у дельфина распорото брюхо винтом, выстрела в спину не ожидает никто… – надрывался из чьего-то магнитофона Высоцкий. Соловец поежился – своевременная песенка.
– А ты видал, сука, девчонок, которым щеки резали, чтобы последнюю сотню отобрать? А ты видал матерей, у которых пропадали трехлетние дети, их потом находили изнасилованными и убитыми?
Кивинов сидел в своем отремонтированном кабинете, печатал отказник на смерть друга, смахивал скупую слезу и слушал радио, где передавали песню в память о Володе. – Первый тайм мы уже отыграли… – надрывался исполнитель.
Поэтому-то его и показали в «Секундах», а завтра хотели отправить на пятнадцать суток, чтобы потянуть время и попытаться хоть что-нибудь найти.
Произошедшие за этим события можно было бы описать в отдельной книге. Определенно было ясно одно: живи великий живописец Карл Брюллов в конце двадцатого века – картина Последний день Помпеи была бы писана с натуры, с кивиновского кабинета.
Володя, в отличие от Шерлока Холмса, не знал приемов смертоносной борьбы борицу, поэтому он, как Акела, прыгнул на руки парню, пытаясь ослабить его захват на горле посиневшей жертвы.
