Белый шарик Матроса Вильсона

В бильярде можно рассчитать заранее, в какой угол шарик покатится. А в жизни поди угадай, куда пихнет тебя случай...

— Пусть лучше скажет, что он ищет и в чем тут смысл, — советовал Темно-красный шарик.

В чем смысл! Если бы Белый шарик знал! Он искал не смысл, а Стасика. Потому что Стасик был ему нужен! Вот и всё!

Но и мысли о бессмертной душе, которая когда-нибудь полетит в звездную бесконечность, не решали загадок. А зачем она, душа? А как это — вечность и бесконечность? Совсем-совсем без конца? Или где-то конец все-таки есть? А тогда — что за ним?..

А когда сзади светит, ждет тебя обратно такое вот окно, идти не страшно. И жить не страшно.

Он морщился, когда Стасик или мама говорили “патефон”, “мушкетёры”, “берет”. Оказывается, следовало произносить: “патэфон”, “мушкетэры”, “берэт”, потому что эти слова из французского языка.

— Как это звучит у Пушкина! “Кто там в малиновом берэте с послом испанским говорит...”

Стасик пожимал плечами. “Евгения Онегина” он еще не читал, а если бы сказал в классе: “Ребя, в кинушке трофейные “Три мушкетэра” идут”, какая после этого была бы у него жизнь?

На Стасика тоже иногда наваливались мысли: кто он и зачем? “Я Стасик, Стасик... Ну и что? А почему я именно Стасик? А что дальше?..”

Стасик ошарашенно остановился на тротуаре. Просто непостижимо, как за две минуты может столько всего свалиться на человека. Будто вихрь какой-то или лавина! Нежданно-негаданно...

Горькую науку переживать несчастья земные мальчики изучают рано и знают ее, видимо, лучше, чем звезды…

Даже у самых сдержанных мальчишек бывают в жизни моменты, когда чувства не сдержать. Потом и вспомнить неловко, а в этот миг в душе кипенье радостных слез. Стасик облапил Яшку, уткнулся носом в его голое плечо, зашептал: – Хороший ты мой… Ты насовсем пришел, да? У Яшки сладко защекотало в груди и в горле. Он закашлялся. Погладил торчащие под рубашкой Стаськины лопатки. – Ну, чего… ладно… Гляди, Катьке надо пеленки менять.