Увидеть мир с закрытыми глазами

Глава 1.

Когда все рушит мой покой, летят по небу чайки,

А все вокруг объято тьмой,

Вся жизнь как пазл скреплена на гайки

АСЯ

Дождь барабанит по стеклу уже несколько часов, беспрерывно отбивая в такт и мешая сосредоточиться. До пункта назначения остается минут 20, и я открываю глаза под песню «Aerials» System of a Down в надежде, что головная боль утихнет хотя бы на минуту. За последние сутки я спала всего пару часов, так как подработка в забегаловке у дома и официанткой в баре дает о себе знать, когда ты еще и пытаешься быть прилежной ученицей колледжа. Загородный автобус на удивление вполне приятное место для сна в сравнении с проломленными досками в старом диване, который достался мне от бабушки в старой квартире. Однако, неудобная поза отдает болью в шее, поэтому даже в сидячем положении я пытаюсь потянуться, чтобы хоть немного привести себя в тонус.

– Остановка «Нижнее Коптево», – проговаривает водитель, и я хватаю свой рюкзак, пытаясь заранее протиснуться к выходу, чтобы точно успеть выбраться из автобуса и не толкаться с остальными пассажирами. По идее сегодня моя жизнь должна круто измениться, так как я решилась бросить свои несколько подработок ради одной более серьезной, на которой хотя бы платят больше, чтобы можно было покрывать оплату колледжа и полноценно питаться.

– Вот дерьмо! – кричит озлобленный мужчина, только что вышедший из автобуса. Судя по всему, он проспал свою остановку и теперь не по своей воле оказался в этом Богом забытом месте. В целом, не могу с ним не согласиться, тут действительно отвратительно: старое, покосившееся кирпичное здание серого цвета, украшенное кучкой высоких сосен вокруг – это пансионат для людей с ограниченными возможностями или просто стариков, за которыми некому приглядывать или от которых отказались родственники. Здесь я собиралась работать ближайшие несколько месяцев, чтобы отложить некоторые сбережения для оплаты своего колледжа. Моя мать уже давно перестала интересоваться моей жизнью, так как у нее появился новый муж (отчим, которого я так никогда не называла), а мой отец отказался от меня еще когда мне было три. Поэтому в свои девятнадцать я была предоставлена самой себе и жила с бабулей, которая была сильно добра ко мне, но все равно не могла мне дать все необходимое для достойной жизни в столице.

Я потушила сигарету о подошву своих старых ботинок и быстрым шагом направилась ко входу здания с рюкзаком наперевес. На улице стоял обычный летний дождливый день, поэтому на мне была только черная майка, легкая ветровка, старые джинсы Levis, купленные пять лет назад на распродаже в секонде и уже подшитые несколько раз, и обычные черные ботинки на шнуровке.

Как только я открыла входную дверь, меня сразу окатил запах дешевой еды из столовой, сигарет (которые видимо старательно прятал охранник на первом этаже от посетителей) и хлорки, которой недавно помыли полы.

– Эй, Зоя, кажется, тут к тебе пришли, – завопил охранник в сторону ближайшей от него двери, из которой появилась полная женщина лет пятидесяти на вид с аккуратным пучком, очками на кончике носа и в костюме в крупную клетку.

– Привет, ты – Анастасия Рогожина, верно? Вот твоя форма, а это твоя помощница на первое время – Катя, она тебе покажет, как тут все устроено и познакомит тебя с нашими пациентами, – женщина вежливо протянула мне пакет и указала на стоящую в проеме двери худенькую блондинку в форме.

– Пожалуйста, зовите меня Асей, – сказала я тихим хриплым голосом и протянула руку за пакетом с формой. Внутри лежала серая хлопковая футболка и брюки, немного похожие на больничные, придающие еще больше депрессивного настроя этому месту.

Через 15 минут я уже стояла в раздевалке для персонала и застегивала пуговицы на своих штанах. Пока я проходила по этажу, Катя успела меня познакомить с кухаркой, несколькими уборщицами, другими помощницами вроде нас и показать мне основные помещения, которыми я буду пользоваться. Несмотря на доброжелательность и отвагу работающего здесь персонала, мне все равно было немного жутковато находиться в этом месте, так как здание было уже действительно «уставшим», все туалеты и ванные комнаты были покрыты ржавчиной, плитка на полу потрескалась, а штукатурка потихоньку начала осыпаться по краям стен. Я не могла назвать себя высоко эмпатичным человеком, однако, мне действительно было жалко людей, которые были обречены здесь провести остаток жизни и вынуждены были смириться с такими условиями.

После того как я оделась, Катя стала проводить обход своих пациентов, а я послушно шла рядом и пыталась запомнить последовательность ее действий. В основном все пациенты пансионата были пожилого возраста, которые явно попали сюда либо не от большой любви своих родственников, либо по воле судьбы (никого из близких не осталось). У Кати также было несколько пациентов среднего возраста с ограниченными возможностями, с которыми нужно было заниматься упражнениями несколько раз в день, чтобы разминать мышцы, а также играть в развивающие игры. Пожилые люди в основном нуждались в обычном уходе: сменить утки для лежачих, постричь волосы или ногти, умыть, расчесать. Но на самом деле все эти люди, конечно же, хотели человеческого тепла, общения и поддержки, так как были очень одиноки, хоть и не все подавали вид. У Кати оказалось около десяти пациентов, и уже на третьем я стала ей понемногу помогать, так как в силу ее фигуры и веса ей было явно тяжело справляться со всем в одиночку. Несколько стариков видимо уже страдали какими-то болезнями вроде деменции, так как не всегда узнавали Катю, понимали, что с ними происходит и могли начать вести себя не совсем адекватно от бессилия. К концу дневного обхода у меня уже стали болеть руки и ноги, так как таскать на себе пациентов и все принадлежности для них было делом не из легких. Само здание пансионата состояло из четырех корпусов, но мы обошли только часть первого. Скоро приближался обед, поэтому я быстро проверила свой телефон на случай пропущенных СМС или звонков от бабули и направилась к черному выходу, чтобы перекурить. На улице веяло прохладой, мне она была необходима после духоты и старого запаха этого здания. Пока я поджигала сигарету, на улицу вышли рабочие, которые везли тележку с мусором на свалку. Я посмотрела на небо, дождь на удивление прекратился, однако, было все еще достаточно влажно, и мои бахилы на резиновых тапочках почти полностью ушли под воду.

– Вот черт! —выругалась я, когда мне прямо на лицо вылилось большое количество дождевой воды с верхних этажей, и моя сигарета потухла.

– А меньше курить надо! —послышался голос одной из бабушек сверху, и я недовольно подняла глаза и «с благодарностью» посмотрела на нее. Но тут я заметила, что одно окно в корпусе было темным, хотя во всех остальных уже давно горел свет. Внимательно приглядевшись, я поняла, что кто-то стоял у окна и как будто бы смотрел в него, хотя я не представляла, что можно было разглядеть без включенного света.

В столовой уже собрался весь персонал, на раздаче стояла уже знакомая мне кухарка со своими помощниками. Я подошла с подносом и взяла себе куриную лапшу и сендвич, а после этого подсела к Кате за стол. Там же сидели еще несколько ребят моего возраста – Виталик и Сеня, которые обычно помогают женской части персонала перетаскивать пациентов из палат или же переносить тяжелые предметы. Также в моей команде оказалась Наташа, которой было чуть за тридцать, но это была ее первая вынужденная работа после развода с мужем, поэтому она очень показательно страдала.

Я знала, что сегодня первый день, поэтому было не так сложно, так как меня только вводили в курс дела, но все равно уже порядком устала. Я уточнила у ребят про то самое темное окно, но они ответили, что пациенты часто балуются от скуки со светом, поэтому не стоит обращать внимание на такие мелочи.

Уже поздним вечером я села в последний загородный автобус и поехала обратно в Москву, чтобы переночевать, а на следующий день отправиться в колледж.

Глава 2.

Разочарование, грубость, похоть,

Обиды, глупость, ложь.

Так много человеческих пороков,

Как в сердце нож.

Утром я быстро встала по будильнику и пошла принимать душ и готовить для бабули завтрак. Я с радостью отметила, что голова стала болеть намного меньше, так как я впервые поспала больше, чем четыре часа за ночь со своей новой работой.

За завтраком я наблюдала за тем, как бабуля намазывает масло на хлеб и подумала о том, каким же нужно быть жестоким человеком, чтобы отдать своего родного человека в такой пансионат, как в Коптево, даже не имея денег на его достойное содержание. Мы с бабушкой жили достаточно бедно, однако, действительно держались друг за друга, ближе ее для меня никого и не существовало.

– Асечка, милая, о чем ты там задумалась? Как твоя новая работа? – бабушка попыталась меня растормошить, так как заметила, что я витаю в облаках.

Я подробно рассказала бабушке про работу, про людей, которые там находятся и в каких ужасных условиях им приходится жить. Я видела, что бабушка очень сильно расстроилась, когда услышала про людей ее возраста, потому что скорее всего провела параллель с нашей с ней жизнью. В последнее время она достаточно часто думала о том, что наступит время, когда она станет обузой для меня, и мне придется еще больше работать, чтобы обеспечить себе достойную жизнь, но при этом помочь и ей.

Я быстро подошла к ней сзади, приобняла ее за плечи и тихонько прошептала на ухо:

–Бабуль, даже не думай о том, о чем сейчас подумала. Я тебя никогда не брошу, куда я без тебя, ты чего.

Бабушка рассмеялась, но я отметила, как на ее глазах слегка навернулись слезы то ли от печали, то ли от радости.

В течение следующей недели я каждый день ездила в пансионат. Я радовалась тому, что сейчас были летние каникулы, потому что я могла работать больше часов, а, значит, моя зарплата увеличивалась. Мне уже были выделены мои личные пациенты, за которыми я ловко научилась ухаживать. Мне досталась добрая старушка с варикозом вен, которой было сложно самостоятельно ходить, поэтому Виталик вызвался помогать мне ее передвигать, а также несколько стариков, не требующих сложного ухода. Я быстро нашла подход к каждому из них, так как почти всю жизнь прожила с бабушкой, поэтому мне было всегда легко поддержать разговор, развеселить их, погрустить с ними, когда это было необходимо. С некоторыми я выходила погулять во двор, когда была хорошая погода, играла в карты, рассказывала анекдоты. В целом, мной были довольны все пациенты, и это было взаимно, так как мне действительно нравилось с ними проводить время.

В очередной день я приехала как обычно около десяти утра в пансионат и направилась сразу в раздевалку, чтобы подготовиться к утреннему обходу. В какой-то момент заглянула Зоя и попросила меня присмотреть сегодня и за Катиными пациентами тоже, так как ей нездоровится, и она отпросилась остаться дома. Я поспешно согласилась, так как было бы странно не выручить подругу, и тем более я знала о ее проблемах со здоровьем.

Я быстро обошла всех своих пациентов, пожелала им доброго утра, разнесла завтрак, поменяла утки, а затем перешла в следующий корпус, чтобы начать разбираться с пациентами Кати. По дороге меня остановил Виталик, чтобы «стрельнуть» сигарету и почитать новые приколы в Телеграмме. Я заметила, что этот рыжеволосый длиннющий парень явно оказывал мне знаки внимания, часто подкладывая в рюкзак шоколадки с обеда, милые записки и общаясь со мной больше, чем с остальными девушками из корпуса. Мне было приятно с ним общаться, так как чем больше ты заводишь друзей в таком депрессивном, угнетающем месте, тем тебе здесь приятнее находиться, но особых чувств в моей душе он не вызывал.

Если говорить совсем начистоту, я вообще не испытывала ни к кому любви, кроме бабушки, так как была сильно обделена ею в детстве. Со стороны казалось, что я веду себя как ежик, так как привыкла получать только плохие эмоции от людей. Но, с другой стороны, жизнь настолько закалила меня, что я готова была дать отпор каждому, кто осмелится попробовать сделать мне больно снова.

Именно так я и поступила, когда услышала, что от меня отказался один из Катиных пациентов, хотя я еще не успела даже дойти до его палаты. Когда Зоя мне это сообщила, я пришла в негодование, хотя, казалось бы, не должна была обратить на это внимание. Просто меня возмутило, что этот, наверное, одинокий озлобленный старик решил поиздеваться надо мной, поэтому отказался от моей помощи, завтрака, да и в целом даже не попытался наладить со мной общение. Я ни с кем здесь еще не ссорилась, идеально выполняла свою работу, поэтому не могла даже представить, за какие такие «заслуги» со мной так обращаются.

После полученной новости я разъяренно направилась к той самой злополучной палате во втором корпусе, чтобы узнать в чем, собственно, было дело. Я быстро постучала три раза в дверь, но не дождавшись никакого ответа, аккуратно зашла внутрь. В комнате было темно и тихо, я заметила человека, сидевшего на краю кровати и смотревшего в окно. Когда я распахнула дверь и зашла в его палату, он обернулся, встал и посмотрел на меня. Несмотря на скопившуюся во мне ярость, я встала как вкопанная посередине комнаты и не сказала ни слова. На меня смотрел высокий молодой парень не старше двадцати пяти лет со светлыми волосами и голубыми большими глазами.

—Где Катя? – спросил он быстро и отвернулся обратно к окну, как будто бы и не хотел со мной иметь ничего общего в дальнейшем. От такой наглости я, конечно, же разозлилась еще больше, потому что, когда я шла в комнату, я ожидала увидеть в ней озлобленного на жизнь старика, который решил поиздеваться над молодым персоналом, но никак не молодого парня, который просто не хочет видеть никого кроме Кати. Да и вообще, что он забыл в этом месте? По тому как он стоял, передвигался, общался и выглядел, я вообще не понимала причин, по которым он здесь находился среди остальных пациентов.

Взяв себя в руки и не показывая своих истинных эмоций, дабы не проиграть эту «битву» я медленно подошла к кровати и спокойно сказала: – Привет, меня зовут Ася. Сегодня Кати не будет, она плохо себя чувствует, поэтому меня попросили приглядеть за ее пациентами.

– Что за странное имя Ася? Молодых девушек уже перестали называть нормальными именами? – с издевкой произнес он, даже не поворачиваясь от окна в мою сторону.

На этом моменте я максимально разозлилась, поэтому буквально швырнула пакет с едой ему на кровать и быстро вышла из палаты. Я была готова выслушивать гадости от стариков с деменцией, терпеть плевки в мою сторону от людей с реальными заболеваниями, но слушать гадости от совершенно здорового молодого парня у меня не было никакого желания.

Захлопнув за собой дверь, я быстро сбежала вниз по лестнице и уселась в комнате для персонала. Это был последний пациент в обходе, поэтому я могла спокойно остаться наедине с собой и успокоиться. Почему этот парень так легко смог вывести меня из себя?

Кати не было целую неделю, так как за безобидной на первый взгляд простудой скрывалась тяжелая ангина с отягчающими последствиями. Я продолжала ухаживать за всеми ее пациентами, но к тому парню больше не заходила, Зоя попросила Виталика приглядывать за ним и помогать ему. От Кати я узнала, что его зовут Марк, ему двадцать три года и, к моему удивлению, он оказался слепым. В момент, когда я это услышала, мое сердце ушло в пятки. Я вспомнила как была груба с ним, что не помогла ему, не позаботилась о нем и сочла его абсолютно здоровым. Я стала вспоминать его глубокие голубые глаза, которые, как оказалось, вообще ничего не видели. Позже я разгадала почему он обычно не включал свет. Видимо он ему был вообще и не нужен сам по себе, так как его глаза ничего не видели и не ощущали. Если верить слухам, его избили на улице, а когда он упал, то сильно ударился головой об асфальт и потерял зрение. После случившегося его мать оставила его здесь, а сама уехала со своим новым женихом в другую страну и построила там жизнь. История, конечно, была до боли похожа на мою, но я все равно больше не осмелилась зайти к нему в палату и попытаться снова его поддержать. С одной стороны мне было стыдно за свое поведение, с другой – обидно за то, что он отказался от моей помощи и за его слова.

Сегодня была пятница – основной день для посещения в пансионате. Да, на удивление к нашим пациентам все же приходили родственники, чтобы проверить их самочувствие, а кто-то возможно в ожидании получения наследства. Мы не контактировали с родственниками, обычно этим занимались врачи. Нашей же задачей было проводить пациентов до зала для посещений, подать напитки. Сделав основные дела, я с Виталиком и Сеней сидела на диване около столовой и внимательно рассматривала родственников, пытаясь угадать, кто это – дочь или сестра? Сын или муж дочери?

Когда дверь в здание в очередной раз распахнулась, я сразу же устремила взгляд и попыталась угадать к кому пришли. Но тут мой взгляд помрачнел, потому что я увидела высокую блондинку зрелых лет с голубыми как небо глазами. Мне был очень знаком этот взгляд. Что она здесь делает?

В субботу мне нужно было впервые остаться на ночное дежурство вместе с другим персоналом в пансионате и проследить, чтобы никому из пациентов не стало плохо. Понятно, что в здании также находились и дежурные врачи, и медсестры, и охрана, однако, такие помощники, как я, тоже были необходимы, так как пациентов было достаточно много. Заранее приготовив для бабули ужин и проверив, что она приняла все свои лекарства, я уехала в пансионат на целые сутки.

Позже этим вечером я шла по пустому темному коридору и слушала Red Hot Chilly Peppers в одном наушнике. Холл был пустым, двери в палаты закрыты, и только яркая луна освещала коридор. Внезапно я услышала какой-то резкий звук в одной из палат. Я оглянулась и заметила, что в этом коридоре не было больше никого из персонала, поэтому пошла в сторону, из которой услышала шум. Приближаясь все ближе, я стала слышать еще странные всхлипывания. Ускорив шаг, я внезапно осознала, что все эти звуки доносятся из палаты Марка. Подойдя к двери, я ненадолго остановилась в смятении и не решалась зайти после того самого инцидента. Но услышав очередной странный звук, я все же тихонько отворила дверь и постаралась бесшумно проникнуть в комнату. Когда я в нее вошла, меня никто не остановил, но я не смогла в темноте быстро найти Марка. Его кровать была пуста, в помещении, казалось, тоже никого не было, и в туалете было пусто. Я стала быстро обходить комнату и, подойдя к окну, замерла. Марк лежал на полу между окном и кроватью, закрыв руками лицо, его тело тряслось, а ноги были поджаты под грудь.

Я быстро кинулась к нему и стала негромко кричать: – Марк, Марк, ты чего? Очнись, пожалуйста, скажи, что случилось?

Но он продолжал трястись, держа руки у лица, и очень тихо и редко всхлипывать, как будто ему не хватало воздуха. Я сразу поняла, что у него случилась паническая атака, так как раньше испытывала такое сама, поэтому быстро взяла с кровати плед, окутала его сверху и спокойно коснулась его руки, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Показалось, что он слегка упокоился, но все еще задыхался и не убирал рук от лица. Тогда мне не пришло ничего другого в голову, как лечь рядом с ним на полу и взять его за руки. Я внезапно поняла, что мне самой становится тяжело дышать, потому что вряд ли у меня получится его поднять и дотащить до ванной, чтобы успокоить приступ.

– Уходи, я прошу тебя, уходи, – сказал он полушепотом спустя пару минут, все еще не убирая рук от лица, но уже понемногу вдыхая воздух.

Я попыталась встать, чтобы подать ему кувшин с водой, однако, он резко схватил меня за руку, помешав подняться, так, как будто бы он на самом деле боялся, что я уйду.

– Я не собираюсь уходить отсюда, пока тебе не станет лучше, я лишь хочу подать тебе воды, – попыталась объяснить я. Тут я обратила внимание, что он схватил меня одной рукой, а вторая закрывала только половину его лица. Я увидела, как из его голубых глаз текли слезы. Он отвлекся, поэтому перестал скрывать это, но теперь я увидела, насколько ему было плохо. Я решила никуда не вставать, а только лишь держала его за руку, пока он не успокоился и не уснул под пледом на полу. Оказывается, слепые тоже плачут.