Kitabı oxu: «Чехословакия-68. Пльзеньская осень. Воспоминания советского военного переводчика», səhifə 3

В Москве Леонид Ильич Брежнев и его соратники восприняли «Две тысячи слов» как сигнал о вступлении Чехословакии на капиталистический путь развития и, главное, как возможную потерю её для блока социалистических стран.

Словно подтверждая эти опасения Кремля, руководство ЧССР, потребовало вывода из страны 16 тысяч советских войск, оставшихся после маневров под названием «Шумава». В июле эти подразделения вывели. Однако антисоветские настроения в Чехословакии нарастали. В роли авангарда недовольных существующим порядком вещей выступала политизированная часть студенчества.

Во многом аналогичные выступления молодежи из среднего слоя общества, безработных и деклассированных элементов происходили в 1968 году ряде стран Европы. Зимой в Италии вышли на демонстрации протеста студенты нескольких университетов. Их поддержали рабочие предприятий Милана, Турина и других городов, выдвинувшие экономические требования. Социальное брожение не утихало в Италии до середины восьмидесятых годов.

Во Франции мятежный «Красный май» сотрясал Париж и другие города. Законные выступления вузовской молодежи против неудачных реформ в системе высшего образования вылились в уличные беспорядки, сооружение баррикад и кровавые столкновения с полицией. Участники этого движения провозглашали гремучую смесь идей анархизма, индивидуализма, «сексуальной революции» и пацифизма. В меньшем масштабе подобное происходило тогда в Польше.

В Чехословакии в 1968 году радикально настроенная часть молодежи не представляла себе ни цены «победы», ни того, какая жизнь будет после неё. Стимулы бунта – некоторые ошибки руководства страны в экономической политике, вечный «конфликт поколений». Толчок всему дала московская «оттепель». Мавзолей вождя чехословацких коммунистов Клемента Готвальда был ликвидирован еще в 1962 году.

На казарменном положении

Я жил в Москве уже две недели. Некоторое представление о моем столичном существовании дают письма родным. Вот отрывок из одного них: «Здравствуйте, дорогие! В моей жизни особых изменений нет. Я нахожусь в институте. Режим занятий и сборов пока неутомительный. Ходим мы в гражданской одежде и имеем право ежедневного выхода в город с 15-ти до 23-х часов. В столовую ходим самостоятельно. Котлового питания нет, то есть, питаемся за свой счёт согласно собственному вкусу и карману. Выдают нам вещевое довольствие из расчета 80 коп. в сутки и 90 коп. на пищевое довольствие – итого: 1 рубль 70 коп. При здешних столовских ценах – сумма невелика. Выдают деньги раз в десять дней, некоторые товарищи неравномерно расходовали монету и в результате живут, затянув пояса.

Занятия начинаются в девять часов утра и кончаются в два. Я встаю в семь, умываюсь, делаю небольшую зарядку и иду в студенческую столовую, до которой минут пятнадцать ходьбы. У нас есть телевизор. Во дворе – спортивная площадка. В комнате живут пять человек, все ленинградцы. Народ разный, но в житейском смысле хороший.

Вопрос о сроках нахождения нас в Москве весьма неясен. Никто – даже непосредственные начальники – не знает, как долго нас будут здесь держать. Может, месяц, может, все три, хотя мы надеемся на лучшее.

Читаем газеты, следим за международной обстановкой, что, наверное, делаете и вы, и заметили, что совещание в Братиславе способствовало улучшению отношений и укреплению дружбы между социалистическими странами, со всеми вытекающими последствиями… Сегодня с нами говорило высокое начальство. Месяц будем здесь уж точно. А как дальше – увидим. Дадут форму для постоянного ношения…».

На занятиях в институте мы ежедневно штудировали чешскую военную лексику, изучали организацию вооруженных сил ЧССР, их традиции, названия подразделений, права и обязанности командного и рядового состава. Надо также знать воинские звания, различия в форме всех родов войск и правила общения с представителями союзной и враждебной армии.

Занимался с нами знаток своего дела – подполковник Кошелев, прослуживший в Чехословакии военным советником несколько лет. Учёба свелась к записи лекций, зачета или экзамена мы не сдавали. Руководил группой полковник Сметанин. В неё входило человек сорок, в основном, – москвичи, но были и иногородние. Я познакомился с Юрием Сурковым из московского Института экономики и инженером из Электростали Эдуардом Хахалевым. Втроём мы перевели материалы Чехословацкой общевойсковой конференции. Преподаватели к нам относились уважительно, держались почти на равных, чего не наблюдалось на обычных воинских сборах. Очевидно, институтское начальство учитывало возможность нашего использования уже в ближайшее время.

В свободное время мы посещали кинотеатры, выставки, совершали групповые прогулки, обычно вчетвером, в ходе которых говорили о положении в Чехословакии, спорили, не ощущая близкого конца нашей институтской жизни.