«Час Презрения» kitabından sitatlar, səhifə 2

Что-то тут висит в воздухе, Геральт. Чтобы было ясно: речь не о канделябрах.

– Отвратительная картинка, – сказала она, скрещивая руки на груди. – Человек, который все потерял. Знаешь, певун, это любопытно. В свое время мне казалось, что всего потерять нельзя, что всегда что-то да остается. Всегда. Даже во времена презрения, когда наивность может отыграться самым чудовищным образом, нельзя потерять все. А он... Он потерял несколько кварт крови, возможность нормально ходить, частично власть над левой рукой, ведьмачий меч, любимую женщину, чудом найденную дочь, веру... Но, подумала я, но ведь что-то должно было у него остаться? Я ошибалась. У него уже нет ничего... Даже бритвы.

Только когда умрут и исчезнут понятия воли и подчинения, приказа и послушания, хозяина и подчиненного, будет достигнуто единение. Общность, слияние в единое целое. Взаимопроникновение.

— Что есть смерть? — прервал Вильгефорц. — Как ты думаешь?

— Конец.

— Конец чему?

— Существованию. Похоже, мы начинаем философствовать.

—... Далее

У денег нет родины.

- Мой покойный родитель. - Кодрингер слегка поморщился. - Редкостный кретин. Я повесил портрет здесь, чтобы он всегда был у меня перед глазами. В качестве предостережения.

"Нейтралитет, как правило, бывает подлым."

— Трус, — гордо возвестил он, как только перестал кашлять и отдышался, — умирает сто раз. Мужественный человек — лишь однажды.

Некто должен умереть, чтобы мог жить другой.

- Таково свойство истины - захватывать дух.