Kitabı oxu: «Метод 2. Обратная сторона любви», səhifə 7
– Помню его, как не помнить. Два раза у нас отбывал. Серьезный, спокойный, воду зря не мутит, читает много, среди блатных теперь таких мало. Зеленая стена.
– Это что значит?
– Стены у нас тут зеленые. На спокойный лад настраивает, так считается. Зэк старой закалки. Двадцать лет у тебя перед глазами ходить может, а толком и не скажешь о нем ничего – зеленая стена.
– Вы ведь и женскими зонами руководили? Вот такая девушка симпатичная у вас не отбывала? Марецкая Екатерина.
Есеня показала фото на планшете. Начальник зоны удивленно поднял на нее глаза.
– Это ж… Катюша наша! Она и есть. Только она не отбывала у нас. Работала.
– Кем?
– Конвоиром. История у них была. У Катюши. С Суворовым.
– Что за история?
– Ну… Любовь… Катюша к нам после школы пришла. Работы в области немного. А у нее отец и дед – охотники. К оружию с детства приучена, терпеливая. А у нас терпение – главное. Стрелки на вышках – девчонки. Мужик не вытерпит на снег смотреть шесть часов, день за днем, год за годом. А девчонки – могут.
– Замечательно. Я тоже могу?
– Наверное… Катя работала нормально, спокойно. А как Суворов пришел отбывать. Уж не знаю почему. Он ее сразу приметил. А она его. Мы бы даже не узнали. Но побег был. Попытка. Бежать хотел убийца. Жену убил. Сбежал бы, хорошо подготовил все, снегоход. А Катя его оформила.
– Вы имеете в виду – убила?
Он посмотрел в сторону.
– А потом мне наколка пришла. Оказалось, попытку побега, снегоход, все Суворов и устроил. Для Катюши. Чтоб она убила.
– Зачем?
– Я ее три часа допрашивал, как… в гестапо, прости, Господи. Сказала – на снег надоело смотреть! Дело замяли. Катюшу я уволил. Суворов скоро вышел. Куда потом делся – не знаю, к нам не приходил больше.
Пока Есеня летала в Пермь искать информацию, Меглин находился в клинике. Он выпил очередные таблетки и открыл рот, показывая санитару, что выпил, но как только санитар отошел к другим больным, Меглин, оглядываясь, вышел из клиники. Мальчик, поглядев на него обеспокоенно, пошел за ним. Выйдя, Меглин выплюнул таблетки в ладонь. Стоя у мусорной урны рядом с лавочкой, посмотрел на мальчика, тот – испуганно – на него.
– Слышь… Ты не сильно резко начинаешь?
– Не, не, нормально. Все. Плюс на минус, физику учил?
– Мне десять.
– На слово поверь. – Меглин тянет руку к урне.
– Стой!.. Болеть же будет!..
– От них вата в голове. А мне вспомнить надо.
Достает групповое фото с Чингачгуком.
– Не только это!.. Еще – вспомнить!
– Уверен?
– Нет! Но если туда не идти, ничего же не увидим! – Меглин смеется и выбрасывает таблетки, присев на лавочку, пялится в фото, стереотипно раскачиваясь, неразборчиво бормоча себе под нос. Санитар издалека поглядывает на него с напряжением. Мальчик сел рядом, ковыряя камнем стенку лавочки, выписывая букву Р.
Вернувшись из поездки, Есеня направляется в клинику. Ей открыл санитар со свежим синяком на лице. Есеня задержала на нем взгляд.
– Блин, нет…
Она зашла в палату к Меглину. Родион лежал на кровати в позе зародыша, на лице виднелся свежий кровоподтек. К стене пришпилена фотография из Питера-98. Когда Есеня вошла и потянулась к его плечу, он вздрогнул.
– Меглин, мы его нашли. Чингачгука. Ты помнишь? Но он без тебя не говорит, отказывается. Собирайся! Слышишь? Надо ехать!
Меглин не реагирует. Мальчик, сидевший на корточках в углу, обратился к Есене:
– Не надо!.. Только успокоился… Его знаешь как колбасило! Ты его не трогай. Уходи! Зачем ты пришла!!! Пожалей человека!
Постояв рядом с Меглиным, Есеня ушла, не глядя на мальчика. В палату зашел Бергич.
– После того как ты уехала, у него был срыв. Из-за того, что он видел. Он сейчас как ребенок – заново растет, и если он вспомнит, что был убийцей, то станет им снова, этого хочешь? Он как ребенок, не знает, что для него лучше. Но мы-то взрослые, от нас зависит. – Бергич посмотрел Есене в глаза.
– От нас зависит, будут ли новые убийства. Я его забираю.
– Что, больше некому убийц искать?
На следующий день после разговора минивэн подъехал к приземистому серому зданию на воде – к нему вели широкие деревянные мосты. Есеня и Меглин вышли из машины и направились к зданию через мосток. Есеня сдала оружие и документы охраннику. Таблетки решила отдать тоже.
– Дай таблетки, не могу, – Меглин смотрит на Есеню серьезным взглядом.
– Потом.
Меглина начинало подколбашивать – дергалась щека, он резко склонял голову набок время от времени – здесь все на него давило, стены, потолок.
– А его документы? – охранник показывает на Меглина.
– Он со мной. Вам звонили.
Она отдала им документ в файловой папке. На ней написано «ВОЛОГОДСКИЙ ПЯТАК, колония особого режима для пожизненных заключенных». Им открыли решетчатые двери, и они пошли по темному коридору, будто в ад. Перед Меглиным и Есеней появился заключенный. Крепкий, как дуб, мужчина лет пятидесяти. На лбу вытатуирована тесьма.
– Не пожалело тебя время, Меглин.
– А кого оно жалеет? Знакомься. Чингачгук. – Меглин кивнул Есене.
– Не похожи вы. На индейца. – Внутренне ее почему-то передернуло.
– Ты зато похожа. На индианку. – Он посмотрел на Есеню в упор, словно расчленяя тело взглядом, ей стало неудобно. Меглина постепенно накрывало – лоб был в испарине, он резко, неконтролируемо щурился, и Чингачгук отметил это. Меглин протянул ему два фото – старое, питерское, и фото Кати с Доски почета.
– Суворовы. Катя и Володя!
– Расскажите про них. – Есеня взяла себя в руки.
– Зачем?
– Поможете нам – людей спасете.
– Я здесь не за то, что людей спасал, девочка, – Чингачгук ехидно улыбается.
– Меняемся. Что ты хочешь? – Меглин посмотрел на него с прищуром.
– А что у тебя есть?
– Она! – кивает на Есеню. Хватает за локоть, чуть подталкивая к Чингачгуку, она гневно выдирает локоть, а Чингачгук улавливает ее гнев и снова улыбается, и Есеня только сейчас осознает, что она вообще-то наедине с двумя психами.
Есеня достает папку с делом, выкладывает на стол. Чингачгук открывает и долго смотрит на фотографии трупов.
– Ну, ее тут не оставят. А вот картинки мне пригодятся.
– Зачем?
– Мои забрали.
– Хорошо.
– Катя и Володя! Куролесили вместе. Весело было. Суворовы работали семейным подрядом. Стреляли. После такого все хотели под пальмы, не под пули. Тем более перед свадьбой. Катя сама в салоне работала. Платья шила. И там же жертв выбирала. Отличный бизнес. Но не того человека припугнули. Их нашли. Правило же есть. Не садись играть с ворами. А она не играть. Замуж за вора пошла.
– Что там случилось?
Чингачгук широко улыбнулся и развел руки.
– Веселье. Володя – вор. А вору ничего нельзя своего иметь и с друзьями не делиться. Ни денег. Ни жены. Сказали – делись. Забрали все. До копейки. И Катю. …Изнасиловали ее. Пили всю ночь. Под утро вырубились. Коля не знал, как жить с этим. Повесился.
– А Катя?
– Ушла. С ментами замяли. Типа, Коля до горячки допился и с собой покончил. А про Катю не вспомнил никто.
Чингачгук спрятал фото жертв на животе под курткой и поднялся, ожидая охраны.
– Заглядывай, Меглин. Чего нам делить? Свобода не там. А здесь, – он приложил палец ко лбу и улыбнулся, в этот момент зашла охрана.
– Обыщите его…
Улыбка исчезла с лица Чингачгука.
– Ты обещал… Меглин, ты обещал!
Его крик затихает в густеющем вечернем тумане, наползающем с реки, когда Меглин и Есеня возвращаются к машине.
– Женихи слышали голос Коли, которого нет в живых. В записи. Он предал ее. Она спасает невест от того, что случилось с ней. От предательства. От насилия. Как только пришла в себя – вернулась на работу. И продолжила убивать. – Меглина накрыло – рот открыт. Он смотрит перед собой невидящим взглядом. – Мир… хрустальный…
– Что?
– Спасти хотела. Мир чистый. Хрустальный. У нее не вышло, так пусть хоть у других.
– Она решила убивать женихов, которых считает насильниками. И кто следующий? Когда?
– У нее спроси! Где она, а? Найти не можете? Жучков под кожу – это вы первые, а искать – кто будет? Меглин?
– Ее нигде нет. Дома не появлялась. Машину бросила… Если не найдем ее до выходных, будут новые убийства. А мы не знаем ничего…
– Знаем. Кому она платья шила.
Они вернулись в клинику поздно, Меглину становилось хуже с каждой минутой, подколбашивало – руки тряслись, он был в ознобе. Санитар с уколом нетерпеливо косился на Есеню.
– Выйдите! На минуту!
Санитар, всем видом показывая, как ему это не нравится, вышел из палаты, но дверь не закрыл.
– В эти выходные женятся семь пар, с которыми работала Катя. – Есеня положила на стол перед ним семь снимков невест. – Опросили всех. У всех были конфликты с женихами. Бытовые, ничего особенного, но ей могло хватить. Кроме двух. Но у этой были синяки от падения с велосипеда, может, Катя…
– Нет. Эта. – Он бьет пальцем в фото женщины вне подозрений.
– Она сказала, у нее с женихом все нормально.
– Ага, нормально – рукава длинные!
В тот же день, в кабинете Худого, Есеня предложила ловить Катю на живца. Худой был против, он не хотел рисковать людьми.
– Оцепим район. Усилим контроль на улицах. Будем ждать.
Худой продолжал сопротивляться:
– Спугнем – она затаится. И объявится через пару недель где-нибудь в Воронеже. – Есеня настаивает на своем.
– Что ты предлагаешь? – Худой злился.
– Устроим засаду, там всего несколько точек, откуда она может стрелять.
– В кого стрелять?
– Запустим свадьбу без жениха. Пока она сообразит, мы ее возьмем.
– Не будет жениха – она все поймет.
Молчание. Саша смотрит на Есеню.
– Значит, будет жених. – Он находит выход из ситуации.
Есеня и Худой смотрят на Сашу.
– Тебе решать, Стеклова.
– Саш, ты уверен?
– Обожаю, когда меня женщины спасают, – Саша подмигивает Стекловой.
На следующий день операция была готова. Пара молодоженов, в сопровождении родственников, выходили из ЗАГСа в нужное время. Саша в роли жениха чувствовал себя достаточно уверенно. Соседние улицы оцеплены оперативниками в штатском. Вычислить их можно было только с близкого расстояния, по витым шнуркам гарнитур возле ушей. Наблюдение велось и из обычных машин. Этого не было видно простым взглядом, но район по периметру оцеплен. К высотному зданию, в окне которого блеснул прицел, пробирались, держась стен, вооруженные оперативники.
