Kitabı oxu: «Жестокие игры Карима. Обожгу твою душу»
-Это всего лишь договорной брак, Сибиль. Я даже не собираюсь спать с ней,– раздраженно бросил Карим.
–Но ты сам говорил, что для власти над их землями тебе нужен наследник от неё…– почти плакала девушка, отбиваясь от его рук.
–Не ревнуй к черной тряпке. Я даже лица ее не видел без никаба. Эта чертова свадьба с девчонкой Зороха ничего не изменит. Ты моя женщина,– он прижал ее к столу и прогнул.
Я сглотнула и шагнула в шатер.
–Что ты здесь забыла?! -бросил презрительно, сквозь зубы, продолжив вколачиваться в свою любовницу Карим, -Свадьба только завтра.
–Мне нужно поговорить… -голос предательски задрожал.
Завтра я стану женой жестокого сирийца, который поставил мой народ на колени, но меня не поставит… Я сожгу твою душу, Карим Увейдат…
Глава 1
– Я оказываю честь бабилонянам тем, что сохраняю твою кровь, старик. Эта земля покрыта мною,– высокомерно и презрительно посмотрел с высоты своего двухметрового роста Увейдат на моего сгорбленного, подавленного отца,– я покрою и твою дочь. Родится наследник, который навсегда примирит души наших двух народов. Пройдут годы- и вы станете поклоняться мне, как божеству. Я принесу в эти места долгожданную цивилизацию.
По залу прокатился одобрительный шепоток. Кто-то из свиты завоевателя пошло ухмыльнулся, кто-то недовольно поджал губы…
Долгожданная цивилизация. Этим проклятым словом этот нелюдь называл строительство на нашей заповедной земле своих проклятых нефтегазовых заводов. Для этого он и пришел…
Я стояла в тени машрабии (прим.– закрытый внутренний балкон для женщин) и кусала щеку изнутри, борясь с ненавистью и отвращением. Я не хотела никакого примирения душ… Всем своим нутром я ненавидела Карима Увейдата, проклятого сирийского захватчика, пришедшего на нашу древнюю землю и поставившего наш народ во главе с моим отцом на колени.
Карим был врагом, который еще даже не прикоснувшись ко мне, уже успел надругаться… Ему было плевать на то, что думаю я. Да что уж говорить, ему вообще на меня было плевать. Он «просил моей руки», если так можно назвать то унижение, которому подверглась сейчас наша семья, а сам даже не взглянул в мою сторону…
Согласно нашей традиции, жених должен был попросить разрешения поднять непроницаемый никаб на будущей невесте и посмотреть в ее глаза, но Карим с небрежной улыбкой бросил моему отцу, что ему совершенно все равно, как я выгляжу и что даже если у меня лицо ослицы или коровы, это совершенно не меняет дела.
«Главное, чтобы она была похожа на женщину между ног»,– сказал он с ухмылкой.
Свита его прихлебателей- высокомерные и надменные военачальники, с презрением смотрящие на вавилонян и их традиции, при этом весело заржали.
А я до хруста костяшек стиснула кулаки, дав себе сотую клятву за этот день, что не прощу и отомщу…
Почувствовала на своем плече горячу руку Кассии- моей доброй воспитательницы… Няни в детстве, проводницы во взрослую жизнь, верной спутницы и помощницы… Как умерла мама, она стала самым близким человеком…
– Наглец не представляет, какую красоту прячут твои черные одеяния,– произнесла шепотом она, сверкнув взглядом ненависти в сторону расположившихся внизу незваных гостей,– он сойдет с ума, когда увидит эти белоснежные волосы и фигуру богини…
– Остановись, Кассия,– прервала я ее резко,– мне не нужно его сумасшествие. Мне нужна его смерть!
Другие женщины, также занимающие сейчас машрабию, издали то ли писк, то ли возглас. Они боялись завоевателей. Боялись, но трепыхали, как это часто происходит с женщинами при виде более сильных самцов.
Вот только я смотрела на них без примеси страха, похоти и заискивания. Они были целью. Местью. Возмездием.
Оглядела зал еще раз. Вместе с Увейдатом в зале было еще четверо его самых близких людей. Хитрая Кассия проследила за моим взглядом.
– Тот, кто сверкает белозубой улыбкой на смуглом лице и громче всех вторит остротам Карима, Ашур, его главный военный стратег и самый верный соратник.
Этот Ашур накануне был среди тех, кто насиловал наших девушек, решивших бежать из города после прихода захватчиков. Я слышала это от своих прислужниц. Карима там не было. Он был занят совокуплением со своей «любимой женщиной», курдиянкой Сибиль, следовавшей за ним в «триумфальном походе» на нашу землю. Про их порочную связь слагали легенды.
– Хорошо, Увейдат,– произнес отец бесцветным тоном. Сейчас мне казалось, что он стал старее еще на десяток лет…– я отдам за тебя Инну.
– Инна,– произнес мое имя Карим, словно бы попробовал его на вкус,– странное имя для этих мест…
– Это русское имя,– произнес, опустив голову отец,– ее мать была русской, которую я привез из России.
– Интересно,– протянул Карим,– моя мать тоже русская. Правда, сейчас она больше сирийка, чем любая местная женщина.
– Уверен, моя дочь тоже сможет стать частью твоего мира…
Карим со свитой снова разразились гоготом.
– Это вовсе не обязательно, дорогой тесть. Я не собираюсь делать твою дочь частью своего мира. Она только лишь сосуд для исполнения своей роли- дать мне наследника и стабильность власти над этими землями…
Я не готова была с этим смириться…
Я не была сломлена, как отец.
Я все еще наивно полагала, что цивилизованное начало в Кариме Увейдате победит кровожадность и алчные амбиции. В своем мире он был филантропом, меценатом, эксцентричным гением, сделавшим баснословное состояние на сфере IT независимо от возможностей отца, бывшего премьер-министра Сирии.
Но как он сам заметил, это был «его мир». Наш же мир воспринимался им как пережиток архаики, темное царство, закрытое в своем странном учении, далекое от цивилизации в его понимании…
И все равно я надеялась, что смогу поговорить с ним и воззвать к совести и разуму…
Глава 2
Мы вышли из дворца в направлении лагеря завоевателя, когда уже стемнело. Прислужницы помогли пробраться к его палатке незамеченными. А может просто нас не желали останавливать, прекрасно понимая, что от женщин этих мест опасности быть не может… Наивные…
Я подошла к нужному шатру и затаилась, услышав диалог двух силуэтов внутри…
– Это просто договорной брак, Сибиль. Фикция, потому что я даже спать не собираюсь с этой девкой,– раздраженно произнес Карим, вжимая в себя красивый стан девушки.
– Ты сам говорил, что для закрепления власти над землями этих вавилонских огнепоклонников, тебе нужно не просто взять в жены дочь их свергнутого правителя, но и сделать ей наследника…
– Зачем ты ревнуешь к черной тряпке? Я даже лица ее без никаба не видел, да мне и не интересно. Секс может быть разным, хабибти, – он резко прижал ее к столу, заставив чувственно выгнуться,– сунуть и вынуть или… как у нас с тобой…
Сглотнула колючий ком в горле и сделала решительный шаг в шатер. Охваченные страстью, они не сразу меня заметили. Первой- Сибиль, победоносно усмехнувшись и выгнувшись дугой, пока Карим громко стонал, вколачиваясь в неё.
– Что ты здесь забыла?– кинул презрительно, даже не думая отрываться от своей любовницы,– наша свадьба только завтра.
Узнал сразу… Как? Я ведь полностью покрыта…
Хотя несложно догадаться, кто еще осмелится прийти к нему… А может ему сразу донесли, кто идет к шатру, а мы только играли в конспирацию…
– Мне нужно поговорить с Вами…– сипло произнесла, теряя почву под ногами. Уверенность рядом с ним рассыпалась, как фигурки из пересушенного песка.
– Я занят, как видишь! Вышла вон! Ты не для разговоров мне нужна.
Я не шевелилась. Несмотря на унижение, не сдвинулась с места, молчаливо взирая на этот животный акт.
И только после того, как он удовлетворился и оторвался от своей женщины, скользнувшей по мне острой, лукавой улыбкой, собирая свои вещи с пола и выходя из шатра, небрежно посмотрел в мою сторону.
– Ты тупая? Или понравилось смотреть?
Если бы не плотная ткань никаба, он бы смог увидеть, как передернуло мое лицо от отвращения.
Разве это может нравиться? Разве Он может нравиться?
Такая дьявольски совершенная красота- идеальные мышцы сильного тела, бронзовая кожа, чуть отросшие темно-пепельные волосы, спадающие на лоб… И такой мертвый внутри… Словно бы выжженный.
Я видела его пустоту. Меня нельзя было обмануть…
– Я сказала, что мне надо поговорить,– сжав зубы и кулаки, продолжала давить.
Карим выругался, глубоко вздохнул и улегся на тахтамейку, окинув мой черный силуэт полным пренебрежения взглядом.
– Только потому, что мне лень сейчас продолжать этот нелепый спор, я даю тебе минуту, чтобы сказать, что ты там хочешь сказать. Заранее говорю, любые убеждения меня не брать тебя замуж бессмысленны. Я сам не желаю этого ни на грамм… Так что если это тема, которую ты так настырно хотела поднять, то зря…
Эта… Да, я хотела убедить его, но… холод и жесткость в этих отливающих холодным блеском глазах сейчас отчетливо сообщали мне, что это и правда бессмысленно… Он не отступит. Наша свадьба- моя данность. Набор карт, оказавшихся в моих руках. Но никто не сказал, что во время игры я не смогу получить нужные мне козыри…
И тогда я решила использовать второй путь… Запасной и более изощренный. Наша мудрость гласила, что единственный способ обмануть умного врага- повести его путем, опасность которого он недооценивает…
– Я не буду отговаривать Вас брать меня в жены, но… хочу, чтобы в таком случае были соблюдены три условия нашего союза… Так требует наша традиция…
Глава 3
– Какого иблиса я должен следовать вашим традициям?– грубо осек меня он перекинув одну ногу на другую и открывая передо мной подошву своей обуви – символ вопиющего неуважения на Востоке.
Небрежно похлопал по карманам и вытащил сигарету. Американская марка. В этом совершенно архаичном интерьере, в нашем архаичном закрытом мире они и правда казались какими-то почти инопланетными… Закурил, выпустив густое облако дыма в потолок.
– Разве не ради традиции Вы берете меня замуж? Вы хотите лояльности людей, которые ставят во главу угла свои традиции и обычаи, так дайте им это… Иначе этот брак будет бессмысленным с самого начала…
На удивление мои слова произвели на него эффект.
– Говори. У тебя осталось пятнадцать секунд от выделенного времени.
Захлебываясь от предвкушения, я выпалила, как на духу.
– Первое. Мы отложим наш свадебный обряд на две недели. Потому что на это время приходится праздник Акиту- им традиционно отмечают союз двух наших верховных богов- богини Иштар, покровительницы любви, плодородия и войны и Мардука, верховного бога всего сущего. Все правители испокон веков по традиции заключали брачный союз в храме Иштар в пустыне в этот день. Такой брак станет легитимным в глазах бабилийцев, в отличие от простой консумации.
– Хорошо, дальше,– он слушал с интересом. И даже, казалось, забыл о времени.
– Второе…– я нервно сглотнула, потому что разговор о следующем пункте программы вызывал дикий прилив стыда. Хотя чего стыдиться. Вокруг меня все было измазано сплошным позором…– сама консумация… Согласно нашей традиции, она происходит не традиционным путем… Жрицы разрывают девственную плеву невесты специальным предметом. И только после этого происходит половой акт между партнерами…
Карим хохотнул, закатив глаза.
– Ты хочешь, чтобы твою плеву порвала палка? Варвары… В чем смысл?
– Так есть стопроцентная гарантия, что невеста чиста… А… не вступила в сговор с женихом и не попыталась обмануть… Для наших мест целомудрие невесты стоит на первом месте…
Он снова презрительно закатил глаза. Не нужно было быть супер-проницательной, чтобы догадаться, что такому, как Карим, было плевать на целомудрие невинной девушки…
– Ладно. На это я тоже согласен. Мне все равно, как ты лишишься девственности. Последняя нелепость, жду…
– Последнее…– снова нервно сглотнула,– праздник Акиту длится двенадцать дней… И завершается ритуалом обновления или другими словами- иерогамией… Я бы хотела, чтобы он тоже был соблюден… Пообещайте мне…
Вдаваться в подробности, что именно стояло за этим обрядом специально не стала…
Карим встал. Нет, не для того, чтобы подойти ко мне. Он устало потер глаза и размял плечи, игнорируя мое присутствие, словно бы я муха или моль…
– В сухом остатке… Ты хочешь, чтобы свадебный ритуал прошел сообразно канонам праздника Акиту, включающего двенадцать дней нелепых плясок и молитв лживым богам… Правильно я уловил суть?
Я поджала губы, чувствуя очередной прилив ненависти.
– Хотите закрепиться на этих землях, соблюдете обрядовость… Это мое условие, господин Карим.
– Условие?– поднял бровь иронично.– Условие предполагает торг. Так о чем ты со мной торгуешься, принцесса бабилийцев?
– Вы обещаете мне, что соблюдете все три части ритуала, о которых я сказала. Если вы нарушите два из них, то… я буду свободна и смогу уйти от Вас… А еще… Вы не станете глумиться над нашей землей и не будете строить здесь свои проклятые нефтяные заводы. Если нет… безропотно приму Вашу власть надо мной…
Он встал.
Подходил медленно. Уголки его губ нервно дрожали. То ли в ярости, то ли в презрении.
Остановился в метре.
– Мне бы выставить тебя за пределы шатра, схватив за черную уродливую тряпку, но… мне даже забавно, знаешь… Мне говорили, что женщины бабилонян- глупые, забитые, ничтожные существа… И потому… слушать тебя сейчас развлекательно… Хорошо, огнепоклонница. Слово Карима Увейдата. Я соблюду эти нелепые обычаи. И ты станешь безропотной рабыней, пригодной только на одно- стать сосудом для моего будущего сына… Ты уже проиграла. Потому что мы смотрим на этот мир несоизмеримо по-разному. Ты цепляешься за иллюзию, за пустые обряды и лживых богов, которых давно нет. Я живу логикой и прагматизмом. Помяни мое слово, спустя год я вспашу эту девственную землю, чьи недра несправедливо богаты нефтью, и превращу их в большой завод. А ты будешь носить в себе моего ребенка, потому что точно так же я вспашу и тебя. И если для этого мне нужно выполнить какие-то нелепые ритуалы, я согласен.
Его безукоризненное лицо искривила дьявольская усмешка.
Карима Увейдата называли огнедышащим драконом. Говорили, на его груди даже высечена татуировка с мифологическим зверем, внушающая сакральный ужас его врагам.
Но я не боялась его…
В ту ночь, у священной лампады, смотря на портрет моей умершей русской матери, я поклялась, что сожгу душу Карима Увейдата, как сжигала своих врагов богиня Иштар…
Он заглотил наживку…
Партия началась…
Наивный гений Карим Увейдат…
Не стоит недооценивать женщину с сердцем бабилонянки и душой женщины с русского Севера.
Глава 4
– И все равно ума не приложу, какого иблиса ты согласился на эти доисторические пережитки, Карим,– раздраженно выдохнул Ашур, залезая на своего верблюда,– переход по пустыне караваном? Словно бы мы Омейяды (прим.– династия арабских халифов, правящая на территории современной Сирии 6- 7 веках нашей эры). Почему нельзя пересесть на более современные виды транспорта и нормально переехать на Кипр, а идти на поводу у этих темных людей.
Я усмехнулся.
Глупая девчонка через черную тряпку осмелилась бросить мне вызов. Словно бы она равная. Словно бы она могла даже на толику соперничать со скоростью моей мысли.
При другом раскладе я бы не повелся на эту глупую провокацию, но от тщедушного, закрытого полотном тела разила такая волна ненависти и презрения, что мне стало даже забавным.
Она и правда думает, что эти чертовы ритуалы что-то решают? И правда цепляется за жизнь в этом убогом, архаичном месте?
Бабилоняне на протяжении столетий отказываются принимать развитие цивилизации, которое происходит вокруг них. Эти странные люди живут так, как завещали их потомки, закрыто и обособленно. Поклоняются языческим богам, воспевая культ огня как чего-то сакрального, отвергают электричество, телевидение, интернет, мобильную связь, нефть и газ. А ведь эти земли сказочно богаты последними… Из-за ископаемых я и решил положить конец нелепой автономии горстки диких людей, загнавших себя в черный чулан сознания точно так, как они обрядили своих женщин в непроницаемые тряпки, закрывающие даже глаза!
Быстро запрыгнул на своего дромедара (прим.– одногорбый караванный верблюд, используемый для верховой езды по пустыне. Способен быстро преодолевать большие расстояния). Окинул взглядом растянувшуюся процессию. Где-то в хвосте ехали повозки с женщинами, среди которых была и черная тряпка, бросившая мне вызов… Нелепость.
– Пусть это будет для тебя очередным веселым приключением, Ашур. Ты ведь любишь все экзотическое…
– Повышенной комфортности,– с хохотком подхватил кто-то из ребят. Переход до храма Иштар, затерявшегося в самом большом оазисе, займет три дня. Оттуда я перелечу домой на вертолете, та как дела не ждут. А огнепоклонница пусть остается и молится своим богам. Мне в сущности наплевать, что она будет делать дальше. Не собираюсь брать ее с собой. Сибиль взбесится. Оттрахаю её, заделаю ребенка и оставлю брюхатой здесь.
Хотя бы Сибиль не будет докучать своей нелепой, бессмысленной ревностью. Женщины всегда уделяют этому обстоятельству слишком много внимания. Всего лишь первый раз. Всего лишь болезненный физиологический процесс. Никогда не понимал этой маниакальной помешанности на желании иметь неумелых, робких целок, к которым нормально и прикоснуться нельзя.
Как же смешны эти странные эмоции людей, а особенно женщин, ставивших во главу угла чувства. Как же нелепы мужчины, идущие тем же путем и уподобляющимся женщинам.
Когда я рассказывал об условиях Инны, лицо моей курдияночки просияло. Ну, хоть кто-то нашел в этом нелепом приключении нечто прекрасное. Мне же нужно было стоически выдержать повинность.
В одном эта девка была права- если я хотел покорности и лояльности бабилонян, я должен был создать хотя бы фикцию соблюдения их обычаев…
Погода весной в пустыне была непредсказуемой, но не нестерпимо изнуряющей. Современные виды палаток и термоодеял, которым я снабдил наш караван вопреки неодобрению местных дикарей, спасал от стужи ночью. Зато днем солнце не прибивало к земле изнуряющей жарой. Мы совершили переход на полдня быстрее, чем планировали. Возможно, потому, что в процессии не было детей- а значит остановки делали только на ночлег.
Я любил пустыню. Возможно, не так, как ее любят арабы-бедуины, но она завораживала меня умением очистить мозг и дать освобождающую перезагрузку. И на второй день перехода даже чувствовал некоторую прелесть этому очищению души и тела… Я даже предугадывал мысли дикарки… Она была убеждена, что пустыня начнет терзать меня и играть со мной, как это часто происходило с чужаками, но этого не происходило. Со мной тяжело тягаться в игрищах. Это я обычно играю. Жестоко и жестко…
Снова подумал про тряпку и даже усмехнулся. А ведь говорят, что ее мать русская… Как так получилось, что она не смогла вытянуть дочь из черного колодца этой обреченной культуры? Неужели не рассказывала о своей родине, неужели не открывала глаза на действительность окружающего мира? В конце-концов, неужели не возила на родину…
– Охрана говорит, что через час мы будем на месте, Карим,– послушался сбоку голос Ашура,– на горизонте уже можно увидеть развалины храма. Мне интересно, они и правда верят в эту чушь?
– Верят, Ашур,– устало отозвался я,– если бы не верили, я бы не участвовал в этом первобытном действе…
Первобытное… Если бы я знал, как был прав тогда… И к каким первобытным инстинктам меня толкнет то, что вот-вот начнет происходить всего через считанные часы.
Храм Иштар был действительно виден издалека. Путь к нему по песчаной тропе освещала линия из масляных факелов. Стоило нам на нее взойти, как на встречу вышел странный мужчина с разрисованным неизвестными символами лицом и закутанный в серую ткань.
–Верховный оракул ждет вас, правитель!– произнес он без приветствия,– ваши люди могут остановиться здесь, у входа в оазис- разбить лагерь и отведать приготовленную нами еду. Женщины вместе с невестой должны удалиться в храм для подготовки обряда. А Вы… Вы отправитесь со мной…
В горле рос протест. Почему я должен слушать немощного старика? Почему вообще не рассмеюсь над этим нелепым театром, но зреющий внутри интерес заставлял все-таки промолчать…
Мы свернули направо. Только вдвоем… Я, слезший с верблюда, и старик, ведущий меня в какую- то саманную развалину.
Глава 5
Жаркий ветер Вавилона трепал пламя факелов, когда старый жрец, укрытый тканями багряного цвета, склонился над чашей с расплавленным золотом. Его губы дрожали, глаза смотрели в темноту, куда смертные не осмеливались заглянуть.
Обычная смертные, но не я… Для меня происходящее сейчас скорее напоминало нелепую театральную постановку плохих актеров. Придет время- и я разгоню этих шарлатанов, но сначала нужно освободить сознание бедных людей, живущих веками под гнетом невежества.
Жрец вдохнул дым ладана, его тело вздрогнуло, а затем, голосом, в котором звучал шелест песка и гул древних звезд, он произнес:
– Представь! Мир после победы над хаосом, Мардук- верховный бог- взошел на трон богов, но его сердце осталось пустым. Иштар, свободная, огненная, с золотыми волосами, приправленными песком пустынь, пришла к нему -не как покорная жена, а как буря, что не подчиняется законам.
«Ты создал мир, -шептала она, касаясь его губ своими. -Но я научу его любить…»
Он -мудрость и власть. Она -страсть и разрушение. Он хотел порядка, она жаждала хаоса. Их связь не могла быть вечной, но каждую весну они встречались в танце богов, соединяя небо и землю, силу и желание, разум и сердце.
И когда в Вавилоне начинался праздник, жрецы воссоздавали этот священный союз -акт любви, от которого расцветали сады, наполнялись зерном амбары, и люди верили: пока Мардук и Иштар встречаются, жизнь продолжается. Вот в чем смысл обряда, частью которого ты избран стать…!
– Избран?– не смог сдержать надменную усмешку,– кем? Я сам себе господин, старик. Ты заблуждаешься под парами ладана…
–О царь великий, будь внимателен,– усмехнулся старец, словно бы пропустив мои слова мимо ушей,– Из утробы богов вышла она, в волосах её -ночные грозы, в глазах -бездна, что затягивает души. Не мечом она завоюет этот мир, но огнем -тем, что прячется в ее крови.
Жрец поднял руки к небу.
–Горе тому, кто коснется ее сердца! Он не владеет ею -она сожжет его душу, как солнце сжигает последний туман рассвета. Он забудет имя свое, забудет волю свою, ибо любовь ее подобна пляске факелов в бурю: прекрасна, неукротима и смертельна.
Я глубоко вздохнул, борясь с желанием заткнуть бесполезного старика более действенным способом. Просто развернулся и пошел на выход, желая побыстрее покончить с представлением этих дикарей.
А сумасшедший продолжал кричать в спину:
– И где-то в глубине дворца, в садах, усыпанных розами, она смеялась, не зная, что ее судьба уже написана -и что кто-то, кто посмотрит в ее глаза, обречен гореть в них, пока не останется лишь пепел…
