Kitabı oxu: «Охота на ламию. Институт неблагородных», səhifə 4

1

– Они всё равно мертвы, – произнёс я вслух, как бы в оправдание того, что собираюсь совершить.

Кажется, гранда вскрикнула и попыталась меня остановить, но я поднёс запотевшее зеркало к глазам девушки, и белый свет вмиг окутал её лицо.

– Река встанет, полночь придёт, сова забормочет на суку. Меня волнует одно дело. Надо у луны спросить, быть может, она знает то, что может интерес мой утолить.

– Гранд Гумонд, – робко сказала целительница, дотронувшись до моей руки, но я резко оттолкнул её.

– Лучше отойдите, а то задену ненароком, – отмахнулся я от назойливой саламандры. Конечно, они тоже владеют магией огня, но драконов им не пересилить.

А мне некогда возиться со случайными свидетелями! Свободной рукой я дотронулся до белого облака, окутавшего лицо девы. Другого бы непременно ожидал серьёзный ожог, но я лишь ощутил покалывание в кончиках пальцев, предвещающее явление огня. Не того, что извергают драконы, лишь его отдалённого подобия, но и этого хватит, чтобы приоткрыть завесу.

Покалывание в пальцах усилилось до лёгкого жжения, а потом рука и вовсе онемела. Зато облако зашипело, сквозь него стали проглядывать языки пламени. И всё стихло. Женский вскрик, похожий на всхлипывание. Скорее всего, я слышал его в своей голове.

Облако рассеялось, оставив на кровати уже не живое тело, но коченеющий труп.

– Она погибла, – услышал я шёпот гранды Тулии, и в тоне её голоса, к моему облегчению, просквозила лишь лёгкая грусть.

Так печалятся по концу лета, по последнему теплу и по опавшим в осень листьям. Грустят по невозможности остановить естественный ход вещей.

– Физически, да, а так девушка умерла гораздо раньше. Когда Пожиратель забрал Дар, – пояснил я, бережно спрятав запотевшее зеркало в футляр.

То, что таится внутри, можно увидеть лишь раз, зеркальная магия не может сохранить доказательства преступления, но вполне способна направить расследование в нужное русло.

– А что делать со второй?

Вопрос саламандры-целительницы застал меня врасплох. Не то чтобы я ожидал от неё истерики, мы все достаточно взрослые, чтобы понять, когда можно помочь, а когда приходится смириться и покончить с жалким существованием телесной оболочки, лишённой Дара и разума, но всё же её спокойствие неприятно поразило.

Будто все Неблагородные во главе с ректором Келисией ждали, пока придёт кто-то и избавит их от необходимости помещать жертв Пожирателя в Приют скорби, где обитают телесные оболочки, лишённые разума.

Однажды мне довелось посетить этот ухоженный сад, окружающий белоснежный домик, внутри которого всё лежало на своих местах, потому что бродившим по коридорам и бесчисленным комнатам теням нет дело до происходящего вокруг.

Приёмные родители привели меня туда, чтобы воочию показать жертв злоупотребления Адамантовой жилой. Этого раза мне хватило, чтобы больше никогда к ней не притрагиваться.

– Так что делать с прочими жертвами, гранд? Ректор приказала оставить всё на ваше усмотрение, – гранда Тулия, выведшая меня из задумчивости, улыбнулась так ласково, будто говорила не о живых несчастных девах, а о врагах, которые подлежат уничтожению.

– Прочими? Но жертв пока двое, – начал было говорить я и тут же замолчал, осенённый догадкой. Ректор Кломмхольма знала, что жертв станет больше. И была к этому готова. Возможно, даже радовалась тому, что охота идёт за змееликими.

– Почему вы их так ненавидите? – я вернулся и, посмотрев саламандре в глаза, спросил то, что давно не давало мне покоя. – Змееликие такие же, как и вы. – Из-за крови Древних?

– Никто не испытывает к ламиям неприязни, – с неизменной улыбкой ответила целительница. Она напоминала мне учительницу из средней школы, которая старалась казаться милой и приветливой, и лишь глаза выдавали то, каких усилий ей это стоило. – Просто они могущественнее всех остальных рас. И ещё…

– Ещё? – удивился я.

– Ну, право, гранд Гумонд, кто же станет любить змей? Больших, опасных и кровожадных?

2

Персилия Лагра не любила ждать, это было известно каждой ламии. Но в этот раз мне хотелось выдумать какую-нибудь вескую причину, чтобы не прийти на зов декана.

Раньше мне никогда не поручали опекать новичков, но дело не только в этом. Я не хотела следить за новенькой и заставлять её делать такой выбор, какой хотели от неё декан, папаша несчастной первокурснице или прочие личности, которые раньше не учувствовали в судьбе девушки.

Сейчас, конечно, она полна надежд на будущее, оглушена новым интересным миром и своей ролью в обществе волшебных существ. Да что там! Я вспомнила себя, когда только попала в Дольний мир.

Всё казалось таким ярким, прекрасным и пронизанным магией, даже пыль, летающая в библиотеке и садящаяся на книжные полки представлялась волшебным порошком, способным творить чудеса.

А после раскрытия я испытала нечеловеческий восторг. Сказал бы мне кто раньше, что можно радоваться змеиному хвосту и раздвоенному языку, ни за что бы не поверила!

Хотя, возможно, Виктория Крим не человек вовсе, ведь в Кломмхольм попадали девушки из бесчисленного множества миров.

Так размышляла я, пока шла коридорами в административный корпус.

– А вот и наша отличница! – услышала я с порога. Персилия поднялась мне навстречу, и только теперь я увидела сидящее на диване из красного бархата субтильное создание с пепельно-серыми волосами и такого же цвета глазами.

– Это и есть Виктория Крим, наша первокурсница!

Во время знакомства Персилия вглядывалась в моё лицо, будто опасалась, что мне плевать. Ламии любят правду, но каждая змееликая знает, насколько излишне острой и неуместной она бывает. Так с чего бы декану опасаться моей несдержанности?!

– Регина Лесникова, уже четвёртый курс. Она поможет тебе освоиться с нашими правилами.

Персилия взяла меня за руку и чуть ли не силой усадила рядом с новенькой. Движения её потеряли былую мягкость и сейчас она напоминала дёрганную нервную даму, которая всеми силами старалась сохранить мир накануне войны.

«Это из-за жертв среди ламий», – догадалась я. Только сколько их, этих жертв? И как ректор могла такое допустить? Здесь, на территории Кломмхольма?

Мне очень хотелось взять какую-нибудь толстую книгу и за её чтением поразмыслить об этом. Особенно хорошо думалось над «Историей магических преступлений». Я нередко представляла себя на месте дознавателей тех эпох и прикидывала, как бы могла раскрыть громкие дела.

И вот теперь сама оказалась в эпицентре преступления. Более того, могла стать следующей жертвой, если верить второму проректору. А Стенсен, испытывающий возбуждение от того, что запугивал правдой, лгать не станет.

«Почему вы ничего не говорите девушкам об опасности? Почему никто не трубит о преступлениях на каждом углу?» – хотелось мне спросить каждый раз, когда наши с Персилией взгляды скрещивались.

Сегодня деканша первый раз за всё время нашего знакомства отводила глаза первой.

«Потому что паники быть не должно». Вот и весь ответ, витавший в воздухе.

Вместо реальных действий мы сидели и пили чай, будто в Дольнем мире никогда ничего не менялось. Я, ламия последнего года обучения, Персилия Лагра, прожившая столько лет, что ей не страшны никакие угрозы Истинных, и новенькая, смущённо смотрящая лишь на дно своей чашки.

– Кем ты была в своём мире? – спросила я Викторию, когда декан соизволила нас отпустить, повторно взяв с меня слово беречь подопечную, как зеницу ока.

Новенькая испуганно оглянулась, но, увидев, что коридор пуст, вздохнула и еле слышно прошептала:

– Ундиной. Раз в месяц я всплывала на поверхность Океана и пела песни ветру. У меня был очень сильный голос, даже Борей, дедушка всех ветров, это признавал, а теперь я его потеряла.

Ещё чуть-чуть, и пугливое создание заплачет. Только этого мне хватало: вытирать сопли новичкам! Я не была сентиментальна, как эта малышка, что оказалась на голову ниже меня.

– Что теперь вспоминать? – попыталась я найти хоть какое-то утешение. – Зато ты станешь ламией. Первое раскрытие уже на следующей неделе. У тебя снова будет хвост, да ещё какой!

– Какой? – с любопытством посмотрела Виктория, позабыв о горестях.

– Изумрудный. Ты испытаешь ни с чем не сравнимое чувство. Будто вмиг сделалась самой сильной и быстрой, – начала было я, и внезапно начала задыхаться. А потом увидела себя и Викторию будто со стороны.

Вот бывшая ундина испуганно таращится на меня, а я, прижав руку к горлу, могу только хрипеть и хватать ртом воздух. Это длилось пару секунд, не дольше, а потом прошло, словно ничего и не было.

– Что случилось? – испуганно пролепетала Виктория, чья кожа стала такой же серой, как и волосы.

– Ничего, показалось, – ответила я, заглянув за поворот, из которого на нас только что кто-то смотрел. Конечно, я никого там не обнаружила. – Давай я провожу тебя до комнаты.

Девушка с радостью согласилась. Наверное, сама хотела об этом попросить. Уходя, я пару раз оглянулась, но коридор по-прежнему был пуст. Кто бы ни смотрел на нас из-за угла, больше его здесь не было.

Глава пятая

Дракон

В кабинете ректора собралась любопытная компания. Оба проректора, вдруг прекратившие разыгрывать взаимную неприязнь, уселись на диванчике в углу, при свете красных фонарей, вделанных в стену, их лица казались удивительно похожими.

– Мы с нетерпением ожидаем вас, сиятельный, – произнесла Келисия, занявшая кресло за массивным письменным столом. Рыжие волосы ректорши были забраны наверх, а на переносице залегла глубокая вертикальная складка. – Вы сказали, что сможете узнать, кто виновен.

– Не совсем так, гранда, – поправил я начальство, а то вообразят ещё, что можно посмотреть в заговорённое зеркало, и завеса тайны откроется. – Серебряное полотно покажет только то, что видела жертва в последний момент. Никто не может заранее знать, как долго продлится видение.

– То есть, это просто забавный фокус? – тонкие брови Персилии Лагры взметнулись вверх, а на губах заиграла противная снисходительная улыбка.

– Можно и так сказать, но это хотя бы что-то. Напомню, гранда, что Тайная полиция вообще не взяла след.

В глазах декана змееликих погасло вспыхнувшее было торжество.

– А почему так? – подал голос первый проректор. – Неужели штучки любителя, если они действительно так хороши, не взяты, так сказать, на вооружение Отделом артефакторики?

Мортигер подался вперёд, жадно следя за всеми моими действиями, даже и без того длинный нос проректора вытянулся ещё больше. Поставить саквояж на кресло и аккуратно вытащить чёрный бархатный чехол, в котором и находилось затуманенное зеркало оказалось делом пары минут, всё самое главное было впереди. Артефакт задействуется от прикосновения только того, кто его активировал.

– И вы всё-таки не ответили на мой вопрос, – мягко напомнил добродушный Мортигер. – Я преподаю судебное право и понимаю кое-что в подобных вещах. Это ведь незаконно, верно?

– Как и ваши проделки, Сеймур! – жёстко вмешалась ректор, не дав мне возможности ответить. – Как и то, что ламии продолжат гибнуть, и никто ничего не собирается по этому поводу предпринимать. Официально постараются замалчивать, а когда жертв станет столько, что это будет невозможно, просто найдут крайних. И ими могут оказаться присутствующие.

Я только усмехнулся. Кломмхольм напоминал растревоженный улей, пока ещё о жертвах знали немногие, но адептки в коридорах больше не ходили по одной, и вообще старались не выбираться за пределы Института после заката. Конечно, пока жертвами стала только парочка змееликих, но все понимали, что испытывать судьбу не стоит.

– Ректор – должность хорошая, – вздохнула Персилия, как бы нечаянно остановившись напротив пустого письменного стола. – Но это кресло – вещь крайне ненадёжная. Ещё никто не сумел усидеть в нём до старости, Келисия! Вспомните хотя бы Эмму, а ведь она была покрепче многих.

Змееликая издала сухой смешок, похожий на треск дерева, обнимаемого слабыми языками пламени, и отступила в тень. Целительница-саламандра кинулась было уступать ей место, но Персилия сделала знак рукой, чтобы та осталась на месте.

– Я ещё не настолько стара, Юлианна, чтобы принимать ваши милости. Возможно, вы и не увидите моей дряхлости.

Целительница вспыхнула, как первокурсница, которую отчитала куратор курса, но смолчала и опустила голову.

– У меня всё готово.

Я нахмурился, кожей ощущая удушливую атмосферу просторного ректорского кабинета. Хотя окна были открыты настежь, хотелось поскорее выбраться на свежий воздух. А лучше обратиться и слетать к озеру среди Мирного леса. Говорят, его воды дивно освежают и тело, и дух.

– Это безопасно для нас? – внезапно спросил Стенсен, до этого невозмутимо разглядывающий картину, висевшую на стене напротив.

Художник представил Кломмхольм в лучах рассветного солнца, должно быть он провёл здесь немало счастливых минут, поэтому и изобразил Институт мирно-спящим заведением, обителью Неблагородных, единственным местом, где никто не стремился тыкать в лицо превосходством Истинных рас.

Второй проректор уставился на меня, словно коршун, изучающий, по силе ли ему противник, или наступать пока не время.

– Я слышал, зеркальная магия подчиняется только Истинным, да и то не всем.

– Это неправда, гранд, – спокойно ответил я, закончив приготовления. Сейчас артефакт, аккуратно положенный на стол, покоился на футляре, как на подушке, и смотрел затуманенным оком на белоснежный потолок. – Иначе бы смысла преподавать её здесь не было. Азы доступны всем, конечно, некоторые приёмы требуют серьёзной подготовки.

– И родословной, – мягко добавила Персилия Лагра. Ламии и Драконы издревле не испытывали любви друг другу, но сейчас декан змееликих была бы готова с радостью объявить меня источником всех зол.

– Да, восточной крови Драконов Захребетья, – быстро добавил я, с улыбкой посмотрев на единственную здесь ламию. – Может, пора наконец начать?

– Да-да, гранд, мы повели себя невежливо. Некоторые живут так долго, что давно позабыли о правилах приличия, – поддержала меня Келисия, вернув шпильку старушке-змее.

Второй проректор Стенсен что-то крякнул со своего места, вероятно, вспомнив, что именно ему следует лучше всех разбираться в светской этике, раз уж взялся её преподавать, но я больше не обращал ни на кого внимания, сосредоточившись на зеркале.

Поверхность затуманенного серебра подёрнулась, как ожившая от лёгкого дыхания вуаль, и масляные лампы, равно как и светильники магического огня вспыхнули, чтобы в следующее мгновение погаснуть. В наступившей темноте никто не издал ни звука и не шелохнулся.

Я быстро провёл раскрытой ладонью над артефактом и почувствовал знакомое покалывание. «Сейчас будет больно», – только и успел подумать, как ощутил лёгкий толчок в грудь. Стало трудно дышать. Острые игры вонзились под ногти, но в следующий миг отлегло.

К этому сложно привыкнуть, однако результат всегда ошеломителен. Вот и на этот раз я ощущал, что все взгляды направились к потолку, на котором проступали картинки.

Вначале они казались бессвязными, мало относящимися к делу, но вскоре мы увидели светловолосого и светлоглазого юношу, похожего на Мага, какими они бывают в недолгую пору юности. Он улыбался и протягивал руку.

Картинки лишены звука, так что мы не могли понять слов, но губы Мага шевелились, а на губах играла великодушная улыбка. С таким выражением лица обычно рассказывают детские сны или делятся тёплыми воспоминаниями.

А потом в руке блеснул перстень с жёлтым камнем. Он болтался на цепочке, будто огромный шмель-игрушка на ниточке. Вспыхнул, – и комната погрузилась во тьму.

1

Свет масляных ламп вернулся первым. Потом уже стараниями первого проректора, строящего из себя дамского угодника, в кабинете стало светло, как прежде. Я приготовился к бесчисленным вопросам, которые всегда возникали после демонстрации зеркальных артефактов, но вместо этого меня ожидал сюрприз.

– Мы хотели бы, чтобы прежде чем истолковать увиденное, вы, гранд Гумонд, выслушали кое-кого, – задумчиво, подбирая слова и время от времени бросая недовольные взгляды на декана змееликих, произнесла Келисия.

– Неужели свидетеля? – удивился я, но тут же сам себя обругал за смелое предположение.

Ну какие свидетели?! Пожиратель, а это был именно этот артефакт, высасывает Дар из любого, оказавшегося в зоне трёх метров и не защищенного заклинанием укрытия. Да и будь у этой честной компании живой свидетель, разве не предъявили бы его Тайной полиции?

– Нет, думаю, это обычная мнительность юных барышень, но всё же стоит послушать, – уже увереннее, не глядя ни на кого, продолжила Келисия. – Но некоторые считают эту юную ламию довольно способной. Вот я и предлагаю вам выслушать её рассказ, однако предупреждаю, Сиятельный, не ожидайте слишком многого. Адептки часто впечатлительны, а уж какой фурор вы произвели своим появлением, сами знаете!

– Она уже ждёт вызова в коридоре, гранда, – мягко напомнила Персилия. Её кроткая улыбка сияла благодарностью, но все присутствующие ощущали, что декан испытывает желание вцепиться начальнице в горло.

– Приглашайте!

Последовал милостивый кивок, и декан самолично отправилась за девушкой. Движения змееликой были плавны и грациозны, будто она не шла, а скользила по паркету и мягкому ковру, как бывшая танцовщица. Я видел в Захребетье подобных искусниц: они завораживали и оказывали гипнотическое воздействие на мужчин, заставляя последних выдавать сокровенные тайны и государственные секреты. Притом, неважно, была ли танцовщица молода и хороша собой, часто жертва потом не могла вспомнить ни её лица, ни возраста.

Я нетерпеливо обернулся на звук открывающейся двери. Играть в игры иных рас мне было неинтересно, равно как и выслушивать свидетельства перепуганной, не в меру впечатлительной особы. Но то, что я увидел с помощью зеркального уловителя, и впрямь было любопытно. Келисия права, кровь восточных следопытов вдруг проснулась во мне и требовала идти по следу. Пусть, и такому малозаметному.

От этих мыслей меня отвлекло появление девушки. Худенькая, светловолосая и светлоглазая, как и прочие змееликие, она ничем не выделялась для меня из толпы таких же адепток-старшекурсниц. Все они смотрели так, будто знают обо всём на свете.

– Регина Лесникова, – мягко представила её Персилия, словно перед нами был экземпляр, достойный особого внимания. Девушка поджала губы, опустила глаза и хотела было отступить на шаг, но чуть не упала, неловко поставив ногу.

Странно, обычно ламии грациознее одна другой. Откуда она взялась? Её имя было смутно знакомым, но я не мог вспомнить, при каких обстоятельствах услышал его впервые.

– Это одна из моих лучших учениц. Судебное право знает почти наизусть, даже те положения, которые уже отменены, – закудахтал напыщенный петух Мортигер Сеймур.

Первый проректор разулыбался, всплеснул коротенькими ручками и сложил губы трубочкой. Омерзительное зрелище. И почему потомки Древних всё время носят маски и ведут себя нарочито карикатурно?! Чтобы привлекать меньше внимания, понятно.

– Я вспомнил вас, – игнорируя прочих, я обратился напрямую к ламии. Казалось, такое заявление ей не понравилось. Девица надула тонкие губы, вздернула и без того курносый носик и произнесла, глядя в глаза:

– А я вас. Правда, сложно не заметить того, чей облик день и ночь красуется на аудиовизуальном экране моего факультета.

Отчеканила всё до последнего слова и тут же вспыхнула, потупив взор, потом, видимо, справившись с робостью, снова уставилась на меня, ожидая вопросов.

– Простите её. Гранд Гумонд, Регина очень волнуется, но вы тоже могли бы быть снисходительнее к её промахам, – напомнила Персилия, обнимая подопечную за плечи. Её коготки цвета тёмной сливы с такой силой впились в блузку несчастной, что я даже пожалел беднягу-выскочку, но лишь на пару секунд. Дела ламий меня не касаются.

Как только адептка принялась описывать, что видела, я приготовился к бессвязному повествованию и эмоциональной передаче ощущений, начиная с «мурашек по спине», заканчивая «но я собрала волю в кулак и посмотрела в сторону опасности», однако эта самая Регина доложила об увиденном столь кратко, что я с интересом пригляделся к ней повторно.

– Может, вам это показалось? – спросил я, желая сбить девушку с толку.

– Нет, – та упрямо покачала головой и спрятала руки за спину. Наверное, чтобы я не увидел, как пальцы девушки сжались в кулаки. – Там точно кто-то был. Обычно я чувствую такие вещи, но в этот раз этот кто-то был не совсем собой.

– Что это значит? – быстро спросила Келисия, до этого делавшая вид, что этот допрос её утомляет и лишь отнимает драгоценное время.

– Будто у него два лица, – не дрогнув, произнесла адептка, но вскоре под пристальным взглядом ректора нахмурилась и опустила голову. – Я не могла ошибиться. Это особое ощущение, два контура, два взгляда, но одно существо.

– Крысы, – внезапно вклинился со смехотворным предположением второй проректор. – От них уже житья нет. Даже ловушки с магическим зовом и то не справляются.

Странно, этот немолодой строгий господин в чёрном сюртуке всегда казался мне наиболее разумным здесь.

– Ради Всеблагого, Нардик, это случилось в административном корпусе на третьем этаже! Разве что эти крысы благодаря твоим магическим штучкам превратились в ворон!

Персилия фыркнула и выпустила девушку из рук так резко, что та еле удержалась на ногах. Мне инстинктивно захотелось подойти и сказать храброй адептке, что она права, а все, кто смеются, – нет. Двойной контур! О, я слишком хорошо знал, кто им обладал.

Таких совпадений не бывает! И мне обязательно надо расспросить эту Регину. Её имя я запомню, память у Драконов долгая и цепкая, почти как наш век.

В этот момент девушка, не обращая внимая на колкости, которыми обменивались Персилия и второй проректор Стенсен, подняла на меня глаза. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга: я – с интересом, а она – с укором. «Зачем вы здесь? – спрашивал внимательный взгляд серых глаз. – Совпадение ли ваш приезд и появление жертв среди ламий?»

Я усмехнулся и отвернулся первым. «Ты просто испугался, что она тоже заметит у тебя двойной контур», – напомнил о себе внутренний голос. Совесть. Что ж, так и есть, но остальным об этом знать ни к чему, а с девушкой надо будет пообщаться без свидетелей.