Kitabı oxu: «12 моментов грусти. Книга 3. Каравелла всех надежд», səhifə 2

Денис Владимирович не мог скрыть своего восторга и удивления.

– Я не ожидал, Алик! Говорят, если человек талантлив, он талантлив во всем. Полная гармония ума и тела. Ты меня поразил! Молодец! Я бы еще хотел послушать.

Сташевский помолчал, потом посмотрел на всех присутствующих.

– Может быть, из джаза что-нибудь?

– Играй то, что ты хочешь, – подбодрила его Яна, боясь спугнуть. Ей очень хотелось еще насладиться его великолепной игрой. Если бы сейчас Сташевскому вдруг вздумалось стать музыкантом, то и здесь бы он преуспел на все сто! Все более поражаясь, Яна смотрела на него во все глаза, он не прекращал удивлять.

Тем временем Алик вошел во вкус и уже ни капли не стесняясь, начал играть легендарную джазовую вещь Дюка Эллингтона «Караван». Он играл с наслаждением и куражом, импровизируя на ходу. Чувствовалось, что он сам получает удовольствие от игры.

Денис был в полном восторге.

– Алик, я снимаю шляпу! Такие гармоничные личности встречаются очень редко, у тебя великое будущее.

– Да ладно вам дифирамбы петь, – совершенно без пафоса хмыкнул Сташевский. – Я думаю, я найду свое место под солнцем.

– Идемте пить чай, – тихо позвала Юлька, – уже все готово!

Что-то изменилось за последние полчаса. Молодые люди словно прозрели, стали добрее друг к другу, как будто и не было никакой вражды и соперничества между ними.

– Красота и музыка спасут мир, – задумчиво произнес Вадим.

Пили чай, переговаривались тихо, обсуждали планы на будущее – кто куда думает поступать, – переживали за предстоящие экзамены. Обстановка была дружелюбной и располагала к приятному общению.

– Будем слушать «Юрайя Хипп», концерт «Return to Fantasy» или как? – между прочим, решил осведомиться Денис Владимирович.

– Конечно, что за вопрос? – обрадовалась Яна.

Хиппник помог ей вставить бобину и включить магнитофон.

Первые аккорды вступления знаменитой баллады «Год или день» ворвались в комнату, заполняя ее мощным звучанием.

Денис Владимирович подошел к Яне и взял ее за руку, приглашая на танец.

– Давай попробуем, – наклоняясь поближе к ее уху, сказал он. – Слушай меня, я веду.

Яну затрясло мелкой дрожью. Ей было все труднее сохранять имидж невозмутимой и уверенной в себе девушки. Она едва кивнула головой, соглашаясь. Сташевский и Вадим, как по команде, повернулись в их сторону и застыли, наблюдая.

Проникновенный и мощный голос Дэвида Байрона звенел, заражая своей энергией и драйвом.

Ребята разбились по парам. Сережа Орлов танцевал с Таней Сидоренко, а Вадим – со своей одноклассницей Олей. Юлька подошла к Сташевскому, но он отказался танцевать с ней. Та обиженно поджала губы, села в кресло и старалась не смотреть на танцующих, чтобы не портить себе настроение. Алик же, наоборот, следил за каждым движением историка и Яны. А пара, между тем, к великому сожалению Сташевского, смотрелась очень даже гармонично. Яна любила танцевать, особенно с хорошим партнером, который чувствовал музыку и мог импровизировать. Звуки гитары Мика Бокса будоражили кровь, заставляя сердце стучать быстрее в такт ударным.

Партнеры сразу же приноровились друг к друга. Яна ловила малейшее движение Дениса, и у них получалось очень слаженно и красиво. Музыка проходила через каждую клеточку, наполняя энергией душу и тело. Молодые люди выполняли все движения одновременно. Шаг, разворот, вот Яна прогнулась назад, а Хиппник наклонился над ней. Он вел, и она полностью подчинилась музыке его тела. Девушка танцевала с таким упоением, что Алик Сташевский подался вперед, жадно наблюдая за каждым ее движением. Но танцующие, казалось, ничего не замечали вокруг. Попав во власть ритма, они прижались друг к другу и раскачивались в такт музыки.

Сташевский неожиданно для всех встал и выключил магнитофон. Парочки остановились в оцепенении и глядели на наглеца с недоумением.

А тот с напускной непринужденностью махнул рукой.

– Что за скукотища такая – медляк! Давайте драйву зададим и побесимся все вместе, – и стал перематывать бобину на первую песню.

Денис вдруг встрепенулся и с сожалением отпустил Яну. Все верно, ведь он учитель и здесь все его ученики. Ему, как никому другому, надо было соблюдать приличия, и криво улыбаясь, он кивнул Алику в знак согласия.

– Правильно, давайте побесимся!

Образовав небольшой круг в центре комнаты, молодежь энергично задвигалась под ритмичную музыку, совершенно произвольно, давая телу свободу действий. Тем не менее, некоторые с опаской наблюдали за Сташевским, уже зная его непредсказуемую натуру. Но тот пока держал себя в рамках. Минуты через три он неожиданно встал столбом посередине круга и начал слишком уж энергично хлопать в ладоши, мотать головой из-стороны в сторону, встряхивая волосами. По всему было видно, что Алик входит в раж, поскольку в этот момент его правая нога вдруг задергалась и стала отбивать ритм с каким-то диким остервенением. Юлька с Вадимом переглянулись в предчувствии, что сейчас возможно что-то начнется. Остановившись перед Яной, и не отрывая своего странного гипнотического взгляда от ее лица, Сташевский вдруг начал выделывать руками восьмерки в воздухе, прямо у нее над головой. При это, он смотрел на нее так, как будто что-то замышлял. От его взгляда девушка вся похолодела. Неожиданно для нее и, скорее всего, для самого себя Алик подскочил к ней, схватил ее за запястья и завел руки за спину, прижимая к себе. Но, поймав ее перепуганный взгляд, резко отпустил и отскочил в сторону, как ударенный током. Неотрывно смотря на Яну, Алик попятился в коридор и через минуту пулей выскочил из квартиры, хлопнув входной дверью. Вся компания от неожиданности вздрогнула.

– Он больной на голову, я говорю вам, – с возмущением пробурчал Вадим.

– Да, все гении были сумасшедшими, – тут же поддакнула Юлька.

– Он не в себе, – вторила ей Танька.

– А по-моему, ему просто крышу сносит, – предположил Сережа Орлов, многозначительно посмотрев на Яну.

Та сразу же покраснела, но в тоже время ей стало невыносимо жалко Сташевского, она готова была бежать за ним следом…

– Ребята, уже поздно, пора расходиться, – Денис решил взять ситуацию под свой контроль. – Я поговорю с Аликом.

– Опять этот Сташевский обломал нам кайф, – с досадой буркнул Вадим.

Ребята попрощались и ушли.

Позвонила мама.

– Яночка, мы прямо с работы едем к бабушке. Она приготовила ужин, а деда нам всем – подарки. Так что ты приходи к шести.

– Спасибо, мамочка, приду.

В доме сразу стало скучно и непривычно тихо. Яна сидела за письменным столом, подперев голову руками, и листала книгу, подаренную Денисом Владимировичем. Она старалась отвлечься от грустных мыслей, назойливо лезущих в голову и будоражащих ее. Непонятное поведение Сташевского, загадочные взгляды Хиппника, вздохи Вадима… Но больше всего она переживала из-за того, что ее до сих пор не поздравил Роберт. И все же маленькая надежда на его появление еще теплилась в ее душе.

Звонок в дверь вывел Яну из задумчивого равновесия. От неожиданности она подпрыгнула на месте, инстинктивно догадываясь, кто сейчас стоит в подъезде. Она метнулась в прихожую, мельком заглянула в зеркало, на ходу поправляя растрепанные и торчащие в разные стороны непослушные кудри, и рванула дверь.

Роберт стоял, облокотившись одной рукой на стену. Застигнутый врасплох, вздрогнул, увидев ее.

– Детка, ты меня напугала, – сказал он, внимательно разглядывая Яну своим пытливым пронзительно-синим взглядом. – Ты кого-то ждешь?

– Тебя, тебя я жду, – смотря на него во все глаза, выпалила Яна и схватив за руку, затащила его в комнату.

На мгновение он растерялся, не ожидая такого бурного приема. В одной руке он держал новенький пакет с напечатанным на нем пачкой сигарет «Мальборо», а другой пытался достать оттуда что-то. Наконец ему удалось вытащил из него букетик ландышей, аккуратно упакованный в целлофан.

– Это тебе. Из всех весенних цветов только ландыши подходят тебе. Такой же нежный, чистый и хрупкий.

– Спасибо, – тихо произнесла она, а внутри у нее все затрепетало, радость распирала грудь, ей хотелось кричать и ликовать от счастья.

Он прочел все эмоции по ее горящим глазам. Улыбнулся и бережно поправил ей волосы, задержав лицо в своих ладонях.

– Идем пить чай, – и сам направился на кухню поставить чайник. – Я принес твоей маме коробку конфет «Птичье молоко». Передашь ей, если мы разминемся.

Вода быстро закипела, и чайник издал жалобный протяжный свист. Роберт выключил горелку, потянулся за заваркой и замер, переведя взгляд на Яну. Девушка бережно держала в руках букетик ландышей. Крохотные белые бубенчики качались на длинных тонких стеблях и словно звенели, источая робкий аромат. С каким-то благоговением она поднесла цветы к лицу и зажмурилась, вдыхая нежный весенний запах. По ее лицу блуждала блаженная улыбка.

– Мои любимые… Ты знал… Ты всегда теперь мне их будешь дарить весной…

Влюбленные стояли друг против друга – она, почти еще ребенок, такая нежная и беззащитная, как хрупкие ландыши, которые прижимала к груди, и он, молодой мужчина, успевший повидать жизнь и в полной мере познать горечь потерь и разбившихся надежд. Они стояли и неотрывно смотрели в глаза друг другу, как в зеркальное отражение.

На мгновение Роберт закрыл глаза, словно пытался отложить увиденную картинку в ячейку памяти и сохранить свое выстраданное годами и принадлежащее только ему зыбкое мечтание, глубоко сидящее у него в сердце, чтобы никто не смог посягнуть на него.

Яна бережно опустила букетик в маленькую вазочку и, набрав воды, поставила на крышку пианино. Белые бубенчики ландышей, похожие на жемчужины, трогательно и беззащитно смотрелись на черном фоне.

Роберт подошел к ней и обнял за плечи. Наклоняясь, убрал волосы с ее шеи и, обдавая горячим дыханием, прошептал на самое ухо:

– Маленький, ты изменила мой мир.

От его слов Яна вздрогнула, ее кожа покрылась мурашками и отстранившись, она резко повернулась к нему. Роберт намотал на палец ее локон и притянул к себе, глаза его пылали и он с откровенным желанием смотрел на ее губы:

– Делай со мной что хочешь! – чуть хрипло произнес он.

Девушка придвинулась к нему, подняла голову и потянулась к его лицу. Роберт не шелохнулся. Затаив дыхание, он ожидал ее дальнейших действий. Ее пальцы легонько заскользили по его груди, вызывая дрожь во всем теле. Он замер от предвкушения того, что она предпримет. Яна совершенно не давала отчета своим действиям, голова кружилась, и не было даже обрывков мыслей, словно она провалилась в какую-то черную бездну и все чувства сразу же обострились, сладкой истомой пронизывая ее насквозь.

Она спонтанно подтолкнула Роберта к дивану. Юноша лег, откинувшись на подушку, закрыл глаза и нервно сглотнул. На его щеках заиграл пунцовый жаркий румянец. Яна попыталась стянуть с него свитер. Он приподнялся и поднял руки, помогая ей. Она прижала ладони к его груди, ощутив под рубашкой выпуклые крепкие мускулы. Их глаза встретились, и между ними промелькнуло что-то пронзившее их насквозь, как вспышка молнии. Ее пальцы невольно заскользили по пуговицам его рубашки, обнажая грудь. Он посмотрел ей прямо в глаза и, поймав руку, до боли сжал пальцы, мягко сказав:

– Не надо.

– Но я же делаю что хочу? – удивленно спросила Яна.

– Я хотел видеть, как далеко ты зайдешь! – улыбнулся Роберт.

– Я зашла далеко?

Он ничего не ответил.

Яна положила голову ему на плечо и, затаив дыхание, провела пальцами по волосам и лицу, умирая от нежности к нему. Роберт не прикасался к ней. Лежал неподвижно, боясь шевелиться и даже дышать, полностью отдавшись ее власти, но сердце предательски выпрыгивало из груди. Одну руку он подложил под голову, а другая нервно подрагивала в воздухе, готовая в любой момент прижать ее к себе. Набухшая на лбу жилка дрожала и пульсировала, как всегда, когда он нервничал или был взволнован. Яна потрогала ее пальцами и прижалась губами.

Неожиданно его рука скользнула по спине, остановилась на талии и вдруг начала опускаться ниже. Яна вздрогнула и замерла.

– Не бойся, – тихо сказал он и отдернул руку, – я никогда не сделаю того, чего тебе не хочется. – А про себя подумал: сколько он еще может быть таким целомудренным с ней?

– Привяжи меня, – вдруг сказал он.

– Что? – удивилась Яна, приподнимаясь и смотря на него своими огромными удивленными глазами.

– Привяжи, чтобы мои руки не сделали ничего лишнего и я не жалел потом об этом, – он вымученно улыбнулся.

– Поцелуй меня, – одними губами прошептала Яна, парализованная странным, непонятным желанием.

Он приоткрыл глаза, вздохнул и слегка покачал головой. Она отстранилась и села, согнув плечи. Потом сокрушенно промолвила:

– Я все время думаю о тебе. Это так мучительно, когда мысли только о тебе и днем и ночью – да что там, каждое мгновение…

Роберт резко встал.

– Милая, если бы ты только знала, как мне дорого все, что происходит между нами, каждая минута, проведенная с тобой, – он с нежностью посмотрел на нее. – Я вижу все изгибы твоего тела, но не могу дотронуться до них, хотя и очень хочу. Красота тела может привлечь, но лишь красота души может удержать. Иди сюда.

Роберт притянул Яну к себе и обнял. Лицо его стало задумчивым, он начал говорить, словно делился с ней своими мыслями:

– Мне казалось, что я в какой-то момент стал бездушным чудовищем. Мир настолько жесток, что, совершив однажды ошибку, можно потерять себя навсегда. Говорят: если бы не упал, не встал бы, если бы не увидел тьмы, не оценил бы и света… Я благодарен судьбе, что она мне даровала встречу с тобой. Я люблю, люблю тебя, детка. И это дает мне силы двигаться дальше. Я хочу всей душой, чтобы ты была моей, но я не знаю, не понимаю еще, имею ли на это право. Я должен измениться, изменить себя, достигнуть чего-то в этой жизни, более значимого, я чувствую в себе силы, чувствую, что способен на большее… Я ищу, ищу себя, свое место под солнцем, чтобы быть достойным и соответствовать… И не то чтобы я боялся взять ответственность за свои поступки, за физическую близость… Но я боюсь ранить твою душу и не осознал еще, имею ли я вообще основание врываться в твою безгрешную жизнь. Я хочу, чтобы ты приняла решение сама, но не сейчас, а когда уже будешь более взрослой и сможешь трезво оценить ситуацию… Сейчас общаются наши души, а тела… тела потом…

Яна украдкой посмотрела на любимого. Глаза его были полны грусти, он выглядел расстроенным, от обычного самоконтроля не осталось и следа.

Телефонный звонок пронзил тишину в самый неподходящий момент, когда хотелось так много сказать. Оба вздрогнули от неожиданности.

– Это мама. Меня ждут. Все собрались у бабушки на ужин.

– — – — —

[1] Луп (англ. loop петля, кольцо) – фрагмент звуковой или визуальной записи, замкнутый в кольцо (петлю) для его циклического воспроизведения.

* She’s got it

Yeah baby she’s got it

Well, I’m you Venus,

I’m your fire at your desire

Well, I’m your Venus

I’m your fire at your desire

Параллельная реальность

Жизнь, как прекрасна и удивительна жизнь! Господи, как же радостно на душе! Она сказала «люблю»! Как же хочется жить!

Он шел, душа его ликовала, от восторга хотелось закричать на всю улицу. Сердце учащенно колотилось, глаза лихорадочно блестели, нежность теплой волной разливалась по всему телу, растапливая остатки неуверенности в завтрашнем дне и закрывая дверь в прошлое.

И словно не было в его жизни хмурых, недобрых лиц и потерянных лет, не было разочарований и крушения надежд. Все изменилось, и теперь он желал лишь быстрее наверстать упущенное.

Человек не ценит, то, что ему дано, и жалеет только тогда, когда теряет…

Но Роберт сейчас не хотел думать об этом. Ему вспомнились слова отца, сказанные в качестве напутствия в день, когда он вышел из колонии: «Никогда не возвращайся в прошлое. Все, что было, принимай как бесценный опыт. Главное, делай правильные выводы и не повторяй одних и тех же ошибок. Надо идти вперед, не оглядываясь назад. А тот, кто тебе будет нужен, обязательно встретится на пути. Смотри вперед – и все получится!»

Отец, всегда молчаливый, надломленный жизнью, репрессированный поляк, отпахавший на каторжных работах и подорвавший там свое здоровье, если что-то и говорил, то всегда к месту.

И он будет смотреть только вперед… И ни шагу назад.

Роберт шел по знакомым улицам, своим привычным маршрутом, ветер развевал его волосы, и казалось, что прохожие улыбаются ему ободряющими улыбками, словно были посвящены в его мысли и чувства.

День клонился к закату, уже остро ощущалась весна, она заявляла о себе пахучим сырым воздухом, журчанием ручьев, проталинками с кое-где показавшимися травинками и веселой мартовской барабанной дробью капели. «Кап-кап», – стучали капли под окнами, «Кап-кап», – падали с крыш домов и деревьев. «Кап-кап… кап-кап, скорее бы, скорее». Хотелось тепла, зеленой травы, цветущих деревьев, а еще первых хрустящих пахучих огурчиков со сметаной… Роберт блаженно зажмурился и вздохнул полной грудью пьянящий весенний воздух.

Он направлялся к Сереге в «Белую Акацию», где его ждали Борис и другие ребята. С Серегой они в последнее время приторговывали вещами на пару. Роберт ездил в Одессу на «толчок», Серега давал ему часть денег, а потом они вместе реализовывали товар.

В это время, Чуча с подружками сидела в «Акации» и уплетала бутерброды. Увидев, вошедшего в бар Роберта, она чуть не подавилась. Глаза ее блуждали в поисках Яны, но ее нигде не было, и Светка поняла, что Роберт пришел один. Толстушка заерзала на месте, пригнула голову и попросила девчонок прикрыть ее. Заняв наблюдательный пост, толстушка принялась пристально следить за ним.

– Ты его знаешь? – с восторгом спросила Вика, сидевшая с ней за столиком и не сводившая глаз с Роберта

– Да, – ответила Света, – он ходит с моей подружкой.

– С какой? – спросила другая девочка.

– С Яной Росиной, – с гордостью ответила Чуча.

– Боже, он такой красавец! – мечтательно закатила глаза Вика.

– Я знаю, что он одно время ходил с Наташей Голубевой.

– Не ходил, а трахался, и еще ее обижал сильно, – ответила Вика. – Мне Наташка жаловалась. Потом с Дашей Савельевой путался, а она та еще штучка, с кем только она не была. Кстати, Дашка не замужем, а беременная, может, даже и от него. И говорят, сейчас он живет с одной женщиной, у которой есть ребенок.

Глаза Чучи все больше и больше округлялись от изумления. Она слушала все эти сплетни раскрыв рот, стараясь не пропустить ни слова.

– Я знаю, что Дашка беременная и живет сейчас в деревне. Но не может быть, чтобы от него…. Яна сказала, что она вышла замуж, – толстушка просто не могла поверить своим ушам.

– Она точно не замужем, я с ней виделась недавно, – заявила Вика. – Но она не призналась, от кого ребенок.

– А женщина, с которой он сейчас? Кто эта женщина? С каким ребенком? А сколько женщине лет? – выспрашивала Светка.

– Говорят, лет тридцать, а то и больше, – с презрением скривилась Вика.

– Боже мой… Она же совсем старая! – Чуча была в шоке. – Не может быть. Он любит Яну.

– Может, он и любит Яну, но трахается с другими, – заключила Вика.

– Откуда ты все это знаешь? – с возмущением спросила Чуча.

– Я школьная подружка Наташки Голубевой и соседка Дашкиной старшей сестры, – улыбнулась ехидно Вика. – Так что сведения достоверные! И может быть твоя Яна в пролете вообще. В Робина все девчонки города влюблены и я, между прочим, не исключение. Да только… толк с того…

Светка онемела от услышанного и некоторое время сидела совершенно пришибленная, хлопая ресницами и переваривая обрушившуюся на нее информацию.

Роберт тем временем подошел к Сереге. Они зашли в подсобку, пересчитали деньги и разделили.

– Я думаю нам надо перестраиваться и начинать зарабатывать большие деньги с меньшими усилиями, – Серега протянул ему кофе с бутербродом. – Сейчас повышенный спрос на золото. Изделия маленькие, а стоят намного дороже, чем шмотье, и еще навар в два раза больше. Ты же видел, ювелирка на Пушкинской всегда пустая. Как товар привозят, сразу раскупают, да в основном по своим все и расходится, а простому люду так ничего и не достается. Золото только из-под полы и можно достать.

– Ну а где брать-то его? – откусывая бутерброд, спросил Роберт. – Краденное?

– Нет. Я с ворьем не хочу связываться, – поморщился Серега. – Надо по селам близлежащим помотаться, райцентрам, подмазать продавщиц и все скупить на корню. А здесь быстро разберут, разойдется только так, вмиг, у меня концы есть. Можно даже под заказ возить. Часть денег я тебе дам. Пятьдесят на пятьдесят.

– А это не опасно? Если вдруг менты повяжут, а у меня на кармане, например, будет несколько сережек или колец? Что тогда? Вдруг подумают, что ворованное?

– Все опасно! Барменом работать тоже опасно, но я ведь работаю… – возразил Серега. – Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

«Ему легко рассуждать, – подумал Роберт, – у него срока не было. Если меня повяжут, то дадут по полной, не отвертишься».

Он вздохнул. Но вслух сказал совсем другое:

– Да, надо попробовать! Я согласен! По рукам! Красиво жить не запретишь.

Роберт поднялся и направился в зал. Его уже ждал Борис и откуда не возьмись целая толпа каких-то девиц. Чуча внимательно следила за ним, особенно после услышанного. Одна из девушек просто вешалась на Роберта и не давала ему разговаривать с Борисом. Но так же явно было заметно, что он нехотя отвечает ей. Затем нахалка встала на цыпочки и зашептала что-то Роберту прямо в ухо. Он засмеялся и хотел отойти в сторону, но назойливая девица схватила его за руку и не отпускала. Роберт резко выдернул руку и демонстративно отвернулся. Чуча вздрогнула и обомлела.

– Вика, кто эта такая? Она ужасно вульгарная! – толстушка даже есть перестала.

– Это Людка. Спортсменка, греблей занимается, видишь, какие плечища здоровые? Она давно уже на Роберта глаз положила. Кстати, я вспомнила, она выспрашивала и про Яну. Так что предупреди свою подружку, Людка может и накостылять по роже. Она как пацан, – Вика рассмеялась.

В это время, словно почувствовав, что о ней говорят, Людка повернулась, увидела Вику, помахала ей рукой и направилась к их столику.

– Если она узнает, что ты Янина подруга… Лучше молчи, – шепнула Вика Светке на ухо.

– Господи, еще этого не хватало, – Чуча изменилась в лице и быстро засобиралась домой.

– — – — – — – — —

Роберт перекусил, пообщался с Борисом и вышел из бара. Ноги сами привели его к Жене. У него было прекрасное настроение, и она сразу же это заметила.

– Ты злишься на меня? – подходя к ней вплотную, спросил он. – Не надо! Не надо! У меня так хорошо на душе.

– Я не злюсь, но ты приходишь, когда тебе вздумается, а не тогда, когда я жду тебя! – тихо сказала она. – Я знаю, что ты не любишь меня… Я знаю.

– Не говори ничего, не надо портить наши отношения. Ты мне даришь тепло, я – тебе…

Женщина хотела возразить что-то, но Роберт закрыл ей рот ладонью.

– Тс-с-с, тихо… не двигайся!

Его руки потянулись к поясу Жениного халата. Женщина не сопротивлялась. Халат упал на пол. Роберт быстро и умело расстегнул лифчик и спустил бретельки, высвобождая грудь. Потом обнял Женю и притянул к себе, ощущая жар и трепет ее тела. Она потянулась к его губам, но он уткнулся лицом ей в шею. Она вздрогнула.

– Ты ни разу не поцеловал меня в губы. Почему? – прошептала она.

– Тс-с, молчи, ты же видишь, чувствуешь, что я хочу тебя, – он переместился ниже к ее груди.

Незаметно он снял с нее всю одежду, и Женя предстала перед ним обнаженной. Роберт взял ее ладонь и потянул вниз, желая, чтобы она коснулась его. Она запрокинула голову и задрожала от его горячего дыхания, обжигающего кожу. Прерывисто дыша, она потянулась к застежке его джинсов, расстегнула пояс и молнию. Он помог ей стянуть их с себя. Глаза их встретились. Роберт взял ее на руки и отнес в спальню. Обхватив юношу за шею, Женя выгнула спину и прильнула к нему, почувствовав, как он входит в нее. Она блаженно вскрикнула и прижалась к его покрытой капельками пота груди. Их тела двигались в одном ритме, доставляя друг другу обоюдное наслаждение; темп то нарастал, то затихал. Они потеряли счет времени. Женя обвила его руками, с силой прижимая к себе. Тело ее задрожало, доходя до вершины блаженства. Роберт удовлетворенно улыбнулся и откинулся на подушку, увлекая ее за собой.

Когда все закончилось, Женя легла к нему на грудь в полном изнеможении, не в силах пошевелиться, и незаметно заснула с улыбкой на губах, уткнувшись лицом в плечо Роберта.

Под утро, проснувшись, инстинктивно поняла, что его нет. Включила свет: да, он ушел. Женя села на кровати и закрыла лицо руками. Кто знает, когда он придет снова? Ее пронзило нечто, что не было ни болью, ни холодом, нечто намного более ужасное, чем прежде. Любящее женское сердце гулко стучало, а душа страдала, наполняясь пустотой и отчаянием невыносимого одиночества.

Обнаружив на столе деньги, Женя горько заплакала. Душевная боль всегда внезапна. В отличие от боли физической, к ней нельзя подготовиться или привыкнуть, она накрывает с головой и не отпускает. Только время может быть лекарством и то не всегда…

__________

Яна сидела на уроке и смотрела в окно. Как же хочется на улицу, подышать свежим весенним воздухом, полюбоваться, как тает снег, как сосульки капелью стекают на землю. Но веселая капель возвещает не только о солнечных и теплых днях, но и о грядущих выпускных экзаменах. Яна рассеянно смотрела в окно, улыбаясь прекрасному весеннему дню, и даже не сразу уловила прищуренный взгляд Алика Сташевского. От неожиданности она вздрогнула и отвернулась, уставившись в тетрадь. Прозвенел звонок, и Яна поспешно вышла из класса. Светило яркое весеннее солнышко, воздух был прозрачен и свеж, а небо было чистым и голубым. На деревьях уже кое-где набухали почки.

Настроение поднималось уже от того, что все ожило. Яна обернулась и увидела, как Сташевский стоит на крыльце и с наслаждением потягивается, блаженно улыбаясь. «Словно мартовский кот», – подумала Яна и про себя усмехнулась. Он тоже уловил ее взгляд и резко выпрямил спину, будто его застукали на горячем. Улыбка сошла с его лица, и Алик отвернулся.

«Ну вот, опять все сначала», – подумала Яна. И вдруг поняла, что она не может ни с кем нормально дружить. Среди девочек в классе близких ей по духу как таковых нет. С Вадимом, Аликом, даже с Денисом Владимировичем – совершенно запутанные, сложные, неоднозначные отношения. Все как-то неясно, непонятно, несмотря на то, что присутствует взаимный интерес и даже какое-то неуловимое влечение. Она чувствовала, что у нее есть невидимая связь со всеми ними. Ну а про Роберта вообще говорить нечего: там все как в тумане – призрачно, загадочно, зыбко и тревожно… Яна запуталась и ничего не понимала. Ну почему так? Почему?

На солнышко медленно выползла Чуча и, закрываясь ладонью от яркого света, направилась к ней.

– Я приду к тебе сегодня уроки делать, – тон ее был скорее утвердительный, нежели вопросительный.

Яна подняла брови.

– Я еще не знаю… – замялась она. Ей совсем не хотелось сегодня видеть Чучу. И Светка это почувствовала, а ей необходимо было во что бы то ни стало попасть к Яне. Наталия Ивановна разговаривала с ее мамой и категорически заявила, что если Светка еще раз придет в школу с пустыми тетрадками и не будет делать домашних заданий, то не получит аттестат. Мама наказала Светку, закрыв ей доступ к холодильнику и посадив на строгую диету, кормила ее сама, только три раза в день, совершенно обычной пищей, никаких там тебе копченых колбасок, ветчины, икры, красной рыбки, шоколада и конфет. Светка страшно нервничала – без перекусов она не могла жить. У нее портилось настроение, и она впадала в уныние.

– Мне надо с тобой поговорить про Роберта, – толстушка украдкой взглянула на Яну, пытаясь понять, произвело ли на нее хоть какое-то впечатление это заявление.

Яна с интересом посмотрела на нее.

– У меня вечером дополнительные занятия по физике, – в раздумьях сказала она.

Светка напряженно сверлила ее глазами и поняла, что у Яны совсем другие планы, и она никак не вписывается в них. Поэтому вдруг выпалила:

– Я не хотела тебе говорить сразу, но, как подруга, все же должна рассказать кое-что о нем, – толстушка поджала губы и опустила ресницы.

Яна занервничала и метнула на подругу вопросительный взгляд.

– А сейчас ты не можешь мне рассказать?

– Не-ет, это долгий разговор, – вздохнув, протянула Светка.

– Ну, разве что сразу же после школы, – согласилась Яна, сгорая от любопытства.

И сколько она ни приставала к Чуче с расспросами, та ей так ничего больше и не сказала.

На уроке литературы ученики разбирали сцену объяснения Наташи Ростовой с князем Андреем Болконским в романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир».

– Итак, два основных героя, к которым сам Толстой, несомненно, относился с большой симпатией. Судьба свела Андрея и Наташу, они полюбили друг друга, но их взаимоотношения не были простыми. О них я сегодня и хочу поговорить, а потом мы напишем на эту тему сочинение. – Светлана Сергеевна вышла из-за стола и прошлась между партами. – Откройте том второй. Часть третью, главу двадцать третью… Сташевский, начинай читать все, что касается Андрея Болконского.

Алик нехотя оторвал взгляд от окна, открыл книгу и начал читать:

– «Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу…»

– Слушайте внимательно и следите по тексту, – сказала Светлана Сергеевна. – Я буду называть следующего, кто будет продолжать за Сташевским…

Алик без всякого выражения читал текст, бубня себе под нос.

– Так, – Светлана Сергеевна обвела взглядом класс. – За Наташу Ростову весь текст читает Росина.

В классе послышались смешки.

Яна хмыкнула:

– «Мама, Болконский приехал!» – с выражением прочитала она. – «Мама, это ужасно, это несносно! Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?..» – голос ее звенел.

Смешки стали громче.

– Тихо! – строго прикрикнула на них Светлана Сергеевна. – Посмотрим, как вы сочинение напишете. За автора читает Саша Погодин, – распорядилась она. В классе продолжали хихикать.

Сашка вздрогнул от неожиданности и замешкался, так как не следил за текстом.

– Почему за автора? – спросил он, пытаясь потянуть время, а сам лихорадочно искал абзац, с которого надо читать. – Я тоже хочу быть персонажем.

– Ты и без «Войны и мира» хороший «персонаж», – улыбнулась Светлана Сергеевна. А весь класс уже смеялся в голос.

– Да тихо вы! – снова повысила голос учительница. – Саша, ты ведь не можешь найти свой абзац? Ладно, начни отсюда. – Она подошла к нему и показала нужное место в тексте.

– «Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза», – трагическим голосом прочитал Сашка.

Сташевский нехотя произнес:

– «Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?» – он запнулся.