Kitabı oxu: «12 моментов грусти. Книга 3. Каравелла всех надежд», səhifə 3

Яна покраснела. В классе продолжали смеяться.

– Я больше не буду читать за Болконского, – твердо заявил Сташевский.

– Можно я буду за него? – тут же оживился Сашка.

– Что за торговля? – возмутилась Светлана Сергеевна. – Никто больше читать не будет, слушайте, записывайте и запоминайте. Эта тема сочинения, вполне возможно, попадется вам на выпускных экзаменах в школе, а также на вступительных в институте.

Класс сразу притих и обратился в слух.

– Наташа Ростова полюбила Болконского и она как будто даже не слышит князя Андрея, который, сделав ей предложение, сообщает о страшном для нее условии. Отсрочка свадьбы на год. Мы все время слышим ее внутренний монолог, в котором перед читателем разворачивается целая гамма чувств. Смысл слов князя Андрея об условии их свадьбы не сразу доходит до сознания Наташи. Ведь главное – она любит и любима, вот оно, счастье, которого она так ждала. Но рациональный князь Андрей уже успел проанализировать и грядущее расставание, и свое новое чувство по отношению к Ростовой. Он готов к испытанию, поскольку чувствует «…тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею». Но готова ли Наташа? Как гром, поражает ее открывшийся наконец смысл слов князя Андрея. «Целый год! Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! Я умру, дожидаясь года».

Интуитивно Наташа поняла то, чего не смог понять такой умный и опытный князь Андрей. Нельзя остановить «живую жизнь», она отомстит жестоко и страшно. И пусть пока Наташа гонит от себя это предчувствие, будущая трагедия, которая привела к разрыву двух любящих людей, уже зреет в момент самого высокого взлета их чувств, самого полного их счастья – в момент объяснения в любви.

Сташевский слушал внимательно. Вдруг он побледнел и, не контролируя себя больше, устремил свой горящий взор на Яну. В эту минуту он совершенно пронзительно и отчетливо понял, что осталось совсем не так уж много времени до того момента, как они расстанутся, а он до сих пор не использовал эту возможность и так и не сказал, вернее, не посмел сказать ей что-то очень важное и значимое. И если он этого не сделает, то в его размеренной и рациональной жизни никогда не появится ничего яркого, праздничного, светлого и в то же время сумасбродного.

Яна словно угадала его мысли и тут же подняла глаза. Их взгляды встретились, и они несколько мгновений внимательно смотрели друг на друга. Оба подумали об одном и том же. Нельзя откладывать ничего на потом, иначе никогда не наступит тот момент, который может изменить ход событий, круто и бесповоротно развернуть всю последующую жизнь в другое русло.

В шестнадцать лет время тянется бесконечно долго, так и хочется подтолкнуть стрелки часов, но иногда на пороге чего-то важного ты останавливаешься и замираешь, растягивая мгновения перед тем, как принять решение и сделать шаг вперед…

«Как я буду жить без нее?» – подумал Алик Сташевский, и сердце его сжалось.

Прозвеневший звонок вывел его из оцепенения. Схватив портфель, он стремительно выбежал из класса. Ему захотелось дождаться Яну, подойти к ней, если хватит сил, или хотя бы проводить взглядом. Но, увидев, что на крыльцо она вышла не одна, Алик повернулся и быстро зашагал к дому.

Яна с Чучей медленно брели по мокрым улицам.

– Вон Сташевский несется впереди, – хмыкнула Светка.

– Я его никогда не понимала, не понимаю и, наверное, уже не пойму, – вздохнув, сказала Яна. – Так что там насчет Роберта?

– Идем ко мне. Сядем, пообедаем. Если я приду с тобой, то мама нас накормит по-человечески, – глаза Чучи загорелись, она знала, что для Яны холодильник будет открыт. – Поговорим потом.

– Светка, что, плохие новости? – с тревогой заглядывая ей в глаза, спросила Яна. – Что ты узнала? Ну, говори, не томи.

Чучина мама пришла в полный восторг, когда увидела Яну. Засуетившись, она помчалась на кухню.

– Сейчас, девочки, будем обедать – и за уроки. Я так рада, Яночка, ты настоящая подруга, помоги этой лентяйке окончить школу, и ее сразу же надо будет пристроить замуж.

И она замурлыкала какую-то песенку себе под нос. Вскоре на столе появились аккуратно нарезанная копченая колбаска, ветчина, в отдельных хрустальных вазочках – черная икра, густые сливки, консервированные креветки в майонезе и другие дефицитные вкусности.

Светка ликовала и втихаря от нетерпения потирала ладони. Яна метнула на нее негодующий взгляд.

– Ты же мне обещала что-то!

– Сейчас, сейчас, – Светка в предвкушении закатила глаза. – Не хочу портить себе настроение, а тебе аппетит перед едой, – невинно заявила она.

– Боже, что случилось? – в сердцах вскрикнула Яна и всплеснула руками. – Можешь считать, что аппетит у меня уже испорчен.

– Поверь, ничего страшного, – стащив со стола кусок ветчины, промямлила Светка. По-воровски оглянувшись на дверь, она с вожделением запихнула в рот вслед за ветчиной кружок копченой колбасы и, с наслаждением жуя, сказала: – Это не стоит твоего аппетита. Можешь есть спокойно.

Яна напряженно смотрела на подругу, скривившись от отвращения. В эту минуту она ее ненавидела.

– Да скажи хотя бы, хорошее или плохое?

– Я тебе все скажу, перед тем как мы будем делать математику, тогда у меня все равно настроение будет испорчено.

Яна в недоумении подняла брови.

В комнату зашла Чучина мама, неся блюдо с картошкой и мясом.

– Яна, что ты сидишь как в гостях. Кушай! – заботливо сказала она, накладывая ей пюре в тарелку. – Бери котлетку или колбаску, что хочешь?

Яна уже ничего не хотела. Мысли ее метались, она лихорадочно соображала, что же такого ей может сообщить Чуча о Роберте.

Обед тянулся мучительно долго, и за это время она вся извелась.

– Ну все, – решительно сказала Яна, вставая из-за стола, – мы можем не успеть сделать уроки, у меня дополнительные занятия сегодня, я должна скоро уходить.

– Хорошо, – с готовностью сказала Светкина мама, к великому недовольству Чучи. – Чай с пирожными будете пить потом.

Наконец они остались в Светкиной комнате одни.

– Давай разложим тетрадки и книжки, на всякий случай, если мама зайдет, – предложила Чуча.

– Я все сделаю сама, – нетерпеливо подтолкнула ее Яна. – Только рассказывай.

– Я была в «Белой Акации» с Викой Луневой и ее подружкой, мы зашли туда перекусить. Заказали бутерброды, дай припомню, с чем… – Чуча остановилась, собираясь с мыслями.

– Ну, ну, говори, что дальше, – Яна уже теряла терпение. – Мне неинтересно, что вы ели.

– Так вот, зашел Роберт…

Яна вся подалась вперед.

– Ты знаешь, а я-таки не помню, с чем были бутерброды, – совершенно искренне улыбнулась Чуча.

Яна еле сдержалась, чтоб не стукнуть ее.

– С кем он был? – быстро спросила она.

– Он был один, но Людка, гребчиха, такая здоровая, ну ты ее знаешь по городу, все время цепляла его…

– Ну а он, как он на это реагировал? – с нетерпением спросила Яна.

– Никак, просто отошел от нее, – Чуча нервно соображала, как помягче передать главную часть разговора с Викой.

– Ну, и это все? Роберт очень избирательный. Людка никогда бы ему не понравилась, – с облегчением вздохнула Яна и откинулась на спинку стула, расслабляясь.

– Ты все же будь осторожна, она на Роберта глаз положила и о тебе выспрашивала. Может полезть разбираться, она грубая как пацан, – предупредила ее Чуча, а сама думала: как сказать? Как же сказать?

– Яна, ты же знаешь, что он спал с Наташкой и с Дашкой? – выпалила Чуча и опустила глаза.

– У меня были подозрения. Но… нет, я не верю.. А ты откуда это взяла? – спросила Яна и поморщилась, этот разговор был ей ужасно неприятен.

– Вика сказала, она знает это от Наташкиной подруги и Дашкиной не то сестры, не то соседки, я уже и забыла. А еще говорят, что он трахается с какой-то тридцатилетней теткой, у которой есть ребенок…

– С Женей!? Не может быть! Нет, это не правда…. Но всех этих сплетен я не переживу! – прошептала Яна, побледнев и меняясь в лице. – Боже мой, какой позор! – И, закрыв лицо руками, она заплакала.

Чуча обняла ее и тоже заплакала.

– Яна, он тебя любит, но боится трогать. А он же уже взрослый, ему аж девятнадцать лет, мужчина-а-а все же, ему надо… – всхлипывала Светка

Яна безутешно рыдала у нее на плече. Дальше все было как во сне: они что-то писали в тетрадке, Яна спешила, ей хотелось как можно быстрее остаться одной.

Придя домой, она никак не могла сосредоточиться на уроках и слонялась по квартире, не находя себе места.

Около шести вечера пришли родители. Мама побежала сразу на кухню, а папа пошел в магазин за хлебом. Когда он вернулся, ужин был уже на столе.

– Яна! – позвала дочь Дина Павловна. – Иди есть!

Девушка появилась на пороге кухни, пряча глаза. Аркадий Семенович был недоволен и ворчал:

– Что, нельзя было сходить за хлебом? Взрослая деваха, а вообще ни к чему не приспособлена, по дому ничего не делает, ее муж выгонит на следующий день…

Яна метнула на отца недоуменный взгляд: обычно он никогда не делал ей никаких замечаний, даже тех, что касались хозяйства, хотя сам был редкий аккуратист. Уборка и порядок в доме держались не нем.

– Что ты бурчишь, Аркадий, ты же знаешь, какая у нее сейчас нагрузка, – вступилась мама. И вдруг заметила: – Опять ревела, что ли? Ну-ка рассказывай, что к чему!

У Яны задрожали губы, и она пулей вылетела из-за стола. Дина Павловна тут же вышла следом.

– Что произошло? Опять Роберт? – мама негодующе сверлила дочь взглядом.

– Ма, я тебя так люблю, – и Яна полезла к ней целоваться.

Мама обняла ее.

– А как я тебя люблю! Ты моя радость!

– Ма, мне больше не у кого спросить… – Яна всхлипнула. – Может ли мужчина любить одну женщину, а спать с другой?

Дина Павловна, застигнутая врасплох, недоуменно захлопала ресницами. Потом выпрямилась и категорически заявила:

– Нет! Если любит, не может.

Яна всхлипнула громче, и крупные слезы покатились у нее по щекам.

– Что за глупости? – уверенно заявил Аркадий Семенович, заходя в гостиную. Он слышал их разговор. – Конечно, может!

– Что ты такое говоришь ребенку? Что за мерзость такая! – зашипела на мужа Дина Павловна, сверля его возмущенным взглядом. – Вот это мужская позиция и сущность! Ты что, по себе судишь?

– Никакая не мерзость! Мне в этом плане повезло, – быстро заговорил Аркадий Семенович и испуганно метнул взгляд на жену, – я как раз люблю и сплю с одной женщиной.

Дина Павловна примирительно поджала губы.

– Но бывают такие ситуации в жизни, – продолжил он, – например, когда любовь безответная, или мужчина находится долгое время далеко от любимой женщины. В данном случае не надо путать чувства с физиологией. И потом, никогда не надо ковыряться в грязном белье.

– Папа, ну а в моем случае как? – рыдая, спросила Яна.

– В твоем случае… – отец задумался. – Если бы Роберт тебя хоть пальцем тронул, я бы ему башку и еще кое-что свернул, не раздумывая, своими собственными руками, – и он сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

– Ну он меня не тро-о-огает, а спит с други-и-и-ими, – плакала Яна.

– Лучше пусть спит с другими, – примирительно произнес Аркадий Семенович.

– Да он мерзавец! – вскричала Дина Павловна.

– И ничего подобного! Он же не евнух тебе какой-то. Живой нормальный парень. Если спит с другими, значит, у него все на месте. Было бы странно, если бы он ни с кем не спал… Яна, как ты узнала? – спросил папа.

– Чуча рассказала, а ей Вика Лунева, а Вике Луневой – еще какая-то девочка, – Яна громко вздохнула, вытирая слезы.

– О-о-о, слушай ты эти бабские сплетни побольше. Все это может быть брехня на постном масле. Главное, как он к тебе относится. Бережно? – пытливо спросил отец.

– Бе-е-ережно, – снова зарыдала Яна.

– Ну, это главное, – Аркадий Семенович обнял дочь и поцеловал ее волосы.

– Откуда он только взялся на нашу голову, этот Роберт! – с раздражением в голосе проворчала Дина Павловна.

– Так что же мне делать? – в сердцах выпалила Яна.

– Выбросить его из головы! – мама решительно ударила ладонью по столу.

– Поговори с ним, если не сможешь смириться с этим, – посоветовал папа. – Или молчи, делай вид, что ты ничего не знаешь.

– Хорошенькие советы ты даешь своей несовершеннолетней дочери! – выпалила Дина Павловна. – Гони его, Яна, пока не поздно. Он не пара тебе. Темная личность! Мы о нем ничего не знаем!

Яна поняла, что беседа переходит совсем в иное русло, и поспешила укрыться у себя в комнате. Она так ничего и не поняла и не выяснила. Значит, нет никакого совета в жизни по этому поводу. «Какая-то параллельная реальность», – подумала девушка.

– Яна, в понедельник у дедушки день рождения. Смотри не забудь поздравить! – крикнула мама ей вдогонку.

– Ах да. 15 марта! Точно. Не забуду. А мы праздновать будем? – спросила Яна.

– Да, приедут гости из Николаева. Бабушкина сестра с мужем и дочерьми, моими сестрами. Я так рада, соскучилась по ним всем очень, – мамин голос потеплел. – Всю войну вместе и голодное наше детство, последней корочкой хлеба делились друг с другом. Как я их люблю! Я тебе потом расскажу целую историю нашей семьи. А сейчас спать, солнышко, – и мама прижалась губами к ее волосам.

Зачарованные весной

В школе начались весенние каникулы. Конец марта, а погода не балует. Яна с Чучей шли по Пушкинской в сторону «Снежинки» – излюбленного места встречи «центровой молодежи». Там можно было со всеми повидаться и узнать последние новости и сплетни – кто с кем встречается, кто с кем расстался и кто в кого влюбился.

– Очень сыро, – сказала Чуча. – Похоже скоро начнется дождь. Как ты ходишь без шапки? – И с завистью посмотрела на подругу. – Впрочем, с твоей шевелюрой это возможно.

– Может, пойдем в кино? – предложила Яна. Они как раз проходили мимо афиш.

– Там невкусные пирожные. В «Снежинке» заварные намного лучше, – со знанием дела сообщила толстушка.

Яна остановилась посмотреть афиши и столкнулась с Викой Луневой.

– Ничего интересного нет, – констатировала Чуча.

– Да, – с досадой согласилась Вика. – На каникулах и сходить-то некуда. Приличных фильмов вообще не показывают!

– Хочется посмотреть что-то заграничное и про любовь, например, показали бы «Ромео и Джульетту», нам уже шестнадцать и уже пропустят. А тут все про всяких баб в деревне и перевыполнение плана, – фыркнула Светка.

Посовещавшись, девочки направились к «Снежинке». В кафе, несмотря на дневное время, было полно народу – в основном, конечно, молодежь. Чувствовались весенние каникулы.

Чуча сразу же стала в очередь, а Яна начала озираться по сторонам.

– Его нет, я уже посмотрела, – предупреждая ее вопрос, сообщила Светка.

Девочки взяли пирожные и заняли место у окна. Вдруг Света переглянулась с Викой, ее глаза округлились, и она насторожилась.

– Яна, Людка-гребчиха здесь. Она о тебе все выспрашивала. Подойдет – не задирайся, у нее не все дома.

Яна вздохнула:

– Что ей надо от меня? Пусть они все с Робертом разбираются.

Ростом, фигурой и манерами Людка больше напоминала парня, чем девчонку. Нагловато-деловая, эмоциональная и очень подвижная, она не могла устоять на месте ни секунды и все время крутила головой по сторонам, как будто ждала или выискивала кого-то. Создавалось впечатление, что она всех тут знает. Совершенно не смущаясь, Людка подходила к отдельно стоящим компаниям как к своим давним знакомым. При этом она фамильярно здоровалась, громко разговаривала и смеялась, делая вид, что своя в доску. Такой вызывающей беспардонностью эта девица многих шокировала. Яна смотрела на нее с презрением и в то же время с опаской, понимая, что от такой непредсказуемой личности и ожидать можно чего угодно.

Обойдя почти всех, Людка обратила внимание на Чучу, Яну и Вику. На секунду замерла, разглядывая всю компанию, а потом стремительно направилась к ним.

– А, вот я теперь поняла, о ком речь! Всем привет! Ну-ка идем в сторонку, потолкуем, – и неожиданно обхватив Яну за плечи, поволокла ее к выходу.

– Люда, что ты делаешь? – крикнула ей Вика. – Ты же ее задушишь!

Яна просто оторопела от такой неприкрытой наглости и поэтому на некоторое время впала в какую-то прострацию.

– Отцепись! – возмущенно огрызнулась она, пытаясь вырваться из железных объятий навязавшейся на ее голову девицы. – О чем ты хочешь потолковать?

Оценивающий взгляд прищуренных глаз смерил Яну с ног до головы. Так обычно смотрят на девушек парни.

– А ты красивая, – заметила Людка, отпустив Яну, – только мелкая какая-то. Так, девки, – она махнула рукой остальным. – Айда во двор, у меня бутылка портвейна с собой. Берите свои пирожные.

И потащила Яну к выходу. Девочки переглянулись, но быстро взяли пирожные и вышли следом, боясь оставить подругу с ней наедине.

– Люда, я не пью, что ты вцепилась в меня, – Яна пыталась держать себя в руках и говорить с ней спокойно, как обычно ведут себя с сумасшедшими, не желая вывести их из себя.

– Да лано те, все пьют на шару! – скривилась Людка. – За «Снежинкой» есть подворотня и задний двор, идите за мной.

Закинув свою ручищу Яне на плечо, она завернула за угол. Девочки поспешно последовали за ними. Чуча была явно напугана. Людка ловко, как заправский мужик, откупорила бутылку портвейна. Яна в полной прострации, как завороженная, следила за ней. «Почему все идут на поводу у этой наглой и беспардонной дуры? – думала она. – И что вообще я здесь делаю?»

– Пей, – приказала ей Людка и протянула бутылку.

– Я не пью, – Яна протестующе замотала головой и отвернулась.

Людка скривилась в недовольной мине:

– Пей, я сказала! – И, грубо прижав девушку к стенке, приставила к ее губам бутылку.

– Дай мне, – послышался испуганный голос Чучи, – я буду пить.

– А с тобой вообще никто не разговаривает, – резко оборвала ее девица.

– Что ты ко мне привязалась? – возмутилась Яна, охваченная все нарастающей паникой.

Людка как будто ждала этого:

– Пей, не зли меня, могу и внешность подправить. – И как бы в шутку показала Яне кулак.

Уловив холодную решимость в Людкиных глазах и неумолимую напряженность в лице, Яна поняла, что никакие разумные доводы на нее не подействуют. Мысли метались и кружились. Она озиралась по сторонам в поисках возможных путей к бегству. Но, поняв, что вырваться ей не удастся, взяла бутылку из рук противницы и, кривясь от отвращения, отпила глоток горьковато-кислого портвейна.

– Еще, еще, молодец – приказывала Людка. – Будем стебаться с тебя, когда напьешься. И Роберт как раз должен подвалить, вместе и посмеемся.

– Люда, успокойся, – попросила ее Вика и попыталась забрать бутылку, но та ее грубо оттолкнула в сторону. Девочки испуганно стояли в стороне и смотрели на эту жуткую сцену.

– Пей давай, еще, еще! – командовала гребчиха, войдя в раж.

Яна стояла спиной к стене, не зная, как ей сбежать.

– Ладно, черт с тобой, – вдруг выпалила она, встряхнув своими золотистыми кудрями. – Думаешь, мне слабо? – И решительно потянула бутылку к себе. Людка не ожидала такого хода событий и удивленно подняла брови. Яна сделала еще один глоток, а потом резким движением запустила портвейн в противоположную стену. Бутылка с грохотом разлетелась на мелкие осколки, оставив не стене безобразную багровую кляксу.

– Ах ты! – Людка остолбенела от неожиданности и замахнулась для удара. Но в это момент во двор влетел Роберт, на ходу крича:

– Ты что? Очумела? – и в одно мгновение оказался рядом с Яной, заслоняя ее собой. – Я тебе закрываю дорогу в город! И сейчас всех предупрежу! Ты больше никогда здесь не появишься! Поняла? – На его щеке дернулся мускул, глаза сузились.

Людка побледнела и потерянно замолчала. Куда девалась вся ее спесь и бравый вид?

– Поняла? – угрожающе повторил Роберт.

– Поняла, – пролепетала обескураженная девица побелевшими губами.

– Сейчас же извинись и вали отсюда, и чтоб я тебя больше никогда не видел! – угрожающе процедил он.

– Извини, Яна, это была шутка, – дрогнувшим голосом проговорила Людка.

– Обходи мою девушку десятой дорогой и не попадайся мне на глаза! Поняла? Мне на глаза не попадайся! Урою! – уверенно, чеканя каждое слово, еще раз повторил Роберт. У него был настолько решительный и возмущенный вид, что у Людки не возникло ни капли сомнения в его дальнейших намерениях. Она закрыла лицо руками и побежала прочь со двора.

– Роберт, ты как всегда вовремя! – радостно провозгласила Чуча.

– Ну все! Как они мне надоели! Ну просто как в мире животных! – не в силах больше сдерживать себя, Яна заплакала.

Роберт попытался ее обнять и утешить. Но она вырвалась и отвернулась.

– Чего они хотят от меня? Пусть разбираются с тобой! – возмущалась Яна, размазывая слезы.

Роберт в растерянности посмотрел на Чучу с Викой.

– Мы лучше пойдем, – толстушка поняла его без лишних слов.

Девочки ушли, оставив их вдвоем.

– Милая, ну как мне тебя защитить, оградить от таких сумасшедших? Ты же понимаешь, что у нее не все дома? Она ходит за мной уже сколько времени, я ее не раз посылал, честно! Ну посмотри на нее, где она и где я! – Роберт пытался успокоить Яну, но не находил нужных слов, только смотрел неотрывно на ее дрожащие от обиды пунцовые губы.

Вдруг резко похолодало, пошел крупный косой дождь из сумрачных, низко нависших туч. Сначала капли были редкие, потом загустели и посыпались непрерывным потоком им на голову, подгоняемые порывами пронизывающего насквозь ветра.

Роберт схватил растерявшуюся девушку за руку и увлек ее под небольшой навес. И как раз вовремя. Дождь с беспощадной яростью забарабанил по крыше, стекая на асфальт, собираясь в большие пенящиеся лужи, вымывая после зимы замусоренный, унылый, грязный двор. Они стояли и как завороженные смотрели на косые потоки дождя, лившего плотной завесой из наклонных линий, отгораживающей их от всего остального мира. Яна дрожала от напряжения и холода, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, и угомонить бешено бьющееся сердце, пронзенное острыми иголками отчаяния и боли. Только Роберт мог довести ее до такого состояния. В своих эмоциях она то взлетала до небес, то с головокружительной скоростью падала вниз, разбиваясь на тысячи мелких осколков, готовая вновь собраться и взлететь на недосягаемую вершину все новых и новых чувств и ощущений.

Роберт смотрел на Яну сверху вниз, будто хотел запечатлеть каждую ее черточку в своей памяти, и нежность переполняла его душу. Вот она, рядом, и больше ничего в этом мире не надо. Он протянул руку к ее лицу и погладил по щеке осторожно и бережно, будто дотронулся до самого тонкого и хрупкого хрусталя на свете. Как завороженный он смотрел, как крупные горючие слезы, застывая в ее печальных, широко раскрытых глазах, накапливаются, переливаясь через край, и катятся по щекам. Она зажмурила веки. Ресницы мгновенно задрожали, и новая крупная слеза побежала вниз к ее губам. Сейчас ему так хотелось взять ее на руки и прижать к своей груди. Всякий раз, думая о ней, Роберт убеждался, что чувства растут и переполняют его, поднимая до вершины отвесной скалы, зыбко вибрирующей у него под ногами, и стоит сделать неосторожный шаг, как он слетит, скатится куда-то в пропасть. И тогда счастье его, такое хрупкое и неуловимое, исчезнет навсегда, как призрачный мираж. Он встряхнул головой, словно высвобождаясь из невидимой паутины.

Никогда он не чувствовал в себе такой острой потребности защитить. Никогда прежде женщина не завладевала всеми его помыслами. Сейчас ему встретилась девушка гордая, искренняя, лишенная всякой испорченности и порочности. И в то же время от всего ее облика веяло чем-то сильным и смелым, стремительным и страстным. И днем и ночью он думал лишь о ней. Он старался держаться от нее как можно дальше, насколько позволял это маленький город. Но это был всего лишь самообман, его влекло к Яне все сильнее, и скрыться от этого притяжения не было никакой возможности.

Роберт почувствовал, как она дрожит от холода, и, очнувшись от своих мыслей, расстегнул куртку, обнял и засунул ее ледяные ладони себе под мышки. Яна хотела отдернуть руки, но ей стало так тепло и приятно, что она не сделала этого. Пальцами он провел по застывшим на щеках слезам и с трепетом прикоснулся к ним губами.

– Прости меня. Прости, – только и сказал он.

– Ты опять гипнотизируешь меня! Я не хочу тебя видеть! – пробормотала девушка, сильнее прижимаясь к его груди. Роберт укрыл ее полами своей куртки и крепко обнял, зарывшись в ее кудрях.

– Я не знаю, как выразить словами, что я чувствую к тебе, – прошептал он.

– Перестань, я тебе не верю, – на выдохе сказала она, не в силах отстраниться от него.

– Почему? Почему не веришь?

– Ты спишь с другими! И не только я об этом знаю! – вдруг вырвалось у нее. Яна сама от себя такого не ожидала и страшно испугалась, сказав это. Застыла, боясь поднять голову и заглянуть ему в глаза.

В ту же секунду сердце Роберта пропустило удар, замерло на мгновенье и вдруг заколотилось так громко, что гулкий стук его ударов, казалось, заглушил шум дождя, барабанящего по ветхой крыше навеса. Яна резко отстранилась и подняла голову, вглядываясь в его глаза.

Застигнутый врасплох, Роберт совершенно растерялся и не мог проронить ни слова. Что-то взорвалось у него внутри, и он не знал, сколько времени простоял так, минуту или вечность, оглушенный услышанным. Стало ясно, что если Яна не поверит ему сейчас, то он может потерять ее навсегда. От одной этой мысли предательский комок подступил к горлу.

Как объяснить ей, что в его жизни не было ни самых ярких лет юности, ни романтических отношений, ни радостей первой любви, ни выпускного бала, а только страшная школа жизни. Как признаться, что уже в пятнадцать он был в колонии для малолетних преступников…

Сейчас Яна для него все. Его первое настоящее чувство и замена его потерянным годам и утраченным возможностям. Прошлое подобно тени: можно притворяться, что не замечаешь ее, можно игнорировать, не обращать внимания, можно надеяться, что она исчезнет, но это всего лишь иллюзия, потому что эта тень будет всюду следовать за тобой, пока ты жив.

Время словно замерло в шуме дождя. Для Яны в этот момент во всем мире больше ничего не существовало, кроме его огромных, растерянных и изумленных глаз.

– Ты никого не слушай! – приходя в себя, с трудом начал говорить Роберт. – Верь мне! Пожалуйста, верь! – просил он. – Ты – самое дорогое, что есть у меня! Это правда, правда, – в его голосе слышалось отчаяние. – Милая! Никого не слушай! Только то, что ты чувствуешь ко мне! Это главное.

Яна слушала его как завороженная, ее сотрясала мелкая нервная дрожь. Не в силах вымолвить ни слова, она только очень внимательно смотрела на него и молчала.

Он зажмурил глаза, собираясь с мыслями и обдумывая, что же ей такого сказать, чтоб не врать, зная, что она поймет, прочувствует ложь сразу. Мысли путались и разбредались. Роберт не знал, как объяснить ей.

– Мужчина так устроен, детка. Это большой и умный зверь, самец. И я тоже не исключение. Это физиология и инстинкт животного. Обман происходит не на физическом уровне, а в мозгах. Когда ты спишь с одной, а любишь другую, ты прежде всего обманываешь себя… Когда это между нами произойдет, я знаю, я чувствую, что ты будешь той единственной, и мне не придется себя и кого-либо другого впредь обманывать. Я не хочу, понимаешь? Не хочу никого обидеть! Верь мне! Все мысли о тебе, и сердце мое, и душа принадлежат только тебе. И я хочу, мечтаю, чтобы мое тело принадлежало только тебе, тебе одной… Ты понимаешь меня? Милая, скажи! Скажи что-нибудь. Для меня это важно, – молил он.

Яна не могла прийти в себя. Она только знала, что жить без него уже не может. Ее помыслы и чувства были далеки еще от чего-то физического, только душа пылала, стремясь к нему… Яна старалась понять Роберта, но не знала, как должно быть на самом деле. Она ему просто верила.

Роберт замер в ожидании, не в состоянии прочесть ее мыслей, даже не догадываясь о ее полной неосведомленности и наивности…. Он признался, сказал правду и теперь с замиранием сердца ждал приговора.

«Простить его? – словно во сне, думала она. – За что? Не знаю, не знаю». Ее мысли метались между словами и доводами, и между ее гордостью, ревностью и болью. И все же она чувствовала, что он любит ее, ей оставалось лишь поверить своему сердцу.

За плотной пеленой дождя ничего нельзя было разглядеть. Роберт стоял на мелькающем сером фоне этой дождевой завесы, как на экране испорченного черно-белого телевизора, и вся эта картина казалась Яне нереальной. Она словно наблюдала со стороны. «Этого не может быть, это все не со мной, – думала она. – Неужели этот взрослый, большой и красивый парень любит меня и принадлежит только мне?»

Она старательно отводила глаза от его полураскрытых губ, которых так желала. Только не думать о том, что ее неудержимо тянет прикоснуться к нему, ощутить под пальцами такую теплую кожу и поцеловать зовущие мягкие губы. «Ну и что особенного? Взять и прикоснуться, это же так просто, – уверяла она себя, пытаясь вдохнуть сырой свежий воздух, которого ей вдруг стало не хватать. – Что он делает со мной?» Голова закружилась, и она в порыве снова прижалась к его груди, засунув руки ему под мышки.

Он притянул ее к своей груди и был благодарен дождю за то, что он отделил их от всего остального мира. Яна подняла голову и уловила его взгляд, полный изумления и благодарности. Губы его прошептали:

– Спасибо тебе за то, что ты есть.

Они стояли под навесом и целовались. По крыше барабанил нескончаемый дождь. В этот момент они чувствовали себя самыми счастливыми, на всем белом свете.

_______

Это произошло с ним вдруг. Неожиданно для себя он осознал, что раньше не видел ее, хотя и знал с детства. Она перевернула в нем всю душу. Очевидно, подошло время, сердце было готово к взрыву чувств, и вот этот взрыв случился. И даже было не столь важно, как она к нему относится, главное его поражало то, что происходит с ним. Ему хотелось видеть ее каждую минуту и разговаривать только с ней. Он поймал себя на мысли, что страдает вдали от нее и ему нравится это томление и сладкая грусть. Он даже не мог представить себе, что эта девчонка сможет пробудить в нем такие яркие, неизведанные и чуждые его рациональному уму чувства. Он помнил каждый поворот ее головы, каждое произнесенное слово, звук ее голоса. А она никогда не была одна. Все время вокруг нее крутилась толпа. Она, как заноза засела в его голове, и это его тревожило, сводило с ума, не давая покоя.

Алик Сташевский сидел за учебником по физике и не мог прочесть ни строчки. А весна вступала в свои права. Вместе с природой просыпались и росли совершенно новые чувства, будоража сознание и кровь.

Апрельское утро выдалось дождливым. Крупные капли летели в лицо, порывами ветра выворачивало и уносило зонт. Невозможно было ступить ни шагу. Яна с трудом добралась до угла дома и повернулась спиной к ветру, стараясь выпрямить зонтик. И тут ее взгляд натолкнулся на Алика Сташевского, неподвижно стоящего под навесом магазина, словно порывы ветра и дождь совсем не тревожили его. Парень наблюдал за ней, как ей показалось, совершенно безучастным взглядом и не предпринял ни малейшего движения, чтобы помочь. Издали он напоминал застывшее изваяние из камня. Яна не знала, удивляться ей, злиться или смеяться. Руки онемели, мешал портфель, и она никак не могла справиться с зонтом. Порыв ветра подхватил его и понес прямо в большую лужу. Яна остановилась, готовая заплакать. И тут что-то произошло со Сташевским. Он словно ждал этого момента: сразу ожил и в два шага оказался возле нее.