Стасыч всячески старается выглядеть угрожающе, но с его комплекцией «а-ля дрыщ» это весьма затруднительно. Поэтому он компенсирует стилем общения мелкотравчатого гангстера.

– Всё правильно, – признаю я.

С заказами вообще порожняк. Кто-то жалуется на конкуренцию в мире фриланса, кто-то поминает кризис. У нас всегда кризис. Проблему надо в себе искать. Давно уже чую, что неправильно выбрал стезю – переводить с немецкого и репетиторством подрабатывать.

– Короч, диг зис. Есть у меня клиент, биг босс. Тут, значт, книгу решил написать, фэшон у них такой. Только не сам, а сабконтракт, понял, да? Ну тот, короч, пассажир, который за работу взялся, типа писатель, помыкался месяц и кинул.

Стасыч громко зарокотал, собирая слюну погуще. Потом решил, что в кафе плевать всё же нехорошо, и вместо этого хлебнул отвратительной бурой газировки. Воспитанный мальчик.

– Вэлл, дэдлайн на носу, мы к этому: «Уоззап, бро»? А у него какие-то голимые отмазы, крэйзи стафф. Типа, я творческая личность, у меня есть принципы и чувство прекрасного… В общем, надо эту книгу кому-то дописать, эз сун эз поссибл, андэстэнд? Тут я сразу тебя вспомнил, стенгазетки твои, этсетра.

Надо сказать, для человека, учившего язык по низкопробным боевикам, у Стасыча вполне неплохой словарный запас. У меня туго с английским, так что половину его оборотов не понимаю, но общий смысл ясен.

– Ты мне чётко скажи, – попросил я, – какой срок, какой объём, какая плата, какие требования. Я за такое ни разу ещё не брался.

– Чётко так чётко, – щелясто заулыбался Стасыч. – У меня тут волшебная бумажка есть. Инстракшн.

Он достал несколько замызганных альбомных листочков. Они были довольно плотно исписаны от руки. Небрежно, будто бы для себя.

– Значт, лук. Изи-пизи. Смотрел «Пятый элемент»?

– Ессно. Пересматриваю раз в полгода.

– Ну вот, типа того замут. Надо спасти мир, а то всем кобзон придёт. Погони, перестрелки, любовь, юмор. Клайент хочет, чтоб было в духе этого, Роберта Шлеки.

– Шекли, – невольно поправил я.

– Да хоть Де Ниро. Ты-то понял. Чтобы искали, значт, камни, или что там у него. Чтоб вроде всё собрали, ура, победа, но потом в последний момент хватились одного камушка – а нету. И чепец всему. А почему? Симпл! У героини малец двухлетний этот камушек втихую стянул и в стиралку спрятал. Всё! Оч просто, зэ стори райтс итсэлф, сама себя пишет.

– Неплохо-неплохо! – Я даже заинтересовался. – Пожалуй, возьмусь.

– Ну и гуд. Вот тебе флэшка. Тут сканы рукописных листов и ещё в вордах всё, что на листах, перепечатано, если вдруг почерк непонятный. Там, значт, про героев, по пунктам история и первые несколько страниц книги – это биг босс хочет, чтобы ты его манеру передал. Ну и то, что тот пассажир накропал, андэстэнд?

– Оф кос, – блеснул я знаниями. – А вот это что за цифры? – спросил я, заглядывая в один из листочков, которые Стасыч уже собрался спрятать.

– Это гонорар. В баксах, нэчуралли.

Я постарался сохранить надлежащий при деловых переговорах покерфейс. Но сумма очень и очень приличная.

– Мой босс с тобой свяжется ещё, можешь поторговаться немного, мужик вэлл-офф, не облезет. Только ему надо к первому июня край.

– Понятно, – ровно проговорил я. – А какой объём готовой работы?

– Я ноу факин айдиа, что это значит, но клайент сказал, не меньше пятнадцати авторских листов. В курсе, что за стафф?

– Знаю, – кивнул я. – Не лыком шит, факин щит.

– Ну и экселлент. Вот договорчик, почитай, помозгуй, сайн хиэ. – Он ткнул неровным ногтем в строчку для подписи. – И всё, вечером тебе позвонят.

* * *

Вечером действительно позвонили. Весьма интеллигентный дядя общался со мной ласково, как с любимым племянником и крёстным сыном по совместительству. Голос был смутно знакомый: видимо, биг босс часто мелькает в новостях. Я позадавал умные вопросы по делу, обсудил с ним и героев, и сюжет, и манеру. Потом немного поторговались, сошлись на ещё более соблазнительной сумме. В конце мой собеседник поблагодарил, пожелал успехов в работе и ещё раз подчеркнул важность сдачи в нужном объёме и к сроку.

Довольный переговорами, я включил ноут. Мне всегда удобнее работать ночью и под любимую музыку. Налил себе чаю с мёдом и мороженой клюквой, уселся поудобнее, врубил последний альбом металличных финнов и принялся разбираться.

Для начала распечатал себе сканы листов. Красной ручкой нарисовал стаю галочек и крестиков, испещрил страницы стрелками и кружочками. Потом вчитался в манеру биг босса. Маркером выделил словечки, отметил интонацию и порядок слов, чуть не заучил наизусть. К часу ночи с языком автора уже почти сроднился.

Потом открыл документ с творчеством ненадёжного пассажира. Ну, кошмар, конечно. Ошибки ладно, это легко редачится. Первые две главы – ничего, даже с проблесками. Но дальше стиль такой, будто человек ничего, кроме рекламы по региональному ТВ, не смотрел и ничего, кроме состава освежителя воздуха, не читал. И это писатель?

В середине третьей главы шёл обрыв, и продолжение явственно намекало, будто работать пассажир сел с большого бодуна. К пятой главе чувствовался нарастающий психоз, и финальным аккордом – остановка на полуслове и страница нечитаемой абракадабры, словно прежний литнегр от злости и творческой импотенции стучал кулаками по клавиатуре. Или бился об неё головой.

Прихлёбывая чай, я удалил полтекста, не глядя. Рубить – так с плеча. Первые две главы причесал, привёл в божеский вид. Полюбовался своей работой, налил ещё чаю. До утра на одном дыхании написал страниц двенадцать, словно нашёптывал кто. Действительно, «изи-пизи, стори райтс итсэлф».

На следующий вечер перечитал. Вроде, бойко, вроде, и на Шекли отдалённо похоже, и строго по сюжету, и манера соблюдена неукоснительно… но как-то пресно, что ли? Описания слабые, сравнения тривиальные.

Я размял пальцы, покумекал. Попробовал переписать – не идёт. Казалось бы, мелочи, типа «её небесно-голубые глаза». Нашёл пять более оригинальных вариантов. Напечатал – стёр. Напечатал – стёр. Плюнул, оставил небесно-голубые.

Потом герой спасается бегством через канализацию. Ну уж такой заезженный ход, дальше некуда. Посмотрел в план, начертанный рукой биг босса. Точных указаний на маршрут героя нет, да и сцена второстепенная, ни на что в дальнейшем влиять не будет. Уберём канализацию. Предложим герою побриться налысо, замотаться в ярко-оранжевую занавеску, взять большое блюдо и пойти на людную площадь собирать пожертвования на строительство кришнаитского храма. А в это время напарник по его наводке пусть красиво отстреливает преследователей. Тоже не самый редкий приём, но уже хоть что-то. Написал три абзаца по новой схеме. Будто кто-то за руку хватает и талдычит: «Верни, верни канализацию!»

В самый разгар творческих метаний зазвонил мобильник. Всё тот же интеллигентный дядя спросил, как успехи. Я сказал, как есть, что хотел бы заменить несколько оборотов и пару сюжетных ходов. Обосновал, предложил варианты.

– Голубчик, не надо лишней суеты. Оставьте, как было, это идеально передаёт мою манеру письма.

– Но как же оригинальность?..

– Мне, как автору, уж простите, виднее, – мягко, с улыбочкой произнёс голос. – Не нужно идти на конфликт из-за мелочей. Вас ведь устраивает позиция моего секретаря? Ни в коем случае не хотелось бы вас неволить.

По договору я числился секретарём, под диктовку записывающим роман Заказчика. То, что он при этом не присутствует, – вполне закономерно: человек занятой.

Я насупленно молчал. Биг босс усмехнулся.

– Давайте вот как сделаем. Ваши контакты у нас есть. Мой помощник создаст электронный ящик и пришлёт вам с него письмо. В отдельном файле сохраняйте все свои вопросы по языку и сюжету, а когда накопится, ну, скажем, штук пятьдесят, отправьте на этот ящик. У меня расписание достаточно плотное, но в течение двух-трёх дней найду время и отвечу по пунктам.

Я согласился и продолжил строчить, теперь уже составляя небольшой удобный списочек. Манера автора упорно подсказывала расхожие приёмы и навязшие в зубах сравнения, но теперь меня это не сильно волновало. Я предлагаю варианты, если отвергаете – ваше дело. Моя совесть чиста.

Через неделю полетело первое письмецо. Ответ пришёл не сразу. Безукоризненно вежливый, но без особых сюрпризов. С парой мелочей заказчик согласился, остальное царственно завизировал: «оставьте».

А работа шла споро. Вот уже и артефакты копятся у героини на полочке для спортивных трофеев, и главный злодей напал на след инопланетного связного, помогавшего раздобыть координаты затерянной планеты, и романтическая линия наклёвывалась (заштампованная, как письмо, неправильно рассортированное на почте России и отправленное через Оттаву в Сингапур).

Тихий интеллигентный голосок в моей голове исправно диктовал историю, которая действительно писала сама себя. Иногда, конечно, взыгрывало ретивое, хотелось идти наперекор, хотелось стереть эту бездарщину к едрене фене и написать всё как полагается. Но тогда я аккуратно отставлял от себя ноутбук и устраивал выходной: кинчик, немного пивка, сушёные кальмары. На следующий вечер, выдавив по капле из себя творца, снова садился за работу. Представлял, что перевожу очередную не шибко умную книжку с немецкого. Как известно, «переводчик в прозе – раб». За приведение книги в божеский вид никто не доплатит, так что надо просто побыстрее закончить, получить денежку и забыть. Бедняга тот пассажир, у которого «есть принципы и чувство прекрасного». Понятно, почему он слился.

В общем, роман я сдал даже чуть раньше срока, за что получил весомый бонус. Очень скоро книга вышла в печать, и у меня глаза на лоб полезли при виде фамилии автора. Вот так вот! Даже высшим партийным функционерам ничто человеческое не чуждо. И бесовское тоже, раз у них книги сами собой нашёптываются…

Недавно, кстати, дядя снова позвонил. Хочет продолжение писать, хороший секретарь нужен позарез. Я согласился. А что, я же посредственная личность, у меня нет особых принципов и чувство прекрасного не обострено.

Да и денежка нужна.

В сетях

I. Две странички

Марина Николаевна носила устойчивые каблуки и ни на кого конкретно не нацеленную улыбку. Для своих сорока шести она выглядела очень достойно, разве что слегка пополнела и накопила морщин. Как всегда, уверенной чёткой походкой она шагала после работы домой, но погода была настолько замечательна, что Марина Николаевна решила сделать крюк и пройтись по парку, отметить мороженым и кругом почёта успешную защиту своего дипломника.

Девушка в ларьке нехотя оторвалась от дешёвенького телефона, чтобы отпустить товар, и преподавательница чуть наморщила нос: оранжевый цвет странички на экране выдавал в продавщице однокашницу. С лёгкой брезгливостью Марина Николаевна расплатилась и пообещала себе больше не покупать в первом попавшемся ларьке. Она была мнительна и не доверяла тем, кого не могла зафрендить.

Деликатно откусывая заиндевевшее эскимо, всё тем же уверенным шагом Марина Николаевна мерила круговую аллею парка. Открыла свою страничку «Фейс-ту-Фейс» на изнанке линз и принялась просматривать новости: всегда любила быть в курсе последних событий и просто прогулку без дополнительных занятий считала тратой времени.

Она как раз лайкнула новость о втором браке некогда близкой подруги, но вдруг что-то оторвало её от дел сетевых. Странно: обычно реал был всего лишь фоном и не мешал общению в Эф-Эф. Марина Николаевна машинально выбросила в урну палочку от эскимо и включила режим полной прозрачности на своих нет-линзах. Тут она поняла, что удивило и отвлекло её.

На лавочке неподалёку сидела молодая мама с задумчивым взглядом погружённой сетевички. Тонкой незагорелой рукой она покачивала дорогую коляску последней модели. Сине-оранжевую коляску. Преподавательница моргнула, сделав фотографию. Хотела уже цокнуть языком и запостить эту вопиющую новость, как вдруг узнала молодую маму: лет пять или шесть назад она училась у Марины Николаевны. У них был конфликт на почве убеждений, и женщина тогда даже повесила на «стене» у ректора гневную запись, что не раз просила в её группы набирать студентов только из «Фейс-ту-Фейс». Но, ясное дело, протест проигнорировали. Может, и правильно. Настороженность и лёгкую враждебность девочки вполне можно было понять: у связистки любой эф-эфовец будет вызывать недоверие, и она просто боялась предвзятости преподавательницы из чужой сети. Тем не менее, всё разрешилось благополучно. Они сработались и даже подружились, насколько это вообще возможно при такой разности убеждений.

Профессиональная память подсказала Марине Николаевне имя бывшей студентки.

– Люда, здравствуйте!

Молодая мама качнула головой, переходя на прозрачность, и улыбнулась с лёгким недоумением. Ну конечно, у неё же нет профессиональной памяти. Кто не в списке друзей, тот вне её мира.

– Я Марина Николаевна, вела у вас историю искусств, помните? – подсказала преподавательница, присаживаясь рядом.

– Марина Николаевна, как я рада вас видеть! – засияла Люда прекрасными ровными зубами. – Как вы поживаете?

– Потихоньку, там же преподаю. А у вас, я смотрю, всё здорово изменилось с нашей последней встречи?

Бывшая студентка бросила нежный взгляд в подсвеченную глубь коляски, повертела кольцо на безымянном пальце.

– Да, у меня муж и сынок Артёмка.

– Как приятно видеть, что у вас так хорошо всё устроилось! А вы его уже зарегистрировали? – привычный вопрос сорвался с языка раньше мысли, и женщина не успела его удержать.

– Естественно, мы же ответственные родители. Зарегили ещё до рождения. Мы с мужем хотели, чтобы он пришёл в этот мир, уже имея друзей и подписчиков. Могу кинуть вам ссылки… – Люда осеклась, видимо, вспомнив о давнем конфликте, и сияние зубов на миг померкло.

– Ссылки? – переспросила Марина Николаевна и опять мысленно прокляла свой бескостный язык и неуёмное любопытство.

– Ну да. У Артёмки две странички: в «Однокашниках» и «На связи», – пожала плечами молодая мама, как будто это было что-то само собой разумеющееся.

– Значит ли это… – поняв, что терять уже нечего (столько бестактностей налепила за минуту!), осторожно начала преподавательница, – что вы с мужем… разных убеждений?

– Да, – с готовностью кивнула Люда.

– Но как же вы нашли друг друга?

– О, это было невероятно! Так романтично, будто в прошлом веке. В реале, представляете? Мы стояли на остановке… а давайте я кину вам ссылку, на моей странице эта история описана подробно!

Люда сложила губы трубочкой и выдохнула, и Марине Николаевне ничего не оставалось, как только вежливо принять данные.

– Если честно, меня ошарашил цвет коляски, а теперь я понимаю…

– Ничего, многие удивляются, спрашивают. Но мы с мужем решили, что Артёмка должен подрасти и выбрать свою сеть сам.

Марина Николаевна пробормотала что-то учтиво-согласное, отчаянно ища, куда бы увести разговор.

– А вы часто гуляете тут с Артёмом?

– Нет, вообще-то мы здесь почти не бываем. Просто сегодня встречаюсь с подругой, она живёт недалеко. А, вон она, кстати! Видите, там, в красной блузке?

Женщина заметила красную блузку в конце лучевой аллеи и, с некоторым облегчением, подумала, что теперь можно откланяться без неуклюжестей. Она поднялась с лавочки, заглянула в коляску. Малыш в оранжево-синем костюмчике счастливо пускал пузыри. Увидев новое лицо, он загукал, ткнул кулачком в сенсорный экран перед собой и щелчком языка отправил фотографию маминой знакомой в обе сети.

– У вас очень милый малыш, Люда, – улыбнулась Марина Николаевна.

– У детей в его возрасте заполнено в среднем тринадцать процентов страницы, а у Артёмки – шестнадцать! В обеих сетях! – гордо сказала мать.

– Удивительно… Ну что же, пойду, пожалуй. Не буду мешать вам с подругой. Очень приятно было вас встретить! Всего хорошего!

– Взаимно, Марина Николаевна! – Люда встала, на миг прижалась щекой к её щеке. – Будем На Связи! – попрощалась она лозунгом своей сети.

Преподавательница кивнула и ушла, чеканя шаг. Вышла из режима прозрачности, несколько секунд поколебалась. Потом удалила три ссылки от бывшей студентки, а с ними и фотографию дорогой коляски странной расцветки. Она знала, что если и свяжется снова с Людой, то только Лицом-к-Лицу.

II. Тайм-менеджмент

Виталик с трудом вынырнул из рабочей сети. С хрустом разогнулся, пару раз присел – без особого энтузиазма, на автомате. Краем глаза заметил движение и вздрогнул от неожиданности.

– Фух, Люда, напугала! – облегчённо улыбнулся Виталик жене, но тут же понял: сейчас грянет.

Люда была чернее тучи, под глазами мешки: годовалый Артёмка очень плохо спал всю неделю, и ей изрядно доставалось. Понятное дело: ребёнка растить – не торрент залить.

– Милая, ты бы отдохнула, – осторожно, как на тестовом задании, начал он.

– Я бы отдохнула!.. – кричащим шёпотом прошипела жена. – Я бы с удовольствием отдохнула!

И разрыдалась.

«Ну вот», – подумал Виталик, прижимая растрёпанную супругу к груди. Та отбрыкивалась, но больше по женской извилистой замудрённости, чем из желания вырваться.

Первые минут пять он с должным тщанием утешал и гладил по спине. Потом не удержался, наморщил нос, выводя на нет-линзы окна личной почты, мессенджеров и, конечно, «Однокашников». Проглядел список сообщений, подмигнул, проставив пару лайков. Всё же пристыдил себя и свернул браузер.

К этому моменту всхлипы перешли в членораздельные жалобы.

– Я знаю, что ты работаешь, семью обеспечиваешь, но и меня пойми! Ты на целый день воткнёшься, а я тут кручусь, как значок обновления софта! Артёмка своего папу только в друзьях и видит! И то в офлайне…

Виталик подавил желание оправдаться: сейчас жена и слушать не будет про новый сложный проект, про возможное сотрудничество (если удастся себя зарекомендовать) с крупным разработчиком систем бухучёта, про то, какая прорва фрилансеров ждёт первой возможности отпихнуть собрата от кормушки… Сейчас Люда хочет слышать только свой голос и виноватое сопение мужа. «Ну что ж, это её право. Побуду жилеткой».

– Стиралку включи, сушилку включи, гладилку включи! Робот-пылесос включи, пароварку включи, за всем проследи! Артёмку помой и переодень, накорми и развлеки! – перечисляла Люда, временами срываясь на сдавленный писк. – Вообще нет времени на себя! Ты помнишь, какой я была до рождения ребёнка?

– Ты ничуть не изменилась! – догадливо вставил Виталик, честно глядя в покрасневшие глаза супруги. – Даже похорошела! Тебе идёт материнство.

Люда всплеснула руками и снова начала демонстративно вырываться. Виталик её снова удержал.

– Я не о том! Я вела два видеоблога! У меня были десятки тысяч фолловеров! На меня было подписано пять медиаличностей! Они даже меня комментили… Моя страничка в «На Связи» в позапрошлом году попала в сотню самых посещаемых! А теперь…

Жена на миг оборвала свой монолог, замерла, как сурикат, чувствующий опасность. Но нет, Артёмка в соседней комнате только немного повозился, не просыпаясь. Продолжила чуть спокойнее:

– А сейчас мои видеоблоги плесенью покрылись. Полгода ничего не могу выложить! Я ишачу на двух Артёмкиных страницах, я пощу статьи от его имени, я ищу лайкеров, я комментирую записи его френдов. И это притом, что я не однокашница ни разу, я связистка! – Люда с нажимом вытерла нос тыльной стороной ладони. – А что моя страница? Да от меня уже сокурсницы отписываются!..

– Ну милая… – мягко улыбнулся Виталик, – почему ты раньше не сказала?

– Я думала, это и так я-а-асно…

Новый фонтан слёз. Новые утешения и поглаживания.

– Я думала, пока ребёнок не может сам выбрать свою сеть, ты будешь вести его страницу в «Однокашниках», а я в «На связи»! А ты свалил всё на меня-а-а…

И впрямь дурак. И впрямь свалил. Ну что ж, будет тебе, Виталик, наука.

– Малыш, ну не куксись. Я понял, принял, осознал. Ну прости меня. Ты права, а я неправ, – бормотал умный муж, исподволь запуская пальцы в Людины кудряшки. – Надо было сразу сказать. Мы так и сделаем. И у тебя освободится время на личную сетевую жизнь!

Солёный поток прекратился, светло-карие глаза любимой засветились победно и чуть лукаво.

– И-и-и?..

– И с меня сюрприз, естественно! – горячо пообещал муж, целуя Люду в ушко.

Та гладила щетинистые Виталиковы щёки и думала: «Ну и пусть он однокашник, а я связистка! Всё же я тогда не ошиблась, что бы ни болтала родня! Главное, что он меня понимает, как никто. Главное, что он со мной в реале».

Артёмка захныкал, и пришлось бежать к нему. Но сынишка быстро угомонился, и супруги пожертвовали энным временем сна ради дел сетевых – и реальных. Ведь даже если весь твой день принадлежит маленькому монарху, это значит только, что ночь – лично твоя!