Kitabı oxu: «Корона и тьма. Том 1», səhifə 2

Эндориан чувствовал, что эти слова находят отклик в его душе. Это не были ответы, которые он искал, но это был путь. Путь, который он должен был пройти.

– Спасибо, – произнёс он наконец, и в этом слове было больше, чем просто благодарность. Это было обещание – обещание бороться и не сдаваться.

Мортен лишь слегка кивнул, его лицо стало серьёзным, но в глазах блеснула слабая искра одобрения.

– Мы ещё встретимся, Рыцарь, – тихо сказал он, вставая.

Эндориан молча наблюдал, как старый воин медленно исчезает в глубинах горного прохода, оставляя его одного перед ледяными пиками. И впервые за долгое время Темный Рыцарь почувствовал, что он уже не просто тень своего отца. Он был чем-то большим.

Он встал, сжав рукоять меча, и посмотрел на вершины гор. Холодный ветер взвыл вокруг него, как будто приветствуя его новый путь.

Глава 3. Северная сталь

За холодными горами, где ледяные равнины простирались до горизонта, правил барон Гриммард Сайрхолд, правитель Альфариса и хозяин замка Снежной Лавины. Его имя эхом разносилось по королевству – жестокий воин, чья воля была крепче камня, а меч – острее северного ветра. Здесь, в землях, где снег хрустел под сапогами, а дыхание замерзало в воздухе, переговоры велись только сталью. Деревни, что жались к подножию замка, жили ради одного – снабжать армию барона. Каждый их день был подчинён этой цели: мужчины рубили лес, женщины шили меха, дети таскали воду для кузниц. Замок Снежной Лавины возвышался над скалами, его башни, острые, как копья, пронзали низкие облака, а стены из чёрного камня, грубо обтёсанного, казались частью гор, нерушимыми и мрачными. Вокруг лежали суровые земли – белые поля, иссечённые ветром, и селения, что больше походили на форты, окружённые частоколами, готовые к бою в любой час. Здесь каждый – от мальчишки до старика – умел держать оружие, ибо север не терпел слабых.

Гриммард был вдовцом, его жена давно умерла, оставив ему двоих детей. Сын, Торвальд, унаследовал отцовскую жёсткость и дисциплину. Он лишился ноги в битве с Ледяными Клыками, варварами, что осмелились напасть на границы Альфариса. Это было на замёрзшей реке, где лёд трещал под тяжестью тел, а кровь стекала в трещины, окрашивая их багрянцем. Варвары окружили Торвальда, их копья ломались о его щит, мечи звенели, скользя по льду. Он рубил их, хрипя от ярости, но топор одного из врагов пробил его доспех, вонзился в бедро, отсекая плоть и кость. Кровь хлынула на лёд, пар поднялся в морозный воздух, но Торвальд не упал – он сражался, пока его воины не вытащили его, оставив за собой гору тел и багровый след.

Дочь барона, Катарина, была иной. Высокая, стройная, с белокурыми волосами, что вились до пояса, и глазами, холодными, как ледяные озёра, она казалась светлым лучом в этой мрачной земле. Но под её красотой таилась сталь – воительница, выкованная севером. С детства Гриммард тренировал её, не жалея ни сил, ни слов. Он хотел, чтобы дочь умела не только махать мечом, но и выстоять там, где другие падали. Стоя на ветру, что рвал его меховой плащ, он говорил ей:

– Сила – это не только клинок, Катарина. Здесь нужно быть хитрее врага, хитрее этого холода, что хочет забрать твою жизнь.

Однажды он отвёз её в лес к западу от замка, тёмный и безлюдный, где деревья гнулись под снегом. Ей было пятнадцать, и он оставил её там без оружия, без еды, бросив лишь:

– Выживай или умирай. Выбор твой.

Первый день она провела, ища укрытие. Ветер хлестал её по лицу, пальцы коченели, но она собрала ветки и кору, соорудила шалаш. Ночью холод пробрался внутрь, её тело дрожало, зубы стучали. На второй день её учуяли волки – их глаза сверкали в темноте, рычание эхом разносилось меж стволов. Она собрала сухую траву, что пахла едко, развела огонь, и звери отступили, воя от злобы. На третий день Катарина вернулась к воротам замка, вся в ссадинах, с синяками на руках и ногах, но с прямой спиной. Гриммард ждал её, его взгляд был твёрдым, как лёд.

– Ты жива, – сказал он. – Теперь ты знаешь, что значит север.

Она училась не только выживать, но и сражаться. Её наставниками были лучшие воины замка – рыцари с лицами, покрытыми шрамами. На тренировках она билась с ними, её меч мелькал, удары были быстрыми, но Гриммард всегда находил, что сказать. После одного боя, когда она повалила рыцаря ударом в колено, он подошёл, его голос был низким, резким:

– Ты становишься быстрее, но всё ещё бьёшь, как девчонка.. Думай, как враг, читай его шаги, тогда победишь.

Обычаи севера были суровы. Перед битвой воины приносили жертвы богам войны – ломали стрелы, резали куски брони, бросали их в костёр. На свадьбах молодые проходили кровавую присягу: резали ладони, сливали кровь в чашу, пили её, связывая судьбы. Еда была простой – мясо оленей, что варили в котлах, хлеб из грубого зерна, квас, что грели над огнём. Здесь не искали роскоши, только то, что держало тело в силе.

Вокруг замка рыскали варвары. Ледяные Клыки кочевали по равнинам, грабили деревни, уводили скот. Грозовые Хищники спускались с гор во время бурь, их тени мелькали в свете молний. Они верили, что холод битвы приближает их к предкам. Гриммард однажды сказал воинам, стоя в зале замка у длинного стола:

– Север сильнее всех. Кто усомнится в этом, узнает цену на поле боя. Мы не гнёмся.

Его слова к детям были строгими, как клинок. После её возвращения из леса он вызвал Катарину и сказал, глядя на её руки, покрытые царапинами:

– Мы рождены для войны, Катарина. Твоя судьба ясна. Ты станешь воительницей, но не только с мечом – ты будешь разумом армии, когда меня не станет.

Гриммард стоял на балконе, глядя на белые земли, что терялись в дымке. Мороз обжигал его лицо, но он не чувствовал этого – север давно закалил его кожу и душу. К нему подошла Катарина, её шаги были твёрдыми, плащ колыхнулся на ветру. Она встала рядом, молчаливая, как тень. Барон повернулся, его лицо было суровым, морщины на нём казались высеченными годами битв.

– Эти земли делают нас такими, какие мы есть, – начал он, его голос был низким, хриплым от ветра. – Каждый здесь живёт, чтобы выстоять. Но сила – это не всё, Катарина. Есть то, что важнее, и это семья. Я вижу, как ты растешь, как становишься сильнее, умнее.

Катарина посмотрела на него, её брови чуть сдвинулись, но она ждала, зная, что он скажет дальше.

– Твои умения, твоя стойкость – это только начало, – продолжил он, шагнув к ней. – Ты знаешь, как сражаться, как выживать. Но ты моя дочь, моя наследница. Нам нужен союз, чтобы защитить эти земли, чтобы дать им будущее. Один человек, даже самый сильный, не удержит север против варваров, против голода, против бурь. Союз – это необходимость.

Она сжала кулаки, её пальцы напряглись, но голос остался ровным, холодным:

– Ты хочешь выдать меня замуж? Говори прямо, отец, не трать слова попусту.

Гриммард кивнул, его взгляд был тяжёлым, как глыба льда, что падает с горы.

– Да, Катарина, это так, – сказал он, его голос звучал как приказ, без колебаний. – Тебе нужен муж, воин, равный тебе по силе, по уму. Тот, кто сможет встать во главе армии, держать границы, управлять людьми, когда меня не станет. Север – это не только кровь на снегу, это расчёт. Брак – часть этого расчёта. Мы не можем позволить себе слабость, а сильный союзник укрепит нас против всех, кто идёт с копьями и огнём.

Катарина стиснула зубы, её глаза сверкнули, но она спросила, стараясь держать голос твёрдо:

– И кто он? Назови его имя, отец. Я хочу знать, кому ты меня продаёшь.

Гриммард выпрямился, его фигура заполнила балкон, тень легла на камни.

– Пока никто не заслужил тебя, – ответил он, его голос был холодным, уверенным. – Я слежу за каждым, кто сражается за нас. Война с варварами отсеивает слабых, оставляет сильных. Нам нужен тот, кто станет твоим союзником в битве, кто готов пролить свою кровь ради победы. Только такой достоин стоять рядом с тобой.

Она замолчала, её мысли кружились, как снежинки на ветру. Гриммард всегда смотрел вперёд, как стратег, его решения были точными, но лишёнными жалости. Она знала это с детства – её готовили к жизни, где слабость означала смерть. Но мысль о браке резала её, как нож.

– А если я не соглашусь? – спросила она тихо, но в голосе звенел вызов, острый, как клинок.

Гриммард шагнул ближе, его взгляд стал суровее, он навис над ней, как скала.

– У тебя нет выбора, Катарина, – сказал он, его слова упали, как камни в пропасть. – Эти земли требуют жертв. Мы с тобой – часть этих жертв. Север не прощает тех, кто отказывается от долга. Мы не выбираем свою судьбу, её выбирают эти горы, этот лёд, этот народ, что смотрит на нас.

Её сердце забилось быстрее, но она сдержала гнев, не показав его. Она знала, что спорить бесполезно – отец был прав, север не терпел отступлений. Но внутри она поклялась, что не станет безвольной фигурой в его игре.

Рог протрубил снаружи, звук был резким, тревожным, разорвал тишину. Гриммард поднял руку, жестом велев Катарине следовать.

– Иди за мной, – сказал он. – И помни: каждый день – это твоя подготовка.

Она кивнула и пошла за ним, но внутри горел огонь – она не сдастся так просто. Если ей суждено выйти замуж, этот человек должен доказать, что достоин её.

Во дворе их ждал отряд из десяти воинов, закованных в меха и броню, шлемы скрывали их лица. Гриммард вышел вперёд, Катарина встала рядом, её рука легла на рукоять меча. Дозорный спустился с башни, его голос был хриплым, усталым:

– Ледяные Клыки, барон. Варвары. Их немного, похоже на разведку.

Гриммард сузил глаза, его лицо стало жёстким, как замёрзший камень. Ледяные Клыки славились свирепостью – их набеги оставляли деревни в пепле, скот угоняли, людей резали.

– Готовьте людей, – приказал он. – Патрульных на стены, лучников на башни. Пусть держат глаза открытыми.

Катарина посмотрела на него, её голос был холодным, но спокойным:

– Может, стоит узнать, чего они хотят, отец? Они не дураки, не полезут сюда без причины, зная, что их ждёт.

Гриммард повернулся к ней, его губы дрогнули в мрачной усмешке.

– Узнать? – сказал он, слово прозвучало, как насмешка. – На севере нет переговоров, Катарина. Здесь говорят клинками. Они ищут слабину, проверяют нас. Сначала разведка, потом кровь. Мы не дадим им ни шанса уйти с добычей.

Варвары стояли у ворот – высокие, в шкурах, с копьями, что блестели клыками зверей. Их вождь, Хродгар, был широкоплечим, с белыми косами, что свисали до груди, и татуировками, что покрывали его лицо. Он шагнул вперёд, когда Гриммард и Торвальд вышли к ним.

– Граникар, варск ту? – спросил один из воинов на норфарийском, глядя на вождя.

Хродгар поднял руку, останавливая его, и заговорил на ломаном языке Альфариса:

– Мы н’пришли драться. Хотим говорить, н’гар. Наши земли суровы, н’холод жёсткий. Даже воинам нужен отдых, н’передышка.

Гриммард посмотрел на него, его глаза сузились, как щели в броне. Варвары всегда несли угрозу, но эти слова были странными.

– Говорить? – сказал он, в голосе сквозило презрение. – С каких пор Ледяные Клыки приходят с речами вместо копий? Что вам нужно, Хродгар? Говори прямо, или ваши кости останутся здесь.

Торвальд шагнул вперёд, его протез звякнул о камень. Он провёл рукой по бороде и сказал, его голос был хриплым, но твёрдым:

– Отец, выслушай их. Мы бьёмся годами, и это выматывает нас так же, как их. Война – не вечна. Если они хотят говорить, это может дать нам время – собрать силы, укрепить стены. Мир, даже короткий, – это тоже оружие.

Гриммард бросил на сына тяжёлый взгляд, но слова Торвальда имели смысл.

– Что вы предлагаете? – спросил он у Хродгара, его голос был резким, как удар топора. – Говори, или я сам узнаю, что у вас в мешках, когда вы ляжете в снег.

Хродгар кивнул, и один из воинов вытащил мешок с мехами и кристаллами, что сверкали на солнце, как лёд.

– Меха, руды, кристаллы из наших пещер, – сказал вождь, его голос был низким, но спокойным. – За еду и железо для оружия. Нам н’нужно это, н’чтоб жить. Н’гар, война всех режет.

Катарина стояла в стороне, её взгляд скользнул по варварам. Она заметила молодого воина с ледяными глазами и копьём в руках. Она подошла к их лошадям, её пальцы коснулись шерсти одной из них. Воин посмотрел на неё, их глаза встретились. Он сказал тихо:

– Морра кайн тарин?

Катарина не поняла, но улыбнулась и ответила, её голос был лёгким, но с вызовом:

– Ты не похож на торговца. Больше на того, кто пришёл резать глотки.

Гриммард заметил это, его брови сдвинулись, но он промолчал. Торвальд следил за варварами, не доверяя им до конца. Ночью, после перговоров, варвары ушли, оставив дары и забрав припасы. Гриммард остался настороже, но знал, что риск может принести выгоду.

Глава 4. Тёмный Выбор

Дорога к Харистейлу, столице королевства, тянулась долго и тяжело. Эндориан ехал через земли, что казались выжженными судьбой, испытывающей его на каждом шагу. После слов Халарка и Мортена, что всё ещё звучали в его голове, он чувствовал, как вопросы сжимают его разум. Почему он идёт в Харистейл? Ответ ускользал, но внутри росло ощущение, что там ждут ключи к его внутреннему раздору. Может, он искал тех, кто знал о тьме больше, чем его отец, или хотел понять, что за свет пробивался в его душе, слабый, но упрямый. А может, встреча с Годриком, королём, чья власть строилась на крови и страхе, была частью пути, который он не мог избежать.

Горы Фарнгора остались позади, сменившись равнинами – серыми, пустыми, без единого живого звука. Каждый шаг его коня отдавался глухим стуком в груди, словно предупреждение о том, что ждёт впереди. Он пересекал болота, где почва хлюпала под копытами, а из грязи торчали ржавые обломки мечей и костей старых битв. Ветер бил в лицо, холодный и резкий, пробираясь под доспехи, а иногда всё замирало в тишине, что пугала сильнее любого крика.

Харистейл вырос перед ним, как тёмная громада. Стены города, чёрные от копоти и времени, стояли высоко, закрывая небо. Они были огромными, грубыми, будто построенными, чтобы давить всякую надежду. За ними жили люди, чьи судьбы ломала власть короля, чьё имя шептали с дрожью. Эндориан въехал в город по узким улицам, заваленным мусором и трещинами. Глаза следили за ним из-за разбитых окон и покосившихся дверей. Жители, в грязных тряпках, двигались молча, их лица были пустыми, как будто город высосал из них жизнь. Здесь всё дышало упадком, страхом и гнётом Годрика.

В центре возвышался замок – его шпили торчали вверх, как ножи, а чёрные стены поглощали свет. Узкие окна смотрели вниз, словно следя за каждым. Это был не просто дом короля, а место, где власть убивала всё человеческое. Внутри висели гобелены с вышитыми сценами войн – кровь, тела, победы, что кричали о жестокости Годрика.

Король сидел на троне, окружённый холодом своей власти. Его лицо, покрытое морщинами от лет и злобы, было суровым, глаза – тёмными, без намёка на тепло. Он смотрел на мир, как на доску для игры, где люди – лишь фигуры, которые он двигал или ломал. Его жестокость была известна всем, и никто не смел бросить ему вызов.

Эндориан не хотел встречи с Годриком. Он надеялся пройти мимо замка, найти ответы где-то в тени города. Но судьба решила иначе. Во время охоты в лесах у Харистейла их пути пересеклись.

Эндориан ехал через чащу, когда на него напала стая волков. Их глаза блестели в полумраке, зубы клацали, шерсть топорщилась от голода. Первый зверь прыгнул, целясь в горло, но Эндориан взмахнул мечом, разрубив его пополам. Кровь брызнула на землю, внутренности шлёпнулись в грязь, а половина туши дёрнулась, пока не затихла. Второй волк бросился сбоку, но клинок прошёл через его шею, отсекая голову – она покатилась, оставляя красный след, а тело рухнуло, хрипя. Третий вцепился в ногу коня, но Эндориан ударил сверху, раздавил череп, мозги вытекли наружу, смешавшись с кровью. Остальные выли, но он не останавливался – каждый удар рассекал плоть, ломал кости, заливал лес багровым. Последний волк попытался бежать, но меч догнал его, вонзился в спину, разорвав позвоночник. Зверь упал, кровь текла из раны, пока он не замер.

Годрик смотрел на это с опушки, сидя на коне. Его стража стояла рядом, но он не двигался, изучая Эндориана. Король видел не просто воина, а машину смерти, что могла бы служить ему. Для человека, привыкшего ломать людей под себя, это было слишком ценным, чтобы упустить.

Вернувшись в замок, Годрик молчал, но его мысли были ясны. Этот рыцарь, что убивал с такой точностью, не мог быть случайным гостем. Он приказал привести его в тронный зал, голос был резким, как удар хлыста.

Зал был огромным и мрачным, каменные стены давили на плечи. Факелы горели тускло, бросая тени на пол. Воздух пах сыростью и ладаном, как будто здесь смешивались суд и молитва. Годрик сидел на троне, высоко над всеми, его фигура казалась вырезанной из камня. Плащ с золотой каймой лежал на плечах, но в его позе чувствовалась угроза.

Эндориан стоял в центре, доспехи блестели в свете огней. Стража у стен замерла, их шаги шуршали по камню. Годрик смотрел на него, изучая каждую деталь – трещины в броне, холод в глазах.

– Откуда ты пришёл? – спросил король, его голос был низким, гулким, как эхо в пустом зале. – И что ты хочешь найти столице?

Эндориан поднял взгляд, его голос был ровным, но твёрдым:

– Я сын лорда Бальтазара Вальмира из Дракарии, ваше величество. Я не хочу жить в тени отца. Я ищу свой путь, свои ответы.

Годрик кивнул, его губы дрогнули в лёгкой усмешке.

– Ты не похож на тех, кто гнётся перед кем-то, – сказал он, голос стал жёстче. – Я видел, как ты дрался в лесу. Ты убивал тех зверей, будто рождён для этого. Ты опасен, рыцарь, и я хочу таких, как ты, рядом, а не против себя.

Эндориан не отвёл глаз, его слова были холодными:

– Вы зовёте меня быть вашим союзником, ваше величество?

Годрик наклонился вперёд, его руки сжали подлокотники трона.

– Союзником, – повторил он, словно проверяя слово. – Я редко предлагаю такое. Но тебе я могу дать больше – силу, что сломает любого. Мы вместе подчиним этот мир, раздавим тех, кто осмелится встать на пути. Или откажись, и я обещаю – ты не выйдешь из этого зала живым.

Эндориан стоял неподвижно, слова короля не вызвали страха, только размышления.

– Сила – пустое слово, ваше величество, – сказал он тихо. – Она ничего не значит, если не ведёт к цели.

Годрик прищурился, его пальцы напряглись, но он сдержал гнев.

– Тогда докажи, что ты ищешь, – ответил он, голос стал резким. – Если твои дела не подтвердят слов, я заберу всё, что у тебя есть. Ты будешь на коленях, как все, кто мне перечил.

Эндориан сжал кулаки, броня скрипнула. Он чувствовал, что выбора нет – Годрик не предлагал, а приказывал.

Гром ударил за окнами, тучи закрыли небо. Ветер толкнул двери, факелы задрожали. Напряжение в зале росло, как перед боем.

– Война близко, – сказал Годрик, его голос перекрыл гром. – Мой брат, Корвин, давно хочет мой трон. Он скрывался в лесах с варварами, собирал их, как шакалов. К утру они будут у стен. Они слабые, жалкие – очередная кучка мятежников, что не угроза мне.

Эндориан молчал, слушая. Годрик шагнул ближе, плащ зашуршал по полу.

– Ты должен понять, – продолжил король. – Если станешь моим, я дам тебе власть, о которой не мечтал твой отец. Ты будешь моим мечом, моей рукой. Корвин – зверь без чести, его победа утопит мир в крови и грязи.

Эндориан смотрел на него, изучая.

– Вы говорите о власти, ваше величество, – сказал он тихо, но твёрдо. – Но я видел, что она делает. Люди становятся не союзниками, а пешками. Вы не ищете равных, вы ищете тех, кого можно сломать.

Тишина повисла в зале, гром стих, будто ждал ответа. Годрик усмехнулся, но в глазах был холод.

– Ты ошибаешься, – сказал он, голос стал громким, властным. – Я даю не цепи, а шанс. Шанс стать частью истории, что переживёт нас всех.

Эндориан отвернулся к окну. Дождь лил, молнии резали небо. Он вздохнул, чувствуя, что это не выбор, а ловушка.

– Ваш брат жесток, ваше величество, – сказал он, оборачиваясь. – Но и вы не мягче. Вы давите всех, кто не гнётся. Я не хочу быть ни вашим, ни его инструментом.

Годрик сузил глаза, его голос стал низким, угрожающим:

– Я дам тебе время, рыцарь. Но не тяни. Ты либо со мной, либо твоя голова будет на пике, а тело сгниёт в яме с остальными.

Стража напряглась, сжимая оружие. Эндориан кивнул, скрывая мысли, и вышел. Двери закрылись с грохотом, но взгляд Годрика всё ещё давил ему в спину.

Ночь была спокойной, но холодной. Лёгкий ветер скользил по стенам замка Харистейла, наполняя воздух предчувствием чего-то неизбежного. Эндориан стоял, опершись на парапет, глядя в тёмную даль, где огни лагеря Корвина мерцали, словно далёкие звёзды. Тишину нарушили шаги. Лёгкие, уверенные, они не принадлежали солдату.

– Думаешь, найдёшь ответы, глядя в тьму? – произнёс мягкий, но язвительный голос.

Эндориан обернулся и увидел Айлреда. Советник Годрика двигался с грацией хищника. Его длинное, тёмное одеяние слегка развевалось на ветру, а в глазах светился острый ум. Этот человек всегда казался чужим даже в стенах замка, словно он был частью чего-то большего, чем просто политические интриги.

– Может, я ищу не ответы, а свободу от вопросов, – отозвался Эндориан, его голос был ровным, но в нём слышалась усталость.

Айлред остановился рядом, облокотившись на парапет. Он посмотрел на Эндориана, словно мог видеть глубже, чем позволяла видимость.

– Свобода? – он коротко усмехнулся. – Ты выбрал странное место, чтобы искать её. Здесь цепи куют быстрее, чем мечи.

Эндориан молчал, но его взгляд оставался напряжённым. Айлред следил за ним с интересом, словно перед ним была головоломка, которую он пытался разгадать.

– Ты стоишь на перекрёстке, рыцарь, – продолжил советник, его голос стал тише, почти шёпотом. – Тьма внутри тебя шепчет одно, свет зовёт к другому. А ты, как и все, пытаешься остаться между ними, не понимая, что на этом пути ноги неизбежно начинают скользить.

Эндориан чуть повернул голову, в его взгляде мелькнула настороженность.

– Ты много знаешь. Больше, чем кажется.

– Я наблюдаю, – ответил тот небрежно, улыбнувшись уголками губ. – Это мой талант. Наблюдать за тем, что прячется под поверхностью. А твоя внутренняя борьба слишком явная, чтобы её не заметить.

Эндориан отвернулся, снова глядя на огни вдалеке.

– Если ты знаешь, что внутри меня, то скажи, какой выбор мне сделать?

Айлред рассмеялся, тихо и чуть насмешливо.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ? Указал путь, который избавит тебя от необходимости принимать решение? Увы, я всего лишь советник, а не твоя совесть.

Он поднял голову, глядя на звёзды.

– Но одно могу сказать наверняка: Годрик видит в тебе лишь инструмент. Корвин же, в отличие от него, видит только препятствие. Ни один из них не примет тебя таким, каков ты есть.

– А ты? – резко спросил Эндориан, оборачиваясь.

Айлред улыбнулся, его взгляд снова стал пронизывающим.

– Я? Я вижу возможности. Каждый человек – это выбор, который он ещё не сделал. И ты, рыцарь, стоишь на пороге чего-то гораздо большего, чем понимаешь.

Эндориан нахмурился, чувствуя, как слова Айлреда проникают глубже, чем он хотел бы.

– Ты говоришь, как будто знаешь, что я сделаю.

– Нет, – ответил Айлред спокойно. – Но я знаю одно: выбор уже сделал тебя тем, кто ты есть.

Он повернулся, чтобы уйти, но, сделав несколько шагов, остановился и бросил через плечо:

– Помни, рыцарь. Иногда, чтобы увидеть свет, нужно сначала пройти через самую глубокую тьму.

Эндориан смотрел ему вслед, его мысли смешались. Тьма внутри него шевелилась, как живое существо, искушая, но свет, который он нашёл в горах Фарнгора, ещё горел, отбрасывая слабые, но стойкие лучи в этом мраке.

Внизу замка грохотали барабаны, возвещая о скором начале войны. Выбор Эндориана уже не был его личным делом – он стал частью судьбы, которая переплеталась с судьбами других, как звёзды переплетаются в ночном небе.

Серое утро накрыло поле перед стенами Харистейла тяжёлым молчанием. Тучи висели низко, плотные и тёмные, их края изредка вспыхивали молниями, обещая бурю, что должна была пролиться не только водой, но и кровью. Ещё вчера равнина была покрыта травой, а теперь она стала ареной для армий, готовых рвать друг друга на части. Знамёна Годрика развевались на холодном ветру, их чёрно-красные полотна трепетали, отбрасывая длинные тени на землю. Напротив стояли воины Корвина – варвары в грубых доспехах, утыканных шипами, с оружием, что выглядело как орудия для казни: топоры с зазубренными лезвиями, копья с крюками, цепи, увешанные железными шипами.

Эндориан стоял среди войск Годрика, его чёрные доспехи, покрытые вырезанными рунами, выделяли его на фоне остальных. Шлем с узкими прорезями скрывал лицо, но его присутствие ощущалось всеми – тяжёлое, давящее, как предчувствие смерти. Никто не смотрел ему в глаза, воины отводили взгляды, перешёптываясь, но каждый чувствовал холод, что исходил от него. Внутри Эндориана кипела ярость, сдерживаемая железной волей, готовая вырваться в любой момент.

Битва началась с рёва рогов, и поле взорвалось хаосом. Воины Годрика и варвары Корвина столкнулись с грохотом, земля задрожала от тысяч ног, топчущих грязь. Мечи ударялись о щиты, ломая дерево и металл, копья вонзались в плоть с влажным хрустом. Крики боли и ярости смешались с лязгом стали, а воздух наполнился запахом крови, пота и ржавчины. Уже через минуты равнина стала скользкой от крови, её лужи растекались под ногами, пропитывая сапоги.

Эндориан шагнул вперёд, его рука сжала рукоять меча так, что кожа перчатки скрипнула. Первый враг – молодой варвар с коротким копьём – бросился на него с криком. Эндориан взмахнул клинком, разрубив копьё пополам, а затем вонзил меч в грудь врага. Лезвие пробило рёбра, кровь хлынула из раны, заливая доспехи, а крик умирающего оборвался хрипом. Тело рухнуло, но Эндориан уже шёл дальше. Следующий варвар поднял щит, но меч Темного Рыцаря разнёс его в щепки, врезался в плечо, отсекая руку. Кровь брызнула в лицо Эндориану, горячая и липкая, стекая по шлему, пока воин выл, хватаясь за обрубок, из которого хлестала алая струя.

На поле кипела мясорубка. Воины сражались с яростью обречённых, но даже самые смелые дрогнули, увидев Эндориана. Один из варваров, здоровяк с топором, чьи руки были покрыты шрамами, бросился к нему, крича проклятия. Топор обрушился с такой силой, что земля под ним треснула, но Эндориан шагнул в сторону, и лезвие вонзилось в грязь. Его меч взлетел, рассёк шею врага, голова отлетела, шлёпнувшись в лужу крови, а тело рухнуло, разбрызгивая красные капли. Обезглавленный торс дёрнулся, пока из шеи бил фонтан, заливая всё вокруг.

С высоты стен Харистейла Годрик смотрел на бой. Его лицо оставалось спокойным, но глаза горели жадностью, что пожирала его изнутри. Он видел, как враги падали, их тела громоздились в кучи, и его губы дрогнули в усмешке.

– Это моя воля, – сказал он тихо, сжимая каменный парапет так, что побелели пальцы. – Пусть кровь льётся рекой, пока каждый не признает мою власть.

Советники и стражи стояли рядом, но молчали. Их лица были бледными, руки дрожали – они знали, что одно неверное слово могло стоить им жизни.

Эндориан заметил высокого воина в рогатых доспехах – командира варваров. Его секира, огромная и тяжёлая, была покрыта кровью и кусками плоти. Их взгляды пересеклись, и поле вокруг них словно исчезло. Воин бросился вперёд с рёвом, секира ударила с такой силой, что воздух загудел. Эндориан уклонился, металл звякнул о металл, искры полетели в стороны. Он ответил ударом в бок, но варвар отшатнулся, из раны потекла кровь, пропитывая доспехи.

– Твоя броня – мусор! – прорычал воин, снова занося секиру.

– Она мне не нужна, – ответил Эндориан холодно, шагнув вперёд.

Его меч вонзился в грудь врага, пробил лёгкое, кровь хлынула изо рта, заливая подбородок. Воин захрипел, рухнул на колени, но Эндориан выдернул клинок, и из раны ударил фонтан, забрызгав его лицо и руки. Тело шлёпнулось в грязь, лужа под ним растекалась, смешиваясь с кровью других.

Варвары Корвина, обезумевшие от гнева, бросились в новую атаку. Эндориан встретил их без колебаний. Один получил удар в живот – меч прошёл насквозь, кишки вывалились наружу, скользкие и дымящиеся на холоде. Другой попытался ударить копьём, но Эндориан схватил древко, сломал его о колено и вонзил обломок в глаз врага. Кровь и слизь брызнули наружу, воин рухнул, вопя, пока не затих.

Тела громоздились вокруг, поле превратилось в багровое болото. Эндориан чувствовал, как тьма внутри него растёт, питаясь каждой смертью, но где-то в глубине души что-то сопротивлялось, слабое и почти забытое.

Годрик смотрел сверху, его улыбка угасала. Он видел, как Эндориан рвёт врагов, но в этом было что-то тревожное.

– Этот человек… – сказал он тихо, с раздражением в голосе. – Он не просто мой слуга. Он опасен.

Поле гудело от криков и лязга. Эндориан двигался вперёд, его меч разрубал всё на пути. Один варвар получил удар в лицо – череп треснул, мозги вытекли наружу, смешавшись с грязью. Другой попытался бежать, но клинок догнал его, вонзился в спину, разорвав позвоночник. Кровь текла ручьями, пропитывая землю.

Над полем раздался рёв. Корвин, вождь варваров, появился в кроваво-красных доспехах, его топор был покрыт свежей кровью и мясом. Он кричал, подбадривая своих, и его воины бросились вперёд, ломая ряды Годрика. Эндориан замер, глядя на него. Это был зверь, жаждущий крови, но страха в сердце Темного Рыцаря не было. Он шагнул навстречу.

Их схватка началась с удара топора Корвина – лезвие врезалось в землю, подняв грязь и куски тел. Эндориан уклонился, его меч полоснул по руке варвара, разрезав мышцы до кости. Кровь брызнула, но Корвин лишь зарычал.

– Ты сдохнешь здесь! – крикнул он, его голос гремел над полем. – Это моя земля!

Эндориан молчал, его меч ударил снова, попав в бок. Рана была глубокой, из неё хлынула кровь, заливая доспехи, но Корвин не остановился. Он взмахнул топором, целясь в шею, но Эндориан отклонился, и лезвие прошло в дюйме от его лица. Ответный удар пришёлся в ногу – меч разрубил сухожилия, кровь залила сапоги, и Корвин пошатнулся.

– Ты слабак! – выкрикнул варвар, поднимая топор обеими руками.

Эндориан ждал. Когда топор пошёл вниз, он шагнул в сторону и вонзил клинок в грудь Корвина. Лезвие пробило рёбра, сердце лопнуло, кровь ударила фонтаном, заливая Эндориана с ног до головы. Корвин захрипел, его глаза расширились, топор выпал из рук, врезавшись в землю. Он рухнул, тело дёрнулось, изо рта текла кровь, пока он не затих.

Варвары замерли, их ряды дрогнули, и они начали отступать, оставляя за собой горы тел. Годрик сверху сжал кулаки, его глаза сверкнули.