Kitabı oxu: «Птицы в соломенных волосах»

Стихотворения по 2023 год

Хрущёвские пятиэтажки

 
На город падает туман
Небрежно приближая вечер
И грусть облагозвучить нечем
Струящуюся по домам.
 
 
Без шума доживают век
Хрущёвские пятиэтажки
Дыханье их темно и тяжко
Как тяжек предвесенний снег.
 
 
В них были ссоры и покой
В них было тесно и безумно
В них было весело и шумно
С нуждой, романтикой, мечтой.
 
 
Их обитателей черёд
Ступая глухо и неслышно
Уходит к горизонтам вышним.
Да будет лёгким их уход.
 
 
Через небесное стекло
Непостижимые чужие
Их лица смотрят молодые
Тревожно, звёздно и светло.
 
 
Их восковые имена
Становятся священным звуком
И неподвластна шумным буквам
Их тающая тишина.
 
 
И будет память вам легка
Заснеженные черепашки
Хрущёвские пятиэтажки
Дворцы советского райка.
 

«И ночь без имени, и небо без лица…»

 
И ночь без имени, и небо без лица
И белена в саду суха листами
И птица дробным посвистом свинца
Шьёт по кусту в забор очередями.
 
 
Вселенная вмещается в яйце
В ней ничего, кроме эм це квадрата.
И тени на замедленном лице
Легли кривой усмешкой Герострата.
 
 
Но будет утро, лучше и добрей
С единорогами и херувимским пением
И птица та, по Брэму, соловей
У белены попросит о прощении.
 
 
И скинув хлам в мостовый переплёт
С делами, как бутылками, пустыми
Мы вспомним, что нас кто-то где-то ждёт.
 
 
Мы поспешим.
Наш кофе не остынет.
 

«Подбоченься, улица крутая…»

 
Подбоченься, улица крутая!
День сегодня выдался такой —
Это Лёнька козырем гуляет
С Ленкой, ослепительной звездой.
 
 
Их ребячливая фееричность
Раздаёт прохожим свой кураж
Их святая юная античность
Заполняет городской пейзаж.
 
 
Их ещё не достаёт тревога
Что они в толпе недель и дней
Где-то растеряют по дороге
Годовщины юности своей…
 
 
Юбилеи, даты, километры
Скорым шагом… медленным… ползком…
Он сопьётся и накинет петлю.
А старуха тронется умом.
 

Городская зарисовка

 
Ты загляни за угол дома
в лубочный треснутый ампир.
Над пьяным глазом гастронома
там красота спасает мир.
 
 
А мир отчаялся в надежде
на лепоту её лепнин
Он доверяется как прежде
неугомонности витрин.
 
 
И пешеходы неотложно
несут в авоськах черный хлеб
а их на акцию истошно
зовёт районный ширпотреб.
 
 
И только старый друг прилежный
трамвай под номером шестым
звонит, въезжая на манежный
звонком приветственным своим.
 

«Яблоня спящая в январе…»

 
Яблоня спящая в январе
бабочка спящая в янтаре
жизнь очень маленькая сама
так велика из окна ума
 
 
Вечное в вечности эмпирей
и быстротечное у людей
время боится своих пирамид
снится себе, от себя бежит
 
 
Сквозь глинозёмы корнями лес
дерево жизни растёт с небес
это такая физика сна
не из бумаги, не изо льна
 
 
Не от земель с четырёх сторон
не от царей четырёх времён
но от купели золотой
с братом сестрой, огнём водой
 

«Абонент не отвечает или…»

памяти Тони

 
абонент не отвечает или
находится вне зоны действия сети
 
 
неживое пространство вибрирует
в безличном голосе
исчезающее эхо
обслуживающее вселенную
 
 
жизнь опасна
отдавать сердце
неосторожно
 
 
неизбежное наказание
боль уходящего тепла
боль родного далёкого голоса
потерянного в звёздах
 
 
жизнь опасна
это временное неудобство
краткое недоразумение
это страх
что в другом мире
у тебя другое имя
 
 
это страх
 
 
когда абонент не отвечает или
находится вне зоны действия сети
 

«Совковые, благословенные…»

 
Совковые, благословенные
Поэты яблочной поры
Как все вы стали, гобеленные
Милы, невинны и стары!
 
 
Я в этом жил, дружил и праздновал
Я пережил, отвык, забыл
И вашу совестливость страстную
И ваш нечеловечий пыл.
 
 
И нынешние молодые
Отдав из уваженья честь
Легко, как ласточки лесные
Исправили былое в есть.
 
 
Как будто не было в помине
Ни двух поэзий, ни страны
Как будто в сказочной былине —
Герои, суки, пацаны.
 

Колониальный романс

памяти Редьярда Киплинга

 
Я не стану рубить топорами деревья сандала
Чтоб не слышать их плач, так похожий на девичий плач.
Чересчур драгоценна изысканность их идеала
Жесты рук, будто перед концертом, скрипач.
 
 
Я не стану пускать по ночной воде плоские камни
Чтоб улыбку луны не расплёскивать в жемчугах.
Чересчур коротка, чересчур элегична и плавна
Эта смуглая ночь в моих серых усталых глазах.
 
 
Может статься, одна неприметная официантка
Что забыла меня в своём хаосе небытия
Выйдет в фартуке из казино за портальную арку
Вдруг поднимет глаза и увидит всё то же, что я.
 

«Пустельга – это маленький сокол…»

 
Пустельга – это маленький сокол
Чепуха, ерунда, пустячок
Нам с тобою – что вскользь, что высоко
Ты за поле – и я за порог
 
 
Мы из вида теряем друг друга
На различных откосах небес
Ты берёшь себе азимут юга
Мне чудесней – пространство чудес
 
 
А потом на излёте полёта
Мы баюкаем крыльев реглан
Ты поэт – но неслышимой ноты
Я летун – из придуманных стран
 

Великодержавное

 
Граф неподкупен.
Снег некрупный на львиных гривах.
Шпиль блестит.
И броненосец пятитрубный
В Кронштадской гавани стоит.
 
 
Окрест Россия лубяная,
Цветной, цыганский шумный стан
Молчащая, глухонемая
Одета в онуч и кафтан.
А в ней живут мещане рая
В столицах, сёлах, по углам
Волошин, Тэффи, Вересаев
И разночинец Мандельштам.
 
 
И нет такой на свете скуки
И неизменен ход планет.
И не падут бессильно руки.
 
 
Молчи.
Так будет тыщу лет.