Пятая Бездна

© Саша Степанова, текст, 2023

© Cover art by Jorge Mascarenhas

© Издание, оформление. Popcorn Books, 2023

* * *

Глава 1. Кила-килица

Лера вышла на школьное крыльцо и остановилась, обмахиваясь тетрадкой. Жара стояла зверская. Одноклассники выползали на улицу как в замедленной съемке. Настя тоже вышла и стала наблюдать, как Саня Горюнов льет на затылок воду из пластиковой бутылки и трясет волосами, отфыркиваясь.

– Вроде каникулы, а радости нет, – сказала Лера. – Может, в кино?

– Куда угодно, лишь бы там был кондиционер, – вяло отозвалась Настя. Достала из сумки банку колы, сделала глоток, сморщилась: – Теплая… Только не на ужастик, мы и так в нем живем. Хм, видишь того чувака?

– Которого?

– Там, за оградой.

Лера обернулась в направлении ее взгляда. Точно не школьник. Должно быть, ждет кого-то… Несмотря на жару, он был одет в джинсы, армейские берцы и черную толстовку. На голове капюшон. В сочетании с почти двухметровым ростом и широкими плечами выглядел он угрожающе.

– Я видела его ночью у нашего дома, – пояснила Настя, понизив голос. – Сидела на балконе, а он заглядывал в окна. Потом ушел.

Лера и Настя жили в соседних квартирах. Правда, окна Лериной выходили на другую сторону, и вчера она туда не смотрела.

– Личный маньяк? – Лера улыбнулась, глядя, как вытягивается лицо подруги. – Шучу я, идем.

Они посмотрели фильм, засиделись на фудкорте, побродили по остывающим от дневной духоты улицам, не спеша домой, – за всем этим странный человек у школы потускнел и забылся. Вечером Леру ждало кое-что поважнее.

Для начала нужно было поставить родителям ультиматум, что к бабушке она не поедет. Там даже пойти некуда, деревня не настоящая, а просто садово-товарищеское хозяйство. Из детей только малыши, так что все лето приходилось общаться с бабушкиными подругами и читать книжки. В детстве Лере это нравилось – можно было забраться на дерево с романом Дюма и воображать себя дамой в кринолине. Но деревья и романы Дюма больше не развлекали.

Тем более сами родители летят в Копенгаген. Работать – ха, всем бы такую работу. Лера бы не отказалась от Копенгагена, пусть бы и там тоже пришлось читать книги и обходиться без соцсетей, но самый крошечный намек на то, чтобы взять ее с собой, вызывал мягкое, но однозначное: «Дочь, давай через год. Мы с мамой будем заняты с утра до вечера, за тобой некому будет присматривать».

Без помощи брата было не обойтись, он отлично умел избегать того, чего не хочется. Хорошо, если дважды за лето приезжал на своем «громокоте», и всякий раз бабушка готовилась так, словно ждала кортеж с депутатами: «А что Егорушка будет кушать, а не устал ли Егорушка с дороги…» Устанет он, как же, – из Москвы в Ростов и обратно гоняет, а до дачи всего пятьдесят километров. Про Ростов брат рассказал по секрету, бабушке этого знать не следовало. «Громокота» она терпеть не могла и не разрешала загонять во двор – мотоцикл стоял за воротами, пока Егор косил траву, подкрашивал ограду или вскапывал землю под картошку, чтобы потом с чуть более чистой совестью распрощаться и исчезнуть еще на месяц.

Но Егору двадцать один год, и все лето он подрабатывает в архитектурном бюро у родителей. Копит деньги, чтобы осенью переехать в съемную квартиру. Это у Леры ноль обязанностей – и ноль прав.

– Ну скажи им, а, – с самого утра уговаривала она. – Если ты предложишь, чтобы я осталась дома с тобой, они точно согласятся. Я все буду делать! За мной не нужно присматривать.

– Ну и что ты будешь делать, мелкая? – поинтересовался Егор, не вылезая из переписки в телефоне.

– Что угодно! – в отчаянии простонала Лера и бросилась собирать раскиданные по комнате футболки и носки. – Стирать буду, хочешь? Гладить буду. Готовить… Но не каждый день. Иногда.

– Это я и сам могу, давай уникальное торговое предложение.

– Я… Буду сидеть очень тихо и не отсвечивать, как будто меня вообще нет.

– Окей, – неожиданно легко согласился Егор, хотя до этого улыбался сообщению в мессенджере и вроде не особо слушал. – Но есть несколько простых правил, которые ты должна соблюдать в знак благодарности. Во-первых, с Арчи гуляешь ты. Утром, днем и вечером, и никаких отмазок. Не хочу или устала – прямой трансфер на грядки. Во-вторых, домой возвращаешься не позже десяти… Нет, девяти.

Он выдержал паузу. Лера слушала с серьезным видом, стараясь ничем не выдать своей радости – так себе у него правила.

– Домой никого не приводишь. Увижу, услышу или догадаюсь – на грядки. И наконец, как только я попрошу тебя на время испариться из квартиры, ты без лишних вопросов испаряешься, пока я не позову тебя обратно. Если что-то не устраивает…

– На грядки, я поняла, – поспешно перебила Лера и подумала, что Егор хоть и сводный брат, а роднее родного.

За ужином папа рассуждал о предстоящей поездке, делился новостями, спорил о них с Егором, но ни разу не упомянул о даче. Мясная запеканка подходила к концу, близился чай. Лера нервничала и под столом пинала Егора. В ответ тот начинал громче стучать вилкой и вворачивать слова вроде «дискурс» и «коннотация», видимо, дожидался подходящего момента. Он наступил, когда от зауми Егора устал даже папа.

– Мам, пап, а оставьте Лерку со мной! Как представлю, что придется месяц жить на доставке готовой еды, – сдохнуть можно!

Лера хмыкнула и уставилась в тарелку.

– Бабушка расстроится, – засомневалась мама.

– Мы будем приезжать каждые выходные – вместе! – влезла Лера. – И делать все, что бабулечка попросит. Беседку покрасим, честно!

Егор за маминой спиной выразительно изобразил протест. Лера притворилась, что не заметила.

– Картошку посадим!

– Картошку, – давясь от смеха, повторила мама и посмотрела на папу через стол. – Ну если картошку…

– Это уже без меня, – быстро сказал Егор и сунул Лере в руки сложенный вдвое собачий поводок.

Прогулка с Арчи. Вместо того чтобы посмотреть сериал, отмокнуть в ванне и снова смотреть сериал до двух, а лучше трех ночи…

Чепрачный фокстерьер приплясывал возле входной двери. Лера со вздохом начала обуваться. По сравнению с ногами, торчащими из шорт, кроссовки выглядели огромными, но ей это даже нравилось. В лифте она собрала волосы в коротенький хвост и выскочила на улицу вслед за рвущимся с поводка псом.

Ладно, прогуляться перед сном в темноте и прохладе – не такая плохая идея. Лера слегка отпустила поводок и побрела по тротуару вдоль парковки на собачий пустырь. Там Арчи сможет бегать сколько захочет, а сама она, если повезет, увидит Макса из тридцать второго дома – он гулял с корги по имени Гута.

Но ни Гуты, ни ее хозяина на пустыре не оказалось. Лера спустила Арчи с поводка и устроилась на свободной лавочке. Немного понаблюдала за тем, как он обнюхивает кусты, поскроллила ленту…

Кажется, отвлеклась совсем ненадолго, но, когда подняла голову, собаки нигде не было.

– Арчи! – крикнула она и присвистнула. – Арчи, ко мне!

Лера заметалась по пустырю. Как назло, никто его не видел. Кровь прилила к щекам, голова закружилась. Егор никогда ее не простит. Нужно было погулять с собакой, а не терять ее, вот черт! Лера в очередной раз огляделась. На противоположной стороне под фонарем стояла женщина.

– Собака, – запыхавшись, выдохнула Лера. – Фокстерьер. Не видели?

Незнакомка выглядела здесь, в спальном районе, словно птица колибри, залетевшая в вагон метро. Медно-рыжие волосы уложены волнами, как у звезды ретрофильмов, руки сцеплены на груди, изумрудное платье украшено кружевами. Лере вдруг показалось, что она не в своем дворе, а в параллельной его копии.

– Да, только что. В ту сторону побежал. – Она указала на заброшку между пустырем и соседним домом. Этот долгострой бассейна в два с половиной этажа был здесь всегда. Иногда заброшка дымилась, и жильцы соседнего дома вызывали пожарных, время от времени в оконных проемах можно было различить отблески костра, а сейчас она чернела на фоне неба, как гнилой зуб, и лезть туда совсем не хотелось.

– Спасибо, – прошептала Лера и побрела по траве. Арчи вполне мог сбежать на стройку, чтобы изваляться в репьях.

Она прошла через рухнувшую секцию забора и чуть не подвернула ногу о торчавшую из земли арматуру. Территорию освещал один фонарь и еще немного – окна соседней многоэтажки.

– Арчи! – снова позвала она. Внутри, там, где темнел провал чаши бассейна, зашелестело. Лера подтянулась, забралась в проем огромного окна, спрыгнула, хрустнув подошвами по битому стеклу, и включила фонарик на телефоне. – Арчи, чтоб тебя…

Когда она обходила яму, светя фонариком вниз, в тишине снова треснуло. Лера вздрогнула и обернулась. В амбразуре окна, спрятав руки в карманы, стоял двухметровый мужчина в черном.

Лера словно ухнула в бездонную дыру. Не ощущая опоры, она отступала до тех пор, пока не вжалась спиной в стену. Слева, в самом углу, была дверь на лестницу, но он догнал бы ее в два шага. Обритая наголо голова. Лицо из полутеней, словно нарисованное тушью. Две глубокие глазные впадины, тяжелый подбородок, крупный прямой нос. Внезапно он сделал нечто, от чего ноги сделались ватными. Нелепый, страшный, безумный жест.

Человек в окне округло развел руки, растопырил пальцы и медленно пошевелил ими, словно нащупывая что-то невидимое между собой и Лерой. Откинул голову и беззвучно зашептал в теплый вечерний воздух.

Все закончилось так же внезапно, как началось.

– Пойдем! – И протянутая навстречу рука. Длинная, изломанная, ладонью вперед.

«Ни за что», – мысленно всхлипнула Лера, однако тело перестало ей подчиняться. Невидимая сила потащила ее к окну, совсем как во сне, когда убегаешь от монстра, но вместо того, чтобы отдаляться, приближаешься, сколько сил ни прикладывай. От страха Лера мгновенно вымокла, волосы облепили шею и лоб; мужчина смотрел сверху вниз, он ждал, точно зная, что вот-вот дождется.

– За работой он бог, правда? – шепнули из-за спины.

Рыжеволосая, что отправила ее сюда, прошла мимо упирающейся Леры и ненадолго задержалась возле мужчины в черном, коснувшись его плеча.

– Подожду в машине.

Стук каблуков эхом разнесся по залу и стих – эти двое были заодно.

– Пойдем…

Оставался с десяток шагов. Нетерпеливые ниточки потянули сильнее – плечи, руки и ноги начало покалывать. И больше всего на свете захотелось бежать к нему, наплевав на страх, только бы перестать чувствовать этот зуд.

– Спешишь?

Перед самым Лериным лицом возникла забавная шляпа-котелок на вихрастой голове. Затем появилось все остальное: раскосые серые глаза под яркими бровями, тонкие скулы. Рваные джинсы с красными кедами Лера увидела после – когда этот новый персонаж с силой толкнул ее на бетонный пол.

Подействовало! Кожу по-прежнему щипало, однако ноги бежать не пытались. Лера изо всех сил вцепилась в собственные лодыжки, чтобы не встать на прежний курс. Парень присел рядом и зашептал:

– Повторяй за мной, только быстро! Кила-килица, красная девица, не я тебя сюда садила, тебе горе прикатила, откати от тебя горе то, и это, и любое.

– …Ила, ила, ила, – едва успевала Лера.

Он сложил большой и указательный палец правой руки в кольцо и щелчком отбросил от себя что-то невидимое. Лера честно постаралась сделать так же. Пальцы не слушались, но с третьей попытки у нее получилось.

Чуда не произошло. Самым страстным желанием по-прежнему оставался резвый бег к человеку в черном, который снова бормотал в полоток, будто молился.

– Странно, должно было помочь. Ничего, сейчас станет легче. Терпи.

Парень в шляпе снова вскочил на ноги, встал между Лерой и тем, кто ее тянул.

Дальше было как в кино, когда актеры только делают вид, что сражаются, а у самих за спиной зеленый экран и в руках в лучшем случае палка или вообще ничего.

Он в точности повторил зловещий жест с раскидыванием рук, но наспех. Нащупал в воздухе нечто невидимое, сцепил большие пальцы рук в замок и развернул кисти рук ладонями к себе. Резкий взмах – и что-то лопнуло, незримое, но настоящее. Струна, которая тащила Леру вперед по воле бритоголового, свистнула и хлестко вытянула ее по щеке.

Лера взвизгнула, схватилась за лицо, на глазах вскипели слезы. Парень, который, казалось, вовсе позабыл о том, что она по-прежнему рядом, обернулся на звук. Отрезал:

– Беги!

Дважды повторять не потребовалось – Лера вскочила и рванула к выходу. Спотыкалась, падала, но не чувствовала боли – просто бежала дальше. Даже когда выбралась из здания, не сбавила скорость и летела к дому через пустырь наискосок. У дверей подъезда, вывалив розовый язык, сидел потеряшка Арчи. Лера вцепилась в жесткую собачью шерсть, ощупала пса, чтобы убедиться, что он цел, и разревелась.

* * *

– Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума. Или все выдумала. Так, да?

– Нет, – тяжело выдохнул папа и потер глаза. – Я тебе верю.

Сейчас, когда она сидела в своей постели, Лере самой было сложно поверить в увиденное. Все эти люди и их шаманские пассы… Похоже на розыгрыш, если бы не припухший след на щеке в том месте, куда хлестнула невидимая нить, и не впечатавшееся в память ощущение притяжения. Ничем не объяснимое желание бежать навстречу, когда нужно совсем наоборот.

– Я и сама себе не верю, – призналась она, поплотнее укутываясь в одеяло. – Может, все-таки поедете?

– Исключено. Мы тебя не бросим, – мягко сказал папа и приобнял ее за плечи, чего не делал уже давно. – Сначала надо понять, что с тобой произошло.

– Я страшно испугалась. Что, если он вернется?

– Лера, послушай. Завтра приедет твой крестный. Ты его, наверное, не помнишь, – пояснил он в ответ на ее удивленный взгляд. – Вы давно не виделись – они с сыном много лет живут в Праге. Понимаешь, он единственный, кто сможет все объяснить. Он обещал…

– Кому?

– Твоей маме.

– Маме? – Мама тоже никогда не упоминала ни о каком крестном.

Папа помолчал, но потом все же договорил:

– Маме Вете. – Эту маму она почти не помнила, поэтому просто пожала плечами и уткнулась в колени. – Завтра он будет в Москве, жилье уже нашел, так что поедем в гости.

– Куда угодно, только бы хоть что-то понять, – сказала Лера. Внутренняя дрожь постепенно ее отпускала, на смену пришло любопытство. – Слушай… Я видела этого человека так же ясно, как тебя сейчас. Он что-то делал, понимаешь? Как будто… Только не смейся, ладно? – Лера наклонилась и посмотрела на него со значением. – Колдовал. И теперь я думаю: раз он смог заставить меня идти к нему, вдруг сможет выманить из дома? Или ночью пройдет сквозь стену и…

– Не пройдет. Это я тебе обещаю.

Они еще немного поболтали о хорошем – про море в августе и отель, в который уже были куплены путевки. В сотый раз посмотрели фотографии пальм и бассейна. Папа вышел и прикрыл за собой дверь так, чтобы узкая полоска света просачивалась в комнату.

За стеной едва слышно бормотал телевизор. Тикали на полке часы, кто-то шаркал тапочками прямо над головой. Соседи сверху тоже держали собаку – французского бульдога. Его коготки звонко цокали по паркету, позволяя точно проследить перемещение пса по квартире.

Эти звуки были родными, как собственное отражение в зеркале. Как имя-фамилия. Даже тени на стене Лера изучила до черточки. Когда вдоль дома проезжал автомобиль, свет фар оживлял их и заставлял раздваиваться, ползти от стены к стене, а потом прятаться за шкаф.

Но сегодня все это, такое знакомое и понятное, будто изменилось. Особенно угол между стеной и шкафом, где как раз хватило бы места, чтобы притаиться и выждать, пока Лера не закроет глаза…

Она трясущимися руками включила ночник и схватила со стола блокнот. Трех лет занятий в художественной студии должно быть достаточно. Простым карандашом Лера накидала овал лица, тонкие губы, два провала вместо глаз и склонилась над рисунком, вглядываясь: да, сходство очевидно. Если к утру она исчезнет, полиция хотя бы поймет, кого искать.

Вспомнился тот, второй… Повезло, что он оказался рядом. Внутри приятно щекотнуло, когда Лера представила себе его лицо. Память подкинула еще одну деталь: девчачье украшение на шее – разглядела, пока он, склонившись к ней, бормотал свою «килу-килицу». Вроде цветка – лепестки вокруг серебряного ромба на коротком кожаном шнурке.

Лера погасила свет и вытянулась на кровати, подложив руки под голову. Смотрела в потолок и отчетливо видела, как выходит из школы, а на скамейке – он. С цветами. Нет, пусть без цветов. Поднимает голову от телефона, замечает ее и улыбается, а Настя и… Кто еще? Ладно – весь класс, они как раз идут на стадион, – пытаются угадать, кто это и кого ждет… «Я вас догоню!» – подумала Лера и уснула, едва взяв его за руку.

Глава 2. Вызванная

С утра ливануло. Город притих, будто не веря, а осознав – зашелестел, задышал, встряхнулся и ожил. Уютно барабанило по карнизу, и Лера никак не могла проснуться – почему-то сработал будильник, хотя она точно его выключала, в школу больше не надо, значит, надо не в школу, вот только куда?..

Кадры вчерашних событий мелькнули и сошлись в одну точку. Крестный, которого она никогда не видела. Едет из Праги, потому что дал обещание маме, которую она почти не помнит. Обещание чего? В случае необходимости проконсультировать по вопросам колдовства?

Лера откинула одеяло и хмуро вышла из комнаты. Налила себе черный чай без сахара, уселась на диванчик возле окна и стала смотреть, как под окном мокрые голуби клюют мокрый хлеб.

Она не то что помнила – хотя, наверное, могла бы, если бы постаралась, но вспоминать не хотелось: была гроза. Лера сидела в автокресле, сжимала в руках игрушечного кота и смотрела на лес за окном машины – он тоже пугал, или не он, а тот, кто смотрел оттуда на Леру. Дальше мамин вскрик и темнота.

Папа говорил об аварии вот что: в четыре утра они выехали от бабушки. Когда оставалось полчаса пути до дома, груженый бензовоз вылетел на встречку и протаранил их «универсал». Водитель бензовоза уснул за рулем – и больше не проснулся. Мама умерла сразу, сам папа оставался в сознании, но не мог выбраться. Вокруг все горело. Помогли те, кто начал останавливаться, и местные дачники. Один из них вытащил пятилетнюю Леру и держал на руках до приезда скорой.

Мама Вета осталась на фотографиях в альбоме. Лера пересматривала их много раз в попытке представить, как она двигается, улыбается и говорит, – но ничего не получалось. Мама превратилась в картинку. У нее были коротко стриженные кудрявые волосы, а у Леры, до того как она покрасила их в синий, – прямые и каштановые. Мамин нос с горбинкой ничуть не напоминал вздернутый Лерин. И на снимке с папой она высоченная, а Лера – не очень. Немного узнать себя получалось только на той, где мама смотрит в сторону и улыбается краем губ, а за ее спиной видны створка старинного буфета и обои в вертикальную полоску.

– Я в гараж за машиной, через десять минут жду внизу! – крикнул из прихожей папа.

Лера отставила в сторону пустую чашку. Она не слишком понимала, к чему готовиться, поэтому надела удобные старые джинсы и худи с совой из «Гарри Поттера». Под ногами, уверенный в том, что идет на прогулку, завертелся Арчи.

– Вот бы взять тебя с собой! – сказала ему Лера. – Но вдруг у этого крестного аллергия на шерсть?

Закинула на плечо рюкзак, куда положила портрет колдуна, и вышла из квартиры.

Под козырьком подъезда папа раскрыл над ее головой зонт и проводил до машины. Лера забралась на переднее сиденье, торопливо захлопнула дверь, пристегнулась. Кроссовки все-таки промокли – ногам в носках стало сыро.

– Куда мы едем?

Белый «лексус», урча, лавировал между домами. Дворники едва справлялись и поскрипывали от воды.

– Петр снял дом в коттеджном поселке «Завидово». Здесь недалеко, в области. Если бы не пробки, – беззлобно проворчал папа, глядя на навигатор, и притормозил, чтобы не забрызгать женщину с коляской.

– Почему он стал моим крестным?

– Так решила мама.

– Когда он что-то ей пообещал?

– Ты меня отвлекаешь.

Она вдруг поняла, что папе разговор неприятен. Сначала он барабанил пальцами по рулю, потом зачем-то достал из бардачка солнцезащитные очки и переложил их в подстаканник. Наконец так громко включил радио, что беседа стала невозможной.

Похоже, крестный Петр ему не нравился.

Лера подперла рукой щеку и уставилась в окно. Пейзаж не радовал. За пределами дороги, казалось, не осталось ничего, кроме серой хмари. Мокрые дома, мокрые детские площадки, мокрые люди под мокрыми зонтами на остановках. За кольцом встали в пробку. Лера достала телефон и попыталась читать, но ее быстро укачало.

Когда мимо полетели деревья с ярко-зелеными, отмытыми от придорожной пыли кронами, стало немного веселей. Вскоре на обочине начали попадаться указатели с надписью «Завидово». Таблички в виде свитков с готическими буквами и кривоватая крепость с башенками, вписанная в заглавную «З», пытались казаться средневековыми. Под одним из таких указателей висела на двух цепях толстая кованая стрелка.

Лере уже не терпелось взглянуть на сами коттеджи.

Автомобиль свернул на лесную дорогу. По обе стороны от нее тускло светили фонари. Минуту спустя показались две башни с зубчатыми стенами и шлагбаум между ними. Папа опустил стекло – к ним подошел охранник. Лера вытянула шею, чтобы разглядеть, одет он в лакейскую ливрею или рыцарские доспехи – но нет, на нем была обычная синяя форма. Ливень как по команде унялся, потрескивала влажная земля, между деревьями повисла белесая дымка тумана. В ней светящимся пунктиром терялись столбы с мерцающими шарами фонарей.

– К Ратникову, – сказал папа. Охранник кивнул, переписал в пропуск номер машины и протянул папе зеленую бумажку.

– По аллее прямо, спуститесь на гостевую парковку. Выход наверх через ресторан, нужный вам дом после фонтана налево.

– У них есть фонтан! – восхитилась Лера. Но папа ее восторга не разделил. Он мрачно смотрел перед собой, будто вообще не на дорогу, а прямо в свои мысли.

Лера же пыталась разглядеть все сразу. Двухэтажные домики красного кирпича с острыми покатыми крышами не прятались за оградами, а стояли прямо между деревьями. Южная стена каждого обросла плющом, коротко подстриженные лужайки окружали кусты идеально квадратной формы. На пригорке, поскрипывая, медленно вращалось колесо водяной мельницы. Лера улыбнулась, заметив знакомые названия магазинов – только их вывески были оформлены так же, как указатели на въезд, с тем же готическим начертанием.

Из тумана вынырнула деревянная веранда под полосатым навесом. Крошечные алые пятнышки – горшки с геранью, деревянные скамейки, круглые столики. Прежде чем машина обогнула ресторан и подъехала к спуску на парковку, Лера заметила на веранде единственную посетительницу. Что-то с ней было не так. Светлый тренч, волосы под платком, солнцезащитные очки… Она слегка повернула голову, когда Лера на нее посмотрела, и сразу отвернулась.

Внутри царапнуло. Зачем нужны очки от солнца, если идет дождь? На парковке Лере почти не хотелось выходить, средневековый поселок больше не радовал. Она собиралась попросить папу вернуться домой, но никак не могла придумать причину. Так и шла молча – сначала до лифта, на котором они поднялись с минус первого на первый этаж, потом через пустой и темный зал ресторана к той самой уличной веранде. Веранда была пуста.

Вода в фонтане – каменной ракушке с жемчужиной внутри – вяло струилась по желобкам и стекала в грязноватую лужу на дне чаши. По пути Лера несколько раз подвернула ногу на крупном гравии. Над дверью коттеджа номер 14 теплился оранжево-желтым помятый медный фонарь. Папа нажал кнопку домофона, но открывать не спешили. Не успела Лера обрадоваться тому, что они уезжают, как дверь распахнулась. Хозяин встретил их в шелковом халате и тапочках. Он появился на пороге и отступил, пропуская гостей внутрь.

– Александр.

– Петр. – Папа скупо кивнул и пожал протянутую ладонь. Лера удостоилась быстрого взгляда. – С возвращением.

– Жаль, повод невеселый. Проходите в гостиную.

Лера сбросила промокшие кроссовки, подтянула носки и нерешительно пошла за крестным.

Дождливая пасмурность притаилась и в доме. Дунула в приоткрытое окно, вздернула штору на спинку кресла и спряталась в пустом каминном очаге. Вдалеке, за лесом, погромыхивала отступающая гроза.

– Располагайтесь. – Петр жестом указал на бархатный диван.

Некоторое время мужчины молча смотрели друг другу в глаза, словно обдумывая дальнейшие действия. Радостью от встречи или хотя бы мало-мальской симпатией тут даже не пахло. Этот альянс был вынужденным, сейчас Лера ощутила это особенно остро. И причиной была она сама.

– Чай? Кофе?

Лера не сразу поняла, что вопрос предназначался ей.

– Кофе, – сказала она. Нужно было попросить чай с лимоном. В горле уже скребло, нос слегка заложило. Заболеть в начале каникул было не просто обидно, а нелепо как-то.

– Эрик, – в голосе крестного зазвучали нежные нотки, – будь добр, сделай нам три чашки кофе. В такую рань ни о чем другом даже думать не хочется.

То, что он назвал «ранью», для Леры было серединой дня, но удивило другое. Только сейчас она заметила, что в комнате есть кто-то еще. Молодой человек, ее ровесник или чуть старше, сидел в кресле в дальнем углу, уткнувшись в телефон. Он нехотя поднялся и направился к двери.

– Здрас-сте, – процедил Эрик, проходя мимо Леры. Она прошептала: «Привет!» – но он этого уже не услышал.

– Прошу прощения за сына, – мягко произнес Петр. В его взгляде читалось искреннее сожаление. – Эрику не понравилось, что мы уехали. Сердечные дела, понимаете… Он думает, что взрослый и мог бы остаться в Праге один, но это не так. Ему нужно время, чтобы привыкнуть. Что ж, Валерия… Давай поговорим о том, что с тобой произошло.

Петр плавно наклонился над разделявшим их журнальным столиком и протянул руку ладонью вверх. Лера поняла, что он ждет ответного жеста, и положила сверху свою. Вблизи она заметила в его левом ухе серебряное кольцо и то, что волосы собраны в хвост, а не коротко подстрижены, как показалось вначале. Один висок раньше был сбрит, но его давно не поправляли. Лера бросила взгляд на пальцы, чтобы проверить, есть ли обручальное кольцо, – кольца были на всех.

Ратников-старший коснулся ее подбородка, приподнял его так, чтобы лицо Леры оказалось напротив его лица. Несколько мгновений он пристально смотрел в пустоту, глубоко дыша, – ей даже начало казаться, что он задремал. Не зная, что делать, она разглядывала его сережку и край татуировки над воротником халата.

Хлопнула дверь. Эрик поставил на столик поднос с тремя чашками и сахарным печеньем.

– Эрик, глянь, – со вздохом сказал Петр и отстранился. – На что, по-твоему, это похоже?

Тот молниеносно схватил Леру за руку и сжал ее. Пальцы были сухими и крепкими. В анабиоз он не впадал – сразу отпустил и встал за спиной Петра, слегка склонив голову и глядя прямо на Леру. Темные, почти черные волосы Эрика Ратникова доставали ему до плеч, длинная челка падала на глаза – разрезом и густыми ресницами они в точности походили на отцовские.

Вспомнилась японская шарнирная кукла, которую родители подарили Насте. Кукла была пугающе живой – с огромными грустными глазами, острым носом и капризными губами, одетая в изумительно настоящую косуху, кожаные брюки и крошечные перчатки-митенки. Настя решила, что кукла – девочка, и назвала ее Алекса. Но Лера была уверена, что это Алекс. Заносчивое ангельское личико наполовину скрывали такие же волосы, как у Эрика Ратникова.

Он щурился и покусывал губу, взвешивая свой ответ. Раньше Лера назвала бы его крашем – но после встречи в заброшке ее сердце было несвободно. К тому же она терпеть не могла самовлюбленных зазнаек. Почти так же сильно, как патологических лгунов. Ну или одинаково.

Не подозревающий о ее мыслях Эрик снизошел до ответа:

– Отыграли ее. Качественно и довольно давно. Лет десять назад, может, чуть больше.

– Ты грубишь. Но это не отменяет того, что ты прав. – Петр испустил вздох тяжелее прежнего, на секунду вновь уставился за Лерину спину, горестно покачал головой. – Именно десять. Пятилетнего ребенка, подумать только! Самая легкая мишень. Вот только вызов такой степени делается, как правило…

– С трупа, – быстро вставил его сын. Лера, которая едва успела отхлебнуть кофе, поперхнулась и закашлялась. Сидевший рядом папа вовремя выхватил у нее из рук чашку.

– В пять лет твоей жизни что-нибудь угрожало? – поинтересовался Петр.

Как назло, только с утра вспоминала.

– Не… – вскинул руку папа, будто отгораживая ее, чтобы защитить.

– Все хорошо, – сказала Лера и потерла лоб. – Много чего. Летом в деревне я чуть не утонула в озере.

Она все еще покашливала, пытаясь восстановить дыхание, и уловила ехидную ухмылочку на тонких губах младшего Ратникова. Подумала: а ведь не Петра винит он в отъезде из Праги, в испорченном, быть может, навсегда «сердечном деле». А ее саму, незнакомую, но заранее ненавистную Леру Баринову, всеми забытую крестницу, откуда она только на них свалилась.

– В тот год погибла Вета, – вмешался папа. – В августе Лера упала в озеро, ее спас мой приемный сын. Мы приехали за ней, а на обратном пути в нас врезался бензовоз. Вету насмерть, а мы с Лерой… – Он поймал ее взгляд. – Сам видишь.

На лице крестного промелькнуло нечто вроде сочувствия.

– Стало быть, целых две возможности для Зовущего, кем бы он ни был. И что, с тех пор это первая подобная встреча?

– Первая. И вот еще что, Петр… Она ничего не знает.

– Ты держал дочь Веты в неведении? Целых пятнадцать лет? – изумился Ратников. Он вскочил и принялся расхаживать туда-сюда по комнате. Лерин папа отвечал с плохо сдерживаемым раздражением:

– О чем я, по-твоему, должен был ей рассказать? Она ни на что не способна, ты же сам это видишь! Я был уверен, что это норма, что Лера от рождения обычная, такая как мы! А все эти ваши «вызовы»… Какими словами мне нужно было ей объяснять?

– Я предупреждал, – заговорил Петр поначалу тихо, но каждое новое слово все сильнее сочилось злостью. – Говорил об этом, когда она выбрала тебя. Ты пропадешь с ним, глупая, погубишь себя и своих будущих детей! Потому что он ничего не сможет вам дать из того, что мог бы дать я, – ничего! Кроме постоянной опасности и жизни в вечном страхе.

– Остановись, Петр. Лучше остановись, или я за себя не отвечаю.

Они стояли друг напротив друга, готовые вот-вот пойти в рукопашную, – папа на голову ниже Ратникова, зато крепче сложен и намного шире в плечах. Лера поймала себя на том, что не знает, доводилось ли ему когда-нибудь драться, и внутренне сжалась – узнавать не хотелось.

– Ладно, всё. Сядь, – бросил Ратников и отступил первым. – Я погорячился, был неправ. Давай вернемся к делу.

Лера поспешно протянула карандашный рисунок с портретом. Пока он хмуро его рассматривал, кратко пересказала все, начиная с исчезновения Арчи.

– Он спрашивал тебя о чем-то? Говорил, зачем ты ему понадобилась?