Kitabı oxu: «Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича», səhifə 4

Конечная

Пятничный вечер в конце мая. В ярком пятне света остановка» Машиносчётная» на улице Пионерской. Стою, жду автобус. Надеюсь, это будет тридцать второй, а не тридцать третий, идти лишние сто метров к подъезду, поздно вечером никакого желания нет. «Вот же гандон» – вспоминаю своего начальника. Из – за него, так поздно возвращаюсь домой. За границей светового пятна – пьяная компания. Им лет по двадцать, наглые, развязные, шумные. Громко разговаривают, смеются, гремят пивными банками. Скорее бы автобус приехал. Неуютно. Иногда бросаю взгляд в сторону разгорячённой спиртным молодёжи.

– Ты чё б… вылупился, дядя? В глаз захотел?

Неприятный голос из темноты заставляет вздрогнуть.

– Да нет, вы что! Я на вас даже не смотрел.

– А с х… ли, не смотрел? Мы что, для тебя слишком плохие? Сюда иди!

– Ребята, мне неприятности не нужны, я сейчас уеду, и больше смотреть на вас не буду.

Видны огоньки автобуса, через минуту он будет здесь, и всё закончится. Напряжение спадает, сердце сбавляет обороты и его удары не отдаются гулкими толчками в ушах.

Грубый толчок в спину. Один из компании, просто обошёл меня, и вытолкнул из спасительного света в темноту. От приданного ускорения, с кем – то сталкиваюсь. При ударе, он роняет пиво. Брызги. Мат.

– Да ты чё, ваще оборзел, урод?

– Извините, я не виноват.

Лицо человека перекошено от злобы.

– Да ты бл… знаешь, на кого наехал?

В его руках появляется выкидной нож. Пыряет меня в живот. Попадает в большую металлическую бляху ремня, лезвие ломается. Парень удивлённо смотрит на испорченный девайс. Захрипел, упал на землю, начались конвульсии, изо рта показалась пена. «Эпилептический припадок. Вызван алкоголем и резким скачком эмоционального состояния, из – за сломаного ножа» – делаю я вывод. Самый трезвый из компании, пытается вызвать скорую. Набирает ноль три, но скорую с сотового так не вызвать. Его лицо, растерянно – испуганное.

Кто – то наклонился, и пытается удержать припадочного: «Тощий, ты чё? Очнись! «Тощий, б…!

Через пять минут приступ заканчивается. В горле эпилептика булькает, изо рта вместе с пеной вываливаются кусочки пищи.

«Аккуратно проверьте, свободны ли дыхательные пути: их могут перекрывать куски пищи или зубные протезы. Указательным пальцем удалите крупные куски. Если зубные протезы смещены, аккуратно удалите их из полости рта» – вспоминаю порядок действий в таком случае.

Три года работы фельдшером, не дают о себе забыть. Но там, речь идёт о спасении человека! Человека!

Провожу пальцем по бляхе ремня. На ней глубокая царапина от ножа.

«А ведь на его месте должен оказаться я, с кишками наружу» – думаю про себя. Подонка, пырнувшего меня ножом, человеком считать отказываюсь.

Подъезжает автобус. Из него выходит мужчина, смотрит на нас, пытаясь разглядеть в темноте, что происходит.

– Что вылупился, пошёл на х… отсюда пока зубы целы! – орёт один из хулиганов. Кидает в него пустую банку из под пива. Мужчина вздрагивает и спешно уходит.

Через минуту, припадочный умирает. Захлебнулся собственной рвотой.

Пьяная компания растворяется в темноте. Я ухожу в сторону следующей остановки.

Елена Анищенко

Громкий Ужас

В ноябре темнеет рано. Над дорогой распластались лохматые тучи, почти не пропускающие лунный свет. Неспешное возвращение домой настраивает на философский лад. Тишина, прохлада и аромат соснового леса льются Рижским бальзамом на душу, истрёпанную суматошной дневной сменой.

Дома поджидают козочки, собачки, кошечки, соскучившися по хозяйке. И ужин, по которому тоскует желудок.

Внезапно раздаётся низкий утробный рёв. Он стелется над пустынной дорогой, обвивается вокруг меня, заставляя мурашки бегать взад-вперёд по телу. Несчастные спотыкаются, падают, сталкиваются в надежде найти укромное местечко. Члены* мои каменеют. Я застываю на месте.

А мозг судорожно пытается вспомнить. Кинг, Гоголь, Хичкок? Нет, не то.

Детские страшилки, над которыми смеялись днём, и от которых не могли заснуть вечером? Не они.

Сказки? Да нет же!

Мозг благоразумно отключается.

И тут я вижу Это! По пыльной дороге с жутким рёвом:

– Поднимите мне веки!!! – ползёт Оно. Существо размером и формой напоминаят баскетбольный мяч. По бокам волочатся два то ли хвоста, то ли отростка. А примерно посередине «мяча» тускло светится красный огонёк.

– Поднимите мне веки! – Приближаются рёв и его источник.

Мурашки к этому времени сконцентрировались на голове, пытаясь уцепиться за волосинки. На каждой из ни повисло не менее сотни особей, что придаёт моей короткой стрижке объём и пышность, недоступные никаким шампуням-бальзамам-кондиционерам-стилистам. Те, кому не хватило места на волосах, цепляются за уши, образуя белёсые кручёные жгутики. Они почему-то похожи на лапшу-спиральки и издают аромат горячих макарон со сливочным маслом. Желудок, игнорируя опасность, угрожающую хозяйке, вкрадчиво напоминает: «Ты про ужин не забыла?»

Существо ужеуже звякает и скрежещет чем-то невидимым у моих ног, ворча и почему-то поскуливая.

– Ты что там делаешь? – это вернулся ко мне дар речи.

– Сковываю твои ноги, чтобы не удрала. Не отвлекай – сварливо заявляет Оно.

– А ты, вообще, кто? – обнаружило себя любопытство.

– Я – Громкий Ужас! – гордо представляется Это – Вот, у меня и докУмент есть!

Перед моими глазами возникает и разворачивается берестяной свиток. На нём фосфорически высвечивается сделанная славянской вязью надпись:

«Сим документом подтверждаю, что податель сего документа является Громким Ужасом.

Леший»

Спрятав удостоверение личности, Ужас заводит по-новой:

– Поднимите мне веки!!!

– Какие веки? У меня зрение плохое, да и темно. Хоть бы фонарик свой зарядил, что ли.

– Дура! – высота визга приближается к ультразвуку. – Это мой нос! Ринит у меня! Хронический! Ничего не помогает!

– Лунааа!!! Луна!!! – в тучи врезается фальцет.

Из прорехи в них появляется недовольное ночное светило:

– Опять?! Как же ты мне надоел! Сколько раз говорила: купи уже бандаж для своих век. На Алиэкспрессе недорого можно найти.

– Ага, щас, как же, – бормочет тихонько, чтобы не услышала луна чудное создание. – а чем я тогда развлекаться буду?

– Так, ладно, – это уже мне деловито. – вытряхиваешь из моих век песок и промываешь их.

В воздухе возникает двухлитровая бутыль из-под «Николы», наполненная водой.

– Потом аккуратно подсушиваешь.

Рядом с бутылкой болтается маленький фен на батарейках.

К запаху лапши добавляется аромат детсадовских котлеток. Желудок что -то бормочет тихонечко вполголоса.

А до меня, наконец, доходит, что «отростки» это и есть веки.

Песка в них набилось! Бедный Ужас! Каково ему!

Начинаю гигиенические процедуры. В это время включается мозг, недолго наблюдает за происходящим, изумлённо выдаёт:

– Ты что, дура?! Такого не бывает! – и отключается снова.

Всё это время Ужас сморкается, похрюкивает и даже, кажется, начинает тихонечко мурлыкать. Я как-то уже привыкла к новому знакомцу и даже начала испытывать к нему симпатию. Видимо, так и возникает стокгольмский синдром.

Наконец, веки очищены, вымыты и подсушены. Мурашки бесследно исчезли вместе с обонятельными галлюцинациями. Луна, усмехнувшись, завешивается тучами.

– Вот, возьми. – в руке материализуется небольшой блестящий предмет. – Мало ли кого в лесу встретишь – свистни в этот свисток. Я явлюсь и тебя защитю! Громкого Ужаса все боятся!

Ужас выглядит чрезвычайно довольным. Я подбираю слова, чтобыс ним попрощаться. И тут в мозг врывается какофония звуков. Громкий Ужас в отчаянии шепчет:

– Птица-говорун, чтоб его! Петь, видите ли, научился! Беги, а то запоёт все уши! – и исчезает.

Дикие звуки становятся всё ближе и ближе.

И тут я просыпаюсь. На столе звонит, перебирая от нетерпения пластиковыми ножками, старенький механический будильник.

Начинается новый день. Чашка кофе помогает окончательно проснуться. Под вторую – вспоминается сон. Приснится же такое!

На следующий день, собираясь на работу, разгребаю содержимое карманов куртки. Чего там только нет: билеты, фантики, записочки, монетки. Так, а это что? В руке маленький серебряный свисток.

Неужели?!

Теперь на связке ключей у меня новый брелок. Да, именно этот самый свисток. Свистнуть в него я не пробовала. Но пусть будет. На всякий случай.

*Если что, так в старину руки-ноги называли)

Сражение в небе

Люблю смотреть на небо. То ангел проплывёт над головой. То пролетит голубь, незаметно превращаясь в медведя. То высветится двойная радуга. То промчится стайка пичужек.

А сегодня я услышала: «Кррру. Крру.» Так разговаривает ворон. Чем-то импонирует мне этот пернатый. То ли своеобразной внешностью. То ли голосом, напоминающим звучание музыкального инструмента северных народов. То ли тем, что предки его жили в одно время с мамонтами. Как бы то ни было, услышав «круканье», стараюсь найти глазами его источник.

Вот он вылетел из леса. Над вороном кружит, периодически атакуя, какой-то мелкий хищник. Странно, ворон крупнее, да и сам хоть и падальщик, но не курица же! Уворачиваясь, пытается улететь от преследователя. Голос его не становится резче или тревожнее. Птицы скрываются за деревьями.

В душе моей просыпается сочувствие к жертве нападения. А вообще, странно, ведь мясо воронов имеет неприятный вкус. Оголодал хищник, что ли? Или рассердился на что?

Из-за макушек деревьев снова появляются пернатые. Теперь их трое – ещё один ворон вступил в бой. Видимо услышал зов собрата. В роли жертвы уже хищник, он пытается уйти от преследования. И его тоже жалко – он же живой! Вороны, похоже, стараются заставить агрессора-неудачника опуститься на землю.

Трио снова исчезает в лесу, чтобы больше не появиться. Некоторое время я гадаю, останется ли хищник в живых.

А потом в голову приходит мысль: сколько невидимых нам событий разворачивается ежеминутно в природе. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев это драмы. Но, вот не видишь ничего, и всё в порядке, душа спокойна. А сцена подобная увиденной мною сегодня способна нарушить душевное равновесие надолго.

Ночь перед Кудесами

28 января русичи отмечали Кудесы или Велесичи, славя детей Велеса и благодаря его за такую защиту. В этот день кудесят и люди и духи.

Зима давно вступила в свои права. Укрыла пуховыми перинами землю, зазеркалила реки и озёра, нарядила кусы и деревья в шубы теплее песцовых. Даже неказистые пни гордо носят меховые шапки, придающие им вид важный и степенный.

– Дедушка! Дедушка! Дедушка, мы же знаем, что ты не спишь! – Над ночной полянкой зазвучали девичьи голоса, казалось, в них вплетается шелест листьев.

– Ишь, не спится вам, вертихвосткам. – Нарочито сварливо проговорил старый пень, стряхивая высокую снежную шапку. – Чего расшумелись?

– Дедушка, разве ты забыл, какой день начнётся после полуночи?

В лунном свете призрачно светились силуэты девушек с зелёными волосами.

– А какой? – улыбнулся в моховую бороду пень.

– Кудесы начинаются, дедушка, – степенно проговорила одна из девиц – невысокая коренастая Дубовушка. – неужели забыл?

– Да, помню. Как не помнить. Думал, будете проказить, да про деда старого и забудете.

Пень закряхтел, завозился, вытащил из промёрзшей земли узловатые корни:

– Эх, надо размяться чуток. Что-то разоспался я.

– Дедушка, расскажи сказку какую-нибудь человеческую! – Загомонили древесницы.

Это были именно они – души деревьев. Все они отличались обликом и характером.

Рябинушка была стройна и застенчива.

Осинушка постоянно что-то нашёптывала себе под нос.

Клёнушка поражала своей жизнерадостностью.

Еленька хранила серьёзный и даже мрачноватый вид.

Ивушка о чём-то меланхолично размышляла.

Берёзонька и Сосенка, казалось, светились изнутри: одна серебряным, другая янтарным светом.

И вся девичья стайка крутилась и щебетала вокруг старого дубового пня, приходившегося родным дедом Дубовушке.

– Цыц! Ишь разошлись, пискухи! Вот осерчаю и не буду ничего сказывать!

Угроза ничуть не испугала дев-древесниц, и немного повозившись уселись они вокруг старика, чтобы послушать сказки загадочных людей.

Рассказывал лесной старец и про колобка, и про хорошо знакомую лесным жителям лису-плутовку, и про Марью Моревну, и самую любимую в лесу «Сакзку о мёртвой царевне и семи богатырях».

– Ах, дедушка, и откуда ты столько знаешь? – Удивлялась Осинушка-говорушка.

– Так, не всегда был я пнём. Был ведь я дубом могучим. Ходила ко мне бабушка с внучатами. Пока старшие собирали грибы, ягоды да хворост, она младшим-то сказки и сказывала. Плетёт, бывалоча, кружева да и забавит малышей.

– А что такое – кружево? – Полюбопытствовала тоненькая кареглазая Ореховка.

– А вот, как пауки плетут свои сети, похоже и она плела. Только красивее намного!

– А почему теперь не ходит? – Это юная Калинка спросила да и испугалась – впервой ей в зимних играх подружек участвовать.

– А потому, внученьки, что короток век человеческий. Иное дерево только-только возмужает, а человек уж в прах обратится.

Поутихли-призадумались древесницы: вот ведь как несовершенен род человеческий! В пору пожалеть людей.

И тут над обширным болотом, полумесяцем обнимающим полянку, засиял яркий свет и раздался дивный голос.

– Гамаюн! – Восхищённо воскликнули девы.

Любили они послушать диво-птицу, да нечасто баловала она их своим пением. А уж зимой никто из древесниц да и пень её и вовсе не видывали.

– Ну, здравствуй, дедушка. И вам здоровьичка, красавицы. Вот, решила проведать вас. Канун праздника как-никак. А по пути забаву прихватила.

Увидали лесные обитатели в когтях у птицы человека.

– Фу, смердит-то от него как! – Фыркнула Тополинка. Её дерево очищало воздух от запахов нечистых и вредных, а хранительница была крайне брезглива.

– Оооо, знакомый душок, – рассмеялся пень – это самогоночкой от него пахнет. В деревне за болотом всегда её знатно гнать умели. Ты где его нашла, птичка певчая?

– Да, по пьяни, видно, забрёл на болото,, в места непромерзающие, да и заснул. И как только не утонул? Хотела мимо пролететь, да пожалела. Вспомнила, как молодым он песни пел, да на гитаре играл – заслушаешься! А мастер какой был – любое дело спорилось!

– Ой, девы, давайте проучим его! – Глаза у Клёнушки заиграли красками листопада.

Пока древесницы раздумывали, что бы такого учудить с незадачливым пьянчужкой, вокруг него змейкой обвилось странное существо:

– Давайте, я его подержу. – Предложила Хмелюшка.

Обычно древесные духи свысока относились к духам трав, но эта идея пришлась им по вкусу. Хмелюшке разрешили принять участие в забаве.

– Я знаю, что с ним делать, – заявила Ивушка. – мы дадим ему розог.

– Ещё чего, – возмутилась Берёзонька. – ещё и давать ему что-то! За какие такие подвиги?

– А за его подвиги только розгами и награждать. – Усмехнулся пень. – Давай, Ивушка, действуй.

По осени мальчишки, дурачась на опушке леса, обломали два лозовых прута. Поиграли да и забросили в болото. И сидит уже с ними наготове на поляне Кикимора Болотная – грех в праздник не покуражиться.

Вот тут-то Петюня (именно так звали в деревне бедолагу, ставшего развлечением для существ несуществующих), вот тут-то он и проснулся.

– Олька! – Начал он привычную речь свою. И замолк. Никто из присутствующих на поляне нимало не походил на жену его Ольгу.

Да и вообще, ни одной знакомой личности не замечалось.

Зато заметил Петюня, что брюки его сами собой поползли вниз, обнажая…

Да вы и сами догадались, что именно. Смутился мужичок, безуспешно пытаясь прикрученными к телу руками удержать убегающую часть гардероба. Захихикали, поглядывая исподтишка на непристойности, девы невинные. Сочно захохотала Гамаюн-птичка певчая.

Присел на пень появившийся из ночной чащи ворон-вещун да стрельнул в Петюню глазами красными. Подкосились у несчастного ноги и пал он на мягкий болотный мох, сердобольно подстеленный Кикиморой. Тут и луна отодвинула в сторону мелкую тучку, мешающую рассмотреть происходящее. Да и высветила петюнину… эээ… душу. Да и начала ум-разум в эту самую… душу вкладывать Ивушка. Да со всем старанием. Да под комментарии зрителей. А ворон по пню похаживал и приговаривал:

– Ты душу-то свою раскрой для науки. Да всей душой впитывай уроки мудрые да полезные, кои Ивушка в тебя вкладывает

И с каждым новым уд… увещеванием вспыхивали в мозгу пропитом картинки разные.

Вот Олька – жена законная пытается увернуться от сапога супружнина, прикрывая руками округлившийся живот.

Вот бежит она босая к соседскому дому с младенцем в руках, не желая мужа слушаться.

Вот лежит она в палате больничной с выбитыми передними зубами, да с лицом опухшим. А рядом на коленях Петенька уговаривает написать заявление в полицию, что сама упала, а муж не бил её. А Петенька теперь в рот ни капли!

Вот училка новая убегает из дома его, где веселье коромыслом, прижимая к себе годовалую Светку. А впереди её бегут Петька да Пашка. Плохо им с папкой, видите ли.

Вот Пётр обходит дома соседские, ищет, где эта шлёндра прячется, да ещё всех четверых детей с собой забрала. Мужика позорит!

А розги всё мелькают. А воспоминания вспыхивают в мозгу. А ворон всё прохаживается:

– Ты душу, душу-то раскрой!

И притихли девы лесные, ужасаясь делам человеческим. Такого им дедушка даже в страшных сказках не рассказывал!

Высветило утром солнышко полянку. Ход свой остановило на время, чтобы разглядеть картину жуткую.

Крепко обнявши старый пень лежал человек. Был он почему-то засыпан ворохом листьев.

– Замёрз! – Ахнуло солнце.

А любопытный солнечный зайчик скользнул по щеке мужчины, запрыгал на ресницах. Человек заморгал, огляделся ошарашенно по сторонам. Встал ссыпая с себя тёплое лиственное одеяло.

И вспомнил он происшествие ночное. Зарыдал прижавшись снова к пню. Потекли слёзы вперемешку с водкой, самогоном и прочими «радостями» его. Забурлила кровь, отторгая от себя дурь алкогольную.

Всё тише становились рыдания – всё чище слёзы. Гладили пальцы едва заметные слова, вырезанные когда-то на поверхности пня: «Оля» и «Петя».

Вспоминал Петя, как детьми бегали они по гатям через опасное болото на эту полянку. Как впервые поцеловались у этого пня. Как возле него сплёл он венок из осенних листьев и цветов для любимой и сделал ей предложение. Как мечтали они о жизни счастливой и о четырёх, непременно, детишках: чтобы два мальчика и две девочки. Как пылали огнём олькины задорные кудряшки, и сияли малахитовые глаза. Как твердила она: «Я с тобой ничего не боюсь». Как возвращались они ночью через болото, и казалось, что дерожат их крылья волшебные. «Это любовь.» – шептали губы девушки.

Много чего ещё вспомнил Пётр. И саднила душа его.

Невероятная история

– Нет, в конце-концов, надо с этим что-то делать! – Воскликнула Маха, возбуждённо сверкая зелёными глазами. – Вы видели, как Марьянка рыдала вчера над расклеившимся ботинком?

– Видеть-то видели, а что мы можем? – меланхолично протянула её собеседница. – Да и зачем?

– Как ты не понимаешь?! Муж ей нужен! Добытчик! А то она, бедная, и в институте, и на работе! А денег не хватает. Вот надо нам поднапрячься!

– Ты, Маха, опять что-то надумала? И опять я получу за твои проделки? – скептически отреагировала третья из компании.

– Никто ничего не получит, – уверила Маха. – план прост своей гениальностью!

В это время в прихожей послышался скрип открываемой двери, и троица со всех ног, у кого они были, бросилась встречать любимую хозяйку. Впереди, ухитряясь сохранять вид полный собственного достоинства, летела кошка. За ней, яростно стуча хвостом по предметам мебели, бежала собака. И уже следом за ними, сияя оранжевыми пятнами на голове, полз небольшой уж, точнее ужиха.

– Хорошие вы мои, соскучились! Сейчас я вас угощу! – В прихожей разувалась Марьяна.

Девушка изучала в университете биологию и была уже на последнем курсе. Как все биологи она отличалась любовью ко всему живому. Работа в свободное от учёбы время позволяла Марианне содержать не только себя, но и нескольких подобранных горемык. Питомцы платили искренней и преданной любовью.

Наобнимавшись с живностью, хозяйка квартиры отправилась на кухню попить чаю. А троица возобновила прерванную беседу:

– Так вот, – продолжила Маха. – ты, Скарапея, дочь змеиного царя, а значит, умеешь колдовать…

– Мы, ужи, из яиц выводимся. Откуда я знаю, кто мой отец?! – перебила ужиха.

– Ты не знаешь, а я знаю – мультик смотрела. – Авторитетно возразила кошка. – Не перебивай! Значит, наколдовываешь, чтобы в квартире стало жарко. Марьянка открывает окно. Мы скидываем на голову подходящему кандидату стрелицию. Марьянка бежит его спасать. Он в неё влюбляется. А дальше по сценарию: свадьба, детки и всё такое.

– Стрелицию?! Скинуть?! Да ты в своём уме?! Марьянка нас за неё на опыты отдаст!!! – Жужа от возмущения чуть не залаяла.

– Вот, поэтому кандидата в женихи будем выбирать тщательно. Давай, шнурок, колдуй!

– Не умею я!!! И я не шнурок!

– За хвост укушу! – ласково мурлыкнула кошка, прищурившись.

Смахнув кончиком хвоста несуществующую слезинку, Скарапея заползла под диван и принялась колдовать. Как это делается она не знала. Поэтому, сосредоточившись, начала бормотать отрывки считалочек, слышанных летом от детей, игравших в парке. Это занятие страшно утомило маленькую змейку, и она, свернувшись уютным клубком, заснула. Тем более, что вытащить из-под дивана её не могли ни Жужа, ни Маха.

То ли подействовало колдовство, то ли начались неполадки на котельной, но батареи в квартире стали горячими-прегорячими, в воздухе разлилась духота. Да и температура за окном была чуть выше нуля.

– Жара какая! Окно, что ли открыть? – Марьяна открыла окошко в комнате, залюбовалась заснеженным парком напротив. Там носилась ребятня, занятая своими делами. Деревья и кусты под слоем снега напоминали таинственных животных. Снежные скульптуры, не успевшие растаять добавляли пейзажу сказочности. Местный чудак-трубач наигрывал нежную мелодию, под которую, пританцовывая, сыпал мягкий снежок.

– Подыши и ты воздухом, не замёрзнешь. – Улыбнувшись, девушка поставила на подоконник горшок со стрелицией и пошла готовить ужин.

– Таак, – кошка и собака сразу оказались на подоконнике и начали внимательно изучать людей, проходящих под окнами. Интересовали их мужчины подходящего возраста и облика. – посмотрим, что тут стоящего ходит.

– О, смотри, Маха, блондин в пальто, с очками! Может этот?

– Ну, уж нет! Хлипкий он какой-то. Нашей Марьянке получше надо! – фыркнула кошка. – Во-во, глянь, в куртке кожаной! А?

– Неее, староват. Давай ещё посмотрим.

Ещё несколько персонажей были отвергнуты то Махой, то Жужей.

– Вот, смотри какой хорошенький, волосики зелёные!

– Жужа, чем он тебе понравился? – поразилась кошка.

– Ну, сама подумай – волосы зелёные, значит природу любит. Значит нас тоже будет любить. А ещё, наша Марьяна – биолог. Значит он ей должен понравиться. – Важно пояснила собака.

– Может, ты и права! Давай, толкай горшок!

Тщательно прицелившись, кошка и собака скинули тяжёлый горшок на голову проходящего под окном молодого человека с изумрудно- зелёными волосами.

– А ну, брысь с подоконника! Что вы делаете?! – Метнулась к окну, вошедшая в комнату девушка.

Но было поздно: горшок уже стремился к голове ничего не подозревающего парня. К счастью удар пришёлся по касательной. Выглянув в окно, Марианна увидела лежащих рядышком парнишку с зелёной головой и несчастную стрелицию со вздёрнутыми корнями, словно молящими о помощи. Ахнув, девушка рванула на улицу.

Молодой человек приоткрыл глаза и увидел над собой очень симпатичное личико.

– Вы как? – встревоженно спросила девушка.

– Просто замечательно, – сев, проговорил юноша, ощупывая «газончик» на голове. – А что это было?

– Ой, Вы знаете мои животные нечаянно скинули вниз горшок с цветком. На Вас.

Парнишка поднял глаза. На подоконнике открытого окна сидели кошка и небольшая собака.

– Нда. Теперь Вы обязаны… – Размеренно проговорил парень и, закатив глаза, со стоном опустился на снег, усыпанный грунтом из цветочного горшка.

– Ой! Скорую надо вызвать! – Марьяна схватила мобильник.

– Не надо скорую. Надо чаю. С пирожками. – Приоткрыв один глаз, прошептал пострадавший.

В маленькой уютной кухне сидели пили уже по пятой чашке чая юноша с зелёными волосами и девушка с нежной улыбкой.

В дверь периодически заглядывали то кошка, то собака. А довольная результатом своего колдовства Скарапея обвивала шею молодого человека, который не имел ничего против этого.

За окном кружила в весёлом танце колдовская метель.