Kitabı oxu: «Совершенство», səhifə 3

Вообще, я не люблю гулять, предпочитая с тех пор, как получила права, преодолевать даже короткие дистанции от дома до магазина исключительно за рулем. А тут такой неожиданный марафон, да еще и в такой странной компании.

– Расскажи о себе, Милана, – просит Марк, когда мы останавливаемся на пешеходном переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.

– Я блогер, освещаю культурные события города, бьюти-мероприятия и работаю с рекламодателями.

Зажигается зеленый свет, и вместе с бегущими по своим делам жителями мы спешим перейти дорогу, шагая бок о бок по «зебре».

– И как успехи?

– Не жалуюсь, – отзываюсь я, потому что жаловаться вообще не люблю.

Но, будучи объективной, не могу не признать, что есть миллион блогеров моей ниши, чьи гонорары за рекламу более впечатляющие, нежели мои.

Еще и Марк сыплет соль на рану, подмечая:

– Мне кажется, что нельзя освещать события города, который не любишь.

– Сердцу не прикажешь, – я пожимаю плечами. – Нельзя полюбить что-то, что тебя раздражает.

И я сейчас, пожалуй, говорю не только о городе.

– Тогда зачем продолжаешь жить здесь? Почему не уедешь?

Как у него все просто: нравится – живи, не нравится – уезжай. Задумываюсь, глядя на открытые ворота стадиона «Динамо», из которых смеясь и толкаясь выбегают подростки, чуть не сбив меня с ног.

– Не знаю. Привыкла, наверное. Но когда-нибудь обязательно уеду. Здесь же край света, в столице намного больше возможностей для развития, а в Европе совсем другой уровень жизни.

Однако Марк не собирается сдаваться:

– Не соглашусь. В столице я учился, но работать и жить вернулся сюда. А в Европе часто бываю во время рабочих командировок. Для того, кто хочет и может чего-то достигнуть, обстоятельства не столь важны. Он добьется успеха вне зависимости от места. Это лишь декорации, не более того. А в том, чтобы жить на краю света, я вижу особое очарование.

Я улавливаю диссонанс между его брутальным образом и мыслями, больше подходящими мальчишке-студенту, обуреваемому юношеским максимализмом:

– Мыслишь слишком романтично для такого, как ты.

– А ты – слишком инфантильно для такой, как ты, – не остается в долгу Марк.

И это становится своеобразным итогом нашей прогулки. Каждый из нас получил не то, что хотел. Мы слишком разные, как Северный и Южный полюсы.

Выдыхаю с заметным облегчением, заметив впереди «лэндкрузер» Марка, припаркованный у въезда на набережную. С моря ползет туман, и серые тучи постепенно отвоевывают у голубого неба все больше пространства. Они и так терпеливо позволили солнечной погоде продержаться слишком долго по местным меркам. Мое терпение тоже подходит к концу, и я очень надеюсь, что на этом наше вынужденное совместное времяпрепровождение закончилось.

Марк, кажется, понимает это без лишних слов:

– Водитель отвезет тебя, куда скажешь, и вернется за мной. Благодарю за прогулку и приятную беседу.

Я пытаюсь подметить в его словах сарказм, но ни в лице, ни в голосе мужчины ни единого намека на него. Вероятно, он слишком хорошо умеет держать на лице подобающую приличиям маску.

– И тебе спасибо за помощь, Марк, – произношу я, стараясь, чтобы мой голос не выдал явного облегчения и радости от скорого расставания.

«Аривидерчи, Маркуша! Надеюсь, мы больше не увидимся», – кричит с плеча чертенок, складывая ладошки рупором, а потом посылает в сторону брюнета воздушные поцелуи.

А я уже направляюсь к машине.

– Милана, – негромко окликает он, и я оборачиваюсь с вопросительным выражением на лице. – Ты сказала, что я ошибся в тебе.

Он протягивает мне букет сирени, который до сих пор не выпускал из рук.

Мы с Марком снова встречаемся взглядами, и, могу поклясться, в его зеленых глазах на мгновение мелькают смешинки. Снова этот выбор без выбора: отказаться – признать, что я избалованный и меркантильный шиповник с колючками; принять ненужный букет – согласиться, что была неправа.

– Ошибся, – четко выговариваю я и беру цветы, которые в моих руках кажутся целой охапкой.

На короткое мгновение наши пальцы соприкасаются, и меня словно прошибает током. Не зря я боюсь таких, как он. От них понятия не имеешь, чего ожидать.

К машине я направляюсь почти бегом и, быстро открыв дверь, скрываюсь на заднем сиденье. Озвучиваю водителю нужный адрес и наконец-то чувствую себя более-менее защищенной. Я смотрю из-за тонированного стекла на Марка, который сначала не отводит взгляда от двери, за которой я только что скрылась, а потом, отвернувшись, уходит дальше, к морю.

Кажется, только теперь я могу вдохнуть полной грудью, и запах сирени тут же наполняет легкие. За то время, пока букет нес Марк, он не помялся и даже не завял. Несмотря на жару, цветы выглядят свежими, будто их только что сорвали, а ветки до сих пор хранят тепло его ладоней. Я передергиваю плечами, будто от неприязни или холода.

Проверяю телефон. Антон так и не перезвонил, как и Егор. Лишь подписчики интересуются, куда я пропала и все ли в порядке с машиной. Я записываю короткое видео, в котором сообщаю, что и я, и BMW спасены.

Правда, расплатилась я за это сомнительным знакомством и не самой приятной прогулкой, но, к счастью, это можно оставить в прошлом. И все же на душе почему-то до сих пор неспокойно. Словно сегодняшняя встреча не конец, а начало чего-то, чему я пока не могу подобрать определения.

Глава 4. Проигранная битва

– Здравствуйте, меня зовут Ирина, я администратор «BMW Центр Сервис», ваша машина готова, ее можно забирать. Вы подъедете сами? Или можете назвать адрес, и наш сотрудник привезет автомобиль.

Не успев прийти в себя спросонья, я называю адрес, сообразив, что так будет гораздо удобнее.

Обычно я просыпаюсь намного позже. Зеваю. Еще только десять утра. Кто вообще встает в такую несусветную рань?

«Простые смертные, – дублируя мой зевок, отзывается чертенок. – К счастью, это не про нас, Милашечка».

В вазе на прикроватной тумбочке благоухает вчерашняя сирень. За ночь ее аромат расплылся по спальне, создавая приятное ощущение, будто я сплю в цветущем саду. Я все еще надеюсь, что наша вчерашняя встреча с Марком была первой и последней, однако больше не злюсь на него и за букет, пожалуй, даже благодарна. Мне дарили охапки роз, тюльпанов, хризантем, гербер и даже каких-то экзотических орхидей. А вот сирень не дарил никто.

Раз уж проснулась, приступаю к утренним церемониям: вакуум, планка, фэйсфитнес. Отвечаю на звонок брата, извиняющегося за то, что вчера был недоступен. Я заверяю его, что сама со всем разобралась, не уточняя, к слову, как именно.

Выпив овощной смузи, собираюсь приступить к йоге и специальным дыхательным упражнениям, когда новый звонок информирует, что мой BMW ожидает на парковке, но от меня требуется принять его и подписать подтверждающие факт приемки документы.

Глянув, что за окном успевшие приесться туман, сырость и прохлада, спускаюсь на подземную парковку и с удовлетворением отмечаю два приятных факта. Первый – все шины BMW целые и неспущенные, диски в порядке, а кузов привычно сверкает. Второй – сотрудник автосервиса припарковал мою машину на то самое место, за которое мы уже второй год воюем с противной рыжей соседкой с четвертого этажа.

Поздоровавшись, сообщаю парню, привезшему BMW, что я – собственник авто, а он передает ключи и указывает на галочку в приколотой к планшетке квитанции:

– Подпишите, пожалуйста, вот здесь.

Мельком просматриваю текст и ставлю подпись. Смотрю на сумму, обозначенную за работу, и радуюсь тому, что вчера вечером перевели оплату за очередную рекламу.

Спрашиваю:

– По безналу ведь расплатиться можно? Или переводом? Не уверена, что найду столько налички.

– Работа уже оплачена, – улыбается паренек, глядя, как я недоуменно хлопаю ресницами. – Вам нужно только принять машину и расписаться в документах.

На парковке в этот момент будто стало холоднее. Сотрудник автосервиса, видимо, думал, что сообщенная информация меня порадует, но я хмурюсь и закусываю нижнюю губу. Интересуюсь, не скрывая недовольства, хотя, кажется, и так знаю ответ:

– И кто ее оплатил?

– Заказчик, – разводит он руками. И, видимо, я выгляжу достаточно устрашающе, потому что парень тут же испуганно тараторит: – Девушка, я просто вам машину привез. И вы ее забрали. Если вопросы по оплате или что-то еще, звоните администратору.

И позорно сбегает с парковки, даже не попрощавшись, а моя злость начинает граничить с яростью.

– Вот же… невезучий случай, – цежу я сквозь зубы. – Терпеть не могу быть обязанной. И, мать его, было бы кому.

«Ну признай уже, Милашечка, что он нас уделал! – восхищенно хлопает в ладоши чертик на плече. – Хорошая вышла многоходовочка».

А я ворчу, поднимаясь к лифтам:

– Не пойму, чему ты радуешься, дурачок? Теперь я должна либо принять подобный «широкий жест», либо найти Марка, чтобы вернуть указанную в квитанции сумму. А у меня даже телефона его нет. У него мой – есть, а у меня его – нет!

Пока лифт поднимается на нужный этаж, я успеваю в геометрической прогрессии накрутить себя до того, что будь Марк рядом, я бы стерла его в порошок голыми руками. Это он меня, ту, которая даже вещи из масс-маркета носить считает ниже своего достоинства, поставил в один ряд с попрошайками из подземного перехода, посчитав никчемной и нищей!

«А почему тебя вообще его мнение задевает?» – любопытствует чертенок, очень похоже пародирующий голос моего психотерапевта. Он сложил ногу на ногу, обзавелся очками с толстыми линзами и блокнотиком на кольцах и делает вид, что приготовился записывать мой ответ.

– Да потому, что он возомнил о себе невесть что! – огрызаюсь я. – И это бесит! Надо же, правильный какой выискался!

Я возвращаюсь домой, бросаю на полку в коридоре ключи от машины и продолжаю метаться из комнаты в комнату, словно дикий зверь, загнанный в маленькую клетку.

– Добрые дела он, мать его, делает! Душевный, видите ли, порыв у него! – рычу я и уже заношу руку над вазой с сиренью, чтобы схватить ее и в ярости швырнуть в стену, но в последний момент останавливаюсь и чертыхаюсь.

«Чего это ты, Милашечка? Хочется бросаться вазами – бросайся. Мы же живем по принципу “хочу и буду”, как учил Лабковский, или ты забыла, детка? – с демонстративным беспокойством напоминает чертик. – Все равно ведь домработница вечером придет и убирать не нам».

Я недовольно морщусь:

– Не хочется. Пусть стоит.

Градус ярости постепенно снижается, и я снова начинаю мыслить расчетливо и трезво. Набираю номер Дубининой, которая берет трубку после первого же гудка:

– Ланочка, привет! А я как раз собиралась тебе звонить.

Ну надо же! Собиралась она. Надеюсь, не за тем, чтобы подсунуть мне очередного сомнительного благодетеля.

– Привет, Лерусь, ты можешь скинуть мне номер Марка?

– Конечно, могу, – щебечет подруга, и в голосе слышится многозначительная улыбка. Она лукаво спрашивает: – Он тебе понравился, да?

Закатываю глаза, мысленно считаю до трех и отвечаю почти без сарказма:

– Представить себе не можешь насколько.

Но наивная Дубинина принимает слова за чистую монету:

– Еще бы, – заговорщически хихикает она, словно мы снова школьницы и обсуждаем симпатичного мальчишку из параллельного класса. – Я сама, когда его впервые увидела, тоже глаз оторвать не могла и точно влюбилась бы, не будь у меня Никиты. Марк такой интересный и обходительный, а эти его глаза зеленые, а голос…

Устав дожидаться, пока Дубинина закончит охать, ахать и перечислять все очевидные и невероятные достоинства Марка, я невежливо перебиваю:

– Ага. Мне теперь прямо не терпится с ним связаться. Скидывай скорее номер. Я тебе потом перезвоню.

Время близится к обеденному. Пытаюсь вспомнить, на чем остановилась в своих утренних церемониях. Кажется, собиралась заняться йогой? Или позавтракать? Запуталась. Когда каждый день делаешь одно и то же, жизнь превращается в идиотский нескончаемый «день сурка».

Сообщение от Леры с телефонным номером приходит через пару минут.

Прежде чем звонить, выравниваю дыхание, успокаиваюсь и немного привожу мысли в порядок, чтобы не начинать разговор со скандала. Правила приличия никто не отменял. Потом набираю номер.

– Милана? – удивленно отвечает Марк после почти минутного ожидания.

На фоне его голоса тишина, потому понять, где он находится и чем занят, не получается.

Вероятно, Марк не ожидал, что позвоню так скоро, посчитав, что я только обрадуюсь подобной подачке с его стороны. Чего уж там, он, скорее всего, вообще не ожидал, что я выйду на связь. Да я и сама не могла предугадать столь неудачного стечения обстоятельств.

– Марк, – произношу я самым безапелляционным тоном. – Хочу вернуть тебе деньги за ремонт машины, скажи, как я могу это сделать.

– Никак, – спокойно отвечает он. – Потому что я их не приму.

Маскирую подобный звериному рык за покашливанием и предпринимаю новую попытку донести до него свою точку зрения:

– Это неправильно. Ты не должен был оплачивать ремонт моей машины, потому что…

– Но я это уже сделал, милая. И обычного «спасибо» было бы достаточно, чтобы на этом тема была закрыта. А сейчас, извини, у меня совещание, я тебе позже перезвоню.

После этого он без долгих прощаний обрывает звонок, а я, потеряв дар речи от такой наглости, несколько раз открываю и закрываю рот, словно рыба, которую волной выбросило на обжигающе горячий песок морского берега.

«Ты и глаза сейчас выпучила как рыба», – встревает рогатый комментатор, а я нервно дергаю плечом, словно это поможет навсегда скинуть его оттуда и заодно выкинуть из моей больной фантазии.

Швыряю телефон на незаправленную кровать, но меньше чем через минуту хватаю снова:

– Лер, – за неимением другого выхода я перезваниваю Дубининой. – А где он работает?

Она никогда не была дурой и прекрасно поняла, о ком идет речь, без дополнительных уточнений:

– Он директор «Строй-Инвеста».

Мысленно чертыхаюсь трижды. Потом еще разок, на всякий случай.

Хватает пары секунд, чтобы сложить два и два. «Строй-Инвест» – основной конкурент «Архитека», а его директор Марк Нестеров – соперник Антона. Именно его учредители то и дело ставят брату в пример как эдакого «сына маминой подруги». Кто же знал, что этот Марк – «тот самый Марк». Тот, кто много раз уводил из-под носа «Архитека» выгодные контракты. Угораздило же меня вчера завести с ним знакомство. И я, не выдержав, чертыхаюсь еще раз.

«Звала, Милашечка?» – тут же услужливо возникает на плече упомянутый всуе товарищ, но остается без внимания.

– Лер, расскажи, что ты вообще о нем знаешь?

Пусть думает, что я влюбилась. Так даже лучше. Это снимет с меня лишние подозрения в попытках присвоить себе чужого жениха.

– Да ничего особенного. Марку тридцать два. Он много лет дружит с Никитой. Руководит «Строй-Инвестом», по слухам весьма неплохо. Завидный жених, между прочим.

Ага, для какой-нибудь идиотки, что будет всю жизнь гнить с ним в этом захолустье и, очарованная его бархатным голосом и зелеными глазами, заглядывать ему в рот.

– Ладно, спасибо, Лер.

И, получив желаемое, кладу трубку точно так же, не прощаясь, как Нестеров.

Надеюсь, о моем позоре хотя бы брат не узнает.

«Отчего же? Будет знать, как отключать телефон, развлекаясь с девицами легкого поведения, одетыми в тяжелый люкс», – пожимает плечами чертик, и в его словах есть доля истины.

Так и не вспомнив, на чем закончились мои утренние церемонии, переодеваюсь, завиваю волосы и делаю легкий макияж, чтобы быть в образе совершенства во время битвы за мое доброе имя, на которую собираюсь отправиться прямо сейчас.

«Может, оружие какое возьмешь? – вносит дельное предложение непрошеный советчик. – Холодное или огнестрельное?»

– Так справлюсь, – решительно отвечаю я.

И через несколько минут я уже еду в сторону центра, где, как мне известно, располагается офисный новострой, возведенный пару лет назад «Строй-Инвестом», и несколько его верхних этажей отведены как раз под офис компании.

По пути я заезжаю в банкомат, чтобы снять нужную сумму, а затем кладу ее в предусмотрительно подготовленный конверт.

Масштабы строительной компании Нестерова впечатляют. К новострою примыкает огромная, заставленная автомобилями парковка, где я с трудом, но нахожу место. Пройдя через огромные стеклянные двери с вращающимся механизмом, я с любопытством оглядываюсь по сторонам.

Поцокав каблуками-шпильками по глянцевому керамогранитному полу, я оказываюсь в лифте. Зеркальная кабина поднимает меня на тридцатый этаж, где и должны, судя по указателям, располагаться помещения «Строй-Инвеста».

На выходе из лифта я сталкиваюсь с неожиданным препятствием – контрольно-пропускным пунктом. Но разве это повод остановиться? Приняв абсолютно невозмутимый вид, требую у сотрудников охраны проводить меня к Нестерову, заверив в том, что он меня ждет. Это срабатывает. Уверенность в собственных полномочиях намного важнее их наличия. Мужчина в темно-серой униформе просит следовать за ним и ведет меня дальше по оживленному коридору.

Из кабинета в кабинет снуют сотрудники архитектурно-строительной компании. Носят друг другу чертежи и планы на огромных листах, перекрикиваются просьбами отправить имейл или занести договоры. Беспрестанно трезвонят телефоны, наглядно демонстрируя, что работа в «Строй- Инвесте» кипит в прямом смысле этого слова.

Чувствую себя немного лишней на этом празднике жизни и, проходя мимо, успеваю растерять большую часть боевого настроя. Но его все еще достаточно для того, чтобы высказать Нестерову все, что я думаю о нем и его одолжениях.

Я готова растоптать его в пух и прах каблуками туфель за махровый шовинизм и снисходительный тон. «Я это уже сделал, милая». Да пошел он!

Сотрудник пункта охраны оставляет меня у двустворчатых деревянных дверей с матовой табличкой, на которой обозначены регалии Нестерова и его ФИО.

«Ну вперед, Милашечка, как говорится, обидеть боксера может каждый, но не каждый может успеть извиниться», – напутствует чертик, каким-то чудом натянувший на рогатую голову армейскую каску.

Я решительно киваю афоризму и столь же решительно, готовая к бою, вхожу. Однако за дверью оказывается всего лишь приемная.

«Фальстарт, дорогуша» – раздается с плеча, когда я обвожу напряженным взглядом небольшое помещение.

Темноволосая секретарша, волосы которой стянуты в такой тугой хвост, что это, кажется, заменяет ей подтяжку лица, поднимает голову от лежащих на столе бумаг и смотрит на меня как баран на новые ворота.

– Прошу прощения, девушка, но вы к кому? – интересуется она, хотя за показной вежливостью сквозит очевидное раздражение.

– К Марку Анатольевичу, – уверенно отвечаю я, подходя ближе к ее столу, чтобы отмести все сомнения в легитимности нахождения в Нестеровской приемной.

Но девушка холодно отвечает:

– Марк Анатольевич занят.

Таким тоном со мной всегда разговаривал психотерапевт, чем невыносимо меня бесил. И я не собираюсь сдаваться без боя:

– Все же доложите о том, что я пришла. Уверена, он меня ждет.

– В настоящий момент у него совещание, и он никого не ждет, – с елейной улыбочкой чеканит секретарь, но в этот момент двустворчатые двери, ведущие в кабинет Нестерова, открываются и оттуда начинают выходить мужчины, одетые в однотипные деловые костюмы. Ну прямо как в сказке про тридцать трех богатырей. Как он их вообще различает, интересно?

Мужчины обсуждают что-то настолько оживленно, что ни на меня, ни на цербера-секретаршу никто не обращает внимания.

– Как видите, совещание уже закончилось и ничто не препятствует тому, чтобы вы пропустили меня к своему руководителю, – зеркалю я елейную улыбочку своей оппонентки, ожидая следующего хода.

Но в этот момент, неожиданно для нас обеих, увлеченных спором, оживает система громкой связи на столе секретарши. Отчего я вздрагиваю, а она – подпрыгивает на своем офисном кресле.

– Лаура, зайдите ко мне, – узнаю я голос Марка, хоть и немного искаженный.

Брюнетка-цербер, обладающая редким именем в лучших традициях девушек по вызову, ухмыляется так, словно уже победила, но все же, зажав наманикюренным ногтем нужную кнопку, произносит:

– Марк Анатольевич, к вам посетитель.

– Кто? – отзывается он через несколько секунд.

Голос у Нестерова усталый, кажется даже недовольный. И я осознаю, насколько велика вероятность того, что он действительно не будет рад меня видеть, а сходу поняв, зачем я пришла, и вовсе отправит восвояси.

Секретарша вопросительно смотрит, ожидая, пока я соизволю сообщить, кто я.

– Милана, – четко произношу я, но, понимая, что без официоза не обойтись, отрывисто добавляю: – Валентиновна. Аверина.

Брюнетка повторяет эту информацию в микрофон системы громкой связи и почти злорадно сообщает своему начальнику о том, что он, с моих слов, якобы меня ждет. Неужели ее в детстве не научили, что ябедничать нехорошо? Если я не прорвусь к Марку, пожалуй, сама займусь ее воспитанием.

– Аверина… – задумчиво произносит Нестеров, а за те несколько секунд, которые он молчит, чувствую, как в геометрической прогрессии возрастает риск того, что мне сейчас дадут от ворот поворот. Но вместо этого Марк командует: – Пропусти.

Удержавшись от того, чтобы триумфально показать секретарше язык или, на худой конец, средний палец, я вхожу в те двери, откуда только что вышли совещавшиеся мужчины.

Кабинет Нестерова оказывается похож на переговорную, с огромным столом руководителя, за которым я сразу вижу его обладателя.

– Входи, Милана, – приглашающе кивает он.

Встречая меня, Марк неторопливо встает с кресла и выходит из-за стола.

Целую стену занимают витражные окна, поэтому кабинет залит светом даже в пасмурную погоду. Осматриваясь на ходу, я шагаю в сторону Марка, намереваясь отдать деньги и гордо удалиться, но он выводит меня из равновесия неожиданным заявлением:

– Значит, ты – та самая дочь Валентина Аверина. Честно говоря, вообще долгое время не знал, что у него есть дочь.

В голосе нет насмешки, упрека или желания обидеть, но внутренности после этой фразы сковывает холодом. Хорошо, что за столько лет я научилась не реагировать на подобное, надевая маску, сквозь которую не просочится ни одна эмоция.

– Это распространенное заблуждение, – кривлю я уголок губ в подобии улыбки, но глаза остаются серьезными. – Поскольку он и сам предпочел об этом забыть. Но я пришла не для того, чтобы обсуждать свое генеалогическое древо.

Марк усмехается и присаживается на край стола. Он наблюдает за мной, склонив голову, словно за диковинной зверушкой в зоопарке.

Пришло время оправдать его ожидания:

– Когда я просила тебя помочь, нужно было, чтобы ты просто вызвал эвакуатор и отправил мою машину в автосервис, – высокомерно задрав подбородок, начинаю я. – На этом, Марк, твоя помощь должна была закончиться. Потому что, во-первых, терпеть не могу быть кому-то должна, а во-вторых, не нуждаюсь в любого рода подачках и одолжениях.

С этими словами я достаю конверт с деньгами и кладу его на стол рядом с Нестеровым, больно ударившись кончиками пальцев о столешницу, так как не рассчитала силу.

Скрестив руки на груди, Марк удивленно интересуется:

– Ты правда считаешь, что, оплатив ремонт твоей машины, я преследовал цель тебя обидеть? Что продумывал коварные планы, лишь бы посильнее задеть?

– Откуда я знаю? – ворчу я. – Не училась на экстрасенса.

Откровенно говоря, после школы я вообще только онлайн-курсы для блогеров и фотографов заканчивала.

– Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять, что мир не вертится вокруг тебя, Милана. Я оплатил ремонт твоей машины потому, что посчитал это само собой разумеющимся, и потому, что для меня это ничего не стоило. А ты слишком хорошо умеешь устраивать драму из ничего.

– Мне плевать на то, что ты об этом думаешь. Я поступаю так, как привыкла и как считаю правильным, – выплевываю я и разворачиваюсь, чтобы уйти, оставив за собой последнее слово. Не собираюсь признавать, что его доводы по какой-то непонятной причине меня задели.

Но когда Марк бросает вслед резкое «стой», я инстинктивно останавливаюсь. Есть в его голосе что-то такое, что заставляет повиноваться. Подозреваю, что таких, как он, этому специально обучают на каких-то управленческих курсах.

Тем не менее оборачиваться и признавать собственную неправоту я не собираюсь. Просто стою, делая вид, что так и было задумано и я любезно даю шанс сказать мне что-то в ответ.

Нестеров недолго заставляет себя ждать. В тишине огромного кабинета звук его шагов эхом отскакивает от высоких стен, а я сдерживаю желание испуганно съежиться, втянув голову в плечи. Момент, когда Марк оказывается за спиной, я ощущаю подсознательно, по мурашкам, пробежавшим по коже от затылка вниз вдоль позвоночника. По застывшему в легких вдоху. По терпкому и пряному запаху бергамота, ударившему в нос.

Вчера этот аромат тоже присутствовал, но терялся, то и дело ускользая на оживленной улице и прячась за душистым ароматом сирени. Зато сейчас, в замкнутом пространстве, ощущается настолько ярко и остро, что я зажмуриваюсь.

– Представь себе, Милана, я тоже поступаю так, как привык и считаю правильным. И я помог тебе, потому что ты в этом нуждалась.

– Сам сказал, что, если бы не помог ты, это сделал бы кто-нибудь другой, – в попытке защититься я возвращаю его же фразу, однако мой голос слишком слабый и высокий из-за расползающейся по телу паники, которую слишком сложно скрыть.

Вернуть себе утраченный боевой настрой не выходит. И я просто стою, не в силах пошевелиться, как кролик перед удавом, в ожидании своей участи. Нестеров шумно втягивает носом воздух у моего плеча. Кажется, он раздражен.

– Тем не менее смирись с тем, что это был я, – резко бросает он. Судя по тому, что я спиной ощущаю тепло его тела, а его дыхание щекочет волосы на затылке, Марк находится непозволительно близко. Он продолжает вкрадчивым полушепотом: – Сейчас, являясь ко мне в офис в разгар рабочего дня, швыряя на стол конверт с деньгами, ты бросаешь тень на мою деловую репутацию, давая повод для подозрений, к примеру, в коммерческом подкупе. Такая себе благодарность за помощь, милая.

Я коротко выдыхаю, не в силах больше удерживать в легких воздух, который вдохнула минуту назад. Затем сжимаю в кулаки начавшие дрожать пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Под все еще закрытыми веками начинают скакать разноцветные пятнышки. Мышцы напряжены, как натянутые струны. Настолько, что при прикосновении, наверное, способны издать пару низких вибрирующих аккордов.

Нестеров склоняется ниже, и я слышу почти у самого уха слова, произнесенные тоном, полным угрозы:

– Смирись с тем, что произошло, и прими как данность. Не драматизируй и живи дальше.

После этих слов его пальцы легко касаются моей руки. Там, где через сгиб локтя перекинуты короткие ручки сумочки-шоппера. Не поднимая век, я знаю, что сейчас он вложил туда тот самый конверт, что я швырнула ему на стол.

И опять он сделал по-своему.

Я решаюсь открыть глаза, лишь когда тяжелая аура Марка перестает на меня давить, а звук шагов постепенно удаляется. В этот момент край широкой спины в темно-синем пиджаке мелькает в дверях, ведущих к выходу из кабинета.

Но я не выхожу следом. Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Так и стою, тяжело дыша, и смотрю на закрывшуюся за Нестеровым дверь.

«Два – ноль в его пользу, Милашечка, – появляется на плече рогато-хвостатый комментатор, сменивший армейскую каску на шапочку футбольного болельщика, бежево-синий флажок и дудочку. – Или три – ноль? Что-то я запутался».

– Где ты был только что со своим сарказмом и ехидством? – выдыхаю я устало, а мышцы наконец расслабляются. – Когда я чуть в обморок от страха не упала, они бы мне сильно не помешали.

«Где был, там больше нету, дорогуша. Но вообще я этого Нестерова тоже немного опасаюсь. Это он с виду такой красивый и хороший, но сдается мне, что у него на левом плече сидит кто-то гораздо страшнее и опаснее меня».