Kitabı oxu: «Врата Бога. Книга первая. Под сенью Ашшура», səhifə 2
Глава вторая
У отца нынешнего Великого царя имелись и дочери. Старшей из них являлась Шерруа-этеррит. Я о ней упоминал уже в первой главе. Ну что ещё о ней сказать? О-о! Ну это была ещё та штучка! Это был сущий позор всего рода Саргонидов! Если сказать, что нрав у этой девицы был скверный, то это ничего про него не сказать. Она с малых лет никого не слушала, считалась сорви головой и привыкла получать всё, что ей захочется, но в случае если её желание не исполнялось, то наступала буря.
Вздорная, привыкшая к истерикам по любому поводу, а то зачастую и без повода, она всегда вела себя вызывающе и нарушала все рамки приличия. С ней при дворе никто не мог совладать. И никто c ней не хотел связываться.
Но хуже всего было то, что она ещё и рано пристрастилась к разгульному образу жизни.
***
Уже в двенадцать лет она впервые пригубила вино, в пятнадцать начала постоянно выпивать, ну а спустя года полтора и вовсе стала пить в немеряных дозах, и постепенно у неё начали случаться запои, и когда это происходило, то она уже ничего не соображала и пускалась во все тяжкие.
Вначале в её сети попадались некоторые придворные, затем она закрутила шашни кое с кем из гвардейцев, ну а после докатилась даже до черни, до самых низов: до портовых грузчиков и даже до рабов.
Любовников у неё набиралась тьма. Она их меняла постоянно, и дурная слава об этой принцессе разносилась по всей Ниневии. Но её это как-то не слишком смущало.
А несколько раз случалось и так, что Шерруа-этеррит находили в невменяемом состоянии в какой-нибудь таверне, где с ней успевали поразвлечься все, кто на неё положил глаз. Благо мало кто мог даже предполагать, что та, которую имели по кругу, и кому было при этом не лень, не обычная уличная потаскуха, а дочь самого Великого царя! И непонятно, как ещё её, такую оторву, никто не украл и не обратил в рабство, или не продал в какой-нибудь притон.
А могли эту принцессу-нимфоманку запросто и зарезать. Да, да!
Наверное, при таком асоциальном поведении, к которому она с пятнадцати лет пристрастилась и когда всё чаще опускалась на самое дно, век её оказался бы короток и всё закончилось бы тем, что её неизбежно лишили бы насильно жизни, но перед очередным Новогодним праздником ей на глаза попался один гвардейский офицер…
* * *
Происхождение у него было ничтожное, да ещё к тому же он оказался иноземцем, однако благодаря своим выдающимся физическим качествам он получил офицерское звание в корпусе царских телохранителей.
Мимо такого мужа Шерруа-этеррит не могла пройти!
А надо сказать, что корпус гвардейцев, охранявших огромный Северный дворец в Ниневии, состоял из семи полков пехоты, в каждом из которых было две тысячи воинов, и из трёх эскадронов кавалерии, так что всего в нём на царском довольствии состояло 15 тысяч молодых мужчин. И этих мужчин можно было считать самыми отборными.
Возглавлялся полк обычно генералом, в ассирийской армии его называли раби-амуррумом либо рабсаком. В гвардейцы отбирали отличившихся воинов, проявивших себя в деле и показавших незаурядную храбрость, и тут уже не смотрели на происхождение, а в правление предыдущего царя Синаххериба в этот корпус стали вливаться не только ассирийцы, и поэтому отличившегося в египетской кампании Бел-ибни, халдея по происхождению, зачислили в него. А через полгода он получил звание младшего офицера.
Каждый гвардейский полк носил своё название: «Бессмертные», «Бесстрашные», «Неукротимые» и тому подобные, и у каждого были свои значки, знамёна и доспехи.
Великан (или как его за глаза звали ещё "Халдей") служил в полку «Бессмертных».
Это был самый элитный полк. И он охранял самого Великого царя.
* * *
У «Бессмертных» были шлёмы с гребнями, синего цвета плащи и на щитах изображался Ашшур с луком, верховный ассирийский бог.
У каждого полка имелся свой лагерь, располагавшийся внутри дворца.
«Бессмертные» базировались у Приречных ворот и охраняли часть Западной стены и примыкавшие к ней Приречный парк, пристань и ряд других сооружений, включая и храм богини Иштар.
По давно заведённой традиции, доставшейся Ассирии ещё от шумеров (у которых богиня любви называлась Инанной), раз в году каждая женщина обязана была прийти в храм этой небожительницы и предложить себя любому желающему, который готов был заплатить определённую сумму за близость с ней. Потом собранные таким образом средства передавались на содержание храма.
Однако уже почти как век ассирийки из знатных семей откупались от подобной повинности, предоставляя вместо себя какую-нибудь рабыню, но вот старшая сестра Ашшурбанапала в эти дни вдруг превращалась в набожную прихожанку и с необыкновенным рвением лично исполняла то, что предписывалось традицией.
На этот раз к церемонии в храме богини любви она готовилась заранее, и даже для этого разработала план.
* * *
Шерруа-этеррит узнала, в какое именно время храм посещали воины из полка «Бессмертных», и с рассветом пришла в него. Но заявилась она не одна, а со своей служанкой.
Служанка была давно уже не молодой, с мешками под подслеповатыми глазами и морщинистым лицом, а также с длинным крючковатым носом, и от того выглядела ужасно и казалась сущей уродиной. Её держали во дворце только из-за того, что она когда-то была кормилицей вначале Асархаддона, а потом и его старшей дочери, разбитной принцессы.
– Э-эй, бедняжка, а ты на что тут надеешься? Тебя же никто не выберет!
– Красотка, тебе придётся самой кому-то доплачивать за себя! Ну, кто в здравом уме захочет на тебя залезть и с тобой перепихнуться?!
– А может, старая, ты поймаешь какого-нибудь бедолагу, прижмёшь его к стенке, насильно напоишь и… он с тобой совершит по пьяни немыслимый подвиг? – со всех сторон слышались насмешки, щедро ссыпавшиеся на голову этой служанки.
Один из самых злых воинов не сдержался и съехидничал:
– Прикрылась бы ты, старая карга, покрывалом, что ли, а то при твоём виде невольно начинаешь заикаться! Ты же- страхолюдина, каких свет ещё не видывал! Бр-р-р-р…
Уродливая служанка на все эти издевательские реплики стоически молчала и не огрызалась, и ждала лишь только того, на кого ей указала хозяйка.
Служанка уже переживала, что этот офицер не появится. Не все гвардейцы ходили в храм за подобным развлечением, так как обычные девицы лёгкого поведения, которых в Ниневии была тьма тьмущая, обходились им гораздо дешевле. Да и один раз в неделю из царской казны выделялись деньги на оплату их услуг, когда одна куртизанка обслуживала сразу от семи до десяти воинов. Однако не всем гвардейцам такие забавы приходились по нраву.
Впрочем, Бел-ибни в этот раз всё-таки появился.
Он пришёл в храм, чтобы выбрать женщину и заплатить за неё часть своего жалованья.
* * *
Увидев уродливую служанку он, как и остальные «бессмертные», оскалился в ухмылке и тоже захотел отпустить какую-нибудь колкость, но служанка предупредила его:
– Красавчик, выбери меня, и если выберешь… то ты не пожалеешь!
– Что-о-о-о?! Ты что, ты не рехнулась-ли, случайно, старая?! – невольно вырвалось у великана, и он, отшатнувшись от старой образины, расхохотался. – Ты предлагаешь мне следовать за тобой?! За такой, как ты уродиной! Ну, посмотри же на себя! Ты же подобна демону у ворот царства мёртвых Иркаллы! И я за тебя буду платить богини Иштар?! Ты верно сума сошла?! Я тебя совсем не хочу…
– Молчи! И следуй за мной! – вдруг резко и очень решительно произнесла служанка, и, встав с земли, она захромала во внутренний притвор храма богини Иштар.
Бел-ибни заколебался, но, несмотря на усмешки сослуживцев, всё-таки последовал за старой каргой.
Он не знал, почему, но сейчас ей подчинился. Какие-то новые и уже повелительные нотки зазвучали в голосе этой ведьмы и это заставило его послушно, как телку на верёвочке, последовать вслед за ней.
* * *
Бел-ибни даже не предполагал, к кому его повели, однако притвор, к которому они шли, был переделан в закрытое помещение и предназначался для важных особ. Внутри было темно, не зги, и лишь совсем слабый свет падал в него через единственный крохотный оконный проём, устроенный под потолком и походивший скорее на бойницу.
Помещение оказалось на удивление просторным.
Внутри него угадывались несколько скульптур, в том числе богини любви, а также находился алтарь, пол устилали ковры, и его усыпали лепестками цветов, в центре же стояло заранее принесённое широкое ложе с короткими ножками и балдахином, и на нём кто-то возлежал. Этот кто-то был отделён занавесью, и его нельзя было увидеть.
– Я всё исполнила, как ты велела, госпожа! – произнесла служанка.
– Ступай!
Бел-ибни остался у дверей и не знал, что ему сейчас делать. Он пребывал в растерянности.
Служанка поклонилась незнакомке и вышла.
***
Чьей-то рукой занавесь была отдёрнута. Но находившаяся за ней незнакомка всё равно была окутана непроглядной темнотой.
– Ну, что ты замер, как будто не живой, а какой-то истукан? – вновь послышался женский голос. Судя по нему, принадлежал он отнюдь не старой деве. – Не бойся, я тебя не съем!
– А тогда чего ты от меня хочешь? – вопросом на вопрос неуверенно ответил немного растерявшийся великан.
Незнакомка не сдержалась и заливисто в ответ расхохоталась. Хохотала она долго, но затем, немного успокоившись, продолжила:
– О-о-ой, и насмешил!!! Как же ты меня рассмешил!!! Чего я хочу? Ты меня удивляешь. И наивный же ты, оказывается, Бел-ибни! А что, ты ещё мальчик, если не догадываешься, чего я от тебя жду?
– Почему же, я догадываюсь… Но я не знаю, кто ты! – неуверенно пожал плечами великан, окончательно сбитый с толку.
– И это для тебя так уж важно?
– Ну, да-а…Всё же, кто ты? Я тебя же не знаю…
– А-а-ах, ты хочешь узнать меня? И питаешь надежду познакомиться со мной поближе?
– Разумеется!
– Зна-ачит… ты подтверждаешь, что тебя распирает любопытство, кто же та, которая изнывает от желания и тебя жаждет заполучить на ложе? – продолжила чуть-ли не насмехаться над великаном незнакомка. Ну а тот хотел сказать правду, но что-то его остановило, и он лишь только кивнул головой, а затем выдохнул:
– П… п-подтверждаю.
Незнакомка неожиданно не на шутку рассердилась на великана:
– А-а-ах та-ак значит! А когда в дни этого праздника вы все приходите в храмы Иштар и выбираете себе женщин по вкусу, разве вы выпытываете, кто же они?
– …Нет, не выпытываем, – вынужденно признался халдей.
– Вот так-то! Вы даже не спрашиваете у выбранных вами подруг их имён, потому что вам это без разницы, а просто вы ими пользуетесь. По полной. И в своё удовольствие. А затем платите им за их услуги! Ну, так и поступай, согласно этому обычаю, и со мной! Кстати, я тебе отдамся и ничего не попрошу у тебя взамен!
– Спасибо, но я этго не желаю, – заупрямился великан.
– Что-о-о, ты передумал заниматься любовью и не хочешь меня?!
Бел-ибни повторно закивал головой и подтвердил, что не хочет. Всё это его раздражало, и ему происходящее не нравилось уже совершенно.
Незнакомка уточнилась:
– Но постой, я же не требую от тебя ни-че-его! Так что, ты не хочешь меня даже бесплатно?!
Великан не знал, что делать? И как из всего этого двусмысленного положения выпутаться? «А может ему развернуться и прямо сейчас уйти? Уйти молча. И не продолжать препираться с незнакомкой. Разговор их и так сверх меры затянулся. И он ему не нравился.»
Через силу халдей из себя выдавил:
– Ну подумай, ну как у меня будет что-то с тобой, если я даже не представляю, как ты выглядишь! Ты кто? Ну хотя бы мне ненадолго покажись? Не скрывайся, и дай на тебя взглянуть хотя бы глазком…
Бел-ибни стал всё больше и больше упрямиться.
– Пока я этого не могу, – возразила раздражённая незнакомка. – Ну а знаешь, что? А давай-ка поступим иначе. Я лучше опишу себя…Послушай же меня. Я… к твоему сведению… далеко не старая. Я в самом соку. И у меня большие выразительные глаза.
– Они карие?!
– Они очень выразительные и красивые! И я вполне себе ничего. Нет, я могу сказать, что я всё-таки красивая. И, к тому же…я готова признаться… Между прочем, я очень знатного происхождения! Это то и мешает мне сейчас перед тобой полностью раскрыться.
– Ты что, ты дочь придворного, получается? Какой-нибудь важной придворной шишки? – переспросил халдей. – Ниневийского сакну (вельможи, – прим. авт.)?
В ответ послышался смех.
– Или до-о-очь… нет, нет, а может ты даже жена какого-нибудь генерала?
Незнакомка повторно рассмеялась. Уже развязнее.
Бел-ибни был обескуражен и у него вырвалось:
– Н-неужели… ты супруга са-а-амого… туртана (главнокомандующего, – прим. авт.)?!
– Я?! Ха-а-а! Ха-ха! Я – дочь туртана? Ну и скажешь?! Прямо-таки и размечтался! А тебе бы этого очень хотелось? Или если бы это было так, то ты бы не осмелился ко мне даже притронуться пальцем?..
– Ну, я… и не знаю, что на это тебе сказать…
– Я тебя разочарую, красавчик… – заметила незнакомка. – Я всё-таки не супруга и не дочь главнокомандующего! И, между прочим, ты из-за своей растерянности совсем позабыл, что наш туртан всё-таки стар и вдовец, да ещё и бездетный.
– А-ах, да-а! Я действительно об этом позабыл…– спохватился великан. – Тут ты права!
Великан Бел-ибни был по-прежнему растерян и обескуражен.
– Вот то то и оно… – заметила незнакомка.
– Но я всё равно так не могу, – развёл руками Бел-ибни. – Как хочешь, а я не стану восходить на твоё ложе, не видя тебя и не представляя, какая же ты есть на самом деле…Может ты всё придумала? И почему я должен верить твоим словам?
– Ха-ха-ха! Вот оно, настоящее двуличие! – незнакомка резко оборвала смех. – Вам, грубым и неотёсанным мужикам, всегда подавай если не богиню, то какую-нибудь девицу, хотя бы немного похожую на Иштар, – рассерженно произнесла незнакомка. – Что, я не права? Да хватит же препираться со мной! Мне это уже надоело! Почему я тебя уговариваю?! Ну чего ты ломаешься? Я, в конце концов, тебе приказываю! И ещё раз повторяю, что в этот раз ты не заплатишь за любовь ни-че-го! Платить буду за тебя я! И я щедро расплачусь. И с тобой, и с богиней Иштар! Но, конечно, если я останусь довольна от нашей близости, Бел-ибни! Будь же решительней! Не испытывай моего терпения! Его и так осталось уже мало!
Халдей хмыкнул, однако после некоторого колебания всё-таки перестал упираться и надумал действовать.
Он тяжело и обречённо вздохнул, затем скинул с себя всё, что на нём было, вплоть до набедренной повязки, и уже совершенно обнажённый подошёл к ложу. Постоял некоторое время, ещё раз вздохнул и, махнув обречённо рукой, наконец-то, возлёг на него.
И тут же он почувствовал дыхание незнакомки.
***
Она осторожно подобралась к нему и вначале слегка прикоснулась к его плечу, провела пальцами по спине, даже пощекотала немного за лопатками и в области чуть повыше паха, а затем склонилась и заигрывая губами прихватила один его сосок, потом другой, спустилась ниже и нашла пупок.
Ну а дальше…
Незнакомка внезапно проявила необыкновенную прыть. Рука её опустилась и ухватила его за самое болезненное и чувствительное место. Рука у незнакомки оказалась сильной, и она ухватила его крепко. И девица тут же воскликнула:
– У-у-ух, ты! Вот это да-а-а, а я ещё такого не встречала! Я думаю, с такой-то внушительной пикой, ты, Бел-ибни, меня не разочаруешь! Уж постарайся, дружок!
И затем она как пантера пошла в наступление. То есть, она набросилась на него, прижалась к нему всем телом и обвила руками его торс…
* * *
Великан сразу же отметил про себя, что незнакомка была умащена и от неё исходил аромат дорогих благовоний, который кружил ему голову и пьянил его. Тело у неё было очень даже ничего, к тому же, кожа на ощупь нежная, ягодицы выпуклые и что ещё приятнее, упругие, ну а груди… О-о! Груди у неё были в самый раз. Они были не отвислые, а по девичьи высокие, налитые, как и любил "Халдей". И помимо этого незнакомка оказалась опытной и страстной.
Уже вскоре она завела великана.
Бел-ибни настолько разошёлся, что, занимаясь с ней любовью, он совсем потерял счёт времени.
А незнакомка периодически кричала:
– О-о! Да, да, да! Ещё глубже входи, мой Великан!
Чего они только не вытворяли за те несколько часов, что были вместе!
***
Обычно великан быстро доводил любую девицу до полного изнеможения, но на этот раз ему попался равный соперник. Девица оказалась крепким орешком, и она, в конце концов, его переборола. Хотя она и была вдвое меньше его, но она оказалась на любовном ристалище не только опытнее, но и выносливее.
Незнакомка вертелась как заведённая и её стоны переходили в пронзительные крики, а потом всё это у неё сливалось со стонами вошедшего в не шуточный раж великана. Ложе под ними ходило ходуном и казалось, что оно их не выдержит и вот-вот сломается.
Наконец-то их стоны умолкли, и Бел-ибни, и незнакомка, совершенно уже измождённые, угомонились.
После долгого молчания, незнакомка произнесла:
– У ног скульптуры Иштар, стоящей слева, рядом с дверью, находится мешочек, там плата за твои старания. Я довольна тобой! Ты меня не разочаровал, халдей.
Бел-ибни поднялся с ложа, оделся и подошёл к скульптуре.
Судя по весу мешочка, плата незнакомки за свидание, наполненного несколькими часами бурной страсти, оказалась щедрой.
Бел-ибни был уже на пороге, когда незнакомка окликнула его:
– Э-э-эй, халдей, а ну ка постой!
Бел-ибни остановился.
– Завтра в это же время вновь придёшь сюда! – произнесла повелительным тоном незнакомка.
И великан халдей послушно кивнул головой. Почему-то он побоялся этой незнакомке перечить.
* * *
Весь день сослуживцы не давали прохода Бел-ибни. Они донимали его каверзными вопросами, а кое-кто осмеливался издеваться над ним и в открытую, всё спрашивая о его свидании, как оно прошло и чем закончилось. Но Бел-ибни только в ответ хмурился и пыхтел.
Целую неделю Бел-ибни ходил в этот притвор и в кромешной темноте занимался любовью с незнакомкой, о которой толком ничего пока не знал. Ему было известно только то, что она являлась очень знатной особой. И лишь по истечении недели она ему наконец-то открылась и назвалась. И великан халдей чуть не грохнулся на пол, когда узнал, что его новая любовница не кто-нибудь, а сама принцесса из рода Саргонидов.
Это оказалась старшая сестра самого Ашшурбанапала!
И от её признания Бел-ибни едва не хватил удар.
* * *
Итак, великан-халдей превратился в любовника сестры самого Великого царя. Ну а она из-за него потеряла голову и внезапно для всех при дворе стала меняться в лучшую сторону.
Изменения в ней произошли существенные. И как-то почти мгновенно.
Она прекратила пить, уже не пускалась во все тяжкие и вскоре переродилась почти что в идеальную матрону. Теперь на людях она покрывала голову непроницаемой тёмной тканью и не выставляла свои прелести, как раньше, на показ любому. Но она настолько запала на халдея, что иметь его любовником ей было недостаточно, и она решила женить его на себе. Однако для этого он должен был занять достойное положение при Ассирийском дворе, и буквально через месяц, как у Шерруа-этеррит с ним завязались отношения, Великий царь присвоил великану генеральское звание.
Впрочем, старшая сестра Ашшурбанапала посчитала, что и этого было недостаточно. Она наседала на брата, и тот, в конце концов, сдался – после памятной львиной охоты, на которой перед зрителями великан предстал во всей красе, Ашшурбанапал направил его на Юг Месопотамии.
Бел-ибни занял должность наместника и стал заправлять в Урской области.
* * *
Ну а сейчас, читатель, пора перейти к такому экзотическому для нас явлению, как гаремы.
И вот что я хочу о них вам рассказать…
Если вы пожелаете узнать, где же впервые этот институт появился, то я вам отвечу: появились они впервые на Древнем Востоке, а ещё точнее, не в Арабском халифате, и не в персидской державе Ахеменидов, как многие думают, а намного-намного раньше. И в классическом и законченном виде они сформировались ещё до нашей эры.
В Ассирийской империи.
***
Но самые первые были зафиксированы ещё у шумеров, в их многочисленных царствах, а также они были уже и в Египте при первых фараонах, однако там они были небольшие и мало чем отличались от обычных женских половин в домах тогдашней верхушки общества, а вот тот вид, который нам теперь известен, они приобрели к XIV веку до новой эры в Ассирийской державе, а затем распространились уже и по другим дворам восточных правителей, во всём подражавших Великим царям.
При Ассирийском царском дворе находился самый большой гарем того времени, в котором содержались не только законные жёны Великого царя, но и до тысячи его наложниц. Эти самые наложницы являлись представительницами различных народов. Все они были юные и у многих из них возраст не перевалил и за пятнадцать лет (потому что те, кому было больше пятнадцати, уже считались старыми, а ещё попадались и такие, которым едва исполнилось десять-одиннадцать лет). Наложницы происходили из Вавилонии, Урарту, Элама, Мидии, с Кипра и из других стран. Однако больше всего ценились финикийки и вавилонянки. Потому что они многое умели и ничего не стеснялись.
Но не всем этим наложницам нравилось их в общем-то бесправное положение, и некоторые из них пытались любым способом возвыситься. Одной из таких честолюбивых девиц оказалась Лурина.
***
Она была филистимлянкой, и родилась в Газе. А ещё про неё говорили, что она необыкновенно красива, но повадки у неё были законченной авантюристки. И, к тому же, про неё судачили, что она была совершенно развратной.
Через какое-то время на эту красотку положила глаз могущественная царица-мать Накия-старшая, тоже ценившая молодость и внешнюю привлекательность, и Лурина стала прислуживать ей в том числе и в опочивальне. Однако эта бесстыдница хотела делить ложе не со стареющей и капризной царицей-матерью, а с ещё достаточно молодым Великим царём, и ей вскоре удалось обратить на себя его внимание, и филистимлянка добилась того, что уже по нескольку раз в неделю она стала приходить к нему в опочивальню и проводить с ним ночи.
Она умела ублажать мужчину. Она делала это превосходно и как никакая другая наложница. И всё, казалось бы, у неё сладилось, но связь её c Великим царём не продлилась долго и уже через три месяца внезапно оборвалась.
И виной тому стала новая фаворитка повелителя империи, появившаяся совершенно неожиданно на горизонте.
На этот раз ею стала золотоволосая лидийка. И вот же ещё какая редкость: эта лидийка оказалась не из царского гарема, а была со стороны.
* * *
Случай этот был неординарный. И как это случилось?
Я не поленюсь и расскажу об этом тоже. И рассказ мой будет обстоятельный.
Лидийка эта была старше Лурины, ей было уже почти двадцать лет. Но не только удивлял окружение Великого царя её возраст. Удивляла ещё и внешность её. Внешность её для тогдашней Ассирии считалась крайне необычной. Она отличалась светлой кожей и была золотоволосой (некоторые её завистницы считали, что волосы у неё даже рыжие, а тогдашними ассирийцами это не признавалось чем-то привлекательным). И замечу, что по началу влечение к ней у Ашшурбанапала не было таким уж серъёзным, как к некоторым прежним наложницам или к той же уроженке Газы. Но за то в общении с лидийкой Великий царь получал ни с чем не сравнимое удовольствие. А причиной этого удовольствия оказалось то, что Аматтея была не по-женски умна. Да-да! И ещё… Она была необыкновенно начитаной и умела поддерживать разговор. И вообще, с ней можно было поговорить на любые темы.
Всё-таки Аматтея была не наложницей в классическом виде, а девушкой свободной, да к тому же приёмной дочерью самого знаменитого ассирийского учёного.
Ну и ещё она оказалась не только образованной, но и обладала редким даром сочинительства. Она писала стихи. И её стихи уже вызывали всеобщее восхищение.
Ну а что же красотка из филистимской Газы?
***
Распутнице филистимке Лурине пришлось возвращаться к прежней хозяйке и на коленях вымаливать прощение у царицы-матери.
Поначалу царица-мать, Накия-старшая, не хотела даже видеть эту девку, променявшую её на внука, но та всё-таки подобрала ключики к Накии и добилась того, чтобы над ней сжалились и не выгоняли её в какой-нибудь злачный притон.
– Пусть это тебе послужит уроком, – ещё сердясь на свою прежнюю любовницу, произнесла Накия-старшая, и уже мягче добавила: – Надеюсь, ты теперь поймёшь, как перечить мне! И в следующий раз, если пойдёшь против моей воли, я тебя не пощажу! И тогда ты уж точно закончишь плохо! Потому что тогда ты вылетишь из дворца! Ты усвоила это?
– Да, госпожа, – потупила взор девица. – Больше я не буду идти наперекор твоей воле! Поверь мне ещё раз…
Царица-мать жестом показала изменщице, чтобы та покинула её покои и вслед ей произнесла:
– Жди, когда я надумаю тебя вызвать. А пока- пошла прочь!
– Я поняла тебя! – откликнулась покорно филистимлянка.
* * *
Ну а Великий царь к тому времени уже окончательно определился со своим предпочтением.
К удивлению обширной семьи Саргонидов и всего двора, он потерял голову от золотоволосой девицы, новой своей фаворитки, и из-за неё позабыл даже дорогу к официальным жёнам, которых у него на тот момент было семь. Теперь он проводил большую часть своего свободного времени не в гареме, а с этой новой своей пассией.
И по большому счёту Ашшурбанапала я понять могу!
Всё-таки эта девица, как никто другая, ему подходила. И прежде всего потому, что Ашшурбанапал был и сам незаурядной творческой личностью. Он знал шесть языков (в том числе и мёртвый шумерский), писал религиозные гимны, молитвы и стихи, и под влиянием своего наставника изучал все известные тогда науки. Ну а приёмная дочь Набуахиарибы Аматтея… это была бесспорно очень талантливая поэтесса (даже больше того скажу: лидийка Аматтея являлась предшественницей знаменитой гречанки Сапфо с острова Лесбос).
Ашшурбанапал познакомился с этой лидийкой в общем-то случайно. Когда посещал в очередной раз дом учителя, там он впервые её и увидел. И увлёкся ею. Как-то незаметно и быстро. Однако для него, наверное, она была прежде всего не женщиной, предназначенной для альковных развлечений, а другом. С ней можно было всегда поговорить. Откровенно и обо всём. Она доставляла ему несравненное удовольствие в общении. Они проводили не один час в разговорах, говорили о природе вещей, о различных науках, о человеческих взаимоотношениях, а ещё они с ней обсуждали произведения друг друга.
И мнение лидийки Ашшурбанапал очень ценил.
При этом Аматтеи от Великого царя ничего и не надо было, а он из-за неё даже начал учить лидийский язык. Однако литература, высокая поэзия и умные разговоры на разные темы- это всё хорошо, но от политики и дел государственных никуда было не деться.
Тем более, если ты восседаешь на троне и правишь такой огромной империей.
* * *
Тут ещё следует заметить, что правление Ашшурбанапала нельзя было назвать спокойным.
Одно восстание вспыхивало за другим, да и внешние угрозы никуда не подевались. Напряжённость на северо-восточной границе вроде бы разрядилась, после того как царство скифов прочно вошло в орбиту влияния Ассирии и стало союзницей благодаря тому, что правитель Ишкузы теперь был женат на Накии-младшей, ещё одной сестре Ашшурбанапала, и у него подрастал наследник – наполовину скиф, а наполовину ассириец, да ещё и Саргонидских кровей.
В Манне была восстановлена в своих правах прежняя династия Иранзидов, и её новый владыка Уалли уже прочно связывал своё будущее с империей.
Мидия, ещё вчера представлявшая определённую угрозу, поверженная скифами, теперь балансировала на краю пропасти, а в Эламе задиристый Уртаки переел жаркого и сошёл в могилу, ну и пришедший ему на смену новый правитель, Теуман, ещё пока что осваивался на троне и никак не успел себя проявить. Хотя отзывы об этом новом царе Элама уже поступали разные, и чаще они были совсем не лестные.
На севере только киммерийцы тревожили границу, а вот их сосед, царь Урарту Руса II, больше не собирался как раньше конфликтовать с империей и повёл себя подчёркнуто дружественно, и всё было бы ничего, но озабоченность у Ашшурбанапала теперь стала всё больше вызывать Вавилония…
Там на троне восседал Шамаш-шум-укин. Это был сводный брат Великого царя.
***
Каких-либо явных свидетельств об его измене пока не поступало от засланных в эту провинцию шпионов, но поведение Шамаша становилось непонятным и где-то может быть подозрительным.
А тут ещё Ашшурбанапалу сообщили, что в Ниневию прибыли родственники внезапно скончавшегося Уртаки, и они слёзно умоляют, чтобы Ассирия предоставила им убежище, так как нынешний повелитель Элама собирался их всех лишить жизни.
Ашшурбанапал принял племянников прежнего владыки соседнего царства и счёл возможным проявить к ним благосклонность.
