Kitabı oxu: «Селянка», səhifə 3

Глава 8

В один из дней, он приехал на машине и его товарищи по работе вытащили из неё большой ящик, в котором оказался новый цветной телевизор. Девочки находились в школе. Я не могла протестовать: мне было неудобно от чужих людей. Аппарат установили на место прежнего. Засветился экран: боже мой, какая художественность! Впервые увидела цветное изображение. Гене ничего не стала говорить при посторонних, решила побеседовать с парнем позже.

А дальше случился смешной казус с моими ученицами. Придя домой, они в какой-то момент решили посмотреть телик. Вставив штепсель, (мы выключали вытаскиванием его из розетки), они остолбенели: он стал показывать в цвете! Раздались восхищённые крики. Первой мыслью явилось то, что наш чёрно-белый сам изменился. Но потом увидели: он новый и приступили с расспросами. Мне пришлось высказать всё, как было. Вечером, они восторженно расцеловали Гену. Тот был на седьмом небе.

Девственные встречи продолжались. Мы настолько привыкли к "женихам", что когда они не являлись, было уже скучно. Как-то, Гена пришёл грустный. Зашла беседа о его маме, о том, что она в зрелом возрасте и ей тяжело одной. Молодец говорил, что надо ускорить её переезд сюда. Он приглядел небольшой домик вблизи от нас и хотел, чтобы я посмотрела его. Объясняя это, не сводил с меня взгляда. Мне казалось, что нравлюсь ему, но отгоняла от себя глупые мысли. А он мне был крайне по душе.

После этого, на другой день, Гена не пришёл. На вторые сутки объявился Юра. Он был явно смущённым. Глядя на него, у меня почему-то возникнул холодок у сердца. По его разговору чувствовалось: что-то скрывает. Я поинтересовалась у него, почему два дня не приходит Гена? Он начал меня успокаивать, просить не волноваться. И поведал: оказалось, его друг попал под напряжение и сейчас находится в больнице, в райцентре. Что мне пришлось пережить после этого, одному создателю известно.

Утром я помчалась к нему. Мой обожаемый, увидев меня, прослезился: у него в то время работала только одна рука, да и то плохо, и он не говорил. Лёгкими касаниями, он поглаживал, мои пальцы и глядел на меня влажным, обожающим взором. Тогда я физически ощутила его любовь ко мне. Неожиданно, к нему пришли его товарищи по работе. С одним – Николаем, я знакома: он был в хороших отношениях с Геной, и я видела его раньше.

Я попросила приятеля рассказать о том, как больной попал под напряжение. Вот что он сообщил: – Из фермерского хозяйства, расположенного недалеко от нашего села, поступил сигнал тревоги: полностью выгорело электрическое распредустройство управления механизмами свинарника. Туда выехала бригада монтёров. С ними был и Гена. Щит заменили, но когда он делал последние соединения, из подстанции, находящейся за углом, кто-то включил устройство подачи напряжения. И так оказалось, что все члены бригады находились рядом, но на улице.

Под воздействием тока, бедолага закричал, но своевременно помочь было некому. А когда добежали до него, он секунд десять "висел" на проводе. Освободив, кинулись на подстанцию. Автомат был введён в действие, несмотря на то, что на нём был закреплён предупреждающий плакат: "Не включать! Работают люди!" Поблизости никого не нашли. Сделавший это исчез, словно, сквозь землю. Я так свободно использую технические выражения, потому что далее, при жизни с Геной, он нам многое истолковывал.

От рассказа Николая мне стало плохо. Я поняла: люблю этого славного парня. Вскоре Юра выяснил, что у фермера работают двое наших алканов. Следовательно, один из них, включив автомат, сумел быстро исчезнуть с места. В связи с происшествием, открыли уголовное дело. А там выяснилось, что один разбирается в электричестве и даже, когда-то работал на подстанции. Негодяй был из тех, кто особенно настойчиво приставал ко мне. Из ненависти к Гене, он решил использовать подвернувшийся случай для устранения своего конкурента. Мерзавца осудили на пять лет за попытку убийства. Мой любимый пролежал в больнице шестнадцать дней.

Выздоровев, Гена, с другом, навестил нас. Юра, посидев немного, ушёл к девочкам. А он, улучив минуту, поцеловал меня. Я опешила: – Гена, мы же друзья, да и годочков мне уже немало!

– Что ты говоришь, Люба? Подумаешь, на шесть лет старше! Зачем в бабушки записываешься? Не могу я без тебя, задыхаюсь! Любочка, милая, ненаглядная моя, давай поженимся! Только сейчас, пожалуйста, не говори – нет.

– Гена, я с двумя девочками и они большие.

"Суженый" бухнулся на колени: – Ну и что, дорогая, дети станут нашими. Я к ним настолько привык: иногда мне кажется, что они мои. Но сейчас не вправе показывать заботу о них, всё-таки я им чужой.

– Гена, этот вопрос нельзя решить сразу, надо подумать, посоветоваться со своими "феминами". Они уже взрослые и всё осознают Что скажут? Я не пойду против их воли.

Я говорила, а у самой сладко сетовало сердце. Он был мне так по душе. Разумеется, ни о какой открытой любви от меня и речи быть не могло, я всё носила в себе. И до тех пор, хотя он мне был сильно люб, никогда не задумывалась о серьёзных вещах в отношении парня.

– Люба, поговори с дочерьми, найди к ним подход, только прошу тебя – не откладывай это надолго. Всё сделаю, как вы решите: Да! – будем счастливо бытовать вместе. Нет! – уеду отсюда. Не могу страдать, глядя на тебя – люблю больше жизни!

Гена поднялся, подошёл и, оставив долгий поцелуй, удалился. Мне стало неудобно: я была порядком обязана ему, и готова сделать всё, но чтобы выйти замуж за него!? Вскоре, зачем-то вышла из дома: Он, с опущенной головой, сидел на ступеньках крыльца. Глядя на него, у меня возникло чувство жалости к любимому человеку: навернулись слёзы. Я подсела к нему и прошептала в ухо, что ради него, прямо сейчас готова на любые безумства. Но он, поцеловав, попросил у меня прощения и сказал, что так нельзя: не по-божьему это.

– Провожай дружка, надо домой идти, – попросил он, – завтра вставать рано.

Я вошла в дом и напомнила ухажёру девочек, что приятель уже ждёт его. Юра откланялся сестрам, и ребята попрощались со мной.

Глава 9

На другой день дочки пришли из школы в хорошем настроении, а я никак не могла решиться начать трудную беседу.

– Юля и Оля, вы видите, как нам плохо без мужчины в доме? Всюду требуются крепкие руки. Вот я и хочу посоветоваться с вами: как вы отнесётесь к моему решению выйти замуж? Но, предупреждаю, если вы будете против, конечно, ни о каком браке не может быть и речи. Нам нужно всё обсудить и не торопиться с ответом.

Разговор был долгий, но когда спросили о "кандидате" и я сказала кто он, у них округлились глаза: они всерьёз считали, что ребята их женихи. Мне пришлось терпеливо объяснять, что им ещё долго учиться, до замужества очень далеко и, естественно, никто не будет столько ждать: всё это шутки. Девочки были умные, скоро всё уразумели и приняли к сведению. Гена им тоже нравился и, в конце концов, школьницы дали "добро".

Я ликовала. Наконец, жизнь повернулась к нам лицом: я столько вынесла одна. Вечером, Гена появился без Юры и, проходя мимо открытого окна, увидел сестёр.

– Эй, красавицы, где мама?

Забыв о приветствии, они крикнули ему: – Мы всё поняли и согласны. Беги скорей, тебя "невеста" ждёт – пляшет на кухне!

Парень, прямо через окно, заскочил в их комнату. Обнял обеих и чмокнул в щёки.

Выйдя ко мне, жених осчастливил долгим поцелуем и, подняв на руки, закружил по комнате. Я млела от предвкушения блаженства. Гена сказал, что нужно писать заявление о регистрации брака. На следующий день мы вместе отнесли его в загс. Нам дали две недели на раздумывание. Но что нам было помышлять? Выйдя из учреждения, я сказала ему, чтобы перебирался к нам, не стеснял добрых людей. От мыслей о новой жизни я была на "седьмом небе". Он пришёл с чемоданом, и ужинали мы уже все вместе. Так началось счастливое, семейное бытиё.

С деньгами, жить стало значительно легче. Мы обзавелись курами, купили гусей, приобрели поросёночка и зажили, как люди. Муж стремился делать всё сам, везде успеть и сработать так, чтобы мне оставалось меньше дел. А какой он был добрый, ласковый! В свободное от труда время, в основном по вечерам, мастеря что-то совместно или помогая ему в чём-то, я просто купалась в счастье. Дочек он обожал, словно своих. Временами я думала: "Господи, удача-то моя, оказывается, рядом была!" Он никогда не проходил, мимо меня, не поцеловав.

Однажды вечером, Гена подсел ко мне и, обняв за плечи, сказал: – Люба, нужно что-то решать с мамой, я обещал забрать её, как только устрою свою жизнь.

– Что тут делать, езжай, вези.

– Куда, домика-то ещё нет? Мы так и не посмотрели его.

– Да ты в своём уме, Гена? Перевозить её нужно сюда. Разве она испортит наше благополучие? Пускай порадуется на нас.

Он кинулся ко мне, осыпал поцелуями и, кружа по горнице, воскликнул: – Какая же ты у меня толковая!

Вскоре уехал и вернулся с мамой, которая стала матерью и для меня. Наша семья теперь состояла из пяти человек. Мужские руки делали в доме чудеса. Вместе с жизнью, начал преобразовываться и дом. Мы сделали наружный ремонт, сменили окна, шифер на крыше. Установили новый забор, привели в порядок пристройки и выкрасили всё, что можно. Усадьба бывшей Любки – сироты, стала неузнаваемой.

В один из дней я поняла – беременна. Сказала мужу. Ой, что тут было! Подхватив меня на руки, он танцевал со мной, пел. Счастье просто лилось из него, заражая всё вокруг. Дочки, узнав, что у них будет братик или сестрёнка и, глядя на него, визжали от восторга и водили с ним хороводы. А далее, когда была в положении, они все слушали мой живот. И знаете, когда тихонько разговаривали с ребёночком, он затихал, как бы стараясь понять, что шепчут ему его родственники?

Через год после того, как мы сошлись, в семье появилась ещё одна девочка. Ей дали имя – Света. Мой любимый был наверху блаженства. Он стал настоящим отцом. Наши школьницы сразу взяли сестрёнку под опеку. В свободное время, они нянчились с нею, давая мне отдохнуть, что-то сделать по хозяйству. Да и свекровь, и Гена не спускали её с рук, так что никогда не оставалась одна. Похожа она и на меня, и на отца. Сейчас – красавица писаная, заканчивает институт.

Катались мы, словно сыр в масле, пять лет. До того времени, пока не пришёл из тюрьмы мерзавец, которого судили из-за Гены. Мы уже забыли о нём. Но кирпич, влетевший ночью в окно, напомнил нам о существовании зла. Утром муж позвал нашего участкового, от которого никому пользы не было. Пьяница, как и простой люд. Вскоре пришёл Юра. Втроём они отправились к "тюремщику" (её слово), у которого в эту ночь пьянствовало ещё двое обалдуев. Там завязалась драка: Юра и Гена сильно поколотили их. Вот после схватки они и пригрозили Гене, пообещав, что не быть ему живым здесь. Ах, если бы я знала? И отчего не воспрепятствовала им тогда, идти на эту проклятую разборку? Вернулись парни взбудораженные. Позавтракав, уехали на работу. С этой минуты я не находила себе места. Почему бы мне не встретить любимого с автобуса?

Вечером муж не пришёл домой. Такого ещё не было. На сердце у меня повис камень, я кинулась к Юре. На его мотоцикле мы съездили в райцентр, на работу Гены. Там сказали, что он свободен и уже уехал на автостанцию. У меня захолодело в груди. Мы помчались назад: в жилище его не было. Плакала мама, говорила, что предчувствует нехорошее. Мы объехали всех знакомых, к коим мог зайти муж, но тщетно. Из дома "каторжника" слышалось пьяное веселье. Мы решили обратиться к участковому.

Неожиданно, из крыльца "гуляющего" дома, вышел нужный нам милиционер. Мы подъехали к нему, а он, пьяно расставив руки, пошёл ко мне, намереваясь обнять. Но получил такую оплеуху, что упал: – Куда руки тянешь, пьяница проклятый!

Я была поражена: представитель власти опустился до того, что пьёт с бандитами и забулдыгами.

– Ну и сука ты, Любка, – поднимаясь, зло прищурился мент, – посмотрим, как ты петь будешь?

– Где мой муж? Ты что-то знаешь? – кричала я, ухватившись за его китель.

– Успокой её! – прошипел поганец Юре, – или арестую за непристойное поведение.

Глава 10

В это время, на крыльце показались трое пьяниц.

– Любочка, – закричал вернувшийся из тюрьмы, – ты теперь свободна! Иди к нам, мы сделаем тебе приятное! – троица, смеясь, ощерилась нехорошими улыбками и спускалась с крыльца. Слова: "Ты теперь свободна", лишили меня разума. Я подскочила к нему и резко, всей силой, ударила ногой по низу живота (её речь). Он согнулся и заголосил.

Я скомандовала Юре: – Заводи мотоцикл, поехали в райцентр, в милицию!

– Кто вас туда пустит? – закричал пьяный мент, и, выхватив наган, направил на парня.

– Попробуйте тронуться – застрелю!

– Петро, не делай так, – Юра оставил технику и начал приближаться к нему, – опусти оружие, оно может убить кого-то. Ты куда собрался бабахать? – и вдруг, крутанувшись, резко ударил ногой пьяницу по физиономии. Пистолет выпал из руки, выпивоха повалился и остался лежать, не шевелясь.

Я перепугалась, кричу: – Юра, ты не убил эту тварь?

– Не бойся, такая мразь феноменально живуча, – крикнул он. Мы связали участкового его же ремнём, затащили в коляску, подняли оружие и приехали в РОВэДэ.

Дежурным оказался старший лейтенант, я его уже не помню. Увидев нас, он сменился в лице и подбежал ко мне со стаканом воды. Вероятно, от пережитого, я была не похожа сама на себя.

– Что случилось, вы так бледны? Вас, кажется, Любой зовут? Попейте воды.

Я рассказала всё как есть, и свои опасения.

В это время, два милиционера ввели алкаша, от которого разило сивухой. Увидев нас, он закричал: – Всё, уехал твой Гена! Совсем! Сказал, что не может дальше жить с подобной сукой, как ты! Поняла? А вот куда сбежал – не доложил! – пьяно засмеялся он.

Юра кинулся к нему, но его оттеснили.

– Как вы объясните то, что сказал ваш участковый? – спросил дежурный.

– Да неправда всё это, – заголосила я, – мы с Геной души не чаяли друг в друге. Это селяне могут подтвердить. А наши пьяницы всегда приставали ко мне. Вот и врёт он. Этот забулдыга заодно с ними жрёт самогон и сейчас, при встрече, вышел от них. Убили они его, порешили! – крикнув это, я испугалась своих слов. – Надо допросить "тюремщика" и его собутыльников. Он сказал, что я теперь свободна. Они знают что-то!

– Хорошо, езжайте к себе и самостоятельно не предпринимайте никаких действий. Сейчас к вам приедет наряд милиции!

В то время, когда мы с Юрой скитались всюду, наши девочки также разыскивали любимого Гену. Один из деревенских мальчиков сказал им, что, направляясь по тропинке, видел недалеко в кустах драку. Дочки побежали туда, и нашли следы крови. По ним они и разыскали отчима. Муж был ещё жив, но уже бредил. Девочки, рыдая, рассказывали, что он всё звал меня и молил о прощении за то, что так получилось, и он оставляет всех без своей поддержки. А когда они начали голубить Гену и разговаривать с ним – пришёл в себя. Открыв глаза, узнал их.

– Ах, невестушки вы наши! – молвил он и перестал дышать.

Когда мы вернулись в село, мужа принесли домой. Его мама была без сознания, возле неё хлопотала соседка, а любимый лежал на диване. Увидев его, я без чувств, свалилась рядом. Что было дальше, памятую смутно. Похороны, тризна – словно в тумане. Но Юра выручал: делал за нас всю работу. Когда, я, всё-таки, пришла в себя, увидела девочек серьёзными. Больше не слышала от них смеха. Младшей шёл четвёртый год. Малышка не поняла, что произошло? Только долго спрашивала, когда придёт папа?

В результате следственных мероприятий, было установлено, что трое пьяных забулдыг, поджидая Гену, распили бутылку водки. Увидев его, идущим от автобуса, они преградили дорогу и позвали выпить с ними. Он, естественно, отказался. Они начали грубить ему и рассказывать обо мне всякие небылицы. Гена не сдержался, возникла драка. Он их сильно потрепал, но у одного оказался пистолет и был в нём всего один патрон. Халдей выстрелил в суматохе и ранил бойца в колено. Обездвижив, они сумели свалить его. "Тюремщик" схватил уже приготовленный лом и, будто пикой, в живот, пригвоздил любимого к земле. Когда муж ослабел, они выдернули железку и потащили его в заросли бурьяна. За этим действием на них и наткнулся участковый, но, увидев, кого покалечили, успокоился. Пригрозив убийцам тюрьмой и взяв с них клятву, что теперь они будут служить ему, отправился с ними трескать самогон. Затем туда подъехали мы с Юрой. Дальше вы уже знаете. Вот такая история моей жизни. Дочки уже большие, красавицы. Вышли замуж, есть внуки. Между прочим, Юля – за Юрой, дождался всё-таки её совершеннолетия. Младшая – от Гены, оканчивает институт и её уже ожидают на работу, в банк. Живёт в городе. Так что, я опять одна. Но знаете, у меня, иногда, бывает ощущение, словно кто-то щекочет за ухом. Так всегда делал Гена. У него для этого и пёрышко было припасено. Может это он?"

Я пожал плечами: – Не знаю, Люба, не могу сказать. Эвентуально, от большого чувства, дух человека способен приходить в этот мир. Любовь делает невероятные чудеса. А куда ему, в таком случае, являться? Разумеется, к обожаемым родственникам, которые продолжают питать нежные чувства и помнят о нём. Да, Люба, нелёгкая сложилась жизнь. Так мало досталось вам удачи.

– Да нет, Виктор Иваныч, я так не думаю. Тяжёлой она действительно была, до Гены. Но счастья от пяти совместно прожитых годков, мне хватало. Растить детей помогали товарищи мужа – материально. Всех так поразила его нелепая, чудовищная смерть, что электрическая организация оставила мне зарплату Гены, в виде пособия, до совершеннолетия девочек. Мир не без добрых людей.

Я спросил: – Люба, а что стало с подонками? Насколько же их осудили?

– Вы не поверите, Виктор Иваныч, Гена сам расправился со сволочами: отомстил за свою смерть. Порицать было некого.

– Что же с ними случилось?

– Находясь под следствием, в тюрьме, сидели в разных камерах и, иногда, громко кричали. Приходили охранники и они говорили, что к ним является привидение. Но наши люди, какие: посмеются да и закроют опять. А потом и вовсе перестали обращать внимание на их крики. И после одной ночи, когда негодяи выли звериными голосами, тела всех нашли изуродованными.

В камере участкового обнаружили свихнувшегося разумом подонка. Тварь, конечно, выпустили. Лечили в психбольнице, но…. Сейчас, при встрече со мной, он падает и набивает полный рот земли, затем, чтобы не кричать. Его охватывает какой-то ужас. Вот так, по-справедливости, свершилась кара. Бог есть, он всё видит! – заключила она.

Глава 11

Слушая "исповедь" неотразимой попутчицы, я забыл о том, что курю, так она увлекла меня ею. Её печальное лицо передавало все оттенки чувств, которые испытывала во время рассказа. Потом, я думал: "Бывает же так в жизни: где есть "добро, присутствует и его антипод – зло". В данном случае: красота, неимоверные обаяние и очарование, завидный характер, и высокий ум, но, как консигнация – тяжкий рок. И наоборот, ограниченная, некрасивая дурочка, а жизнь, словно сыр в масле. Почему, где благо, всегда присутствует и лихо?"

За окном темнело, когда мы пришли в себя. Я так ушёл в повесть, что запамятовал: мы же в вагоне. И Люба, заново переживая перипетии своей жизни, также была далеко отсюда. Обе Гну и Панда, по-прежнему, высокомерно бросали на нас сердитые взгляды. Мужчины – попутчика, не было: его ещё раньше посетили двое товарищей, и они вместе куда-то ушли.

– Видите, как вы увлекли меня, Люба? Слушая вас, я забыл о том, что курю!

– Да ладно вам подхалимничать-то! – напрямую ответила она, – какой из меня рассказчик? – два слова связать не могу.

Вскоре мы с ней поужинали, подошло время сна, но я никак не мог оторваться от своей очаровательной попутчицы. И даже, уже лёжа на полке, вверху над ней, продолжал чувствовать влияние её чарующих прелестей. Бывают же подобные фемины! Сознание угодливо подсказало слова из красивой песни: "Ах, какая женщина…! Мне б такую…!" Про неё и ей аналогичных написана. А какая трудная судьба! Сколько мужества надо иметь, чтобы устоять от искушений и обманов в жизни!

…В сновидении, обожаемый ею Гена, грозил мне пальцем, предупреждая необдуманные действия.

Разбудил меня шум и возня в нашем купе. На полу сидел, ошалевший от падения и крика, мужчина. Оказывается, он пришёл в сильно поддатом виде и никак не мог забраться на свою верхнюю полку, над Пандой. Поднимался и соскальзывал со ступеньки, чем вызвал её долгое и недовольное шипение. После нескольких попыток это ему удалось и, вскоре он захрапел, да так, что опять вызвал бурю негодования. Затем, кляня пьяницу, улеглись и женщины.

В какой-то момент, когда все, с трудом, уснули, пьяный мужик свалился сверху. "Выпрыгнул с парашютом из самолёта", – так он, потом, объяснил своё падение. Но "приземлился" неудачно: почему-то на даму, лежавшую под его спальником. Панда, от неожиданности и испуга, закричала не своим голосом и сбросила с себя "десантника". Сейчас он, ещё окончательно не войдя в себя, сидит на полу, перебранивается с женщиной. Та кричит: – Ты, почему свалился не мимо моего дивана, а ко мне?

– Да не знаю, так получилось: наверное, сильный ветер сносил парашют в сторону. А-а, но я же спал! – оправдывается мужчина.

– Представляю, с какими мыслями ты дрыхнул? – упрекает его женщина, – знаем мы вас!

– Ну-ну, размечталась. У меня давно, того – тю-тю! – показывая пальцем, положение висячего предмета, отрезвляет её мужчина.

– В таком случае, зачем падал, если ни на что неспособен? – взвизгнула она.

Мужик, с растерянным видом, сидя на полу, продолжал, как бы с кем-то, говорить: – Ну, как ей объяснить, что случайно произошло, и дурных мыслей не имел? Как же в вагоне…, да при людях…?"

Сцена была настолько комичной, что от хохота, я едва не свалился с полки.

Панда, натянув до подбородка одеяло, шипела на "парашютиста": – Живо поднимайся и лезь наверх, импотент несчастный. Тебе бы мочу пить, а не алкоголь!

Вахтовик в тон ей ответил: – Мадам, серную кислоту не употребляю.

Ранним утром, я помогал Любе нести до выхода из вагона её багаж, состоящий из двух тощих сумок. Идя за нею по проходу, с грустью осознавал: больше никогда не увижу столь обаятельное существо. Спустившись на перрон, женщина вдруг спросила меня: – Виктор Иваныч, а вы действительно напишите о моей жизни? А как об этом проведать?

– Ох, Люба, в газете рассказ о вашем бытии не поместят – слишком большой. А в книге: я и сам ещё не знаю, выпущу ли её? Но если выйдет, то он в ней обязательно появится.

– Ну, ладно, и на том хорошо. Прощайте милый человек, спасибо за помощь, за то, что выслушали меня и этим, как бы облегчили мою душу. Оставайтесь постоянно таким сердечным. Дайте-ка, поцелую вас, – она потянулась и чмокнула в щёку, – а теперь мне надо идти. Прощайте! – с придыханием сказала она и пошла по перрону.

А у меня, от смятения перехватило дух. Бросило в жар, в сознании блеснуло: кинуться вслед, не дать уйти в забытье. И тут же, обдало холодом: "Остановись, глупец! Кто ты есть? Что скажешь ей и будешь делать дальше?"

Без настроения, вернувшись в вагон, я опять встретил неприязненные взгляды напыщенных дам.

– Чем же вас так покорила колхозница, что вы даже провожать её побежали? – с желчью спросила Панда.

– Женщина, ваш вопрос задан не совсем корректно и бестактно, – в тон ей ответил я. – Мне кажется, что даже, как мужчина, обязан был помочь попутчице с сумками добраться до выхода из вагона. Тем более что в данный момент, я один в купе. Разве не так? И потом, вам-то какое дело до этого? Незнакомый мужик, приходит на помощь посторонней женщине. Неужели вы имеете ко мне какие-то притязания по этому предлогу?

– Да так, противно смотреть, как лебезили перед ней! – ответила она.

– И не глядите на подобные вещи, – заключил я, – здоровья больше будет, а то вы сейчас, совсем жёлтой сделались. Видимо, на вас плохо действуют сцены внимания, что относятся не к вам.

Я залез на полку и удручённый неуместной критикой Панды, продолжительно лежал, неспособный заснуть. Но забытье всё-таки взяло своё. Незаметно, за размышлениями и внутренними диалогами, я впал в сон, в котором "обаяние" вежливо махало мне рукой. Откуда-то появился и обожаемый Любой Гена, но теперь он благосклонно смотрел на меня и даже пожал протянутую мною руку. Когда я проснулся, в купе сидели другие пассажиры. Поезд уже шёл от Тюмени, где и сошли заносчивые попутчицы.

А я до сего времени помню некоронованную деревенскую царицу.