Kitabı oxu: «Больные фантазии убийц. Одно из самых подробных исследований психологии маньяков и их извращений», səhifə 4
Сумасшедшие, психопаты и серийные убийцы
В начале главы я указал на побуждение, или внутреннее напряжение, свойственное психологии серийных убийц, как на форму беспокойства или дрожи, которая усиливается, когда их фантазия разыгралась и они представляют себе сцены контроля и насилия над жертвой. Когда убийца достигает цели (Густаво Ромеро, после того как задушил Розану Марото, или Перес Ранхель, когда бросил связанный и закованный в наручники труп Майте де Диего), то наряду с глубоким чувством психологического удовольствия от жестокого опыта такого доминирования получает выраженное облегчение этого напряжения. Все это происходит при выполнении последовательных действий, спланированных в большей или меньшей степени, и, следовательно, с полным осознанием совершаемого. Например, когда полиция допросила Ли Мальво (одного из Убийц с картами Таро) о цели расстрела ничего не подозревающих пешеходов, он ответил: «Речь шла о следовании плану. Необходимо придерживаться того, что написано в плане. От него нельзя ни отклоняться, ни менять его».
Какова бы ни была конечная мотивация этих убийц (будь то десять миллионов долларов или желание отомстить), последнее, что они могут сказать: «не знали, что делали». То же самое можем утверждать и в отношении других анализируемых случаев. Густаво Ромеро идет в Сервантес-де-Вальдепеньяс, полный решимости изнасиловать и убить. Он носит с собой нож, рыщет повсюду, а когда нападает на парочку, уводит их в самую дальнюю часть парка. Как только преступление будет завершено, он примет все меры предосторожности, чтобы его не обнаружили. На следующий день после убийства он уезжает на Канарские острова и возвращается только тогда, когда пройдет несколько лет и он будет убежден, что ситуация остыла. Убив Розану Марото, он прячет ее в колодце и бросает рюкзак в реку. Те же самые действия, полные сознательности и преднамеренности, в равной степени присутствуют у Переса Ранхеля (который часами шпионит за пользователями парковки) и Альфредо Галана, который совершает каждое убийство, как если бы это было действие, типичное для элитного солдата.
Как только будет продемонстрирована полная сознательность, с которой убийцы совершают свои действия, остается задаться вопросом, что за безумие ими одолевает, поскольку нормальный и обычный человек не может понять, что такие люди действуют рационально. Теперь, прежде чем ответить на этот вопрос, возможно, было бы лучше немного остановиться на нем. Хорошо ли он сформулирован? Я имею в виду, следует ли с самого начала предполагать, что это безумие, что эти убийцы отчуждены от мира и реальности? Фрэнсис Форд Коппола, знаменитый режиссер трилогии «Крестный отец», однажды сказал, что «идеальный способ начать проект – задать себе вопрос, на который неизвестен ответ». Согласен. Однако вопрос нужно правильно поставить, иначе ответ будет совершенно неверным.
Вообще я считаю, что вопрос надо поставить иначе. Вместо «что это за безумие» можем спросить: «Действительно ли эти люди „сумасшедшие“?» Действительно, что значит безумие? Вспомните фильм Альфреда Хичкока «Психо» (1960), в котором Энтони Перкинс играет роль Нормана Бейтса – молодого человека, мать которого уже мертва и сидит в кресле-качалке, а он с ней до сих пор разговаривает14. Можно назвать Бейтса странным парнем, но клиентов мотеля он обслуживает вполне нормально. Это правда, что его тревожит красота Мэрион Крейн (Джанет Ли), когда она разделяет с ним одиночество дождливой и холодной ночью, но никто из тех, кто взаимодействует с ним на протяжении всего фильма (ни детектив, который ищет Мэрион, ни ее сестра и парень, идущие по стопам детектива) ничего не подозревают. И что им следует заподозрить?
В этом проблема: Норман Бейтс – сумасшедший. Он серийный убийца, живущий заблуждением: верит, что мать жива и до сих пор осуществляет над ним ту тиранию, которая сделала его отчужденным и сексуально подавленным молодым человеком. Фактически, когда Бейтс через дыру в стене видит, как Мэрион раздевается и готовится принять знаменитый душ, он чувствует внутри голос матери, обвиняющей, что он извращенец, раз заинтересовался «грязными» женщинами, и это побуждает убить, приняв личность матери.
Но вернемся еще раз к этому моменту: Бейтс – сумасшедший. Хоть он и создает видимость нормальности, в его мозгу есть голоса и образы, которых не существует, которые слышит и видит только он. Он живет реальностью, которая имеет смысл только для него и которая на самом деле является бредом, поскольку именно это и означает данное слово: жить в частном споре – наборе убеждений или идей о том, что происходит, – таким образом, что, если человек, страдающий заблуждением, умирает, вместе с ним умирает и его реальность. Когда Норман Бейтс убивает, бред берет верх. Напряжение, которое он чувствует, вызванное тем, что говорит ему мать, должно быть снято через принесение в жертву женщины.
Более того, в фильме мы видим, что именно Бейтс возлагает ответственность за свое «я» на мать. Мать, жестоко подавлявшая сексуальность сына, отвечает за наказание шлюх, которые приходят его соблазнить. Вот почему, когда на следующий день после убийства Бейтс «натыкается» на труп девушки, он будет действовать как заботливый сын, чтобы защитить мать и заставить труп Мэрион исчезнуть в багажнике машины, которую утопит в болоте.
После преступления наступает уныние, депрессия, потому что Бейтс знает: в своей роли человека, не одержимого в тот момент бредом веры в то, что он его мать, он скрыл убийство, еще одно из тех, что она совершила.
Сравните Нормана Бейтса с Буффало Биллом, серийным убийцей, которого Клариса Старлинг – с помощью самого Ганнибала Лектера – пытается остановить.
В «Молчании ягнят» мы видим, как Билл похитил дочь сенатора. Видим ее, после того как маньяк надругался над ней, умоляющую из колодца. Она является следующим поставщиком для исполнения миссии Буффало Билла, которая заключается в том, чтобы сделать женское платье из кожи, с помощью которого тот сможет принять свою подлинную сексуальную личность. Любой может видеть, что то, что предлагает этот человек, является чем-то жутким и иррациональным. Однако в отличие от Бейтса Буффало Билл не страдает заблуждениями. Он не слышит голосов в своей голове и не видит умерших, как живых. Его цель – ощутить сексуальное удовольствие и силу, которую даст ему платье из человеческой кожи. При этом, как предполагается в сюжете фильма, он попытается решить вопрос о своей половой принадлежности15.
Если Билл и сумасшедший, его расстройство отличается от безумия Бейтса. Что кажется безумием, так это то, что он убивает женщин, чтобы сшить платье из их кожи. Если бы платье было из бумаги или змеиной кожи, оно показалось бы несколько эксцентричным, но сумасшедшим бы его не назвали. Потому что, если подумать и вернуться к Убийцам с картами Таро, то какой смысл убивать десять случайных людей, чтобы вымогать у властей состояние? Мог ли кто-нибудь подумать, что в мире найдется место, где убийцы могли бы насладиться этими деньгами? И где рациональность в поведении Переса Ранхеля? Разве он не мог иначе показать презрение к своему происхождению и неприятие женщин, которые были недоступны?
Предположу, что, возможно, не получится определить, кажутся ли рациональными или нет действия сумасшедших или здравомыслящих людей, но, скорее, можно определить контакт с реальностью субъекта, который выполняет действия. Неважно, чего он хочет добиться. Важно то, как он это делает. Если кто-то захочет научиться летать и построит устройство, соответствующее законам физики, мы не будем считать его сумасшедшим, даже если он погибнет при этой попытке; «безрассудный» в этом случае было бы гораздо более подходящим прилагательным. С другой стороны, если он оденется в костюм Супермена и бросится в пустоту, мы скажем, что он непременно «больной на голову». Расширяя эту тему, необходимо заключить следующее: если убийца при совершении преступления полностью осознает, что лишает жизни человека без всякого оправдания (например, необходимой обороны) и ничто или никто не принуждает его к этому (например, другое лицо, угрожающее убить его), субъект, о котором идет речь, в здравом уме.
В конечном счете, в этом и заключается разница между психопатом и психотиком. Буффало Билл, Густаво Ромеро, Альфредо Галан, Перес Ранхель и другие персонажи, представленные в этой главе, – психопаты; Норман Бейтс – психотик. Психопат контролирует реальность и заставляет ее себе служить с помощью уловок и обмана для достижения своих целей. Психотик имеет измененное чувство реальности и конструирует собственный мир, в котором его убийственные действия являются продуктом поврежденного мозга и опыта, который они окрасили, а также придали смысл сюжету его болезни.
Примером множественного убийства за одно действие является Ноэлия Минго. Безумие отчетливее можно увидеть в убийстве нескольких людей в одном и том же месте и в одно и то же время, чем в серийном убийстве. Серийный убийца, хотя и сумасшедший, должен быть осторожен в своих действиях, если хочет иметь возможность убивать еще раз. С другой стороны, массовый убийца может позволить себе проявить насилие хотя бы в одном случае, потому что больше такой возможности может не быть. Эта врач-ординатор больницы Хименес Диас в Мадриде убила ножом четырех человек в ярости, целью которой было наказать всех тех, кто взял на себя задачу – в ее невменяемом уме – преследовать ее клеветой и угрозами. В бреду Ноэлия была испугана и полна гнева. Таким образом она защитила себя от опасности, которая для нее – и только для нее – была реальной. Хотя интеллектуалы и дилетанты любят провоцировать, утверждая, что сумасшедшие могут быть более разумными, чем те, кто считает себя здоровыми, правда заключается в том, что это разделение между контролем реальности и жизнью под гнетом выдуманной реальности имеет важное значение, поскольку таким образом позволяет отличить психопата от сумасшедшего.
И почему это различие важно? На то есть несколько причин, но выделю две. Прежде всего, психопат – самый опасный человек из всех существующих. Большую часть времени он интегрирован в общество и не является преступником, по крайней мере, заметным или опасным, хотя часто совершает финансовые или административные правонарушения. Нужно понимать, что психопатия – это образ существования, особая личность, а не психическое заболевание или психоз. Поэтому, хотя черты психопатии и делают субъекта жалким и презренным человеком, ничто не требует от него быть преступником, а тем более серийным убийцей. Но если психопат достигает политической власти (Саддам Хусейн, Жан Бедель Бокасса), его способность к разрушению не имеет границ. Также явную угрозу он представляет, если возглавляет компанию или занимает ответственные должности в полиции, больницах или школах.
Вторая причина заключается в том, что когда насилие психопата высвобождается и нет возможности снять напряжение таким образом, который кажется законным (например, когда занимает руководящую должность), тогда велика вероятность того, что он станет очень жестоким, а иногда и серийным убийцей. Большинство серийных убийц – психопаты, и многие из них – сексуальные психопаты, как Ромеро или Ранхель, и они не сумасшедшие.
Серийные убийцы-психотики действительно существуют, но они редки (около 10–20 процентов) по сравнению с психопатами. Хорошим примером тому является Франсиско Гарсиа Эскалеро, убивший 12 бездомных в Мадриде в 1990-х годах. Эскалеро – результат жизни, проведенной в основном в страданиях странствий и дурных привычек. Он слышит голоса и считает, что его преследуют. Он параноидальный шизофреник, как Унабомбер, как Ноэлия Минго (среди массовых убийц чаще встречаются психотики).
У психопатов нет совести. Именно поэтому они не чувствуют боли вины. У них нет ни с кем настоящей эмоциональной связи, хотя иногда они уважают девушку или друга, убивая при этом многих других, или трогательно заботятся о домашнем животном. Боль других людей не трогает их. Глубокое или эмоциональное сопереживание у них отсутствует или, другими словами, перевернуто: страдания других не трогают, а вызывают в лучшем случае безразличие, а в худшем – удовольствие. Прежде всего их эго – то, что, по их мнению, делает их счастливыми. И оно часто заставляет идти на риск, который, хотя в долгосрочной перспективе и может привести к погибели, в настоящем наполняет их жизнью. Например, серийное убийство.
* * *
Теперь вернемся к магии Хичкока и «Психо». Приближаемся к концу фильма. Лила Крейн (Вера Майлз), сестра погибшей Мэрион, гуляет одна по первому этажу особняка Бейтса. Внезапно замечает дверь, ведущую в подвал. Зрители содрогаются вместе с ней и испытывают смешанные чувства по поводу того, что предстоит сделать главной героине действия. Одни говорят ей: «Давай, спустись вниз и посмотри, что там, черт возьми, раз и навсегда!» Другие кричат: «Нет, ради бога, не спускайся, там что-то страшное!» Это отличительная черта мастера кино и любого хорошего триллера: сюжет толкает на муки двойственного решения. Однако какой бы ужасающей ни была сцена, все заканчивается, когда прекращается показ. Выходя из кинотеатра, мы испытываем удовлетворение от приятных страданий.
Однако по-настоящему ужасно то, что Хичкок создал образ Нормана Бейтса на основе реального серийного убийцы – Эда Гейна, фермера из Висконсина (США), действовавшего в 1950-х годах16. Гейн не только убил несколько женщин, но и разграбил могилы, чтобы создавать украшения из человеческих останков, в том числе стулья, обтянутые человеческой кожей, и спинки кроватей, увенчанные черепами. В доме была найдена коробка с девятью женскими вульвами. Вдохновением Хичкока для фильма «Психо» послужило то, что Гейн лунными ночами ходил в маске и платьях из женской кожи… и хранил тело матери в подвале. Матери, которая жестоко его подавляла и объясняла, что все женщины – шлюхи.
Таким образом, ужас «Психо» стал возможен потому, что Хичкок своим искусством трансформировал и без того устрашающее реальное событие. По этой причине серийный убийца не исчезает, когда мы выходим из темноты кинотеатра. Напротив, пугает осознание того, что он, возможно, поджидает там. Потому что это вполне реальный человек.
Глава 2
Джек-потрошитель и рождение криминалистики
Паутина легенд и обмана вокруг дела Потрошителя, на плетение которой ушло более 100 лет, такова, что придется сначала смириться, прежде чем начать изучать детали и пролить на нее некоторый свет. То, что написал Мэтью Перл, автор известного «Клуба Данте», с абсолютной справедливостью можно применить и здесь: «Одна из особенностей жизни состоит в том, что, как правило, в рассказах тех, кого уже нет в живых, есть правда…» И действительно, несмотря на то, что периодически появляются «новые и поразительные открытия», людям снова и снова обещают «окончательное» решение загадки Потрошителя, правда состоит в том, что все люди, имевшие отношение к первому известному в современной истории серийному убийце, давно мертвы и правда ушла вместе с ними.
Дело Потрошителя было официально закрыто в 1892 году, а убийца не был арестован. В 1901 году умерла королева Виктория, и в новом столетии произошли важные достижения в области криминалистики, которые имели бы большое значение для поимки безжалостного убийцы: идентификация отпечатков пальцев, классификация групп крови, анализ ДНК, компьютеризированная информация… Запись допросов и радиопереговоров также оказала бы неоценимую помощь во время полицейского наблюдения в горячих зонах совершения преступлений. Но без всех этих достижений, способствующих продвижению расследования, стоит признать, что район Уайтчепела представлял собой огромный стог сена, в котором приходилось искать иглу, которая блестела лишь очень эпизодически, в форме лезвия ножа – того, которым убийца безжалостно кромсал тела несчастных уличных девушек.
Это был вызов, на который полиция тех лет не смогла ответить, а сложность задачи, стоявшей перед инспектором Абберлайном – следователем, который по пятам шел за охотившимся убийцей, – стала более понятна, когда почти 100 лет спустя Скотланд-Ярду пришлось столкнуться с новым Потрошителем – Питером Сатклиффом, так называемым Йоркширским потрошителем. В период с 1975 по 1980 год этот мужчина убил 13 женщин, большинство из которых были проститутками. В 1981 году, когда он был арестован, стало известно, что следователи ранее допрашивали его несколько раз и ни разу не заподозрили в причастности к преступлениям, поэтому даже при наличии современных криминалистических методов задержание осторожного серийного убийцы может быть сложной задачей.
Как написала Патрисия Корнуэлл, известный автор детективных романов, в прошлом работавшая информационным аналитиком в Ричмондском институте судебной медицины (и которая, как мы увидим позже, занимает особое место в этой главе): «Криминалистика не может заменить и не заменит человеческие способности к обнаружению и дедукции, опыт и здравый смысл, а также усердную работу».
В лице Джека-потрошителя полиция и судебно-медицинская экспертиза раньше времени встретились с врагом. Этот убийца был методичным и жестоким, и его манера общения с полицией и другими людьми (которым он предположительно отправлял письма) очень похожа на то, что делали несколько десятилетий спустя другие известные многократные убийцы. Так поступали, например, Зодиакальный убийца, рассылавший эгоцентрические письма в газеты Сан-Франциско, или Дэвид Берковиц, Сын Сэма, бросавший всем вызов через письма. Но, конечно, в последние годы XIX века криминалистика еще только зарождалась. Вот почему я говорю, что это была несправедливая дуэль.
Дэвид Берковиц
В течение 13 месяцев в 1976 и 1977 годах Дэвид Берковиц, Сын Сэма, держал Нью-Йорк в состоянии коллективного террора, точно так же, как «Семья Мэнсона» в Лос-Анджелесе в 1968 году, когда они убили в двух кровавых оргиях семь человек, среди которых была актриса Шэрон Тейт, жена кинорежиссера Романа Полански.
Берковиц стрелял в 13 человек, мужчин и женщин, и убил шестерых. Он действовал следующим образом: приближался к парам, находившимся в автомобиле, и, не говоря ни слова, стрелял в них из пистолета 44-го калибра. Все началось 29 июля 1976 года, когда молодая пара спокойно разговаривала в машине. Берковиц вышел из тени и пять раз выстрелил в них через лобовое стекло. Во время нападения 17 апреля 1977 года убийца оставил первое послание, адресованное начальнику полиции, капитану Джозефу Боррелли, ответственному за его поимку, рядом с телами еще одной мертвой пары: «Уважаемый капитан Боррелли, я глубоко расстроен тем, что вы публично назвали меня „женоненавистником“. Я не ненавижу женщин, но я монстр. Я Сын Сэма […]. Я чувствую себя заблудшим. Я не на той волне, на которой остальные: запрограммирован убивать. Чтобы остановить меня, вы должны меня убить. Внимание всей полиции: стреляйте первыми, чтобы убить, или уйдите с моего пути, если не хотите умирать! […]. Я люблю охотиться. Бродить по улицам в поисках честной добычи – вкусного мяса. Женщины из Квинса [района Нью-Йорка] самые красивые». Письмо заканчивалось следующими словами: «Я прощаюсь и спокойной ночи. Полиция, позвольте мне пригрозить вам такими словами: Я вернусь! Я вернусь! Это следует интерпретировать как: бах, бах, бах, ух! Ваш убийца. Мистер Монстр».
Ранее убийца давал себе прозвище «Сын Сэма» в письмах, адресованных нью-йоркскому журналисту Джеймсу Бреслину. Впереди были еще два убийства. В июне 1977 года он выстрелил в двух человек через лобовое стекло, серьезно ранив их. И, наконец, в июле в районе Бруклина, куда он уезжал, спасаясь от нагонявшей полиции, выстрелил в пару четыре раза, убив молодого человека и оставив девушку слепой. При этом совершил серьезную ошибку, неправильно припарковав машину, за что был оштрафован. Когда полиция проверила перемещения всех людей, которые в это время находились на месте преступления, они заметили штраф за нарушение и допросили Берковица, которого наконец связали с преступлениями. Когда его арестовали, убийца воскликнул: «Наконец-то вы меня поймали!» Фактически он оставил несколько улик за несколько месяцев в виде серии записок с угрозами, адресованных соседу Сэму Карру. Последний сообщил полиции, что Берковиц хочет отомстить ему за то, что собака слишком много лает. Уже 27 апреля он начал мстить, убив собаку из пистолета 44-го калибра.
Поимка Сына Сэма был судьбоносной, поскольку он планировал убить гораздо больше людей. Сначала он утверждал, что совершил убийства потому, что ему приказали это сделать собаки, одержимые дьяволом, но спустя годы признал, что эта история была чистой выдумкой, чтобы навредить соседу Сэму Карру, наведя на него подозрения в том, что заставил его убивать, используя собак в качестве медиума. Его приговорили к пожизненному заключению.
Со временем фигура Джека-потрошителя стала символом примитивного и инстинктивного ужаса, который испытывают люди, столкнувшись с незнакомцем, желающим их уничтожить только по причине своей извращенности. Столкнувшись с фигурой невидимого существа, которое в любой момент может стать реальностью посреди тьмы, мы не можем оказать никакого сопротивления, а только смиряемся с верной смертью и молимся, чтобы она была быстрой. Это тот же самый древний страх, который до тошноты использовали в фильмах ужасов для подростков с персонажами типа Фредди Крюгера, способными прийти, когда мы меньше всего готовы, через сны. Все эти убийцы – подражания Джеку-потрошителю с той лишь разницей, что Джек был реальным человеком, а ужас и беспомощность бедных жителей Уайтчепела – глухим криком, на который ни полиция, ни власти не могли отреагировать.
Поэтому в ужасный год Потрошителя полиция не смогла должным образом ответить на вызов, а место преступления вызывало лишь ступор и ярость с пренебрежительно малым количеством следов или улик. В те дни судебные процессы по-прежнему выигрывались или проигрывались, потому что выводы основывались на описаниях свидетелей, а не на вещественных доказательствах. Более того, даже если бы следователи знали о нескольких открытиях судебно-медицинской экспертизы, они не смогли бы ими воспользоваться, поскольку у полиции не было необходимых лабораторий.
В те годы врачи, проводившие вскрытие, были врачами общей практики и никто не ожидал, что они будут разбираться в таких областях, как травмы или отравления, или даже будут пользоваться микроскопом. Все, что их просили, это определить, действительно ли жертва была мертва и примерное время смерти. Убийца, который был лишь тенью на переулках Уайтчепела, драматично обнажил недостатки традиционной полиции и ее примитивных методов.
