Kitabı oxu: «Ленинград. Дневники военных лет. 2 ноября 1941 года – 31 декабря 1942 года»

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Я сам еще не могу разобраться в своих ощущениях, рожденных войной, вернее – синтезировать их… Это и глубокая радость: велик, могуч русский народ; это и неизбежная горечь, рождаемая человеческими муками, страданиями; это – некий холод наблюдений.

В. В. Вишневский. 25 мая 1942 г.

2 ноября 1941 года.

(134-й день войны.)

Пристань, патрули, мягкая, свинцово-серая ночь, бульвар, Морской собор, запахи бензина. У кассы – голубой свет. Зимние неуклюжие фигуры людей, кашель, ожидания, табачный дым, очередь, ветер за дверьми, а на том берегу мерцание немецких ракет. Все уже привычно – быт! Народ наш не потерял душу, себя – он не нервозен, а неизменен, прост, силен, но еще (увы!) есть ряд старых недостатков.

Пассажирское судно… Темно… Летят искорки из трубы.

Вспомнил зиму 1918–1919 годов – Кронштадт, Нижний Новгород.

Молодость меня кидала куда попало, а сейчас все как-то знакомее, привычнее, но бешено интересно.

Теплота пассажирского салона, плач ребенка, чей-то храп. Идем мимо занятых немцами петергофско-стрельнинских берегов… Заснул… Сквозь сон – на Неве – орудийные выстрелы. Проснулся от громыхания якорной цепи. Пришли к семи утра.

Трамваем № 34 – на Каляеву.

О родной город! Утренний, огромный, трудовой, осадный. Желтые вспышки залпов; голубые искры у трамвайных проводов. Рассвет… С детства милые мне здания: вестники победы у Конногвардейского бульвара, Исаакий… На витринах деревянно-песочные щиты.

…Немцы сбрасывают на город листовки: «Отдохнем и возьмем в будущем году Ленинград и Москву». Ого! Сбавляете тон и темпы? Мы еще поговорим с вами в 1942 году!

Сообщили о статье Эренбурга. Судя по ней, бомбили городок писателей Переделкино. Но это только деталь. Москва стоит, бьется, контратакует.

К трем часам обед: кислая капуста, рыбный суп, хлеб, пиво, чай – «пиршество»!

Мне вручили телеграмму от С.К.¹ от 29 октября. Не имеет долго от меня вестей, только «Правда» ей сообщает, что может.

Настроение у меня бодрое, приподнятое. Хорошо ощущать себя здоровым, чистым – помылся, переоделся, побрился… Поковырялся в своем чемодане. Это напомнило мне Москву, дом, семью – заботливо уложенные вещи, мелочи… (С.К.!)

Был в разведывательном отделе штаба КБФ. (Уютная старая гостиница на Знаменской.) Последняя информация: Геббельс вынужден признать перспективу затяжной войны и зимней борьбы.

Россия первая остановила Гитлера… Шведская пресса иронизирует над немцами. Очередные лживые немецкие сводки: «Артиллерийский обстрел военных объектов в Ленинграде». Ложь! Бьют как попало…

На Ладоге напряженная работа, перевозки, приготовления на берегу. Озеро замерзнет к декабрю. Тогда – ледовая трасса. По ней доставлять грузы будет труднее. Могут быть лыжные набеги и авиационные налеты.

Немцы стремятся к Тихвину.

На Юге Тимошенко обороняет Ростов. В Крыму немцы прорвались. На сегодняшний день фронт может быть таким: Мурманск – Ленинград – Кронштадт – Новгород – Клин – Московский фронт – Донбасс – Ростов. За зиму необходимо интенсивнейше укрепиться, развернуть оборонное производство!

Пять часов. Радио: наше наступление! (Кажется, прорван немецкий фронт.)

3 ноября 1941 года.

(135-й день войны.)

Сводка. Ожесточенные бои в Крыму.

Тихо… С громадным удовольствием прошелся по городу – Литейный, Фонтанка, Невский… Минутами забвение – будто нет войны.

Снег, мягко…

Достать Достоевского, Бальзака, Гамсуна.

…В городе «втихую» спекулируют: буханка хлеба 60 рублей, мешок картошки 300 рублей (!), килограмм масла 1200 рублей. Гады!

В общественных столовых кормят вареной кормовой свеклой, чечевицей (без жиров)…

Уже есть заболевания цингой, дистрофия…

К шести часам вечера – в Дом партактива. Там собрались агитаторы, делегаты на фронт, инструктора и пр. С огромным подъемом сделал доклад об Отечественной войне. Широко взял тему России, ее историю…

В 11 часов ушел. Потрясающая лунная ночь, – полная луна, легкий мороз, затемненный город, тишина…

Ленинград изумителен… Строг… Шел, впивая его…

4 ноября 1941 года.

(136-й день войны.)

Встал в 9.30 утра.

Сводка. Бои по всему фронту, особо ожесточенные в Крыму и у города Калинина.

Солнечный, чудный зимний день.

Еду на базу подводников. Беседа с командиром Мыльниковым. Записал рассказы о действиях подводных лодок.

На редкость подъемное настроение – опьяненность городом, солнечным зимним днем, Невой, великолепным видом кораблей, дворцами (на них уже первые следы разрушений).

У кораблей – женщины… Ждут мужей.

Встретил нескольких писателей… Ушло все это далеко… Есть освобожденность духа, мысли, отрешенность от былого «бытика», литературных ссор. Вновь я захвачен войной, рецидивом эпоса Гражданской войны!

Москва ждет нового удара немцев. Это, может быть, «подарок» к Октябрю? Напряжение сил, призывы. Повсеместно – упорные бои… Выдержать, товарищи!

Кавалерийский рейд Городовикова – на город Г. (Гжатск?).

Передовая «Правды» – бейте танки врага!

Противник продолжает нажим. Пока что имеет преимущество в танках. Все виды обороны против танков!

Работал над новым очерком для «Правды».

В одиннадцать вечера еду (по вызову) в Военный совет КБФ. Дали мне радиобюллетени и иностранные обзоры об СССР. – Немецкое сообщение о занятии Феодосии. США близки к вступлению в войну; Япония выжидает. Финляндия отказалась выйти из войны (в ответ на ультиматум США)…

Дать брошюру – «Что несет Гитлер крестьянству».

Сегодня было несколько воздушных тревог. Молодой летчик-истребитель сбил над Таврическим садом Ю-88. Ночной таран! Взят в плен девятнадцатилетний летчик, остальные разбились.

5 ноября 1941 года.

(137-й день войны.)

Спал… Тихо… Отдохнул… С утра слушал Москву – сильные помехи немцев…

Пятый день нет центральных газет. Телефонная связь с Москвой обрывается. Сведений о Союзе писателей мы не имеем.

Немцы опять жмут на Московском направлении: Можайское направление и пр. Опять трудные дни…

В 12 часов слушаю Москву: «Ожесточенные бои».

Налет советской авиации на Данциг, Кенигсберг и другие города.

Еду на «Полярную звезду». В 2 часа 15 минут – мой доклад… Было до ста пятидесяти политработников и командиров Подплава.

После доклада – в Военный совет. Обсуждаем текст обращения КБФ к Москве.

Когда мы вышли из Военного совета, недалеко от нас разорвался снаряд – слепящий блеск разрыва…

Трамвай полон. Вышли на углу Невского и Литейного. Прямые проспекты, вечерний сумрак, спешащая куда-то толпа, знакомые магазины букинистов… Каждый день в Ленинграде – острый, в темпе… Вся жизнь напряженная, боевая. Я пью ее, не отрываясь. О, мой чудесный город!..

Литейный, 18…

Сидим у матери Цехновицера и его сестры. В квартире темно.

Воздушная тревога… Разрывы бомб…

Беседуем с осиротевшей семьей…

Опять разрывы.

В Политуправлении встреча с летчиками. Зовут к себе в гости.

Устоять и, передохнув, взяться за зимнюю подготовку!

11 часов. Возвращаемся под звуки «Интернационала» (из радиорупоров) с Васильевского острова – домой.

Луна, облака… Высоко поднялись аэростаты заграждения. На Фонтанке пожар, много битого кирпича… Дымно… Воронки на набережной, воронки у Чернышевского моста. Четыре разрыва бомб! Близко…

В нашем доме вылетели стекла, и весь «уют» – к чертям!

Новая воздушная тревога. Люди идут вниз, а мы идем в наш «дот» – маленькую комнатку без окон, где темно и холодно. Перешли на «новый рубеж»…

Делимся впечатлениями довольно горячего дня. Поставили чайник… Пьем чай (хлеб с маслом – в ограниченном количестве).

Из каких-то домов во время бомбежки пускали красные ракеты: это работают диверсанты.

6 ноября 1941 года.

(138-й день войны.)

Ночь прошла тихо. С утра надо сдать материалы в редакцию «КБФ».

По карточкам – праздничная выдача: пол-литра вина, конфеты.

Поехал к разведчикам. Много интересного рассказал полковник Фрумкин.

Читал у них радиобюллетени. Москва упорно сопротивляется. Последние атаки немцев отбиты. Подходят резервы…

Немцы пишут о провале налетов английской авиации на Германию.

Немцы бросили на центральный Московский фронт до двадцати тысяч танков. Индустрия Германии (по ряду сведений) дает еще по шестьдесят самолетов в день. Это, я думаю, перекрывает их потери, но с кадрами у них все хуже.

Англичане, американцы и шведы пишут о великом сопротивлении СССР и полны уважения к нам.

Мне обещали устроить беседу с пленными немцами. Они многое не рассказывают, обычно ссылаются на «Befehl» (приказ).

Взяли одного снайпера («кукушка») – истощенный донельзя, не ел трое суток…

Надо допрашивать умно, чтобы пленные не ощущали повышенного интереса к ним…

Временами стрельба. Вчера бомбили центр города. Немцы нам это обещали в листовках. Сегодня, в канун праздника, надо ждать усиленных налетов. Против нас действует теперь эскадрилья «Гинденбург». Это до тридцати «юнкерсов», летчики хорошо одеты и снабжены. Это наши «старые знакомые» по августовским дням 1941 года. Мы им угробили уже много машин и людей, – в частности их командира.

Еду на Каляеву. Воздушные тревоги…

Немцы не смогут помешать нам встретить наш Октябрь!

Речь Сталина…

7 ноября 1941 года.

(139-й день войны.)

Едем на «Полярную звезду» к подводникам.

Ура Октябрю!

Федя Иванцов утопил к празднику сорок тысяч немецкого тоннажа!

Братский прием, по-русски душевно, тепло и ласково. Все – «на товсь²»…

Город праздничный, флаги, гуляющие… Обстрелы не могут этому помешать. Реакция минимальная.

Я принимал друзей на Каляевой. На душе хорошо. Пришла открытка от С. К. Родная моя!

Три часа дня. На мотоцикле в город. Опять на «Полярную звезду». Вечером написал оптимистический очерк в «Правду».

Идет эвакуация Ханко.

Читал центральные газеты… Отклики на речь…

Снегопад, тихо.

8 ноября 1941 года.

(140-й день войны.)

Сижу дома. Тихо. Подготовляю дела – их груды.

Еду на мотоцикле в группу. Набережная Красного Флота, 8. Провел совещание: итоги с 29 октября по 8 ноября включительно. Дело идет. Пишем в Политуправление – отчет. Дал ряд указаний товарищам: подтягиваю организационную сторону.

Воздушная тревога (в пятом часу). Грохот… Работаем… Машинистка ушла в убежище. Удар был по центру: на Садовой три бомбы попали в Апраксин двор; пожар на Литейном.

Кончил работу в 6 часов 30 минут вечера, иду пешком через город на Каляеву.

Тихая ночь. Много рассказов о прошлом. Нина Кравец³ рассказывает о моем отце: «Он был веселым, общительным, любил работу. Всюду успевал: лекции, кино. Поспит после обеда и сейчас же дальше».

В последнее лето перед смертью он уехал в Сухуми, загорел, вернулся весь бронзовый, массивный. Схватил по возвращении воспаление легких и умер.

Батя, батя…

9 ноября 1941 года.

(141-й день войны.)

Москва по радио передала мой октябрьский очерк из «Правды» (7 ноября – о подводниках Балтики).

Едем на «Смольный»⁴. Здесь выделяют добровольцев. На двадцать вакансий – сотни охотников. На «Смольном» на три места – шестьдесят человек. Это люди для прорыва.

Есть сведения, что жмут немцев на Северной дороге. Но они на десятки километров сняли рельсы и шпалы…

Ждут с моря подлодку Иванцова.

Второй день нет телефонной связи с Москвой.

У нас все труднее с бензином. Нужна магистраль! Ранний ледостав осложнил доставку грузов по Ладоге.

…Все это я пишу на концерте, на «Смольном». Концерт⁵ ленинградской интеллигенции трогает и волнует. Через час-два нас опять будут бомбить, но классика жива, будет жить. Велики силы народа! Мне только жаль, что темпы современной жизни так давят на наш стиль, на наше сознание. А хотелось бы точно, уверенно, неторопливо описывать все, минуту за минутой: и юмор, и смерти, и все. Я рад тому, что пока цел, остальное – дело судьбы. Слушаю музыку, затаив дыхание.

Едем в отделение «Правды». Скользко. Падаем, но «без потерь»!.. Добрые вести из Москвы: окружена и уничтожена немецкая группировка в полторы дивизии у Калинина. Уничтожена финская группировка на Свири. Идет подготовка Ленинградского фронта. Надо усилить технику…

10 ноября 1941 года.

(142-й день войны.)

Едем в Подплав. Большая беседа с командиром подлодки И. Вишневским. Сделал подробную запись его похода для книги.

Затем в комендатуру города (на постоянную прописку). Помощник коменданта города – заботлив – все сделал в три минуты (можно при желании…).

Иду на набережную Красного Флота, 38. Проверяю дела группы, дежурства, снабжение и пр.

В шесть часов обед в столовой Пубалта. (Суп – вода, немного каши с маленьким кусочком мяса.)

Хлеб срезан до четырехсот граммов (военный паек). Хватит и этого… Понятно…

Потрясли рассказы товарищей, вернувшихся из немецкого тыла: немцы принудительно берут у населения кровь для своих раненых, вырезают у наших людей кожу для пластических операций и т. д.

Получил задания в Политуправлении.

Написать: о лодке Иванцова (сдать 11–12 ноября), о «Марате» – линкор бьет, о Ладожской флотилии (дать людей) к 12 ноября.

Кроме того, мне поручили написать листовку о ненависти к врагу и план на пятнадцать дней вперед. Завтра прислать Рыбакову.

Из рассказов:

«У некоторых собак появился рефлекс на воздушную тревогу – бегут в бомбоубежище. Часть публики в бомбоубежище за собак, а часть – против».

«Под Тихвином бои – движение наших танковых частей».

«Для нас заготовлено много эшелонов с продовольствием на северо-востоке и на Волге».

«Два ленинградских “литератора” со стыдом просили горком о возвращении. Ответа не получили! Испуганные интеллигентики…»

Немцы бросают бомбы замедленного действия.

9-го – речь Гитлера (ага, взяло!), распинается: «Под Москвой нам помешали дожди, снег и грязь». Вот именно!

Читаю речь Черчилля от 8 ноября – боевая (?), но хотелось бы знать точнее, что и как собирается делать Англия.

Финны под Октябрьские праздники ходили в атаку, им попало!.. Моряки отличились!

На Неве… Луна, холодновато и скользко. Занесли три письма улетающему завтра в Москву товарищу. Идем на Васильевский остров к Кронштадтской пристани. С 12.30 до 2.30 (ночи) – там. Читал письма к комиссару лидера от бойцов, от членов их семей и т. д. Письма интересны. К трем часам ночи дома. Тихо.

11 ноября 1941 года.

(143-й день войны.)

Встал в десять часов. Идет обстрел нашего района. Дребезжат стекла. Вниз, в убежище, бегут матери с детьми.

В кухне холодно и неуютно. Бреюсь. Разорвалось несколько снарядов, близко… Погас свет.

Мчимся на базу Подплава… Холодно и пасмурно… На прибывшей из похода подводной лодке вся команда выстроилась на палубе. Личный состав лодки поздравили с победой и возвращением…

Балтфлот действует и будет действовать. Моряки дерутся везде, и враг, как только появляются полосатые флотские тельняшки и черные шинели, – трепещет. Надо быть готовым и к боям сухопутным.

Поздравил командира лодки товарища Иванцова и комиссара лодки от имени ЦО: «Привет героям Балтики», – и передал доставленный на самолете номер «Правды» (от 9 ноября) с очерком о них.

Командир лодки Иванцов – среднего роста, с бачками, крепкий. Снял шинель и по карте докладывает деловито, спокойно, объективно:

«… 15 октября я вышел в атаку на танкер. Неудачно… Я пошел опять, но танкер круто ушел – дал тринадцать узлов… Вижу – навстречу идет второй корабль. Он дает восемь узлов. Я иду параллельно. Дал упреждение, залп (с трех кабельтовых, в упор). Угодили. Он носом в воду. Корабль потонул через двадцать минут. Это был танкер. Я и комиссар наблюдали с мостика.

17 октября – вижу транспорт. Я лег в атаку. Их торпеда развернулась на нас. Я отвернул, сманеврировал, дал залп. Он тут же утонул. Поднялся шторм до одиннадцати баллов. Хожу, никого не вижу. Здорово качало.

18 октября – идет транспорт курсом Nord. Я с семи кабельтовых дал залп, – он через две минуты погрузился. Вижу – над нами самолет… (с S-West’a)! Убрал всех на погружение…

2 ноября ничего не было видно. Даже финской лайбы! Наконец увидел транспорт. Опять с семи кабельтовых дал залп. Попали в центр корабля. Огонь, взрыв! Я всплыл, но корабль уже утонул.

5 ноября. Видим танкер (25 кабельтовых на Nord). Я дал залп – торпеда угодила в корму. Танкер длинный, тысяч на десять тонн, «благополучно» стал тонуть (смех). Всплыли. Увидели пятно. Хотели уйти, но решили под праздник потопить еще пару кораблей.

6 ноября – шторм семь баллов. Какой-то (наш?) тральщик меня высветил оранжевым прожектором… По радио получил распоряжение командира соединения: «Возвращаться». Отдохнули, зарядились. Я отлежался, проверил все механизмы… Началась пурга. Мы погрузились… и шли с быстротой 2,5 узла… Потом всплыли. Плохая видимость… Определился. Лег на курс 73 градуса и пошел. У Гогланда меня встретили наши тральщики.

От подводников еду в отделение «Правды».

Известие от С. К.: «Все в порядке, здорова». Пусть так, хочу верить. Дошли ли до нее мои письма?

Есть люди, которые пугаются блокады и хотят «куда-нибудь» улететь. Продовольственное положение Ленинграда постепенно ухудшается: ледостав нам мешает. Авиация не может заменить барж, пароходов и катеров с продовольствием. Надо освободить Северную железную дорогу. Готовятся лучшие дивизии и морские части.

12 ноября 1941 года.

(144-й день войны.)

10 часов 30 минут. Короткая воздушная тревога. Подал прокурору заявление о мародерстве начальника 31-го отделения милиции в квартире погибшего писателя Ореста Цехновицера.

Еще две воздушные тревоги.

В школах не прекращаются занятия. Идут уроки даже немецкого языка (?!). Это как-то странно…

В городе все ухудшается положение с продовольствием. Сахару выдают по пятьдесят граммов на десять дней. Масла нет. С волнением ждут объявления завтрашних норм хлеба. На базаре кило кислой капусты стоит пятьдесят рублей. За ней очередь. Из жмыхов делают лепешки. Хлеб, водка и теплая одежда – вот сегодняшняя ленинградская «валюта». Конину тоже достать трудно.

У некоторых людей сдают нервы… Это заметно… Но это не окажет влияния на массы…

Написали второй очерк – о подводной лодке Иванцова – в «Правду».

Из Кронштадта вывозят лишних граждан. (Проблема снабжения?)

Сегодня передовая «Ленинградской правды» – о необходимости прорыва блокады вокруг Ленинграда. Фронт готовится.

По дороге к Неве поток обозов. Гонят тощий скот. Везут на повозках раненых. На левом берегу канонада.

Ночью воздушная тревога, покачивает дом.

Новое блюдо: лепешки из казеина, глицерина, соли и горсти муки.

13 ноября 1941 года.

(145-й день войны.)

Обстрел…

Бои на всех фронтах.

Налеты… Зенитки… Немецкие батареи с южного берега бьют прямой наводкой.

Жестокий обстрел (днем) по Неве. Воздушная тревога.

Семь часов. Опять бомба рвется рядом… Иду по городу… Бомбежка…

Все-таки немцы взяли Тихвин… Это плохо…

14 ноября 1941 года.

(146-й день войны.)

С утра бомбежки; «юнкерсы» (по 16 штук) сбрасывают и листовки. Мороз… Солнечный день… Еду на «Полярную звезду». Беседа…

Иду по городу. Западный теплый ветер. Тревога… Пустые улицы… Прекрасный город… На Аничковом мосту сняты кони барона Клодта. Зарницы боя… Мне хорошо, как-то отрешенно…

Читаю центральные газеты. Статья генерала Хозина об обороне Ленинграда. Немцы потеряли под Ленинградом 216 000 человек, 759 орудий, 679 танков, 1681 автомашину и пр.

На самолетах вывозят семьи рабочих оборонных заводов (на Урал и в Сибирь).

Октябрьская телеграмма от С.К. Тон бодрый, но просит ее вызвать в Ленинград. Послал два письма. Умоляю ее еще выждать.

15 ноября 1941 года.

(147-й день войны.)

Почти весенний солнечный день… Оттепель… Сверкают на солнце лужи, тающий лед… Иду (впервые за дни войны) на собрание Ленинградского отделения ССП.

Читают стихи, рассказы… А война грандиознее всего этого…

Моя речь к ленинградским писателям: о ходе войны, о Союзе писателей и его задачах, о традициях Ленинграда, о враге и о несомненной будущей победе.

На Ладоге немцы потопили баржу с мукой. Водолазы ее достали. Муку отправили на макаронную фабрику…

Иду на радио.

Пять часов дня. Обстрел города. Нежный закат…

Читал «Красную звезду» от 9, 11, 12, 13 ноября. Жестокие бои у Севастополя, в Донбассе, под Тулой, под Москвой. Атаки противника у Ильменя и Тихвина. Наши контратаки. Противник все жмет – натиск колоссален. Но наше сопротивление нарастает. Выпущены противотанковые ружья и пр.

Иду на Каляеву. Битое стекло на Литейном. Огромная воронка у Фурштадтской. Мостовая разрыта. Бомбежки усилились.

Поел (суп, капуста кислая, один кусочек хлеба). Помылся…

16 ноября 1941 года.

(148-й день войны.)

Воздушная тревога… Иду домой на Фонтанку… Осколки сыпятся у Гороховой. Темно, звезды.

Дома – чай и хлеб. Работаю над очерком о новых орденоносцах КБФ – для «Правды». Была еще тревога. Не слушаю, читаю газеты.

17 ноября 1941 года.

(149-й день войны.)

Тон прессы все активнее.

Планы восстановления Европы и пр.

Бои на всех фронтах, отбито десять атак (!) на Московском направлении.

Пишу статью о базах: Таллине, Палдиски, Риге, Либаве и пр. Это наше! Мы придем на West!..

Телефонной связи с Казанью через ЦО нет уже целую неделю…

Послал письмо С.К.

Величайшее наслаждение – Ленинград ночью: сейчас звездно, северное сияние и чистая музыка (из радиорупоров) над прямыми темными улицами… «Половецкие пляски»… Россия любимая, все к ногам твоим! Иду с душой, очищенной от всего, – я весь только во времени, в истории, в воинственной поэзии… Минутами это нестерпимо высоко – ликующее освобождение! В мечтах – парад мира и победы… Советские русские люди должны пройти со своими знаменами, чтя павших и ликуя перед всем миром…

Меня спускают с облаков: люди голодны – по нескольку дней не обедают. В «Норде»⁶ очередь за стаканом пустого чая. Ощущение голода у ленинградцев все сильнее. Худеют.

На Ленинградском фронте. Наши упорно действуют на подступах к Северной железной дороге, пробивая первое окружение. Немцы стремятся, взяв Тихвин, выйти к Волховстрою и совсем отрезать Северную железную дорогу. Обстановка трудная. Надо рассчитывать на общее улучшение дел на Московском и других фронтах, на резервы.

Получил комплект газет «На страже Родины». (Воздушные тревоги.) Ответил Фадееву о Кроне: «Крон должен быть тут, на месте, на Балтике».

18 ноября 1941 года.

(150-й день войны.)

Приехал Крон.

Читаю брошюры писателей-балтийцев. Сдаю отчет за десять дней в Политуправление. Прошу созвать совещание писателей и журналистов Балтийского флота.

Хорошо работалось…

Воздушная тревога. Иду пешком с набережной Красного Флота на Каляеву. Темно, стрельба… Образ военного ночного Ленинграда останется в памяти навсегда…

Я похудел, но чувствую себя бодро.

В госпиталях нет масла, нет мяса. Крупа часто бывает бракованная…

Все труднее…

19 ноября 1941 года.

(151-й день войны.)

С утра воздушные тревоги.

Мысли о позиции Англии… Последняя речь Черчилля дает только формулу ожидания вторжения к весне 1942 года. Мы ждем активных действий Англии.

В сводке. Сильный удар по противнику. Уничтожены десятки орудий, машин и 2500 солдат и офицеров.

Два часа дня. Совещание нашей оперативной группы писателей (итоги за десятидневку). Организационные задачи по группе: задания, планы на месяц вперед.

Штудирую комплекты военных газет.

Говорят, что Л. Соболев в начале октября уехал в Ростов – Ейск – Севастополь… Странно, что он мне не пишет.

Из рассказов:

«В Большом драматическом театре – спектакль «Малыш». Холодно. Заполнено 25 процентов зала. Люди сидят в шубах, актеры комкают текст. Играют небрежно… Зрители дыханием греют руки…»

«В домах появляются „буржуйки“…»

Мга окружена нашими. Наступление продолжается. Немцы по ночам «долбят» аэродромы, Выборгскую сторону и пр.

20 ноября 1941 года.

(152-й день войны.)

Эвакуирована Керчь. Остро стоит вопрос о Кавказе.

В Ленинграде уменьшили паек хлеба до ста двадцати пяти граммов в день.

Кронштадт выделил часть запасов Ленинградской морской базе.

Наш военно-морской береговой паек уменьшен до трехсот граммов хлеба. Однообразное питание. Шутим: «Это действует лучше Кисловодска».

Рождение Гвардии! У СССР – девять новых гвардейских дивизий! Отборные бойцы!

В гражданских столовых каша из сои, некоторых от нее тошнит.

Как стремительно ухудшилось продовольственное положение. Блокаду надо прорвать! Иначе в городе через месяц будет острый голод.

21 ноября 1941 года.

(153-й день войны.)

В 1.30 дня – артиллерийский налет на заводские юго-западные районы города.

В группе текущая работа: тороплю с книгой о Подплаве.

К обеду достали полбутылки портвейна. Кислые рыбные щи, сомнительное какао. Хлеба мало. Свой завтрак и часть хлебной «порции» я отдаю.

Обстановка. Приказ – выгнать немцев на мороз по всему фронту! В занятых ими местах любыми способами жечь все дома, строения и пр.

Упорные бои за Тихвин. Отбиваем город. Поиски разведчиков на Ленинградском фронте.

Новые крупные атаки немцев на Московском направлении и на Юге. Проблема противотанковой обороны (!).

На Финском заливе лед – до острова Сескара. Походы подводных лодок затруднены. Соединение Подплава готово сформировать на зиму три батальона с пушками и пр. Настроение у них несколько снижено.

Подвел итоги по писательским кадрам КБФ. В наличии двадцать пять писателей. Погибло до шестнадцати человек.

В газетах – о жестоких боях на Западном фронте…

Семь часов. Воздушная тревога. Слышен гул «юнкерсов»; стрельба. Низкая облачность…

В Народном доме – «Евгений Онегин». Зал переполнен. С первых же тактов весь кошмар войны – в сторону! И чистая, гармоничная музыка – воплощение русской великой культуры – празднует победу.

22 ноября 1941 года.

(154-й день войны.)

В группе некоторые товарищи жалуются на слабость. У Михайловского выпало два зуба. Тарасенков тоже говорит о слабости. Еще один наш писатель потерял семь зубов… Надо достать витаминов для группы. Слабость объяснима: паек уменьшился – мяса почти нет, нет овощей и минимум жиров.

Немцы начали новый удар на Москву. Гитлер в приказе требует: «Любой ценой разделаться с Москвой».

Но опыт борьбы у нас возрос. Усилились и средства обороны.

Надо ждать новой трудной десятидневки…

Англичане начали удар в Ливии (по слабейшему звену держав «оси»: Италии).

На Тихом океане кризисные дни. Возможна война: США, Англия – Япония.

Записана на пленку моя речь к гражданам и бойцам Ленинграда об обстановке.

Новое задание: шесть страниц радиоречи «Выстоим!».

Читал «Красную звезду» от 20 ноября: жестокие бои на Московском и на южном направлениях. (Напряженное внимание к событиям…)

На Тихвинском направлении противник нами сдержан и отбрасывается.

Битва Германии и России происходит на фронте протяжением более двух тысяч миль.

Англичане делают главным образом свои дела…

23 ноября 1941 года.

(155-й день войны.)

С утра – обстрел. В шесть утра слушал радио. Видимо, оставлен город Калинин. Ожесточенный бой – на Калининском, Волоколамском, Тульском направлениях. Битва за Москву в новой фазе. Устоять!

Сумрачный день, мягкая погода…

Рудный в Москве, Леонид Соболев в Ульяновске (?!). Зачем? Можно его вызвать в Балтфлот. Мирошниченко на Ладоге.

Огневой налет… Осколки бьют по дому… Сумерки… Света нет. Беседуем о литературном типаже. (Пародии на Голодного, Пастернака, Кирсанова и т. п.) Перебираем литературные характеристики, случаи из жизни писателей… Пахнуло московским литературным бытом…

К шести вечера дали свет.

Школьники получают: 125 граммов хлеба в день; на десять дней: 200 граммов крупы, 100 граммов растительного масла, 100 граммов мяса, 50 граммов сахара и 150 граммов кондитерских изделий (или суп в столовой – восемь раз). Выдается не очень регулярно. Крупу, масло, мясо почти не дают.

Некоторых выручает дуранда⁷ – размолотая и смешанная с содой и солью плюс немного кофе и цитрамона (из аптеки!) плюс картофельная мука. Ее хватит еще на месяц. Иные запаслись отрубями…

Слушал речь Михаила Ивановича Калинина.

Мысли о родной Москве – о будущем…

В 9.30 вечера передавали по радио мою речь об осаде Ленинграда, об общей обстановке и о враге.

В военно-морских частях – концерты при свечах. У артистов от недоедания кружится голова; они дают по три концерта в день.

24 ноября 1941 года.

(156-й день войны.)

Жесточайшие бои на Московском направлении. Успехи на Юге. Разгром нескольких немецких дивизий. Видимо, предстоит еще неделя – десять дней сильных боев за Москву. Местами противник продвинулся. Но будут контрудары – в нужный момент.

22 ноября в ЦО напечатан наш очерк «Богатыри Балтики».

Весь день в группе. Продумали тезисы и вопросы к совещанию писателей. Надо дать очерк о «Кирове»⁸ в «Правду» к первому декабря.

Беседовал с Тарасенковым о работе: больше тенденций к казарменному положению, связи – и творческой дружбы!

Написал письмо (с оказией) к С.К.: простое, душевное – о нашем быте, настроениях, об ощущении осады города.

Из газет: разгром группировки немцев под Ростовом (несколько дивизий); взято более ста орудий, враг отброшен на шестьдесят километров.

Восемь вечера. Слушаю по радио передовую статью «Правды». Сражение за Москву разгорелось с новой силой, на отдельных участках положение напряженное. Мы сумеем преодолеть опасность! Враг лезет, так как боится наших резервных армий и «потока» снабжения из США и Англии.

25 ноября 1941 года.

(157-й день войны.)

В утренних сводках есть кое-что хорошее, но на Московском направлении – пока «напряженно».

Еду на минный заградитель. Краткая беседа. Мой доклад о войне. Два часа слушали отлично, не обращая внимания на воздушные тревоги.

Поехал в группу. Составили план до 1 февраля 1942 года.

Обед: суп, два ломтика хлеба, немного каши.

В салоне штаба – керосиновая лампа, а на мраморных лестницах дома тьма и блуждающие огоньки спичек.

Из Казани письмо от 20 октября (!) от С.К. Рад, что она так понимает мои очерки в ЦО…

Вечер… Тревога… Бомбежка на Каляевой… Мимо… Света нет, работаю при свече – планы, статьи и письма.

Думы о работе. О боже, как наши писатели непрофессиональны!.. Нервничаю, порой ругаю, требую… Пишут кашеобразно, небрежно, нет инициативы, нет страсти и хватки…

26 ноября 1941 года.

(158-й день войны.)

Шесть утра. Слушаю сводки и сообщения. Упорные бои на Московском и Ростовском направлениях.

Враг должен быть разбит под Москвой!

Успехи англичан в Ливии.

Дневная воздушная тревога. Сильные разрывы бомб, колеблется почва. Противник перешел к дневным налетам, чтобы тормозить рабочую жизнь. Но город живет! В цветочных магазинах покупают цветы, хотя запас их уменьшился.

Стоит сумеречная ноябрьская погода…

В два часа дня Москва передавала мою радиоречь «О ненависти к врагу»… Полностью…

Обстановка. На Москву наступает вдвое больше немецких дивизий, чем в дни октябрьского наступления. Но сейчас положение лучше.

Бои в Ростове. Две фашистские группировки проникли в город.

На Ленинградском фронте стабильно. Враг выжидает! Немцев на мороз! Они обогреваются в землянках, пустили по лесам лыжников с собаками, усилили охрану и минируют местность. На мороз их!