Зомби – вот мое оружие

Глава 1. Ходячая мясорубка

– Вставай, Леонид.

Смотрю на енота.

Вряд ли это нормально, когда после смерти вы встречаете в загробном мире персонажа детской телепередачи. Енотик Тема, сложив лапки на груди, сверлит меня глазами-бусинами. Полосатый хвост и наглая морда узнаваемы. Тема одет в белую рубашку и красный комбинезончик.

– Тебя озвучивают, – сказал я.

– Нет, – мой собеседник качает головой. – Я реален.

– И чего ты хочешь?

– Провести инструктаж.

Голос у Енота дурацкий. Чуть хрипловатый, но рассудительный. Это даже успокаивает. Особенно в тех случаях, когда вы несетесь по черному тоннелю среди звезд. Холод, пустота. Страшно до жути. И Енотик Тема – островок стабильности в изменчивой вселенной.

– Какой еще инструктаж? – я недоволен. Мне помешали полноценно умереть. – О чем ты?

– Высадка, друг.

– Высадка?

– Ну, мы тут с камрадами посоветовались и решили дать тебе задание.

Звезды проносятся мимо меня с такими скоростями, что я начинаю ощущать себя Ханом Соло, пилотирующим «Тысячелетний сокол». Световые линии выстраиваются в коридор, изредка притормаживая.

– Куда это мы летим? – уточнил я.

– В дивный новый мир, – Енотик смешно задвигал плюшевыми челюстями и почесал себе брюхо. А, может, и не брюхо. – Тебе там не понравится, зуб даю. Но это ничего, выбора-то у тебя нет.

– А вдруг я буддист? – пытаюсь набить себе цену. – Хочу прервать колесо перерождений. Достигну Нирваны и растворюсь в великом ничто.

– Твое право, – любителя батареек ничем не пронять. – У нас есть и другие кандидатуры.

– Ладно, – иду на попятную. – Я пошутил.

– Я так и подумал.

В мире всё относительно – даже здравый смысл. Еще вчера я думал, что каждый шаг можно распланировать и прожить вполне комфортную, лишенную потрясений жизнь. Чтобы избавиться от страданий, я не женился, не заводил детей, не влезал в кредиты и работал только на себя. Подруги, пытавшиеся от меня залететь, отправлялись на свалку истории. Друзья, жаждавшие приобщиться к бизнесу, посылались туда же. Никаких собак, кошек, рыбок и прочей херни. Мне нравится моя уютная квартирка в зеленом пригороде Минска, мой телескоп, моя коллекция фантастики, моя мебель и соседи, которым на меня насрать. Казалось бы, что может пойти наперекосяк?

Проблема в том, что человек смертен. Хуже того – внезапно смертен.

Я внимателен при переходе улиц. Вы не встретите меня в темное время суток в неблагополучных районах. Я слежу за своим весом и питанием, проверяю все продукты в магазине через специальное приложение. Раз в год прохожу комплексный медосмотр.

Учесть я не смог лишь одного.

Сегодня утром мой лифт рухнул в шахту.

Ловители не сработали, хотя механизм не изношенный, а последний техосмотр проводился в начале года. В общем, я упал с двенадцатого этажа, толком не успев осмыслить происходящее.

И оказался здесь.

В тоннеле, ведущем неизвестно куда.

– А меня точно медики не спасут? – забеспокоился я.

В теле – поразительная легкость.

Наверное, потому, что тела-то у меня и нет.

– Не спасут, – заверил Тема. – От тебя остался кровавый фарш, перемешанный с костями.

По статистике лифт – самый безопасный вид транспорта на планете. Люди вываливаются через пол или косячат, пытаясь выбраться самостоятельно. Иногда происходит задымление от горящей проводки. Но белорусские лифты не падают. Так я всегда думал.

– Это ты подстроил, – догадался я.

– По правде говоря, нет. Тебе просто не повезло. Я же решил вкусить плоды твоего невезения, Леонид. Так что у тебя появляется шанс на вторую жизнь. Не благодари.

– Меня воскресят?

Енот противно рассмеялся и почесал свое пузо левой лапкой.

– Нет. Ты попадешь в другой мир и получишь новое тело. Так даже лучше, ведь тебе будет семнадцать.

Бесплатные сыры обычно хранятся в мышеловках. Это я понимаю. Если некие силы желают меня воскресить, значит, им что-то нужно.

Я перечитал за свою жизнь много «попаданческой» литературы. Герой современных книг – крутой спецназовец, киллер, великий волшебник или бог. Но уж точно не тихий мужичок без сверхспособностей. Я террористов пачками в гробы не укладывал. Катанами всех и каждого не рубил. Не понятно, с чего бы вдруг мной заинтересовались могучие сущности.

– Ты кто такой? – захожу издалека.

– Не важно, – отрезал полосатый зверек. – Представитель расы, у которой похитили кое-что и используют не по назначению. Твоя задача – найти и покарать тех, кто это сделал. Зови меня Бешеным Енотиком.

Воот.

Всё, как в этих гребаных книжках.

– Кроме того, – продолжила свою речь наглая зверушка, – ты должен сломать устройство, которое… ммм… беспокоит моего начальника. Это приведет к изменению текущего миропорядка, но нам насрать.

– И как мне это сделать?

Енотик почесал лапкой правое ухо.

– Твоя проблема. Мое руководство наделяет тебя редким Даром, который будет постоянно развиваться. Я планирую регулярно заглядывать в твои сны. Дарить плюшки, принимать отчеты. Всё такое.

– Дар, – задумчиво повторил я.

– Именно. Мы решили сделать тебя погонщиком зомби.

Шикарно.

В этом мире еще и зомби есть.

– После разрушения устройства твой Дар исчезнет, – добавил Бешеный Енотик. – Не трать время впустую. Собирай команду последователей. Учись защищать себя. Укрепляй влияние. Мир погрузится в хаос благодаря твоим действиям.

Меня неудержимо тянет вперед.

– Это Земля?

Енотик кивает:

– Да. Альтернативная реальность. Ты сохранишь свои воспоминания и опыт, сможешь использовать разум носителя. Будь осторожен, никому не доверяй. Всюду опасность, за тобой охотятся. Согласен ли ты на наши условия?

Выбор у меня невелик, зверушка права. Я атеист и в райские кущи не верю. Равно как и в перерождения. То, что со мной происходит… за гранью добра и зла. Тёма не похож на божество. Меня просто нанимают для решения определенных задач. Откажусь – и мой разум окутает тьма.

– Согласен.

– Перед загрузкой я могу ответить на три вопроса. Думай быстро.

Фух.

– У меня будет ровно одна способность?

– Да, но улучшаемая.

– Мой носитель сейчас в безопасности?

– Нет.

Сука.

– Я выживу?

– Зависит от тебя.

Звезды слились в сплошной сияющий поток. Я почувствовал притяжение, увидел стремительно надвигающийся лик Земли.

– Время истекло, – сказал Бешеный Енотик.

И меня выбросило наружу.

***

Взмах меча снес мертвецу половину черепа.

На мое лицо упало несколько капель крови.

Взгляд расфокусирован. Зеленые и коричневые пятна медленно обретают четкость, превращаются в лесную чащу. Теперь я вижу, что нас обступили ходячие мертвецы – дикие, не прирученные. Мычат, пялятся бездумными глазами. Лезут из ближайшего оврага. Еще немного – и возьмут в кольцо.

Мои руки и колени упираются в мох.

Стою на четвереньках.

– Поднимайся! – рявкает дед.

Человек с катаной – мой дед. Единственный, кому я могу доверять. Тело у старика сухонькое и крепкое, двигается он быстро, разит точно.

Две размашистые дуги – и на землю падает отрубленная рука одного монстра в компании с головой другого. Еще один удар – и вторая башня с плеч.

Я вижу мачете.

Это мое оружие.

Валяется в траве, прикрывшись сосновыми иголками.

Мачете у меня длинное, прямое, с простой деревянной рукоятью, отполированной многочисленными прикосновениями. Лезвие очень странное – заостренное, с утолщением, изогнутой режущей кромкой. Напоминает кукри, только без характерного излома. Обратная сторона зубчатая, словно у пилы. Или серрейтора, без разводки зубьев.

К моей ноге тянется зубастая тварь.

Хватаю мачете.

И бью наотмашь по рычащей морде, отдаленно напоминающей человеческую. Лезвие с хрустом и чавканьем входит в череп мертвеца. Зомби падает лицом в мох. Течет бурая густая жидкость. Гадство, даже на кровь не похоже.

Выпрямляюсь.

Со мной что-то не так. Восприятие нарушено, ведет из стороны в сторону. Резко оборачиваюсь на звук шагов и вижу очередного недоноска, протянувшего ко мне руки. Ходячий при жизни был жирным стариком с торчащими из макушки пучками седых волос. Грязная рубашка, пиджак, рваные безразмерные джинсы. Обрушиваю мачете сверху, разрубая говнюка до переносицы.

Дед располовинивает еще одного зомбака.

Выглядит эффектно.

Взмах – и верхняя часть туловища съезжает по диагонали на землю. Взору открываются внутренние органы и аккуратно разрезанные кости.

Я не выдерживаю.

Падаю на колени и блюю на покрытый грибами пень. Рвотные массы изливаются на широкие шляпки поганок. Испуганные муравьи разбегаются прочь.

Справа мелькает юркая тень.

Дед вычерчивает в воздухе красивую дугу, и рядом со мной в иголки опускается голова девочки. В остекленевших глазах – звериный голод. Шею словно бритвой срезали.

Меня сотрясают спазмы.

Я вижу соплю и слюни.

Усилием воли заставляю себя подняться. Из оврага всё еще доносится мычание. Делаю два неуверенных шага и натыкаюсь на полуразложившегося хиппи в клетчатой рубашке. Бью наотмашь – волосатая голова слетает с плеч и ударяется в ствол дерева. Туловище падает на колени, из шеи мертвеца толчками вытекает густая жижа.

Очередное мычание оборвано взмахом катаны.

– Назад, – голос деда спокоен.

Пятимся подальше от оврага, вслушиваемся в каждый шорох. Мертвяки ведут себя точно так же, как и зомби в популярных сериалах моего мира. Рычат, тянутся скрюченными пальцами к жертве, двигаются медленно и норовят окружить со всех сторон. Безмозглые твари. Никакой тактики. Напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.

Малость полегчало.

Лес обрел четкость, меня больше не ведет на поворотах. Желудок опустошен, в теле слабость, но голова ясная. Вытираю подбородок тыльной стороной ладони. И понимаю, что где-то в траве валяется мой рюкзак.

А вот и он.

Выцветший бледно-голубой туристический вариант. Каркасный, литров на шестьдесят. С кучей застежек, лент, карабинов и петель. Как вы уже догадались – с пристегнутым рулоном «пенки», металлической флягой, палаткой и еще какой-то хренью. Неподалеку – имущество деда. Там еще больше всякого обвеса, включая сложенную телескопическую удочку.

Похоже, мертвяки напали на нас во время похода.

Взваливаю рюкзак на спину. Руки сами застегивают пояс, привычно поправляют ремни. Дед наблюдает за мной, опустив меч. Справившись с креплениями, поднимаю мачете. И лишь после этого старик надевает свой рюкзак, предварительно убрав катану в ножны. Выглядит это, как в самурайских фильмах Такеши Китано. Взмах – и клинок очищается от крови. Неспешное вкладывание в ножны – кожаные, с красивой оплеткой и тиснением. И лишь после этого дед укладывает оружие в траву. Щелчки застегивающихся карабинов.

Мычание из кустов.

Дед подбрасывает носком ботинка ножны, перехватывает их левой рукой, резко извлекает меч и смещается в сторону. Кажется, вес рюкзака его нисколько не смущает. Размашистая восьмерка – и ходячий труп разваливается на четыре части.

Ловко орудует железками мой родственник.

Теперь у меня есть время присмотреться к старику получше. Как я уже сказал, это худосочный старикашка, которого легко недооценить. Откуда силы берутся – непонятно. Рубашка цвета хаки отдаленно напоминает гимнастерку. Широкие штаны на завязках. Обувь смахивает на мокасины, но это не точно. Лицо моего спутника скрывается под широкополой соломенной шляпой. Прямо странствующий самурай, а не дед. Возраст, кстати, я не берусь определить. Лицо азиатское, но это может быть и бурят, и казах, и кто угодно.

Мы разговариваем по-русски.

И всё же, эта версия русского кажется мне искаженной. Ударения ставятся не всегда адекватно, произношение… даже не знаю, как объяснить. Словно язык морфировал на протяжении нескольких десятилетий, но не катастрофично.

– Говорил – не ходи без меня, – ворчит старик, привычным жестом вкладывая меч в ножны. – Леса тут дикие. Неизведанные.

Я начинаю кое-что припоминать.

Моя прошлая жизнь кажется волшебным сном – несбыточным и недостижимым. Уютная квартира, ванна, горячая вода. Гипермаркеты, доставка пиццы. Онлайн-магазины. Это как инопланетная культура. ЗДЕСЬ нет попаданца Леонида Ивашкевича, есть опальный боярич Платон Верский.

Стоп.

Какой, к херам собачьим, боярич?

Мы же не в Москве при Иване Грозном. Здрав будь, боярин, и всё такое. Это же двадцать первый век… или нет? Бешеный Енотик забросил меня в лесную мясорубку, ничего толком не рассказав.

Итак, я – Платон Верский.

Мне семнадцать, я брожу по глухим чащам средней полосы России со своим престарелым родственником, смахивающим на персонажа «Слепой ярости». У меня есть мачете, я даже умею им пользоваться. Но я, судя по всему, не звезда гонконгских боевиков.

Сейчас мы идем по узкой звериной тропке, вьющейся меж деревьев. Я отираю сорванным пучком травы мертвячью кровь с клинка, слушаю раздраженный дедов бубнеж и думаю о своем безрадостном положении.

Личность Платона стерта.

Или перенесена в иное место.

Не знаю, что там замутили хозяева Бешеного Енотика, но я – вовсе не инкарнация в классическом понимании этого слова. Я занимаю тело, которое мне не принадлежит. Тело беглого аристократа в неправильном мире, пережившем зомби-апокалипсис. Тут есть очаги цивилизации, полисы, но мы за каким-то дьяволом держимся от всего этого подальше.

Жизнь господина Верского перевернулась два года назад.

Точнее – моя жизнь.

Теперь уже моя.

Из наследника богатого и влиятельного рода я превратился в изгоя, сражающегося каждый день за собственное существование. Всё началось в одном из прикарпатских полисов, куда я был отправлен на обучение. Такова традиция – юный аристократ живет и учится в заведении закрытого типа для одаренных. Предполагалось, что из меня сделают талантливого силовика, опору семьи, но Дар так и не пробудился. Сверстники насмехались надо мной, учителя ни во что не ставили. Клан, руководящий советом попечителей, всё чаще намекал родителям, что не мешало бы забрать бездаря, перестать тратить на него ресурсы.

А затем случилось страшное.

Меня вызвали к директору и сообщили, что мои родители мертвы, за обучение платить некому. Так что я должен собрать вещи и покинуть гимназиум.

Мертвы?

Я не поверил собственным ушам.

Мы жили по разным полисам и постоянно держали связь. В мире утраченных технологий никто не помнил о смартфонах и мобильниках. Бумажная почта доходила медленно, и лишь немногие аристо могли пользоваться проводными телефонами и телеграфом. Визоры, разумеется, наблюдали за далекими землями без помощи каких-либо устройств. В общем, я отправился на переговорный пункт, заплатил пять медных монет и заказал разговор с родительской усадьбой. Телефонистка не смогла нас соединить – никто не отвечал.

Дальше события закрутились с сумасшедшей скоростью.

В гимназиуме меня ждал дед, о котором я прежде не слышал. Дед, игнорируя замки и ключи, влез в мою комнату. Я открыл дверь и обнаружил старика с мечом и рюкзаком. Дед заявил, что мне угрожает опасность, и надо уходить из полиса как можно скорее.

Мой род оказался втянутым в клановую войну.

Это всё, что я знаю.

Родители, братья и сестры, все, кого я знал, – мертвы. В полис Визбург нельзя возвращаться. Как и в Умгард. Кроме того, по моему следу пустили убийц, так что мы вынуждены держаться подальше от крупных поселков и торговых трактов. Я больше нигде не учусь. Мой удел – Пустошь.

Судя по воспоминаниям Платона, я сморозил какую-то глупость. Решил в одиночку прогуляться по лесу к заброшенному городку. Чудом не нарвался на мародеров, а вот уйти от небольшого стада зомби не смог. Даже не стада, а группировки. Счастье, что дед почуял неладное и последовал за мной. До этого мы три недели провели в лесной хижине без света, газа и электричества. Питались грибами и ягодами, расставляли силки на птиц. Удили рыбу в небольшой речушке. Я учился работать с мачете и боевым ножом. Не очень успешно. Старик всё время ворчит. Мол, век у него недолог, а я толком не умею за себя постоять. Это правда. Платон Верский – позор своего рода. Рожденный силовиком, не умеющий накапливать пси-энергию, не освоивший фамильные боевые техники. Никто и ничто.

– Какой у нас план? – спрашиваю я.

За прошедшие два года я понял, что единственный способ переключить старика на позитивный лад – обсуждение конкретных вопросов.

– Ищем новое убежище, – нехотя ответил дед.

– А старое чем не годится?

– Ты видел наших соседей, – дед ткнул большим пальцем за спину. – Они тебе понравились?

– Не очень.

– Мне тоже.

Сейчас разгар лета и путешествовать удобно. Если не идет дождь. А дожди в этих местах, по словам деда, начинаются в июле. Осень и зиму мы стараемся проводить в заброшенных коттеджных поселках. Выбираем добротные дома – каменные или печатные. Автономные. С дровяной печью, теплыми стенами, не протекающей крышей. Отыскать нечто подобное – большая удача. Человеческое жилье, если за ним не присматривать, постепенно разрушается.

Путешествуем пешком.

В мире почти не осталось бензина, так что автомобилями пользуются единицы. Кочевники переходят на лошадей и собачьи упряжки. За два года нам повезло лишь однажды – на какой-то богом забытой даче мы напоролись на два композитных велосипеда. Такие штуки не ржавеют, но колеса приходится подкачивать. Мы проездили на этих великах до самой зимы, а после выпадения снега их пришлось бросить. И встать на самодельные лыжи, которые дед выпилил из листов, напоминающих фанеру.

Вот такая у меня теперь жизнь.

Чем-то напоминает «Дорогу».

Или «Безумного Макса».

Хотя нет, о чем это я. Тут же бензина почти не осталось. Когда зомби наводнили мир, накрылась медным тазом вся промышленность. Химическая, в том числе. Планета медленно, но упорно скатывается в пасторальное средневековье. Кланы поддерживают в полисах некое подобие цивилизации, но за пределами укрепленных городов начинается дичь.

Тропинка вывела нас к железнодорожным путям.

Редкий образец сохранившегося полотна.

По лицу деда вижу – недоволен. Еще бы. Новые шпалы, гравийная насыпь. Рельсы не ржавые. О чем это говорит? Правильно. Веткой пользуются. Тут могут проезжать дрезины мародеров, охотников за хабаром, либо водородные поезда западных кланов. На открытой местности мы превращаемся в легкую добычу.

– Тормозни, – говорит дед.

И лезет в боковой карман рюкзака за картой.

Я принадлежу к вырезанному роду Верских. Как и мой дед, если принять его слова за правду. Вот только фамилию свою этот странствующий самурай никому не называет, а себя предпочитает именовать не иначе как Хидео. И да, вы же помните, что этот чувак похож на бурята? А я на него совсем не похож. Руки чешутся раздобыть какое-нибудь зеркало и увидеть там свое отражение, вот только зеркало мне в походе явно не светит. Разве что гладь лесного озера на рассвете. Память подсказывает, что лицо у меня славянское. Так что старик Хидео – вообще не пойми кто.

Как вы понимаете, я уже задавал ходячей мясорубке скользкие вопросики. На что получил уклончивые ответы. Дескать, были у нас в роду выходцы из Забайкалья. А как так вышло, что всех перебили, а дед остался? А не был он, видите ли, в родовом поместье. Путешествовал, созерцал, выполнял всякие-разные задачи.

Выглядит всё это дерьмо притянутым за уши.

И я бы, наверное, не дернулся в Пустошь из защищенного полиса с неизвестным хрычом, если бы не одно «но». Сразу после того, как Хидео объявился в городе, на меня напали. Впрочем, это отдельная история.

– Прогуляемся по путям, – изрекает Хидео. – Километра два.

– А потом?

– В лес.

Никаких подробностей.

Фирменный стиль сурового пенсионера.

***

Хутор – редкая удача для путника.

Начну с того, что их почти не осталось. Когда пандемия выкосила две трети населения Земли, многие ушли из городов, стали обустраиваться в заброшенных деревушках и дачных поселках. Решение казалось мудрым, но появились зомби. А вслед за ними – одаренные. Ну, и банды мародеров, куда ж без них. А чем поживиться в опустевших городах? Явно не просроченными консервами и заплесневелыми крупами. Еду выращивают слабаки. Сильные приходят и забирают всё, что им нужно. Попутно насилуя и убивая. Кто поумнее, сколотил регулярные мини-армии – так появились влиятельные рода и кланы. Да-да, нынешние бояре – потомки бандитов, воров и убийц. Человеческая жизнь в середине века не стоила и гроша, да и сейчас ситуация не изменилась. Разве что дачники превратились в крепостных, а мародерствующие банды взяли под контроль полисы.

В общем, хутора не давали гарантий безопасности.

Чтобы выжить, сто лет назад было нужно объединяться и вооружаться. Так думали нынешние холопы, сбиваясь в племена. А потом за их головами пришли одаренные.

Хутор должен стоять на отшибе.

Нет, не так.

В глухомани, добраться до которой по известным дорогам практически невозможно.

И вот мы здесь. Это как отыскать иголку в стоге сена, а посему я склоняюсь к мысли, что Хидео мухлюет. Наверняка присмотрел избушку много лет назад, а сейчас делает вид, что нам люто повезло. Бла-бла-бла.

Тропинка вывела нас к заклиненным откатным воротам и двухметровому бревенчатому забору. Сразу видно – хозяева защищались от мертвецов. Чтобы попасть внутрь, нам пришлось обойти весь периметр, отыскать брешь в виде рухнувших бревен и пролезть в образовавшуюся щель.

– Придется чинить, – буркнул дед.

За укрепленным периметром обнаружились поросшие бурьяном грядки, яблоневый сад, небольшой пруд, хозпостройки и нечто наподобие спортивной площадки – ровная поляна с прибитым к сосне баскетбольным кольцом. Турник, брусья. Ржавые штанги и перекладина футбольных ворот…

И, собственно, дом.

Бревенчатый, двухэтажный.

С черепичной крышей, деревянными рамами, массивной входной дверью. С крыльцом, балконом и открытой верандой под навесом. Печная труба. Загадочная пристройка. И совершенно неуместный в такой глухомани гараж.

– Ты видишь колодец? – спросил дед, критически осматривая наше убежище.

– Нет.

– А сортир?

Безусловно, он имел в виду деревянный туалет. На хуторе нет и не может быть канализации. Все удобства на улице. По умолчанию.

Мне остается лишь покачать головой.

– Значит, ищем генератор, – выдал старик.

Я не сразу, но проследил цепочку его размышлений. Нет колодца – значит, вода качается из скважины электронасосом. Нет туалета – ищи санузел внутри. Откатные ворота тяжелые, сами по себе не ездят. Значит, электричество. А откуда его взять? Ветряка и солнечных батарей не видно. Получается, генератор. Но не бензиновый же? Тогда водородный. А это плохо – мы не знаем, как добывать водород, чтобы привести всю эту хренотень в рабочее состояние.

– Ты уверен, что здесь никого нет? – спросил я.

Поймать арбалетный болт за проникновение на чужую территорию – сомнительное удовольствие. Утешает, что этого еще не произошло. На хуторах люди живут большими семьями. Иногда несколько родов объединяются, чтобы держать оборону и выращивать еду. Вот, например, те сооружения смахивают на загоны для скота. А вон курятник и крольчатник. Никто не оставит такую локацию без охраны. Если оставили – значит, надолго. Возможно, навсегда.

– Думаю, года три здесь никто не живет, – сообщил дед. – Или пять.

Дверь оказалась незапертой.

Хидео даже не стал вынимать меч из ножен – настолько был уверен в своей правоте. Впрочем, старик владеет искусством одного удара. Иайдо – кажется, так.

Первое, что бросается в глаза – просторная комната с печью в центре. Классической русской печью, сложенной по всем канонам. Справа – две двери. В дальнем углу – винтовая лестница на второй этаж. Добротная, но примитивная мебель. Большое окно слева. И вполне себе электрический потолочный светильник. Энергосберегающий, как и следовало ожидать.

Увиденное с трудом укладывается в голове.

Подобные усадьбы встречаются крайне редко. Почти не встречаются, будем откровенны. Нужно потратить годы на возведение и обустройство дома. Стаскивать мебель из полисов и заброшенных деревень. Проводить электрику и канализацию. Где-то доставать материалы. И по возможности не привлекать внимание кочевых банд, рыскающих по окрестностям в поисках легкой добычи.

Так не бывает.

Либо у вас сильный отряд, либо вы превращаетесь в корм для зомби.

Если собрали отряд и организовали оборону… зачем куда-то бежать?

– Подожди здесь, – сказал Хидео.

И направился к лестнице.

В очередной раз я восхитился стариковской манерой двигаться. Бесшумно, экономно. Не вынимая меча из ножен. И всё же я понимал – реакция Хидео будет молниеносной.

Дед поднялся на второй этаж без единого скрипа.

Я снял с плеч тяжеленный рюкзак, потянулся, хрустнул суставами и решил немного осмотреться. Загородные дома с печным отоплением мне всегда нравились. Не только из-за атмосферы уюта. Знаете, в моей стране существует понятие «отопительный сезон». В конце апреля по всему городу батареи становятся холодными. А осенью, наоборот, не дождешься включения тепла. Мерзнешь по ночам, кашляешь, покупаешь какие-то обогреватели… Незадолго до своей смерти я решил настелить дома полы с подогревом. Остановился на электрическом варианте. Летом планировал ремонт, но лифтовые пути неисповедимы…

Основательность.

Я прямо купаюсь в ее лучах.

Стены сложены из грубых бревен, под потолком – массивные балки. Хорошо подогнанные друг к другу половицы – когда по ним ходишь, почти не скрипят. Добротный обеденный стол, деревянные лавки. Тут же – кухонная зона. С мойкой, шкафчиками и… холодильником. Я не поверил своим глазам. Нет, в полисах холодильники еще не разучились делать, но до ближайшего полиса, если верить карте, – километров сто. Или сто двадцать даже.

Из чистого любопытства я приблизился к мойке. Выкрутил до упора кран. Никаких сюрпризов – воды нет. Только натужное сипение трубы.

Возвращаю ручку в исходное положение.

Тишина…

Почти тишина. За ближайшей дверью, ведущей, по идее, в подсобку, что-то происходит. Скребущие звуки, постукивание. Хозяева что, заперли в чулане собаку? Или кошку?

Вооружаюсь мачете.

Иду к двери, стараясь не скрипеть. Звуки прекращаются – кто-то невидимый затихает. Может, почудилось? Дом оставлен в незапамятные времена, а из животных зомби почему-то не получаются.

Левой рукой осторожно поворачиваю ручку.

Тяну дверь на себя.

Полотно рывком распахивается, сбивая меня с ног. Удар такой, что перед глазами вспыхивают звезды. Не удержавшись, я падаю на пол. Мачете отлетает в сторону. В голове путаница, скула и челюсть болят.

А хуже всего то, что из чулана выдвигается мертвец.

С характерным мычанием зомби наваливается на меня.