Kitabı oxu: «Простые истины», səhifə 5

Глава 5

– Уж думала, что не придешь, – сообщила Ровнину Маша, открыв дверь. – И решала, как об этом родителям сказать. Все же чуть ли не впервые после школы позвала молодого человека в гости для того, чтобы с ними познакомить, а он возьми и не приди.

– Вообще-то у меня имелись все шансы для того, чтобы назначенная встреча не случилась, – сообщил девушке Олег. – Чудом успел добраться, честное слово.

– Верю, – поведала ему Маша чуть удивленным голосом. – Слушай, я сразу не заметила, какой ты сегодня.

– Какой?

– Даже не знаю, что за слово тут употребить-то. Наверное, перспективный. Просто я уже своим наплела, что ты, мол, на «земле» работаешь, а это предполагает ношение специальной одежды, что-то вроде униформы, и все такое прочее. Ну, я же думала, что ты, как обычно, в джинсах и футболке придешь, а тут… Прямо удивил, Ровнин. Причем очень приятно.

– Я старался, – заверил ее юноша, снимая ботинки. – Рад, что ты рада.

– Да еще и наодеколонился! – повела носом девушка. – Слушай, мне начинает казаться, что у нас с тобой серьезные отношения, а не так, «повстречались-переспали».

Фраза была явно из тех, которые отмечают звездочками, Олег это понял, но реагировать на нее никак не стал. Просто еще со времен родного Саратова он прекрасно знал, что если сейчас ответить что-то вроде «само собой» или «а ты как думала», то это после непременно выйдет боком. Мало того – такой ответ, скорее всего, рано или поздно приведет к потере личной свободы. Да, возможно, не навсегда, а лишь на время, но его же тоже жалко? Один парень с его курса при подобных обстоятельствах вот так же брякнул: «Все только для тебя одной», и уже через полгода его повели в ЗАГС. Кончилось это все для однокурсника так себе – разводом, запоем и академическим отпуском, взятым до той поры, пока теперь уже бывшая диплом не получит. А ведь казалось бы – всего лишь одна неосторожная реакция на вполне бытовую ситуацию.

А вот по поводу комплимента, который девушка сделала его одеколону, Олег порадовался. Ему все еще казалось, что он адски воняет подземельем гулей, хоть Кристина и убеждала его в том, что все не так, а после, для пущего спокойствия своего нежданного клиента, побрызгала его мужскими духами, которые имелись в ее воистину универсальном магазине. Кстати, юношу крепко удивил тот факт, что, оказывается, духи не только женские встречаются, но и мужские, он о таком даже и не слыхал. Заметим, запах ему понравился, и он даже неосторожно осведомился, сколько этот самый «Аква ди Джио» стоит. Правда, узнав цену, решил, что, пожалуй, и без него переживет. Разок на халяву попользовался – и будет.

– Держись уверенно, на папины шутки не реагируй остро, не вздумай отказаться от маминого пирога, – шепнула ему Маша, подхватила под локоть и провела в комнату со словами: – Пусть с опозданием, но он пришел. Дорогие родители, это Олег, о котором я вам столько рассказывала.

Ровнину очень захотелось спросить: «Столько – это сколько?» – но он делать этого, разумеется, не стал. И не ко времени подобное, и не к месту, тем более что в данный момент его весьма придирчиво и без особого стеснения рассматривали мужчина и женщина, сидящие за массивным обеденным столом.

Кстати, этого дубового монстра, который, похоже, помнил еще царское время, Олег приметил еще тогда, когда впервые оказался в данной квартире. Он такие раньше только в кино видел, том, которое про аристократическую жизнь и все такое прочее. Не меньше впечатляла и прочая обстановка, находящаяся в этой просторной гостиной, вроде серванта с десятком ящиков и пятком разных дверок, стулья, похожие на те, что потрошили Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей на пару с алчным предводителем дворянства, и картины на стенах. Правда, раньше толком все это рассмотреть ему не удавалось, ибо Мария быстро-быстро тащила его в свою комнату, не давая оглядеться, а вот сегодня этот шанс наконец-то выпал. Хотя, скажем честно, весьма условно, ибо как-то неловко самому глазеть по сторонам, когда на тебя смотрят родители твоей девушки. Причем эдак оценивающе, как на скаковую лошадь, решая при этом – покупать, не покупать?

Поборов желание медленно покружиться на месте, расставив руки в стороны, Олег уселся на предложенный ему стул, оказавшись ровно напротив отца семейства – невысокого плотного мужчины с лысинкой и рыжеватыми усами.

– Антон Семенович, – выдержав паузу, неторопливо представился последний. – А это моя супруга Наталия Борисовна.

– Олег. – Юноша понял, что заминка была не случайна и он должен был сам назвать свое имя первым, так как слова дочери, похоже, в данном случае для родителей никакой роли не играли. Да и вообще ему показалось, у Машки, столь строгой, волевой и даже немного надменной, права голоса в родном доме особо нет.

– Вы же милиционер? – осведомилась у молодого человека Наталия Борисовна, женщина из числа тех, про кого говорят в романах: «Со следами былой красоты на лице». – Да? Просто по вам так и не скажешь. Внешне совершенно не похожи.

– Абсолютно точно я милиционер, – заверил ее Ровнин. – Как и ваша дочь. Но, правда, мы с ней немного разными вещами занимаемся. Она работает с информацией и статистикой, так сказать, создает базу, а я один из тех, кто постоянно ей материал для анализа и классификации подбрасывает.

– Бумаг и рапортов-то от вас много, – заметил хозяин дома. – Но это все слова, слова. А вот дела – маловато. На улице бог весть что творится. Стрельба, рэкет, насилие. Плохо работаете, молодой человек. Плохо.

Маша, наливавшая Олегу чай, легко коснулась его плеча, мол, терпи. Ну вот такой он у меня.

– Так я в органах всего ничего, – безмятежно ответил юноша, которому, если честно, услышанное не понравилось. Похоже, что сидящий напротив дядька по жизни вредный, из тех, что всегда и всем недовольны, причем чем дальше, тем больше. – Года нет. Не освоился пока в полной мере.

– Но как освоитесь – так сразу все выправите?

– Нет, разумеется. Но сделаю то, что смогу. А иначе для чего все? Сначала пять лет института, потом остальное.

– А у вас высшее образование? – уточнила мама Маши.

– Разумеется, – кивнул Олег. – Не МГУ, врать не стану, но, по моему мнению, главное – не где учился, а как – на перспективу или на отвали.

– И на что учился ты? – уточнил папаша, как видно решивший, что хватит гостю выкать.

– В декабре прошлого года я пришел работать в самый обычный ОВД Саратова, – с улыбкой ответил ему молодой человек. – В мае меня перевели в Москву, причем не куда-то на окраину, а в отдел, который находится в центре города. Я ответил на ваш вопрос?

– Пожалуй. – Родители Маши переглянулись, а после Антон Семенович продолжил: – Хотя я, грешным делом, подумал, что тебе кто-то протекцию составил.

– Нет. Все сам. Хорошие показатели, несколько успешных реализаций. – Ровнин выдержал паузу. – Стреляю опять же неплохо.

– Ну, последнее не самый важный показатель, – усмехнулся мужчина напротив. – Мало ли кто хорошо стреляет? Мне тоже, знаешь ли, на охоте доводилось кабанчика завалить, так от этого карьере ни холодно, ни жарко.

– Так я не по мишеням, – максимально добавил равнодушия в голос Олег, – и не по кабанчикам. Вы же сами сказали – на улице хаос. Вот, исправляем ситуацию по мере сил, причем методами, которые максимально созвучны нынешним временам. С волками жить – по-волчьи выть.

Он неторопливо расстегнул пуговицы пиджака и отвел в сторону его левую часть, дабы родители Маши увидели табельный макаров в наплечной кобуре. Францев предлагал Олегу оружие с собой в гости не брать, мол, отдай мне, а завтра заберешь, но юноша настолько сроднился с пистолетом, что даже мысли подобной не допускал.

Ну да, выглядело это все довольно по-пижонски, но не смог Ровнин себе в этом шаге отказать.

– И ладно бы только бандиты себе всякое разное позволяли, – продолжил он, снова застегивая пиджак и не без удовольствия глядя на сидящих напротив людей. Нет, никакого испуга на их лицах не появилось, но вот некое удивление присутствовало, и он решил добавить еще немного гари к происходящему. – С ними все просто – «оружие бросить, встал на колени, руки за голову». Не послушал – вставать уже не надо, лежи, жди труповозку. Хуже, что криминал активно сотрудничает с представителями органов власти, причем всех уровней – и исполнительной, и законодательной. И этих нам, простым сотрудникам милиции, так просто не ухватить, про застрелить я уж и не говорю.

– Кха! – прочистил горло отец Маши.

– Мне летом ребята рассказывали – в одном городе Западной Сибири один депутат решил отжать у коммерсантки магазин. Добром не удалось, так он ее заказал. Один в сердце, контрольный в голову – и остывает тело в подъезде. И если бы исполнителя не взяли, то шиш бы что доказать удалось. Да и то не факт, что дело дойдет до срока, между прочим, он вроде бы от «Родины» депутат, а это блок серьезный, своих не сдает.

– Будем считать, что квиты, – вдруг расхохотался Антон Семенович. – Умыл. Да что там – уел! Маш, положи парню пирога, он ведь со службы, наверняка голодный.

Олег знал, к блоку какой партии принадлежит родитель Машки, потому и упомянул «Родину». Правда, думал, что после такого трюка его почти сразу за дверь отправят, но вот, ошибся.

– Молодец, молодец, – продолжил мужчина. – Хотя кое-что мне с тобой все же неясно, Олег, и как раз в свете слияния органов власти и криминальных структур. Я, знаешь ли, хорошую одежду люблю, это мой пунктик еще со старых, советских времен. Меня, Олег, тогда все фарцовщики Тишинки знали, потому что я у каждого что-то да покупал – у кого водолазку, у кого джинсы, у кого ботинки «Саламандер». Ох, как меня Наташка за это гоняла!

– Еще бы! – улыбнулась женщина. – Зарплата сто сорок, в доме шаром покати, а он очередную «Монтану» приносит, да еще собой гордится, мол, на двадцать рублей дешевле взял!

– Ну, не так все было плохо, – отмахнулся Антон Семенович. – Так я к чему – костюм, что на тебе, стоит, ты уж прости за прямоту, как все твои зарплаты за год. А если с сорочкой и галстуком, то и за полтора. Вопрос озвучивать?

– Не надо, – отпил чаю Олег. – И, вообще-то, даже за три. В смысле – года. Я же лейтенант, у меня оклад ровно такой, чтобы за месяц ноги не протянуть.

– Вот и я про то, – покивал отец Марии. – И тут – такой костюм.

– Так мне он с хорошей скидкой достался. По дружбе, – безмятежно ответил Олег. – И не той, которую вы имеете в виду, я за него никому ничего не должен. А обзавелся им по той причине, что помню слова своей мамы – у каждого приличного молодого человека должен быть хотя бы один хороший костюм. Вот он один у меня и есть. На все случаи жизни – и в гости сходить, и в театр, и в галерею. А если не повезет и случится так, что я выстрелю не первым, а вторым, то в нем меня в гроб положат. Хотя нет. У нас же принято в форме хоронить.

– Дурак! – возмутилась Машка и притворно ударила его по губам. – Несешь всякую чушь. Слово материально!

– В самом деле, – присоединилась у ней Наталия Борисовна. – А какой институт вы оканчивали? И какой факультет?

В результате следующие минут десять Олегу пришлось рассказывать родителям Маши про то, где и как он учился, а также отвечать на иные вопросы о своем прошлом. И чем дальше, тем сильнее он жалел, что сюда пришел, причем даже не потому, что приходится заниматься столь дурацким делом, а потому, что вместо этого он мог бы сейчас пить пиво в бане с Францевым.

А самое главное – вдруг Аркадий Николаевич в ней все же рассказал бы ему более подробно о том, кто такой этот таинственный господин Шлюндт и почему для начальника отдела так важно взять его за горло. Просто в машине-то он от ответа ушел. Точнее, ответить ответил, но так, что ясности больше не стало.

– Карл Августович антиквар, – сообщил своему сотруднику Францев. – Да ты же и сам это знаешь, просто, наверное, забыл. Помнишь все тех же забавных старичков из салона в Столешниковом переулке? Они его имя в своей трескотне упоминали.

– Ничего я не забыл, – даже чуть обиделся Олег. – Но он ведь не просто антиквар, да? Просто за последние несколько месяцев вы то и дело эту фамилию упоминаете, причем всякий раз в связи с какими-то новыми обстоятельствами. Вот и выходит, что пассажир он не самый простой, потому мне, как сотруднику отдела, очень хочется узнать…

– Тебе, как сотруднику отдела, следует соблюдать субординацию, – перебил его подполковник. – Все, что ты должен знать, мимо тебя не пройдет, даже не сомневайся. А вот туда, куда не следует, ты не лезь. Ладно еще нос прищемят, это не страшно, без него жить можно. Но не без головы. Посыл ясен?

– Предельно, – вздохнул Олег.

Но машина – это машина, не то. А вот после парилочки, да под пивко – совсем же другой расклад. Тем более что тут двух зайцев одним выстрелом можно было бы убить, ибо Ровнину по-прежнему казалось, что он жутко воняет гулями.

Но что уж есть, то и есть. Не судьба веничком похлестаться, потому придется вести занудные разговоры, которые не имеют ни малейшего смысла, и думать о том, что надо все же максимально перенимать у Францева его талант в некоторых случаях говорить «нет» так, что собеседник рад услышать его чуть ли не больше, чем изначально ожидаемое им «да». Владей он этим искусством в полной мере, сейчас здесь бы не находился.

– Ну а в карьерном плане у тебя ожидания какие? – спросил Антон Семенович. – Даже не так – они вообще присутствуют?

– Разумеется, – заверил его Олег. – Причем искренне надеюсь получать звездочки не по выслуге лет, а досрочно, поскольку нынешние времена и кадровый голод в системе МВД подобному способствуют. Нет, так-то причины, разумеется, не сильно радостные, но для развития карьеры очень подходящие. В Москве, конечно, служебный рост послабее, чем в регионах, но если какое-то резонансное дело раскрутить или демонстрировать стабильные высокие показатели, то тебя непременно заметят.

– Если раньше не пристрелят, – внезапно вступила в беседу Маша. – Что вы на меня так смотрите? Резонансное дело как прогулка по минному полю, никогда не знаешь точно, чем оно закончится – звездочкой на погон или тремя выстрелами в воздух над могилой. Мало, что ли, наших в машинах на окраинах находили? Кого с пулей в голове, кого задушенного.

– Факт, – подтвердил Олег. – И это если вообще находили. Хотя, конечно, сейчас все же поспокойнее стало. Это не мои слова, а тех, кто в столице раньше работал, в самом начале 90-х. Там люди с таким опытом, что смело сравнивать могут. И если они говорят, что стрелять почти перестали, значит, так оно и есть на самом деле.

– Спокойнее – это прекрасно, – усмехнулся старший Остапенко, – но народу нужно жить не спокойнее, а безопасно. Между этими двумя понятиями огромная разница.

– Как и между тем, что происходит в городе, – парировал его слова юноша. – Мне тут днями коллеги рассказали о бутовской бойне. Слышали про такую?

– Представь себе, – чуть замешкавшись, ответил депутат. – Я же не на вершине горы, где никто не бывает, живу.

– А я нет, – сообщила всем его жена. – О чем речь?

– Да был прецедент в девяносто втором году, в Бутово, там полноценное сражение устроили прямо на улице. Причем схлестнулось сразу несколько группировок – балашихинская, подольская, чеховская и измайловская, – пояснил Ровнин, который историю про эту стрелку услышал от Морозова буквально несколькими днями ранее. – Вроде никого не забыл.

– Забыл. – Антон Семенович с интересом глянул на юношу. – Сережу Бороду забыл, который над гольяновскими стоял. Формально он выступил организатором той стрелки, на которой Гере и Сухому, старшакам балашихинских, беспредел предъявили. Потому, собственно, гольяновским после и пришлось их зачищать. Не смог обеспечить – сам и исправляй.

Неизвестно, насколько сильно ранее Олегу удалось удивить своими словами и поступками этого лысоватого полного дядьку, но вот тому его самого поразить удалось до глубины души.

– Только Борода и сам после на белом свете не зажился, – ковыряя пирог ложечкой, продолжил депутат. – В девяносто третьем он невесть куда пропал, будто его и не было. А еще через год нашли его в водоеме с гирями на ногах. Но вообще – есть резон в твоих словах, Олег. И правда, такого, как тогда, уже на самом деле нет. Постреливают, случается, но уже не очередями из автоматов, а максимум из снайперских винтовок, что совсем другое дело.

– А в Бутово-то что произошло? – уточнила Маша. – Я что-то такое на работе слышала, но специально не интересовалась.

– Война там случилась, – ответил ей Ровнин. – Самая настоящая. Под сотню человек же съехалось, и все при оружии. Вот и представь себе масштаб трагедии.

– Да не стращай ты ее, там той пальбы на пять минут было, – попросил Антон Семенович. – Хотя, конечно, кое-кого в этой «Куликовской битве» зацепило. И «пехоте» досталось, и пара людей рангом повыше полегли.

– А почему «Куликовской»? – удивилась Мария.

– Потому что стрелка на улице Куликовской случилась, – пояснил ей отец. – Ладно, закрыли тему. Было и было, прошло – и слава Богу. Если бы такое продолжалось по сей день, я бы тебе в милиции служить не разрешил.

– С этим не поспоришь, – согласился с ним Ровнин.

– И вот еще что – не надо на меня так смотреть, – мягко рассмеялся хозяин дома. – Времена тогда были такие, Олежка, что обо всех значимых событиях, происходящих в Москве, следовало быть в курсе, потому что никогда не знаешь, с какой стороны тебя накроет. Впрочем, этот принцип, как мне кажется, хорош для любых времен. А для людей твоей профессии – особенно.

И снова «Олежка»! Ровнину захотелось заорать в голос, а после поднять руку к небу и задать Господу Богу один-единственный вопрос – настанет ли когда-нибудь время, в котором его перестанут называть Олежкой? Ладно, пусть не по имени-отчеству, это он переживает. Но пусть хоть Олегом!

Или он знает, что его в отделе так называют? Или не «называют, а называли? Например, в саратовском ОВД? Если все так, то этот дядя напротив очень сильно непрост.

– Ну-ну, оттаивай! – Привстав, Антон Семенович поводил ладонью перед глазами Ровнина и рассмеялся. – С одной стороны ты молодец, сразу начал ситуацию качать. Но плохо то, что это слишком заметно. Как писал поэт – «учитесь властвовать собой».

– Пап, вот вечно ты! – сдвинула брови Маша. – Раз в кои-то веки парня в дом привела, и то ты его вон напугал.

– Не наговаривай на Олега, – погрозил ей пальцем отец. – Пугливые нынче в милиции не работают, туда идут или те, кто до сих пор верит в закон, или за властью, пусть даже копеечной, или от безнадеги. Но не трусы. Кстати, молодой человек, какая из перечисленных позиций тебе ближе всего?

– Точно не последняя, – тут же ответил Ровнин. – А вот насчет первых двух… Так сразу не скажу, потому что сам не знаю. В институте вроде знал, а теперь, когда в этом котле поварился, уже прежней уверенности нет.

Родители Маши снова переглянулись, причем, как показалось Олегу, в их взглядах прослеживалось одобрение.

– И не могу не спросить – у вас вообще какие планы? – отодвинул от себя тарелку с недоеденным пирогом Антон Семенович. – На мою дочь, имеется в виду?

– Да пока никаких, – произнес Олег, давно готовый к данному вопросу. – Какие могут быть планы в текущем моменте?

– Хм. – Пальцы депутата выбили из столешницы некую дробь, что, видимо, свидетельствовало о его если не недовольстве, то недопонимании услышанного.

– Мой отец часто повторяет: «Мужчина состоит из мужа и чина», – верно расценив ситуацию, добавил молодой человек. – У меня чин невелик, а именно лейтенант. Какой же при таком чине из меня муж? Да-да, куча моих ровесников бегут в ЗАГС с криками «С милым рай и в шалаше!», вот только вскоре после этого они туда снова устремляются, для того чтобы развестись. Не тот у нас климат, чтобы в шалаше обитать, полгода холодно, полгода мокро. Потому о чем-то более-менее серьезном можно говорить тогда, когда должность у меня будет повыше, и я из мелкого винтика в сложной машине МВД превращусь хотя бы в колесико. Хотелось бы, конечно, в несущую ось, но я реалист и понимаю, что так быстро подобные вещи не происходят. Даже в наше нестабильное время.

– Вот! – ткнул в направлении супруги пальцем Антон Семенович. – Всё говорят – молодежь у нас никакая, ничего не хочет, ничего ей не надо. А оказывается – надо. Есть толковые ребята, просто их найти нужно. И думать они умеют, и верно текущий момент понимают. Единственное, что Машка может и не дождаться, пока ты карьеру сделаешь. Ей замуж невтерпеж.

– Папа! – вскрикнула девушка, щеки которой немедленно залились румянцем. Последнее, кстати, очень порадовало Олега, который подобного ранее ни разу не видал. Ему вообще казалось, что вечно уверенная в своей правоте Мария на такое в принципе неспособна.

– Что «папа»? Все так и есть. И карьеру ему строить долго, и замуж ты рвешься. Ладно, будем считать, лейтенант Ровнин, что познакомились.

– Олег, а вот ты и маму упомянул, и папу, – мягко осведомилась Наталия Борисовна. – Не расскажешь поподробнее – кто они, что? Интересно ведь.

Этот вопрос юноше не понравился еще больше, чем тот, что касался его карьерных устремлений. Нет, ЗАГСом от него не попахивало, поскольку вряд ли эта дама всерьез рассматривает какого-то лейтенантика, только-только прибывшего из провинции в столицу, в качестве потенциального супруга собственной дочери. Так, пошла у нее на поводу, но не более того. А вообще там других кандидатур имеется ворох, из серии «сын тети Ларисы» и «тот перспективный мальчик из хорошей семьи». Но некоторый интерес он у мамы Маши все же вызвал, потому и последовал вот такой вопрос, который либо доведет дело до состояния «полный мезальянс», либо немного укрепит позиции Ровнина в глазах Наталии Борисовны.

У Олега возникло жгучее желание сказать что-то вроде «да пьющие они» с тем, чтобы попасть именно в первую категорию и более в этом доме никогда не бывать. Ну, по крайней мере тогда, когда тут находятся представители старшего поколения. Только как соврешь? Этот непонятный и явно очень умный дядька, если захочет, то сам все узнает, потому смысла во вранье никакого нет.

И что скрывать, он с огромным облегчением выдохнул тогда, когда за ним наконец закрылась дверь дома, пусть и гостеприимного, но все же такого, в который не хочется возвращаться.

– Умница! – Маша, вышедшая вместе с Олегом на лестничную клетку, обняла его за шею и поцеловала. – Нет, правда. Ты моим понравился, а это большая редкость. Уж поверь, я папку своего как облупленного знаю.

– Я бы не был в этом полностью уверен, – провел ладонью по лицу, словно стирая с него налипшую тонкую паутину, Олег. – Очень он у тебя непростой.

– Так я и не говорила, что он как пять копеек. – Девушка хихикнула. – Видел бы ты свое лицо! Ну, когда про разборку разговор зашел. У тебя только что челюсть не отвисла!

– А ты чего хотела? – Олег постукал ладонями по карманам пиджака и понял, что забыл сигареты с зажигалкой в джинсовке. Хорошо хоть ключи прихватил, а то ведь и домой не попадешь, если Славян, например, в очередной раз свалит в общагу к медичкам. И придется тогда или в отдел ехать, или на лавочке куковать. – Сидит передо мной целый депутат, лицо, занимающееся законотворчеством, максимально удаленное от уличных реалий, и в деталях рассказывает, кто, кого, когда и за что завалил. Поневоле удивишься.

– Так папа не всегда депутатом был. И деканом тоже. Он раньше… Ну… Короче, тоже на государство работал. Просто немного в другой области. – Маша, явно сразу же пожалевшая о том, что сказала, торопливо поцеловала юношу в щеку и протараторила: – Все, давай, завтра созвонимся. И еще – я очень рада, что ты приехал. Правда рада! Пока!

Выйдя из подъезда, Олег впервые за этот вечер пожалел, что сменил джинсовку на костюм. Осень есть осень, это тебе не лето. Днем вроде ничего было, не тепло, но и не холодно, а тут раз – ветер сменился, причем на северный. И пробирал он юношу аж до самых костей, поскольку костюмчик хоть и был красив, но от плохой погоды не защищал совершенно никак.

В результате в их общую с Баженовым квартиру он ввалился уставший, замерзший, голодный и жутко недовольный жизнью.

– Девчонки, а вот и Олежка пришел! – радостно проорал сосед Олега, появляясь в прихожей в обнимку с двумя симпатичными молоденькими девчонками, причем те были чуть ли не пьянее, чем сам Славян. – Ой, а кто это? Мой дружбан вроде еще днем выглядел как нормальный человек, а этот тип, снимающий ботинки, наводит на мысли о биржевых новостях. Ровнин, это точно ты? И если да, то где так приоделся? И зачем?

– Захотелось, – буркнул юноша, понявший, что и выспаться по-людски ему, похоже, сегодня не дадут. А раз так, то гори оно все огнем, включая воспоминания о Джуме, нежелание Францева рассказывать ему то, кто такой Шлюндт, и Машкиного папу-депутата, у которого под пиджаком, похоже, на плечах все еще поблескивают звездочками комитетские погоны. – Водка есть? Или все выжрали?

Утреннее пробуждение, как и водится в таких случаях, оказалось крайне неприятным. Да и кому понравится, когда тебя трясут за плечо, что-то орут на ухо и дышат в лицо перегаром? Плюс сюда стоит добавить головную боль, которая, кажется, пришла еще во сне, и дикий сушняк.

– Подъем, говорю! – окончательно вывел юношу из забытья рык Баженова. – Мы с тобой на службу опаздываем!

– Сильно? – с трудом разлепил глаза Олег.

– Капитально. Времени половина девятого.

– Беда, – вздохнул Ровнин.

– Ну да. А еще скажи мне – вот как так получается, что, когда мы бухаем, ты после всегда спишь на диване, а я на кухне?

– Понятия не имею.

– Мальчики, вы можете потрындеть где-то еще? – попросила девушка, которая, как оказалось, все это время дрыхла по соседству с Олегом и натянула на голое плечо одеяло. – У меня сегодня выходной.

– Проходной, – просипел Баженов. – Это мужское логово, женщины здесь присутствуют только в компании с нами. Так что вставай, писай, одевайся, и пока. У тебя двадцать минут.

– Козел, – беззлобно ругнулась девушка, развернулась к ребятам спиной и снова мирно засопела.

– Как же мне хреново! – простонал Олег и даже не встал, а буквально сполз с дивана.

– Да чтоб тебя! – возмутился Баженов, глянув на него. – Олежка, ты хоть трусы надень! Мы с тобой, конечно, друзья и в бане вместе были, но есть же какие-то правила приличия?

– От тебя это словосочетание слышать довольно дико, – хмыкнул Ровнин. – Да где они? А, вот! Надел, надел, можешь не вертеть больше башкой.

– Люблю первый снег, – прозвенел голосок второй девицы из тех, что вчера встретили Олега в прихожей, причем, что характерно, она, подобно Ровнину, тоже одеждой себя особо не стесняла. – Так сразу светло становится на улице, так празднично! Будто скоро Новый год!

– Какой снег? – переспросил у нее Олег.

– Говорю же – первый.

– Да ладно! – Юноша подскочил к окну и убедился, что обнаженная красотка не соврала, там все было белым-бело. – Блин, ну только не это! Вот что за неделя, а?

– Что у нас еще не так? – заинтересовался Баженов, принесший с кухни трехлитровую банку с водой и прильнувший к ее горлышку сразу после того, как задал вопрос.

– Да все! В чем мне идти на работу-то? Осеннюю куртку мне ведь забыли передать, а в зимней жарко будет, она на ватной подкладке. Сдохну ведь. Да и стремная она, я и в том году ее особо не носил. Я в ней – дед!

– Тут на рынке «пилот» смотрел, – сообщил ему Славян, вытирая рот и передавая банку сослуживцу. – Вещь. Для осени-зимы лучше не придумаешь. И теплый, и короткий, и выглядит козырно. Но дорогой, сука, шо капец! У меня таких денег нет. Даже если продавца по уму с пэпсами нагнуть, то все равно никак.

Поняв, что сейчас его приятель сойдет на свою любимую тему – «А вот если бы мы тогда пару пачек баксов прихватили, то было бы нам по „пилоту“», – Олег допил воду из банки и направился в санузел. Какой смысл говорить о том, что уже случилось?

В результате в отдел он заявился одетый по принципу «с бору по елочке», причем неизвестно, что смотрелось более жутко – турецкий свитер, который невесть как попал в гардероб Славяна, или его же старая куртка. Причем старая в самом прямом смысле, от нее даже нафталином попахивало. Более того – Олег заподозрил, что это вовсе не Баженова вещь, а кого-то, кто в этой квартире до них жил, ибо была она актуальна в плане моды приблизительно во времена московской олимпиады.

Впрочем, все мелочи ушли на второй план сразу после того, как Морозов заприметил запоздавшую парочку и спустил на нее всех собак.

– Вы где ходите! – орал он, размахивая руками. – У нас убийство!

– Тоже мне новость, – достал сигареты из кармана косухи Славян. – Это Москва. Здесь постоянно кого-то убивают. Тенденция, однако!

– Да тут не кого-то, – так на него зыркнул заместитель Францева, что Баженов передумал закуривать. – Давай за руль садись! Аркадий Николаевич уже там. Ровнин, а ты чего застыл? Специального предложения ждешь?