Kitabı oxu: «La convalescence, или Исцеление», səhifə 5

Не уверена, что это выглядело бы соблазнительно в долгосрочной перспективе, но на пару секунд эта иллюзия меня зачаровала. Я не очень хороша в хозяйстве, но за любимым человеком мне хочется ухаживать, изучая его привычки и радуя приятными мелочами – а в быту это наверняка проще, хоть и требует более стойких чувств.

О тебе я узнаю все больше и больше – какой кофе ты предпочитаешь, сколько воды ты берешь с собой на занятия; сегодня ты даже намекнул на то, как сложилось твое поступление на бакалавриат. Тем не менее, ты все так же героически защищаешься от моих приставаний и даже не даешь угостить тебя какими-нибудь специально купленными вкусностями. Гордый.

Ну хотя бы избегать перестал, кажется. До какой-нибудь новой глупости с моей стороны.

…До чего же нудным получается любовный роман: она угощает его печеньками, подкалывает на занятиях и радуется мультикам, которые он присылает на перевод, а он умничает и делает вид, будто ничего не замечает! Просто четвертый «А». Даже у Мопассана в его романах больше экшена.

Если бы не то, что происходит в моей голове, рассказ об этой влюбленности мог бы быть очень целомудренным текстом для семейного чтения: я даже не помню, чтобы когда-либо прикасалась к твоей руке. И все же стоит мне прочитать где-нибудь трогательную сцену свидания или увидеть в кино героя, глубоко расстроенного и лежащего в неправильной, волнующей позе, как тут же возникает твой образ, и тебя хочется ласкать, утешать, чувствуя запах твоих волос и слыша, как понемногу твое дыхание становится глубже и чаще.

Каково же это, ощущать себя объектом вожделения со стороны чужого человека?..

21. 7 декабря

Меня с утра поздравили с именинами, и я отмечала этот праздник не самым праведным образом. Началось все с того, что я успела дважды поцеловаться с тобой перед самым пробуждением (надо было спешить, потому что в любой момент могла появиться Ася – даже во сне мне не дают полной свободы!), а затем поехала в университет в надежде, что ты тоже там появишься. Я не люблю дебаты, но раз это единственная возможность увидеть тебя вне занятий, ее нельзя было упустить.

И ты не подвел: в своем обыкновении явился с опозданием, когда надежды уже не было, на ходу выдал экспромт преподавателю и спрятался куда-то на самый дальний ряд, откуда наблюдать за тобой не было совсем никакой возможности – только слушать отдельные реплики. Зато позже меня ждал настоящий подарок: тебе не хватило стула, и ты, чтобы держаться поближе к дискуссии, встал у шкафа, облокотившись на него в волнующей контрапостной, почти давидовской позе; рука была особенно похожа. Нет, ты явно не делаешь это нарочно, пусть и замечаешь мой взгляд, как сегодня на лестнице – слишком естественно все это выглядит.

Честно говоря, я боялась, что мне доведется спорить с тобой, но, к счастью, обошлось. Я и без того увязала в собственных мыслях и путалась в словах, а тут наверняка совсем бы заглохла. Да и твой аргумент трудно было опровергнуть.

Да, в этом тексте я слишком редко упоминаю о том, что ты думаешь и говоришь, концентрируясь на твоей внешности и холодном и методичном сопротивлении моим наступлениям. Но ты не мраморная статуя, у тебя есть голос, за обволакивающими звуками которого я порой не успеваю улавливать содержание твоих мыслей. В то же время то, что ты произносишь, часто кажется мне неправильным, неподходящим или же абсолютно верным, но крайне неудобным. В эти минуты я одновременно теряю иллюзии, которые питаю на твой счет, и радуюсь тому, что влюблена в живого непредсказуемого человека, который существует не только в моем воображении и полностью в него не укладывается.

Живого и настолько непредсказуемого, что я даже не уверена, прочтешь ли ты этот дневник или же сразу удалишь, решив, что в твоей жизни и без того много беспокойств.

Уже просчитала несколько вариантов твоих действий после получения этого файла, но все они кажутся одинаково вероятными… как и то, что ты изобретешь еще один. И все равно, сколько раз я бы ни прокручивала в голове встречу, реальная была бы ценнее – каким бы ни был ее исход.

22. 8 декабря

В своем обыкновении не могу обойтись без приключений, особенно в путешествии. Я уже была на полпути к Ладожскому вокзалу, откуда через час у меня отходил поезд в Москву, когда мой телефон минут на двадцать впал в кому, а очнувшись, стал ощутимо сбоить. За это время я успела понять, что сяду в поезд и без электронного билета, но не знаю, куда ехать в Москве – а самое обидное, что я наверняка потеряю семь последних заметок, которые не успела переслать себе в соцсети.

Вероятно, это небольшая потеря для человечества, однако сейчас для меня это было бы серьезным ударом. На данном этапе основная ценность моего чувства к тебе именно в том, что оно позволяет высказать многие мысли и тем самым сохранить их на будущее. Я заметила, что с большим трудом восстанавливаю в голове воспоминания о предыдущих влюбленностях и, к стыду своему, даже не помню свой первый поцелуй, тогда как все события, связанные с актуальными чувствами, вспоминаются мне с мельчайшей точностью. Ну а потерять целую неделю увлечения тобой было бы очень болезненно…

Сейчас, когда мысли о тебе занимают такое несоразмерно большое место в моей жизни, мне страшно представить, что через несколько лет я буду помнить только пару сценок с твоим участием, какую-нибудь яркую фразу и один поворот головы. Если я и верю в вечную любовь, то точно не в моем случае.

Остается одно – законсервировать то, что получилось, наклеить на банку этикетку с годом и убрать ее в холодильник.

23. 9 декабря

Сегодня весь день на ногах. Хорошо и спокойно, но не могу перестать проверять почту и беседу группы. Когда увидела, что ты просишь у преподавателя дополнительное задание – невольно улыбнулась.

О тебе стараюсь не говорить, хотя это и трудно.

24. 10 декабря

Нет, не вспоминать о тебе не получается даже тогда, когда мне очень хорошо. При этом я практически уверена, что с тобой мне бы не было так комфортно и спокойно – кажется, было бы слегка безумно, местами тяжело, а местами ошеломительно счастливо.

25. 11 декабря

Два дня писала всего по одному-двум абзацам, и сейчас не представляю, что и выдавить, чувствуя себя почти полностью исцелившейся. Впрочем, завтра все наверняка снова поменяется, особенно если ты будешь в хорошем настроении.

И сейчас мне очень приятно и тепло думать о тебе, но твой образ почему-то распадается на куски – так иногда приходится прикладывать усилия, фокусируя взгляд на предмете, чтобы усталые глаза не разъехались в стороны и предмет не раздвоился. Удается вспомнить по отдельности фрагмент лица, узор на футболке, голос, но все это совсем не держится вместе.

Будет очень здорово, если это увлечение так и пройдет, не затронув тебя всерьез. Я уже сейчас считаю, что все было не зря: в лице виртуального тебя, умного и скептичного, я обрела замечательного адресата эпистолярного романа, а вместо ответной реакции мне достаточно представлять твое лицо во время чтения.

Ну все, написала, и теперь перед глазами нарисовался Грибоедов из фильма, со смесью страха и отвращения глядящий на письмо из Персии. Наверное, в желании дать тебе прочитать этот текст есть что-то садистское.

…Стало интересно, сколько узоров на твоих футболках я все же вспомню. Темно-синяя с утками, светлая – не то розоватая, не то оранжевая – с орлами, черная с египетскими мотивами, зеленая с какими-то пальмами. И свитер, тоже зеленый, но без рисунков.

Чем-то не тем я занимаюсь на парах.

26. 12 декабря

Я неисправима.

В свое оправдание скажу, что мне сегодня в самом деле нужно было ехать в центр после занятий. Почти не нарочно я зашла в один автобус с тобой, а потом просто встала на удобное место. Кто же виноват, что оттуда так хорошо было видно тебя!

Был еще и спортивный интерес: заметишь ли ты меня, если ты занят чтением? Да еще и без очков… силы небесные. Последнее легко объяснить – я и сама помню, как неудобно ездить в них зимой в автобусе, когда стекла сначала запотевают, а на улице снова замерзают… но черт возьми, до чего же ты был привлекателен!

Интересно, какой у тебя минус: ты работаешь за компьютером только в очках, а при письме иногда их снимаешь, низко нагибаясь над листом, однако сегодня ты без видимого напряжения читал без них на довольно большом расстоянии. Можно было предположить, что меня ты не разглядишь.

Разглядел, еще и дважды! И, кажется, остался недоволен.

Ты не представляешь, в какой эйфории я затем пробиралась через сугробы. Впрочем, я подозреваю, что если ты когда-то был влюблен, то и сам переживал это достаточно ярко.

Не могу поверить, чтобы с тобой этого не случалось. Слишком безоглядно ты отдаешься своим эмоциям – вот и сегодня хохотал от души над своим заданием.

И в то же время теперь ты стал тщательнее фильтровать то, что рассказываешь о себе – видимо, чувствуешь, что я собираю все это по кусочкам. Прости меня, но я от этого не откажусь – мне нужно чем-то заполнять вакуум между нами.

Ну в самом деле, сидеть друг напротив друга по пять минут, перебросившись только приветствием (очевидно, вынужденным), – это немного странно. Конечно, у меня был знакомый, с которым мы летали в Минск и обратно с десятичасовой пересадкой в Москве и за все это время обменялись от силы десятком фраз, но это скорее исключение из правила – слишком уж он был неразговорчив. Ты этим не страдаешь.

Вроде ничего не происходит, а все равно кажется, будто ты напряженно ожидаешь какой-то крупной атаки с моей стороны. Очень интересно знать, какой ты себе ее представляешь!

27. 13 декабря

Оказалось, тебя не так и сложно разговорить, раз ты выдал сегодня в чате целую лекцию о барах Петербурга. Смешно и немного печально.

Как бы ни был велик соблазн, идти дежурить в бары на Некрасова, чтобы там случайно встретиться с тобой, я не готова – это все-таки не кофейня. Можешь выдохнуть с облегчением.

Интересно, что даже здесь я не могу удержаться от желания поддеть тебя. В университете это уже выходит из-под моего контроля («Он протягивает преподавателю листочек, из которого исходит сияние… Все думают, что это? А это его отчет о практике!»). Хорошо, что ты не Гоша – тот бы жестоко обиделся при первом же подобном намеке!

И чего я добиваюсь? Того, что ты сорвешься, как сегодня (пусть и не на меня)? Явно нет, меня бы это глубоко ранило. Наверное, это просто редкий случай обратиться непосредственно к тебе так, чтобы это слегка затронуло тебя и не выглядело слишком странным в глазах остальных. Да что там слегка! Я чувствую потребность говорить с тобой, цеплять тебя за живое, считай – до крови, чтобы только увидеть, как меняется твое лицо, и ощутить, что я жива, что я существую хотя бы на периферии твоей вселенной.

И какая разница, что думают остальные? Либо они до того невнимательны, что не замечают очевидного, либо достаточно тактичны, чтобы не подавать виду.

Сегодня мне снова казалось, будто что-то изменилось – пару раз я даже поймала твой взгляд (ого, какое событие, Мопассан посвятил бы этому целую страницу!). Правда, мне чего только не кажется – сегодня же я всерьез задумалась, что, может быть, девушки и вовсе тебя не интересуют. Впрочем, не все ли мне равно, если на твою влюбленность я не претендую… практически.

Прости меня: я строю сотни разных догадок, от правдоподобных до самых фантастических, и примеряю их к тебе, вместо того чтобы просто поговорить с тобой по душам. Но написать тебе короткое сообщение значительно сложнее, чем исписывать каждую ночь по несколько страниц заметок в телефоне – ведь там ты ответишь сразу!

Ну не будешь же ты месяцами держать сообщение непрочитанным. Сам говорил, что это дурной тон.

Ты об этом говорил, ты однажды упомянул, ты давным-давно написал… Выглядит так, будто я разработала нейросеть и обучила ее на всей доступной мне информации о тебе, а теперь пытаюсь с ней переписываться и получаю ответы не то от тебя, не то от какого-то киборга с машинной озвучкой.

Вот такой метафоры у Мопассана точно не будет.

28. 14 декабря

Ну и день сегодня – из-за отчетов по практике голова идет кругом. Кажется, непроста мне сегодня снилось, как мою руку давит снегоуборочная машина, метафора университетской бюрократии.

Правда, до этого мне снился и ты: твое неожиданное появление чуть ли не в моем общежитии и заговорщицкая улыбка, а сразу затем непередаваемое ощущение счастья, от которого я чаще всего сразу просыпаюсь.

Никогда сны не заходили дальше поцелуев, хотя я совершенно точно знаю, чего от тебя хочу. Но это не только физическое притяжение: мое самолюбие требует возможности появиться с тобой где-нибудь – не на манер сладких влюбленных парочек, но все же вместе, – и с гордостью говорить о тебе как о своем молодом человеке, пусть даже сохраняя в университете вполне формальные отношения.

Подозреваю, что, если бы между нами и возникла эмоциональная близость, мы все равно сохранили бы некоторую дистанцию просто из-за разницы привычек и характеров. Впрочем, так сложнее друг другу надоесть.

На днях снова убедилась в том, как важно для меня проявлять инициативу в построении отношений. Со мной познакомился случайный прохожий, а затем принялся излагать мне очень скучные и банальные замечания о моей внешности – впрочем, у него хватило такта не навязываться. Кажется, он хорошо воспитан, но не очень умен, а в моих глазах это приговор.

Интересно, выглядят ли мои излияния со стороны таким же набором штампов, как тот, который использовал этот несчастный повар? Я, как могу, стараюсь этого избежать и часто вспоминаю пассаж из моего любимого Джерома:

«Теперь представьте себе человека, который, объясняясь в любви, принципиально ни на шаг не отступает от правды, не говорит ни одного комплимента, не позволяет себе никакого преувеличения и щепетильно придерживается фактов. (…) Прижимая девушку к своему сердцу, он объясняет ей, что носик у нее хотя и пуговкой, но симпатичный и что ее глаза, – насколько он может судить, – кажутся ему соответствующими среднему стандарту, установленному для органов зрения.

Может ли подобный поклонник выдержать сравнение с человеком, который скажет той же девушке, что лицо ее подобно только что распустившейся пунцовой розе, что волосы ее сотканы из залетного солнечного луча, плененного ее улыбкой, и что глаза ее – две вечерние звезды?»⁵

Кажется, это я. Я осыпаю тебя эпитетами и тут же стараюсь снизить градус, говоря о тебе что-то менее приятное или утверждая, что это мое субъективное мнение, которое может не соответствовать действительности. Надеюсь, что это не слишком тебя ранит.

Да и непонятно, кому я подкладываю эту ложку дегтя – тебе или самой себе, чтобы не увлечься еще сильнее. Потому что твой шарм настолько силен, что заставляет подвергать сомнению – нет, не твои недостатки, но их значимость.

29. 15 декабря

Кажется, эксперимент понемногу подходит к концу. Я не стала меньше тобой восхищаться и меньше отвлекаться от работы из-за мыслей о тебе, но повторять одно и то же я не люблю, да и читать это будет скучно.

Поэтому только коротко скажу, что я сегодня заметила и оценила твою новую рубашку с футболкой (которые, скажем в скобках, не раз уводили мои мысли в сторону от докладов) и уловила запах твоего одеколона, да так, что чуть не закружилась голова. Интересно, откуда у меня такое стойкое физическое притяжение к тебе?..

«Оттого, что мы созданы друг для друга», ‒ пропищала бы среднестатистическая героиня романа моей любимой эпохи. «Оттого, что нас свела судьба». Тьфу, какая банальность! Хотя так просто от этой мысли не откажешься ‒ как не поверить в то, что мы с тобой встретились волей неизвестного водителя петербургского трамвая? Стоило ему на своей древней громыхающей развалине проехать под окнами школы, где ты сдавал ЕГЭ ‒ и готово, семнадцатилетний вундеркинд получает за аудирование ноль баллов и с горя идет в заштатный вуз на язык, который не выбирал. (Прямо-таки вижу, как ты в ярости срываешь с себя наушники!) Не случись этого, ты наверняка поступил бы в магистратуру гораздо раньше… и до чего проще жилось бы тогда нам обоим.

Сегодня купила флешку, на которую сохраню эти заметки. Не слишком дорогую, но и не совсем простенькую, чтобы у тебя не было соблазна сразу выбросить ее, не открывая. Зная, как ты любишь читать с листа, можно было бы сразу распечатать текст, но так легко поставить тебя в неудобное положение, если вдруг эту папку кто-то заметит. Мне самой кажется, что такое чтение не должно тебя скомпрометировать, но люди относятся к этому по-разному.

Изначально я планировала отдать тебе дневник перед перерывом на каникулы, но теперь вдруг выяснилось, что в январе, вероятно, придется вернуться на экзамены. Хороша же я буду, если тебе будет некомфортно находиться со мной в одном классе, зная наверняка, как я тебя рассматриваю.

Я-то ладно, мне уже заслуженно поставили за синхрон самую низкую оценку в группе, но твоей успеваемости это беспокойство коснуться не должно. Ты настолько одарен, что относишься к тем людям, за работой которых можно наблюдать вечно (ровно как течет вода и горит огонь), и если что-то вдруг пойдет не так, все это заметят.

Черт, опять звучит как нытье. Пора признать, что сравнивать себя с тобой бесперспективно: может быть, ты умнее меня, может, одареннее или трудолюбивее, а может, тебе вдобавок ко всему этому еще и больше везет. Пока я сопоставляю свои результаты с твоими, картина получается неутешительной: во многом ты меня превосходишь, а то, в чем ты разбираешься хуже, кажется мне несущественным, поскольку для тебя это неинтересно. Так образуется замкнутый круг, и все, что мне останется в итоге – это смотреть снизу вверх на твой пьедестал.