Kitabı oxu: «La convalescence, или Исцеление», səhifə 4

Пытаюсь убедить себя в том, что завтра мне будет стыдно за написанное, но и в это совсем не верится. Будь что будет.

13. 29 ноября

Скоро все кончится тем, что за нами, как за развитием сюжета «Санта-Барбары», будет наблюдать вся группа. Ася уже несколько раз могла убедиться в резких сменах моего настроения при твоем появлении и уходе, но, видимо, предпочитает не вмешиваться и не подавать виду, тогда как Лена заметила что-то неладное только сегодня – вот она, кажется, может поделиться своими подозрениями с остальными.

Меня бы это, пожалуй, только позабавило, потому что при прямом вопросе я немедленно представила бы ситуацию в комическом свете. Проучившись четыре года в безрадостном женском коллективе (читай – монастыре!), я умудрилась врезаться в первого же парня-отличника, который, конечно, умница, но далеко не подарок, а теперь больше из вредности, чем из каких-то надежд выматываю его, ходя за ним хвостиком. При слишком настырных расспросах можно было бы еще и рискованно пошутить: дескать, я вовремя выяснила, что интеллект и способность к синхронному переводу, увы, не передаются половым путем, и потому наступление на тебя пришлось резко свернуть. После этого от меня наверняка отстали бы, но тебя бы окружили дополнительным вниманием, и вот на тебя это точно давило бы еще больше.

Кажется, ты уже начал избегать моего взгляда. Я знаю это чувство, когда тебя что-то развеселило, и этим хочется поделиться со всеми – но ты обводишь взглядом группу, ненадолго останавливаясь на каждом лице, а меня будто бы проходишь резким рывком.

Бедный, сколько же тебе приходится сдерживаться, чтобы сохранить эту треклятую дистанцию. Пробовал ли ты эту тактику ранее? Сработала ли она?..

Кажется, на меня она действует совершенно противоположным образом, и ты становишься только все более притягательным. Раньше я не замечала твоей привычки подносить руку ко рту при крайнем сосредоточении; теперь же, пользуясь тем, что ты отвлекся, я не могу оторвать взгляд от твоих полураскрытых губ.

У меня в детстве было небольшое косоглазие, но теперь оно, кажется, разовьется с новой силой. Особенные чудеса акробатики приходится выделывать, когда ты садишься сзади и сбоку, а тут еще ко мне за парту подсаживается верная Лена. Тогда устроиться в удобной непринужденной позе, поглядывая на тебя – все равно что залезть на стремянку и делать махи ногами, как на физкультуре.

И при всех этих выкрутасах ты ни разу не ответил на этот взгляд, как если бы тонкая, но непробиваемая стенка вокруг тебя пропускала свет только в одну сторону.

Как же мне тревожно за тебя.

14. 30 ноября

Впервые практически нечего тебе сказать. Неужели выздоравливаю?

Мыслей о тебе меньше не становится, но они повторяются, так что записывать их смысла нет. В основном это почти физические ощущения от прикосновений к твоей коже, сожаления о временах, когда ты был более открыт и радостен, и многократный прогон встречи, которую, возможно, ты решишь назначить после прочтения.

Не свидания, встречи. Я не жду, что этот дневник завоюет тебя – в конце концов, ты не литературная премия, чтобы доставаться кому угодно даже за хороший текст.

А может, ты ничего и не решишь и не назначишь. Я и сама не представляю, как на такое отвечать.

Просто мне нравится представлять тускло освещенный бар, твое лицо без улыбки на фоне высокой спинки дивана и тонкую руку, беспокойно водящую зубочисткой по столу.

Это у Мопассана герои могут объясниться, встретившись в салоне раньше приемного часа или в саду возле бухты Сен-Мишель. А университет не располагает к откровенным беседам – да и встречи там почти закончатся через каких-то три недели.

Потом время стремительно полетит вперед – четыре занятия по синхрону, и месяц позади; потеплеет, ты снова наденешь осеннюю куртку и старые кроссовки, сменив свитер на легкие футболки, открывающие моему жадному взгляду руки; а затем будет защита дипломов и единственная возможность посмотреть на, несомненно, очень красивого тебя в строгом костюме.

Впрочем, не факт, и ты, скорее всего, придешь на нее в гордом casual, потому что ты анархист.

И тогда наступит конец, потому что с нашими мощными традициями общения в группе у нас не будет ни выпускного, ни даже простеньких посиделок. А затем, даже если я останусь в городе, на профессиональном поприще тебя лучше будет не встречать.

Дело не только и не столько в зависти или конкуренции. Мне стало тяжело находиться рядом с тобой в минуты, когда ты упиваешься работой, и, забывая о том, что это всего лишь очередной доклад, сам проживаешь чью-то речь, сперва точно копируя интонации из оригинального выступления, а затем расставляя паузы по наитию, говоря с запалом и почти итальянской жестикуляцией… «Qualis artifex pereo!»⁴

Не знаю как актер, но переводчик во мне, и без того хиленький, в этот момент погибает быстро и надолго. Все, о чем бы ты ни говорил – о продажах нефти, борьбе с малярией или новых тенденциях в образовании – теряет для меня значение, и я слышу только твой страстный голос, твое отточенное произношение, и чувствую, как во всем этом проявляется твоя единственная несомненная любовь – любовь к французскому языку.

Представь, как трудно нам было бы выносить друг друга в нынешних обстоятельствах, если бы впереди было еще два года…

15. 1 декабря

Сегодня было гораздо теплее, спасибо тебе за это.

Ты снова блистал, но без вызова, и трогательно скромничал, когда тебя хвалили. Кажется, только у тебя переходы из одной крайности в другую выглядят вполне натурально.

Вспомнила, как случайно увидела заметку на твоем рабочем столе, где ты заставлял себя «наконец» найти правила переводческой записи или чего-то подобного. Сколько там было восклицательных знаков и заглавных букв! Ты в самом деле очень требователен к себе. Может, в этом и есть секрет твоих успехов, хотя очевидно и то, что у тебя природный талант.

Никогда не могу удержаться от того, чтобы не прокомментировать это вслух, хотя моя язвительная жилка всегда делает из этого признания подколку («Если кто-то захочет подискутировать с Евгением…» – «Еще бы кто-то захотел подискутировать с Евгением!..»). Надеюсь, ты не обижаешься – это далеко не только зависть.

К слову, противостояние продолжается: сегодня ты героически отразил атаку мандаринками. Наверняка понял, что тебя пытаются подкупить! Ну и ладно, так интереснее жить (и, безусловно, вкуснее). Да и девочки довольны, и даже Е.А. что-то перепало.

Она в курсе того, что происходит, и даже знает про эти записки, а потому может замечать чуть больше, чем остальные. Сегодня даже подумалось, что она может оставить тебя после занятия на пару слов, пусть и обещала, что не будет заговаривать с тобой на эту тему. Интересно, что бы ты ей ответил? Впрочем, ты вряд ли будешь с ней откровенничать, хотя и очевидно, что она глубоко – и вполне заслуженно – тебе симпатична.

Знаешь, что еще запомнилось? Ты в своем обыкновении быстро выбежал из университета, даже (будто бы?) не заметив, что я иду прямо за тобой, скрылся из виду и снова показался на другой стороне набережной. И как бы ты ни торопился, на секунду ты обернулся на панораму, открывающуюся с самой живописной остановки в городе. Она каждый раз заставляет меня зависнуть на пару минут, но сегодня было настолько удачное рассеянное освещение, что город на несколько часов превратился в картину Клода Моне.

Если ты обернулся, значит, ты не совсем потерян.

16. 2 декабря

До того захотелось услышать твой голос, что я пошла искать в интернете твою статью, о которой ты рассказывал на парах. Как всегда, из самого серьезного научного текста я набрала подборку мемов и даже не удержалась от того, чтобы отправить один из них в группу. Я уже убедилась, что на этом моя способность работать с научными статьями заканчивается.

Статья очень любопытная, пусть и не бесспорная, но как построить на этом целый диплом, я пока не представляю. Впрочем, главное – быть лично заинтересованным в теме, а не выжимать какие-то прилагательные из многострадального Пруста.

Ребята оценили шутку, хотя, вероятно, не узнали в ней героя твоих докладов. Ты же все так же держишь оборону и ничего не отвечаешь, пока дело не касается исключительно учебных вопросов. Это становится все более интригующим…

Ну вот: все начиналось с эксперимента над собой, моей влюбленностью, усидчивостью и близорукими глазами (каждую ночь сижу с телефоном часа по два), а теперь сюда же вплетаются еще и испытания на прочность тебя самого – как ты отреагируешь на очередную лесть, более или менее удачно замаскированную под подколку? Ведь раньше это не было проблемой. На днях я сохранила себе скриншот прошлогодней переписки, где мы потешались над тем, что для тебя нужно выпустить отдельный приказ о введении дистанционного обучения («Филфак», «Восточный факультет», «Женя»), а ты будто бы соглашался и иронично утверждал, что ты – «асобенный». Эх, куда, куда вы удалились?..

Странно получается: после того случая с неудачным прощанием на остановке я не пыталась выяснять с тобой отношения, так что этот эпизод можно было бы и проигнорировать, но ты явно его помнишь и ощутимо меняешь из-за него свое поведение. Что же я задела? Что я продолжаю задевать?..

И при этом ты, выступающий за то, что конфликты в паре нужно решать обсуждением, не полагаясь на догадливость партнера, не жалуешься мне открыто на мои приставания. Если бы ты сказал об этом прямо, я, наверное, все же собрала бы остатки воли в кулак и перестала бы говорить о тебе, кроме как по делу. Как сегодня, когда нужно было упомянуть тебя в беседе, я с сожалением выбрала самый нейтральный вариант, отбросив массу шутливых… «Следует обсудить этот вопрос с Евгением Владиславовичем». Или: «А теперь слово маэстро». Или: «Что ж наш Онегин?».

Прости, во мне всегда сидит кавеэнщик, у которого случаются обострения.

17. 3 декабря

Новостей из университета нет, срочных тем для обсуждения в группе – тоже, так что сегодня я не писала в чат совсем ничего. Кажется, иногда нужно дать тебе время забыть обо мне и отдохнуть от моего внимания.

В понедельник намечается дистант – потерянный шанс оказаться рядом в коридорах университета и переброситься парой фраз на глазах у других, зато обретенная возможность беззастенчиво смотреть на тебя, не переводя взгляда. Только попробуй снова отключить камеру, как в прошлый раз!..

Угу, только попробуй, и ничего не произойдет. Одна я расстроюсь.

Уж теперь ты вряд ли станешь проводить рум-туры, как в прошлом году, когда мы всей группой следили за твоими перемещениями по языковой школе, где ты работаешь. Периодически думаю о том, что пора бы уже вычислить ее название и расположение, однако сама же себя останавливаю – иначе вышло бы как с кофейней на Фонтанке. Я придумала бы себе сотню разных причин, чтобы оказаться рядом с ней в то время, когда у тебя занятие, а там кто знает, куда бы дальше завернуло расследование… Слишком велик был бы соблазн выяснить, где ты живешь, а такое внимание тебе явно бы не понравилось.

Год назад ты обронил, что ездишь в университет откуда-то со площади Восстания, и теперь в моем воображении за тобой прочно закрепилась именно эта часть города. На нее хорошо смотреть поздним вечером, когда схлынут пробки и толпы людей – тогда из окна проносящегося троллейбуса виден нарядный проспект, немеркнущий свет в окнах ресторанов между потухшими вывесками магазинов и кофеен и бродящий по Невскому богемный люд – в основном студенты и ошалелые от красоты полуночные туристы.

Никогда еще мне среди них не попадалась знакомая красная куртка.

18. 4 декабря

Кажется, ты не обижаешься, раз снова пишешь в беседу и даже благодаришь за ответы. Солнце мое.

Наверное, если бы мне удалось добиться твоего внимания, твои слова и сообщения сохранили бы ценность в моих глазах, но уже не вызывали бы такого волнения, как сейчас. Грустно, но факт: все связанное с дорогим человеком довольно быстро входит в привычку. Зато теперь каждый обрывок мысли, каждое воспоминание о когда-то увиденном или услышанном становится невероятно и непомерно ценным, как древняя безделушка, обнаруженная на раскопках.

Ты едва упоминаешь эпизод из стажировки, когда отсталые итальянские продавцы отказались продавать тебе воду по банковской карте, а я уже вовсю разворачиваю и додумываю эту историю – у меня страсть к таким байкам и целая их коллекция из собственной стажировки. На семинаре я помогаю Гоше отсортировать таблицу с данными для диплома, а потом, возвращаясь на место, замечаю, что вы с девочками битый час болтаете о каком-то кафе, где, по твоему мнению, удобно работать – и остаюсь ни с чем, потому что пауза закончилась и надо продолжать занятие. Не переспрашивать же у Аси, о чем вы разговаривали!

Так и приходится собирать тебя по кусочкам, и не факт, что из фрагментов складывается реальная картина.

С другой стороны, кто ж ее знает, эту реальную картину… и уж точно не ты. У тебя явно окажется другое восприятие всего того, о чем я здесь пишу, и оно тоже будет субъективным. Есть вероятность, что ты ценишь в себе совсем другие качества, которые я, намеренно или нет, здесь не описываю, – и наоборот, что-то из отмеченного мной может тебе не нравиться (как не вспомнить Наташу Ростову, которую я в школе считала злой, но меткой пародией на себя!).

Ты знаешь человека, в которого я глубоко влюблена, так хорошо, как никто другой, однако и тебе может быть интересно сделать шаг назад и увидеть себя в другом свете. Очень надеюсь, что то, что ты увидишь, не ранит, а, напротив, укрепит тебя. На тебе и так столько всего, что не стоит обременять тебя лишним беспокойством…

19. 5 декабря

Есть все-таки плюсы и у онлайн-формата, особенно если залезть в настройки Зума и разобраться, как закрепить на экране видео одного пользователя. Сделано – и твое лицо передо мной на целых три часа.

До чего же ты хорош. Сегодня понимание этого почти пьянило меня, хотя на работоспособности это, к счастью, не сказывалось. Оставалось только прятать постоянную улыбку, когда она была не вполне уместна.

Интересно, осознаешь ли ты это неотступное внимание, когда поправляешь непослушную прядь волос, садишься в расслабленной позе или, опираясь на руку, делаешь случайный картинный жест? Вряд ли, все происходит слишком естественно. Возможно, именно поэтому ты сегодня и был так доволен, что не ловил на себе постоянный взгляд сбоку.

И что произойдет, когда ты узнаешь об этом внимании наверняка? Будешь ли ты контролировать каждое свое движение, как теперь контролируешь каждое адресованное мне слово и взгляд в мою сторону? Будет ли преследовать тебя беспокойство, что каждый твой жест фиксируется и оценивается, как на прокторинге, что при каждой улыбке кто-то пытается залезть к тебе в голову, что при каждом живописном повороте головы тебя мысленно раздевают?

Меня, пожалуй, такое знание могло бы напугать. Но ты мужчина, и для тебя это откровение менее опасно. В конце концов, я не могу и уж тем более не хочу ничем тебе навредить.

Мне хотелось бы, чтобы ты знал о том, какое восхищение способен вызывать, чтобы это знание придавало тебе уверенность в моменты, когда она тебя покидает, и, может быть, пробуждало в тебе и другие положительные эмоции. То, что происходит сейчас, на это не похоже, и это грустно.

…Боже мой, а ведь еще в сентябре я, слегка обидевшись за что-то на Лену, хотела соврать ей, что безответно влюблена в тебя, чтобы она зацепилась за эту сплетню и не расспрашивала меня о том, встречаюсь ли я с кем-то еще… Низко, я согласна – и обманывать попусту, и впутывать в это другого человека. Конечно, это была проходная идея, которую я не обдумывала всерьез и никогда бы не воплотила в жизнь, но она так стукнула мне бумерангом по затылку, что я уже два месяца не могу оправиться.

Так и происходит, что сначала я придумываю себе влюбленность, а затем переживаю ее на самом деле и начинаю изучать ту невинную жертву, на которую пало это проклятие.

Терпеть не могу, когда объект увлечения обвиняют в том, что он виновен в этом чувстве – дескать, если бы не его природный шарм и искусные чары, ничего бы не произошло. (Общее место в литературе XIX века!) Я знаю, что все, что я чувствую, берет корни в моем характере, воспитании и культурном бэкграунде, а затем уже применяется к тому или иному реальному человеку, которому повезло или не повезло со мной познакомиться. Однако, пусть я и засматриваюсь на многих и переживаю массу легких увлечений, редкие люди способны вызвать такие острые ощущения, от которых будет рваться все внутри и сочинятся сами собой бессвязные стихи и проза. Таких людей хочется изучать подробнее, отыскивая то, что вызвало это влечение, даже если понимаешь, что будущего с ними у тебя нет. Ты этому яркий пример.

Вот результаты моего строго научного анализа:

– блестящая эрудиция, выдающийся интеллект и совершенно незаурядный талант к самым разным видам перевода;

– сочетание рациональности с эмоциональностью и чувством юмора;

– темпераментность и угадываемая чувственность;

– соответствие моим представлениям о физической привлекательности;

– немного бунтарства, но одновременно и умение вести себя вполне конвенционально.

Кажется, похоже.

20. 6 декабря

Мои соседи по общежитию живут настолько по-семейному, что оставляют белье для стирки прямо в общей ванной.

Думаю, для тебя это довольно неожиданный поворот, хотя в этом дневнике я и без того часто копаюсь в грязном белье.

Сегодня в этой куче одежды мне попалась на глаза красная куртка. Честно говоря, не очень-то и похожая на твою – я научилась отличать ее в толпе, идущей на остановку «Университет». Тем не менее, ассоциация была настолько яркой, что я чуть было не поверила, что мы давно живем вместе.