Kitabı oxu: «Затерянный книжный», səhifə 5

Глава 12. Генри

По правде говоря, я подумывал позвонить в дверь, но в чем тогда веселье? Так что, подойдя к подвальному окошку дома № 12 по Халф-Пенни-Лейн, я присел на корточки и постучал в стекло. Последние несколько дней я просматривал онлайн-архивы и старые газеты в поисках упоминаний Опалин Карлайл, но безуспешно. Мне требовался перерыв. По крайней мере, именно такое оправдание я придумал себе, пока ноги несли меня к ее двери (или, точнее, к ее окну).

Через пару минут жалюзи поднялись, и за стеклом появилась очень сердитая и очень усталая Марта.

– Какого черта?.. – рыкнула она, дергая на себя створку окна.

– Рановато, да?

– Сейчас семь утра, так что – да, немного, самую малость рановато!

– Ох, прошу прощения! Я просто подумал… Не хотите составить мне компанию и прогуляться немного?

– Сейчас?..

Ночью, пока я не мог уснуть, это казалось отличной идеей, но теперь великолепный авантюрный флер малость потускнел. Я едва знаю эту девушку – и вот пожалуйста, стучусь к ней в окно поутру.

– Эм… ну… если вы не заняты.

Марта опустила глаза, оценивая, во что одета, потом вскинула глаза и опять опустила, будто производила в уме какие-то очень сложные вычисления.

– Мне нужно приготовить завтрак для мадам Боуден, а потом заняться уборкой, но я смогу выкроить время где-нибудь… ну, скажем, в одиннадцать?

– Отлично! – как-то чересчур громко воскликнул я. Я и позабыл, как это нервирует – спрашивать человека, не хочет ли он провести время с тобой. В юности заводишь друзей помногу и легко, но чем старше становишься, тем сильнее бьет возможный отказ. – Пришлю вам всю инфу в СМС.

Никогда в жизни я не использовал слово «инфа». Не уверен, что оно прозвучало именно так, как должно.

– У вас ведь нет моего телефона.

– Ну же, Марта, это было такое ненавязчивое предложение дать мне номерок. Могли бы и подыграть, знаете ли.

Последовала неловкая пауза, которой она, казалось, наслаждалась.

– Так вы… дадите мне свой телефон?

– Возможно. – Она улыбнулась.

Это что, был флирт? То есть похоже, конечно… Но трудно сказать наверняка, если большую часть времени она словно защищается.

– Давайте. – Она взяла у меня телефон и быстро забила в него заветные цифры. – Все, мне пора идти. – И закрыла окно, вновь опустила жалюзи.

Это было как в ромкомах, которые любила смотреть моя мать. Большой палец завис над кнопкой «отправить» и так и висел, пока я не вспомнил один лайфхак, которым частенько пользовалась моя сестра. Посчитай от пяти до одного, а потом просто сделай это.

Я легонько прикоснулся к экрану, телефон свистнул – и на сообщении появилась метка об отправке.

«Буду ждать в “Уголке канцелярии”».

Мне казалось, такое сообщение таит в себе хоть какую-то загадку и возбуждает любопытство… Так я думал, пока Марта не ответила:

«Кто это?»

«Генри. Который не псих».

«А, этот Генри! А где это – “Уголок канцелярии”?»

«Вам нужно дойти до перекрестка Колледж-Грин и Тринити-стрит. А там уже увидите».

Единственное заведение, которое, на мой взгляд, могло составить конкуренцию книжному магазину или библиотеке, – хороший магазин канцтоваров. «Уголок канцелярии» следовало относить к числу мест священных, если мы говорим о столь скромных атрибутах, как письменные принадлежности. На самом видном месте, прямо на углу, стояло это эдвардианское здание, украшенное башней с часами (сообщившими мне, что я явился неприлично рано). Из-за черно-золотых букв на вывеске и стеклянных панелей под мозаику над окнами казалось, что перед вами тихая библиотека. Я собирался подождать Марту снаружи, но силы воли хватило всего на две минуты, потому что на витрине я заметил «Монблан», и, конечно, такую ручку требовалось рассмотреть более пристально.

Я зашел внутрь и немного расслабился, ощутив характерные запахи бумаги, кожи и чернил. За стеклом на витринах, словно драгоценности, красовались ряды ручек «Паркер» и «Кросс» и наконечники для каллиграфического письма. Возле прилавка стояли кожаные портфели, заставившие меня вспомнить о потерянном романе Хемингуэя. Может, его унесли в таком вот портфеле? По крайней мере, так думал каждый слушатель магистерских курсов литературы, прогуливаясь по кампусу с аналогичной сумкой, небрежно перекинутой через плечо.

По магазину слонялись еще несколько посетителей. Я огляделся в поисках своей заветной ручки и увидел в дверях Марту, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– О, вы все-таки пришли!

Ну, по крайней мере, я никогда не упускаю шанс подметить очевидный факт.

Она улыбнулась, и дверь за ее спиной медленно закрылась.

– Итак, что мы тут делаем?

– Я так и думал, что вам не чужд экзистенциализм. – Марта покосилась на меня с недоумением. – Это шутка, просто шутка, не надо нервничать!

Господи, ну почему я веду себя как последний придурок? Я будто утратил всякую способность разговаривать по-человечески.

– Я могу вам чем-то помочь, сэр? – раздался голос из-за стойки.

– Да! Да, пожалуйста. На витрине я видел ручку «Монблан»…

– А, «Маленький принц»! – на лету сообразил менеджер. Эта проницательность явно добавляла ему очков в продажах.

– Почему вы привели меня сюда? – спросила Марта, дождавшись, пока менеджер не отойдет настолько, чтобы не слышать нас.

– Тут великолепно, не правда ли? Хотя это не то место… Ну то есть я имею в виду, мы пойдем куда-нибудь после. Конечно.

– Ладно.

Судя по тону, это было что угодно, только не «ладно».

– А вот и она, сэр. Модель из серии «Маленький принц».

Она была прекрасна, даже когда лежала в бордовом футляре с крошечной золотой звездочкой на застежке.

– Как вы можете видеть, на ручке выгравирована цитата из книги.

– On ne voit bien qu’avec le сoeur, – прочитал я.

– Вы говорите по-французски? – растерялась Марта.

– Совсем немного. Я провел лето, работая в одном gite⁵ на юге Франции.

– Ладно, – повторила она и уставилась в пол, но я успел заметить, как расширились ее глаза.

– Там сказано, что человек может видеть ясно, только когда смотрит сердцем.

Я видел, что эта фраза зацепила ее, и совсем не ожидал этого. То же было и в парке, когда я рассказывал про утерянные рукописи. Марту в самом деле глубоко тронул этот рассказ. Я привык к снисходительным улыбкам и вежливым кивкам «непрофессионалов», которым пытался поведать о своей страсти, однако она проявляла искренний интерес. От гордости хотелось выпятить грудь колесом. Неважно, кто и что говорит, – Антуан де Сент-Экзюпери звучит впечатляюще на любом языке.

– Завернуть ее вам? – спросил продавец, нарушая интимность момента.

– Э-э-э, да, давайте. Сколько?

– 799 евро с учетом налогов.

Я невольно сглотнул. Желая произвести впечатление на девушку и покрасоваться, я загнал себя в угол – по крайней мере, в плане финансов. Как выкрутиться, я не знал, так что сказал продавцу, что ручка – подарок, который я преподнесу себе самому, как только закончу большой проект. Он посмотрел сквозь меня, как опытный торговец, прекрасно знающий, что этот клиент больше не вернется.

– Но знаете, я все-таки не удержусь и куплю один из ваших «молескинов»! – воскликнул я, надеясь этой репликой стереть досадный эпизод из памяти всех присутствующих. Со своей памятью я, увы, ничего поделать не мог.

Глава 13. Опалин

Париж, 1921

Я сразу же подскочила, принялась судорожно собирать свои вещи и книги, закинула все в чемодан и сбежала вниз по лестнице. Я подумала: главное – добраться до магазина, а уж там Сильвия придумает, как быть. Отмахнулась от предложения мадам Руссо позавтракать, распахнула дверь на улицу – и нос к носу столкнулась с братом, который поджидал меня снаружи. Он был не один.

– А вот и она, – произнес Линдон, покачивая черной тростью, видимо новой. – Как видите, Бингли, она весьма эмоциональна.

Я стояла с распахнутым ртом, как дурочка, пытаясь осознать происходящее. Мой брат был здесь, и он казался торжествующим и расслабленным, а рядом с ним стоял человек по имени Бингли, весьма взволнованный и с большим букетом в руках.

– Ну что же вы застыли? Отдайте ей эти чертовы штуки, пока не завяли!

– Мисс Карлайл, я счастлив наконец познакомиться с вами, – сказал мужчина, протягивая мне букет. Я ничего не ответила, но крепко сжала ручку чемодана, прикидывая, удастся ли мне убежать от них.

– Не волнуйся, сестренка, старый добрый Бингли не держит на тебя зла за то, что в прошлый раз ты ускользнула – как раз когда вы, голубки, должны были обо всем договориться.

Он говорил странно, чересчур мягко и с каким-то очарованием, будто это был вовсе не мой брат, а какой-то самозванец в его шкуре. Я наконец смогла открыть рот:

– Как ты нашел меня?

– А как, по-твоему? Твоя дорогая подруга Джейн увидела тебя на фото в газете, а ее муж с радостью сообщил об этой новости твоим родным, которые бесконечно гордятся тобой.

Должно быть, выражение моего лица стало совсем уж глупым.

– О, перестань, – сказал он, взяв меня под руку и крепко сжимая локоть. – В конце концов, все мы люди светские. Порой до свадьбы неплохо в последний раз расправить крылья. Напоследок, а? Не так ли, Бингли?

– Несомненно, – согласился Бингли, окидывая меня с ног до головы таким взглядом, будто ему подали меня на блюде. Он был высокий и румяный, с крючковатым носом и залысинами, а еще от него пахло бренди, как и от Линдона (что объясняло их поведение). Это было так странно – видеть брата и его приятеля в моем Париже! Я даже не заметила, как они повлекли меня в сторону отеля.

– Куда мы идем? Мне нужно на работу.

– «На работу»! Подумать только, Бингли, в наши ряды затесался социалист! – хмыкнул брат. Этот странный веселый тон совсем не шел ему. Будто волк разговаривал с Красной Шапочкой. – Прошу прощения, мне, конечно, следует называть вас лорд Бингли.

Линдон посторонился, пропуская нас обоих в величественное фойе отеля.

– Все это замечательно, но… – начала было я, но Линдон снова перебил меня.

– Шампанское, мы празднуем!

Он жестом подозвал официанта, который как раз подавал кофе какой-то пожилой паре. Наверняка высокомерие Линдона задело служащего, но он никак не показал этого – просто кивнул и организовал нам место за столиком.

– На эту ночь я оплачу моей младшей сестренке отдельный номер, – заявил Линдон, ткнув пальцем в сторону. – Приличия прежде всего. У вас будет вдоволь времени, чтоб получше узнать друг друга, после свадьбы.

Свадьбы?.. Не может же он всерьез предлагать мне выйти замуж за человека, которого я вижу впервые!

Устраивать сцену на людях мне не хотелось, поэтому я подождала, когда он встанет из-за стола, чтобы пойти к консьержу, и тихо проговорила:

– Линдон, ты что, совсем лишился рассудка?

– Все объяснения получишь, когда будем в номере, – коротко ответил брат и чуть ли не силой усадил меня на место.

Оставшись наедине с лордом Бингли, я твердо решила помалкивать. Он спросил, нравится ли мне Париж, а я просто кивнула, растянув губы в подобии улыбки. Вернулся официант, поставил на маленький столик рядом с нами ведерко со льдом и умело открыл бутылку. Разумеется, сначала он налил шампанское Бингли – лорд должен снять пробу! Я внутренне сгорала от нетерпения. «Просто оставь эту чертову бутылку», – думала я. Мне было жизненно необходимо выпить.

Бингли звякнул своим бокалом о мой и произнес какой-то невнятный тост за наше совместное будущее. Я снова улыбнулась, потому что в этот момент подумала: да уж, совместным оно будет ровно столько, сколько времени мне потребуется, чтобы вырваться из лап брата. Линдон все еще разговаривал с консьержем. Мелькнула мысль: а может, напоить обоих и незаметно ускользнуть?

– Ваш брат – славный малый.

– Славный, да уж.

– Вы знаете, что мы вместе служили?

– Вот как.

– Человек исключительных принципов, да-да.

– В самом деле?

– А вы так не думаете, мисс Карлайл… Опалин? Я могу называть вас Опалин, если вы не против.

«Ох, да называйте, как хотите», – думала я, гадая, как долго еще продлится этот фарс. Сильвия наверняка не упустила бы случая высмеять эту вымученную вежливость. Ах, если б только я была американкой!

– Когда сидишь с кем-то бок о бок в окопе, невольно узнаешь о человеке многое. Часто приходится принимать… сложные решения.

Я знала, о чем говорит Бингли. Именно эти сложные решения и стали причиной раздоров между Линдоном и нашим отцом.

– Я знаю, что брат застрелил одного из своих за трусость, – мрачно ответила я, не в силах больше удерживать на лице фальшивую улыбку. Одна мысль об этом вызывала у меня отвращение. Поднять руку на товарища – только за то, что тот поддался страху!

– Одного? – с насмешкой переспросил Бингли. – По крайней мере, в десять раз больше, чем одного!

Звучало так, будто он хвастался этим фактом.

– Видите ли, лидер обязан подавать другим пример.

– Пример?..

– На войне ваш брат заработал себе прозвище. Мы называли его Жнецом. – Он выразительно поднял брови, и я невольно содрогнулась.

Именно в эту секунду у столика снова возник Линдон. В руке он держал ключ от номера.

– Ну что, давай-ка устроим тебя. – Он схватил меня за руку и почти сдернул со стула.

Что ж, пока не представится возможность сбежать, лучше подчиняться. Мы зашли в лифт, служащий захлопнул решетку и нажал кнопку нужного этажа. Все молчали, я уставилась на свои туфли. На чулках виднелась прореха – напоминание о вчерашнем вечере. О, Арман! Сердце сжалось, будто я была самой настоящей героиней любовной драмы, и в то же время меня переполняла усталость. Хотелось только одного: вернуться в уютные стены «Шекспира и Компании», работать бок о бок с Сильвией, составлять каталоги книг и приветствовать покупателей.

– Troisième étage⁶, – сообщил служащий, отодвигая решетку.

Мы шли по устланному ковром коридору, по обе стороны которого выстроились высокие растения. Я пыталась собраться с мыслями, но безуспешно.

– Вот и пришли. – Линдон указал на дверь. – Взял тебе номер по соседству с нашим.

Я зашла и от растерянности даже собралась было положить чемодан на кровать, но опомнилась.

– Я не останусь здесь, Линдон!

Он каменным изваянием застыл в дверях, преграждая мне путь.

– Ты будешь делать что тебе говорят, сестренка! – И внезапно с силой толкнул меня, да так, что я врезалась лбом в стену и сползла на пол.

А потом спокойно закрыл дверь и ушел.

Не знаю, сколько времени я пролежала там, на полу, обхватив руками колени. Может, двадцать минут, а может, и два часа.

– Ménage!⁷ – крикнул кто-то, постучав в дверь. Сил ответить не было, но стук неумолимо продолжался. – S’il vous plaît⁸.

Я с трудом поднялась и отперла дверь.

– Ради бога, что…

Арман.

Он быстро проскользнул в комнату, схватил мою сумку и пальто.

– Идем, скорее!

– Но откуда?.. как?..

– Позже объясню, dépêches-toi!⁹ – Он схватил меня за руку и вытащил из номера.

Мы бежали по коридору, но совсем не туда, откуда я пришла, а в противоположном направлении, к запасной лестнице. Думать не было времени – я лишь молилась о том, чтобы нас не поймали. Арман не отпускал моей руки. Спустившись на первый этаж, мы побежали по коридору для обслуги, а потом через кухню, и вслед нам кричали повара. Через неприметную дверь мы вывалились на улицу, в какой-то переулок, пересекли несколько мощеных улиц. Арман петлял не хуже уличного пройдохи: мимо торговцев цветами и фруктами, под мостом, и наконец – на большой бульвар, который уже показался мне знакомым. Значит, наш путь лежал в «Шекспира и Компанию».

– Погоди, постой же! – Я отчаянно задыхалась, воздуха не хватало. – Просто… дай минутку!

Пришлось опереться об уличный фонарь, чтобы не упасть. Арман наконец отпустил мою руку, и от этого тотчас показалось, что я утратила нечто важное. Я смотрела в его лицо, в его карие глаза, на то, как он острым взглядом окидывает улицу в поисках угрозы, – и воспоминания о вчерашней ночи накрыли меня с головой.

– Он знает про книжный магазин, – сказала я. – Там он будет искать меня в первую очередь.

– Сильвия просила привести тебя к ней. У нее есть какой-то план.

– Ты говорил с Сильвией?

– Этим утром я шел к тебе… – Он замялся, потом быстро улыбнулся. – Я не мог дождаться, хотел снова встретиться. Я видел, как эти двое забрали тебя, и проследил за вами.

– Но как же ты догадался, в каком номере меня искать?

– Я не догадывался. – Арман покачал головой. – Просто стучал во все двери подряд.

– Ох! – Его слова ошеломили меня.

– Нам в самом деле стоит поспешить.

Сильвия ждала нас у черного хода. Она быстро и очень крепко обняла меня, а затем вручила ключ.

– У моего друга есть дом под Парижем, недалеко от Тура. Можешь пожить там, пока…

– Вы не понимаете, я должна исчезнуть, я не смогу вернуться, никогда. Когда я бежала от них, то разрушила все планы насчет свадьбы…

– Свадьбы? – растерянно повторил Арман. Я открыла было рот, чтобы объясниться, но оказалось, что у меня совершенно не осталось сил.

– Как дела в Стратфорде-на-Одеоне? – в своей обычной манере поинтересовался мистер Джойс, просовывая голову через дверь. От неожиданности я подпрыгнула – никто из нас не заметил, как он вышел из магазина.

– Нет времени объяснять, Джимми. Опалин немедленно должна уехать из Франции, – коротко сказала Сильвия.

Джойс многозначительно подмигнул Арману, а потом как бы невзначай предложил мне поехать в Дублин.

– Да вы ведь только и делаете, что жалуетесь на свою страну, – возразил Арман.

Это была чистая правда. Много раз мы выслушивали резкие тирады в адрес невежественных ирландцев, которые не смогли по достоинству оценить гения.

– Да, но я писатель! Артист, прошу заметить. Мне положено проклинать родину… А вы, Опалин, – Джойс прислонился к стене и закурил, – думаю, найдете Ирландию вполне сносной.

Я задумалась. По крайней мере, мы с ирландцами говорим на одном языке. Да что там, до недавних событий это и вовсе была часть Британии!

– Знаете, я подумал вот еще что. – Джойс щелкнул пальцами, словно его осенило. – У меня там есть друг, владелец одной антикварной лавки. Мистер Фитцпатрик, он настоящий джентльмен, а в наше время это редкость. Если скажете, что вы от меня, он наверняка даст вам работу, а может, и с жильем подсобит.

– Звучит весьма рискованно, – наконец сказала я.

– Есть другие идеи? – развела руками Сильвия.

На том и порешили. Джойс торопливо написал на бумаге название и адрес магазина, пообещав сейчас же отправить другу телеграмму, чтобы тот встретил меня по приезде. Хотя на самом деле он собирался упросить Сильвию сделать это за него.

Прощание осталось в моей памяти пеленой слез. Казалось, я разваливаюсь на части, и вокруг не будет никого, кто помог бы мне собраться воедино.

– Ну-ну, не стоит так убиваться, – сказала Сильвия, выдавая мне конверт, в котором лежали адрес магазина и моя зарплата. – Ты взрослая женщина, у тебя голова на плечах, две руки, которых хватит на то, чтоб перетаскать гору книг, и ноги, которые донесут тебя куда угодно.

– А что вы будете делать, если сюда заявится мой брат? – спросила я, утирая слезы.

– Как что? Продам ему книгу, разумеется!

Арман отвез меня в порт и оплатил переправу. Мы стояли, дожидаясь очереди, и он снял с шеи цепочку. Золотая подвеска в форме руки ярко сияла в лучах солнца.

– Это называется хамса, – сказал он. – Есть поверье, что он бережет владельца от дурного глаза.

– То есть это что-то вроде амулета?

– Exactement¹⁰. Пока носишь его, будешь в безопасности.

Настало время прощаться.

– Мой адрес у тебя есть, и это лучший способ общаться не только со мной, но и с Сильвией. Твой брат обо мне не знает, а значит, никак не сможет тебя отыскать.

Я кивнула. До этой минуты я даже не сознавала, что плачу, а теперь ощущала, как высыхают слезы на щеках, – быть может, их сушит пронзительный ветер с моря? Арман в последний раз очень тепло и крепко обнял меня. Слов больше не осталось, и он пошел прочь не оглядываясь, а я все смотрела ему вслед, и сердце мое тонуло, будто якорь в бездонном море.

Глава 14. Марта

Понятия не имею, зачем он привел меня в магазин, полный канцелярских принадлежностей, которые я не могла себе позволить. Ради бога, что такое механический карандаш? Вывеска у входа гласила, что в ассортименте широко представлены механические карандаши, но я не могла просто открыть рот и спросить, что это, потому что не хотела выглядеть идиоткой. Кажется, кто-то однажды сказал, что лучше держать рот на замке и казаться дураком, чем открыть его и окончательно развеять все сомнения в этом… Ну или что-то в этом духе.

У Генри таких проблем, конечно, не было.

– О, старое здание парламента! – восклицал он, указывая на кремового цвета громадину, которая, казалось, прибыла сюда прямиком из Древнего Рима. – Замечательный образец архитектуры. Кажется, палладианский стиль.

Он выдавал что-нибудь в этом духе ни с того ни с сего, будто это совершенно в порядке вещей. Боже, а он ведь даже не местный – и все равно знает больше моего! Я продолжала кивать в знак согласия, абсолютно не представляя, что он несет.

– Куда именно мы направляемся? – спросила я. – Мне нужно вернуться, чтобы…

Хотела было сказать «приготовить ужин ее светлости», но это прозвучало бы чересчур клишированно и блекло в сравнении с восторгами Генри.

– …Поработать над моим заявлением о поступлении в университет.

– Фантастика! Значит, мы точно идем куда надо.

Приятно было хоть немного отвлечься. Спину все еще припекало из-за татуировки, сделанной накануне, когда я добавила новые строки. Сам процесс набивания тату, когда слова как бы обретали плотность, постоянство, был своего рода освобождением, но после всегда приходила боль.

Мы перешли дорогу. Какие-то ворота, гигантские деревянные двери под аркой, снова двери поменьше… Тут я сообразила, что он ведет меня в Тринити-колледж, и остановилась как вкопанная.

– Я не могу туда пойти!

– С чего вдруг?

– Да потому что… не знаю, разве не нужно где-то регистрироваться или типа того?

Генри все-таки посмотрел на меня как на дурочку.

– Черт возьми, вы правы! А я и не подумал! Боже, а вдруг нас полиция застукает!

И вот мы уже наворачиваем круги по кампусу в попытках все рассмотреть.

– Я никогда не бывала здесь раньше.

Камни, выглаженные веками, создавали впечатление, что я нахожусь в декорациях какого-то исторического фильма.

– Правда? Я просто предположил, что… С тех пор как приехал в Ирландию, большую часть времени я провожу здесь. Это лучше, чем сидеть в дешевом мотеле.

Подумать только – бродить по университетскому кампусу лишь оттого, что тебе скучно! Нет, мы с Генри точно принадлежали к разным мирам, я всей кожей ощущала это и изо всех сил пыталась игнорировать грызущую меня зависть.

– Ниже по этой улице находится библиотека Глюксмана, центр картографии. Я перерыл ее всю, пытаясь отыскать карту, на которой был бы отмечен тот самый книжный магазин, но так и не смог.

– Здесь есть… центр картографии? – Почему-то это особенно потрясло меня. Библиотека Глюксмана существовала в одной вселенной со мной, в одном городе, а я и понятия не имела. – Это же прямо как в том фильме… как Нарния!

– Вы имеете в виду вымышленную страну из книг Клайва Льюиса?

Итак, теперь я утвердилась в его глазах как полная бестолочь.

– Да-да, конечно, оттуда. Точь-в-точь Нарния, понимаете?

Тут и фонарь даже имелся, что уж там.

– Полагаю, в каком-то смысле вы правы. В библиотеке Глюксмана более полумиллиона карт и атласов. Эдакий маленький подземный лабиринт для тех, кому случится заблудиться в верхнем мире. И все равно я не отыскал там мой книжный…

– Ваш книжный? – Я приподняла бровь.

– Ну… Неважно, сегодня мы не пойдем в поход за картами. Нам сюда.

Генри указал на вывеску с надписью «Келлская книга». Перед нами выстроилась очередь, преимущественно из туристов, все пришли, чтобы посмотреть на старую и, по-видимому, знаменитую книгу. По спине у меня невольно побежали мурашки, потому что больше книг меня пугали лишь по-настоящему древние книги. Кто знает, какое могущество в них таится?.. Конечно, все это были глупости. И все же благодаря Генри я ощутила: что-то внутри меня приоткрылось. И подумала: «Какой будет вред, если я просто немножко посмотрю?»

– Знаю, о чем вы подумали! Кого вообще волнует Новый Завет, а?

Он ошибался. Я думала о первом свидании с Шейном (конечно, эту прогулку с Генри никак нельзя было назвать свиданием). Мы пошли в кино, посмотрели какой-то фильм про гонщика, по пути домой захватили бутылку вина и занялись сексом на его односпальной кровати.

– Я не очень религиозна, – вот что я ответила.

– Не торопитесь с выводами.

Он был так взволнован этой возможностью – увидеть пару страниц древней рукописи, созданной монахами сотни лет назад. Я не понимала этого, и все же мне вроде как нравилось. Он мне вроде как нравился. Но в то же время я знала, что его сердце принадлежит иному, что для него эта прогулка – лишь небольшой забавный крюк, экскурсия по литературным изыскам, после которой он вернется к своей реальной жизни. Я стояла с ним бок о бок, ощущая сладость и горечь, и это сбивало с ног – мельком увидеть ту жизнь, которая могла бы быть.

Генри был прав: оказавшись внутри, я позабыла обо всем. Темная комната и столп света, из-за которого страницы книги казались сделанными из сусального золота. Я словно стала свидетелем чего-то важного – того, что находилось за пределами понимания, но отзывалось глубоко в душе.

– Ее написали в 800 году монахи-колумбанцы с острова Айона, что в Шотландии.

Разинув рот, я шла за другими посетителями, разглядывая страницы рукописи под стеклом.

– Как же они сохранились до наших дней? – прошептала я.

Улыбка коснулась уголков его глаз.

– О, теперь вас зацепило, верно?

Вместо ответа я закатила глаза, но он был недалек от истины. Конечно, я видела репродукции «Келлской книги» в учебниках и даже на кухонных полотенцах, но реальность – совсем другое дело. Эти замысловатые рисунки, этот рукописный текст – все влекло и заставляло погрузиться в историю.

– В 1007 году викинги выкрали ее из Келлского аббатства. Они содрали с обложки все золото, а все остальное сочли бесполезной мазней и похоронили под слоем торфа.

Я не могла прекратить думать о людях, которые когда-то создали эту рукопись – целиком на латыни, подумать только. Однако толпа продолжала прибывать, так что мы перешли дальше, в Длинную комнату.

Не знаю, чего я ждала, но от увиденного по коже побежали мурашки. Это было похоже на книжный собор: полукруглые деревянные галереи, от пола до потолка заполненные книгами в кожаных переплетах. Никогда я не видела ничего подобного. Мы шли по центральному проходу, по обе стороны от которого стояли мраморные бюсты философов, чьи имена казались знакомыми (но вряд ли бы я вспомнила, чем конкретно известен хоть кто-то из них). Меня окружало само Знание, и невольно мелькала мысль, что, сколько ни учись, ты не освоишь и тысячной доли того, что сокрыто под этими обложками.

– Впечатляет, не правда ли? – спросил Генри. Я и не заметила, что все это время он пристально наблюдал за мной.

– Зачем на самом деле вы привели меня сюда? – Я резко остановилась и повернулась к нему, не обращая внимания на то, что мешаю другим посетителям.

Он помедлил, сунул руки в карманы и задрал голову, рассматривая, как под самым потолком работают реставраторы в перчатках.

– Я хотел показать вам… – Он посторонился, пропуская группу шумных американских студентов, а потом вдруг шагнул, оказавшись так близко, что я чувствовала его дыхание. – Когда мы с вами встретились там, в библиотеке, я понял: вы желаете быть частью этого мира. Я лишь хотел, чтобы и вы поняли, что это возможно.

Люди, мир вокруг нас – все стихло для меня, я едва замечала окружающую действительность. Никто прежде не видел меня насквозь. Не так, как Генри. А те, кто видел, едва ли сделали бы что-нибудь, чтоб помочь мне. Я не могла найти слов, чтобы ответить, и в горле почему-то пересохло, будто от тоски.

Генри провел рукой ото лба к затылку, откидывая волосы, которые неизменно падали ему на глаза, стоило чуть склонить голову, – вот как сейчас.

– Не хотите пропустить по стаканчику?

Я кивнула и неуверенно улыбнулась. Тогда он отступил и пошел вперед, расчищая путь.

Паб, который Генри нашел в каком-то переулке, выглядел так, будто здесь уже сто лет ничего не менялось. Темное дерево, покрытое слоем лака, выглаженного годами, маленькие угловые кабинки, освещаемые нависающими над столами светильниками. Было тихо и пусто – лишь парочка завсегдатаев, – так что мы заняли уютное место в углу. Здесь даже была маленькая дверца, которую можно закрыть, если захочется полностью уединиться, но мы закрываться не стали. Заказали две пинты «Гиннесса» и два пастушьих пирога.

Снаружи начал накрапывать дождь, капли забили по стеклу, прохожие как по команде достали зонтики. Я поймала себя на давно забытом ощущении тепла и уюта. Как только принесли еду, мы набросились на нее и оба застонали от удовольствия – настолько было вкусно. Понемногу я привыкала быть рядом с Генри, хотя все еще терялась, когда он смотрел мне прямо в глаза.

– И все же, как вы оказались здесь? – спросила я, горя желанием узнать о нем побольше.

Он сделал большой глоток пива, словно выигрывая себе мгновение на подумать.

– В детстве отец часто возил меня на распродажи. Куча авто парковались на старом поле где-то у черта на куличках и открывали багажники. Думаю, отцу просто некуда было девать меня, и выбор был невелик: или распродажа, или паб. Мы приезжали, парковались со всеми и целый день бродили по рядам, рассматривая всякий хлам. Отец называл это охотой за сокровищами, пытался увлечь меня – и правда, порой мы находили нечто совершенно особенное. Он обожал сувениры военного времени, медали и прочее, но я искал лишь книги.

Генри снова взялся за вилку и занялся своим пирогом, но я видела, что затронула нечто очень личное. Не знаю, почему не замечала раньше, – наверное, была ослеплена его, как мне казалось, идеальной жизнью. Да, что-то случилось, и это связано с его отцом, и уже много лет они не разговаривали. Я не хотела давить: иногда, если дать людям немного пространства, они сами расскажут, что у них на душе.

– Должно быть, теперь он очень гордится вами, вы ведь выросли в такого ученого.

Взгляд, который Генри бросил на меня, был полон эмоций, которых я раньше в нем не замечала. Обида и гнев. Он сделал еще один большой глоток, и еще, и выпил до дна, а потом позвал официанта и попросил принести еще пива.

Мы замолчали. Я уткнулась взглядом в свой ужин, доела все до крошки, а потом извинилась и отошла в туалет. Вернувшись, я ощутила, что его настроение изменилось. Генри явно сожалел о том, что вообще заговорил об этом. Хотелось просто дотронуться до его руки и сказать: все в порядке. Да, я знала, каково это. Люди, которых ты любишь, могут причинять боль, и тут уж ничего не поделаешь.