Превращение

Единственное развлечение, которое он позволяет себе, – это выпиливание.

От этого раннего вставания, – подумал он, – можно совсем обезуметь. Человек должен высыпаться.

Грегор прополз еще немного вперед и прижался головой к полу, чтобы получить возможность встретиться с ней глазами. Был ли он животным, если музыка так волновала его? Ему казалось, что перед ним открывается путь к желанной, неведомой пище. Он был полон решимости пробраться к сестре и, дернув ее за юбку, дать ей понять, чтобы она прошла со своей скрипкой в его комнату, ибо здесь никто не оценит ее игры так, как оценит эту игру он.

Тяжелое ранение, от которого Грегор страдал более месяца (яблоко никто не отважился удалить, и оно так и осталось в теле наглядной памяткой), тяжелое это ранение напомнило, кажется, даже отцу, что, несмотря на свой нынешний плачевный и омерзительный облик, Грегор все-таки член семьи, что с ним нельзя обращаться как с врагом, а нужно во имя семейного долга подавить отвращение и терпеть, только терпеть.

Он действительно хотел открыть дверь, действительно хотел выйти и поговорить с управляющим; ему очень хотелось узнать, что скажут, увидев его, люди, которые сейчас так его ждут. Если они испугаются, значит, с Грегора уже снята ответственность и он может быть спокоен. Если же они примут все это спокойно, то, значит, и у него нет причин волноваться и, поторопившись, он действительно будет на вокзале в восемь часов

человек бесхарактерный и неумный, был ставленником хозяина. А что, если сказаться больным? Но это было

«От этого раннего вставания, – подумал он, – можно совсем обезуметь. Человек должен высыпаться

Единственное развлечение, которое он позволяет себе, – это выпиливание.

Но ведь всех угнетала – и это извиняло их поведение – именно неизвестность.

всеми дверями если не ужас, то уж, во всяком случае, тревогу. И все же на это нужно было решиться.