«Пандем» kitabından sitatlar, səhifə 12
Что, если вся эта вечеринка – плод его воображения? Нет ни мамы, ни сестер, ни Арины. Или – хуже – они есть, но склонились над ним, пытаясь разобрать хоть слово в его бормотании. А он лежит в больничной пижаме, смотрит в потолок, видит картины, не чувствует реальных прикосновений…
- Откуда ты знаешь, чего достоин человек? Что ты вообще знаешь о человеке? Что ты сделаешь с теми, кто не хочет покоя и счастья, а хочет крови и мяса? Рабов? Власти?
- Будем пробовать, - кротко отозвался Пандем. - Видишь ли, Ким, в моих ведь силах прямо сейчас, не поднимаясь со стула, устроить всем-всем, младенцам и старикам, цивилизованным и диким - полное удовольствие от каждой прожитой минуты. Они будут ощущать себя счастливыми изо дня в день. Они будут подниматься с улыбкой и с улыбкой засыпать...
Ким обернулся от окна:
- Ты сказал, что ты не кукловод...
- Ты мне не доверяешь, - Пандем улыбнулся. - Боишься. Ждешь подвоха... Почему так нельзя?
- Потому что это модификация. Запрограммированная личность перестает быть человеком...
- Тогда я верну тебе твой вопрос: что ты вообще знаешь о человеке? Почему несчастное бездумное существо, живущее от драки к совокуплению, более человек, нежели другое такое же, но счастливое и не опасное для окружающих?
Ким глядел на стопку распечаток с диаграммами и графиками. Кто-кто, а шеф оставался в своем уме. Шеф был настоящим, обыкновенным, привычным, как вода, которая ищет дорогу вниз. Шеф переваривал чудо, подобно большому ходячему желудку, усваивал, превращая в источник благ; шеф был косвенным доказательством реальности Пандема.
Тот, кто по-настоящему сжился с Пандемом, весьма экономно пользуется словами, особенно если собеседник - близкий человек.
Может быть, это плохо, думал Ким. Может быть, если бы мы с Ариной наговорили друг другу тонну словесного мусора, во всей этой груде случайных слов нашлось бы два-три необходимых.
…У Каманина была машина, поэтому вместо обычного часа, который занимала дорога на велосипеде, они уложились в десять минут
смертной казни, два года в лагере… он направлен на саморазрушение. Ему хотелось наказания. Он его получил». – То есть ты сделал ему подарок? «Да. В какой-то степени. Если раскаяние – подарок…» – Он раскаялся?
супружескую постель. На седьмой день размолвки Ким зашел во Дворец школьников. Технички косились на него с подозрением; он поднялся на третий этаж
Знаешь, какое оптимальное отношение человека и смерти? Человеку приятно знать, что смерть есть, но к нему и его близким она отношения не имеет. В мире без смерти человеку скучно. В мире, где смерть вездесуща, человеку страшно».
