Kitabı oxu: «Пользователь: Lyr.Psycogrin. Воспоминание у цифрового камина», səhifə 3

Глава 10. История одной тени

Этот мир принадлежит призракам…

В нём призрачно всё: от прошлого и будущего, до истины и красоты…

* * *

Я – твоя тень. Я – призрак, крадущийся в сумраке мироздания. Моё пространство где-то в упущенном времени, среди миллионов таких же следователей к выдаваемому за счастье тупику. Я как витая пара прошлого и настоящего в недоговорённых фразах и пропущенных сюжетах. Я существую в открытых дверях по соседству, когда ты бьёшься в закрытую дверь. Я скрыта в смятом билете вчерашнего дня, и моё место там, где мир не принадлежит тебе.

Мне видны твои изъяны и ошибки в пропущенных ударах и вырезанных сценах. Многозадачность тебя выбивает из колеи. Многозадачность – великий самообман человечества: при наличии стольких возможностей ты по итогу не имеешь ничего. И когда ты оставляешь свою жизнь на чужие блага, ты думаешь, что кто-то вспомнят о тебе. И ты ошибаешься, ведь даже от родных людей порой ты получаешь дозу отчаяния, разрушающую тебя изнутри.

И снова твоё будущее призрачно: в оборванных поэмах и недописанных мелодиях. Никто из близких не расценит твой выбор, поэтому будь готов к любому повороту. Ты живёшь в городе ярких теней и тусклых людей, где сожалений больше, чем свершений. Они зазывают счастье откуда-то из космоса, абсолютно не понимая, что счастье в отражении их теней.

Глава 11. Йарткин, что созрел во тьме однажды и питался тенью человеческого страха, воспетой «доблестью деяний» сынов Солнца, что предвещало им на повестке раннюю погибель на землях болотистого царства, расцветшего под игом могущественного Слова, которое уже не первый год сводило с ума всё окружение лесное и, как результат, сотканную нитью невидимую связь в рождении плода безумия на искусственных костях закулисных игр, что подчиняют себе лиминальные пространства снов и время ожидания, диктуя новые надежды на спасение, проигнорировав любовь и миновав учение, что сохранялось верою в веках до этого мгновения, но хватит ли им сил поработить, сплотившись против затуманенных цифрой вспышек разума, в конце веков ответ нам будет выдан на откровении печатью четырёх кровей

Это мы ждём…

Глава 12. 8

Локдаун 20-го. Это было время, чтобы приземлиться роду человеческому. И вновь понять цену сегодняшнего дня…

 
Перед дождём так меркнет тишина,
И образ, сотканный природы совершенством,
На фоне хвойных далей бросился в тона
Эстетики Вселенной и блаженства.
 
 
И воспеваемый вкус жизни – дар земной,
Загадочный или неповторимый,
Вечной весны прикосновения покой,
Способный растворить в глубинах льдины.
 
 
Мелодией, чарующей сполна,
Окутан горизонт лиричной нитью.
Перед дождём так меркнет тишина,
Скрывая тайну слов в тени событий…
 

Глава 13. Коллейпсейада

Ночной едва освещённый холмисто-спиральный участок шоссе, по притуплённым усталостью ощущениям, бесконечно стремился в никуда.

На часах было давно уже за полночь. FM-волна местного франко-швейцарского радио заполняла опустевшее пространство между реальностью и играми памяти мелодией утреннего прикосновения средиземноморского бриза.

Вся эта царившая в последние часов пять атмосфера напоминала сюжет затерявшейся в галерее картины из сна сюрреалиста: дорога, принявшая форму ленты Мёбиуса, обрамлённая по краям горно-лесным массивом, тени которого продолжали разметку, продолжавшую свет противотуманных фар автомобиля, отражавшаяся в зеркале луна и утопавшая в неизведанном сумеречном эфире, но отчётливо передававшая палитру событий, пролетавшая мимо стога сена, с которого я когда-то наблюдал за горными тянь-шаньскими великанами, мимо панельных пятиэтажек постсоветского времени, среди которых проходило моё детство, мимо подлинной золотой осени южноуральских земель, мимо стамбульских контрастных улиц и каирских трущоб, мимо веронских ночей и венецианского летнего дождя, огней парижского Нотр-Дама и вкуса лобстера и устриц, мимо вечного апреля в подмосковном Архангельском с ней, мимо дождливого октября в Александровском саду не с ней, мимо первого свободного полёта, первого входа в море и песни «Той день»¹ на День незалежностi України в центре Ровно или концерта Dance With The Dead, мимо таёжных и степных троп, освещённых сиянием Млечного Пути, мимо свежих постелей дорогих отелей и неупущенных эрогенных зон, мимо детских страхов и юной наивности, мимо столика Café del Mar или танцпола в Berghain, что на побережье Сан-Антонио, и опрокинутого фужера сангрии, первой ставки в казино, мимо первой взятой горной вершины, мимо первых побед и первых околофутбольных поражений, но всё же со вкусом Armand de Brignac, во власти гипнотизирующих симфоний, состоящих из тембра стонов и вздохов обнажённых тел, меняющих позы, как карты при сдаче в дурмане затянутой доминиканской сигары.

Поток моих мыслей напоминал метеоритный дождь, смешанный с отрывистыми и не связанными между собой кадрами воспоминаний, который мне не давал покоя весь путь от Монблана до Эвиана и далее до Сьона. Ментальный путь охватил в сотни раз большее географическо-временное пространство, нежели уже пройденный маршрут, увеличенный по сравнению с кратчайшим ещё на сотни километров. Всему виной было штормовое предупреждение в Альпах и, как следствие, перекрытые участки встречных дорог. Хотя почему виной, так я создал свою Коллейпсейаду…

Глава 14. 6

Отражения силуэтов их обнажённых тел вбирали калейдоскоп сияний неспящего Мегаполиса М. Им не было дела до нескончаемой хроники военных и политических событий в мире, их страсть затмевала любые волнения, даже на Болотной площади или Сен-Жермен.

Кьянти, секс и сигареты. Спальни и кухни вместо баррикад. Они умели терять себя в ночи и находить в переливающемся рассвете с брызгами Louis Roederer. Плывущие в гармонии постельных стонов, летящие в пьянящей поэзии нежности обоюдных ласк.

Вместе они брали несколько высот за встречу, каждый раз сильнее утопая друг в друге. Они только успевали менять локации: от «лаунж-зон» в элитных ресторанах до рейв-площадок, незаметно перемещаясь в отели люкс-класса. Пока они на задних сидениях готовились к «афинскому вечеру», через их поцелуи мелькали точки назначения: The Ritz, Lotte, Hilton, «Националь», Metropol.

Они были подобны героям романов Ф. С. Фицджеральда: они умели жить легко… Всегда со вкусом и панорамным видом на Мегаполис М.

Сейчас эти двое остались лишь воспоминаниями. Набросками на холсте и заметками… в моём блокноте…

 
Сквозь сияющие стены бульваров
И тропинок обитых зимой
Пробивается жизни послание,
Точно скальной стихии прибой.
 
 
Как в чарующем образе далей —
Неизведанных ныне высот —
Мы находим, того не желая,
Великой случайности код.
 
 
Поутру с солнечным ветром
И в ночи под сиянием луны
Больше нет жизни во сне том,
Есть лишь жизнь сегодня и ТЫ.
 
 
И мерцание звёздных фиалок,
И закат над туманной Москвой
Открывает нам мир под ногами
И Вселенную над головой…
 

Глава 15. Лицедей

Пять утра. Снова бессонная ночь. Через час медсёстры терапевтического отделения начнут ежедневный обход. Стандартные процедуры: препараты, капельницы, забор крови и измерение температуры.

Надо умыться, пока остальные обитатели палаты спят.

Прохожу тихо до санузла. Освещение из коридора было ещё в ночном режиме, но его хватало, чтобы идти свободно. Как же кружится голова. Начинаю чаще и тяжелее дышать. На всякий случай оставлю замок двери открытым.

Левая рука дёргалась, игнорируя любой контроль. Этот тремор лишал меня сна уже четвёртые сутки. Голова просто раскалывалась.

Умыл лицо ледяной водой. Что я вижу…

30… Дрожащее беспомощное тело в отражении… Это всё… не хватило прочности… Дыхание всё утяжелялось… Тахикардия. Хотелось кричать, но сил хватило только устоять у раковины… Сука…

Слеза катилась по лицу. Включённый сильный напор холодной воды брызгал мне на руки.

Я всё глубже всматривался в себя. В свои же покрасневшие от слёз глаза. Руками упёрся в раковину. Всматриваюсь всё глубже и глубже. Шум в ушах всё нарастал, и вдруг резко потемнело в глазах…

* * *

В пространстве вокруг меня не хватало стен из зеркал, чтобы передать всё демоническое безумие происходящего. Тьма кругом – невменяемый холст холодящего страха. Похоже, что внутренний демон пробудился во мне – проводник между бездной и путём к себе. Жуткий голос эхом из ниоткуда начал вполне готовую речь, как будто мне выносят какой-то врачебный вердикт.

Сними маску, тебе нечего скрывать из десятков твоих альтер-эго. Я наблюдал за тобой сквозь бездну молчания все эти годы. Прошло время моего слова…

Ты… ты никогда не был доволен собой. Всегда стремился к совершенству, и твоя мания величия понятна по отношению к некомпетентности людей, занимающих чужие места. Это шло из детства, когда ты не понимал значения слов о справедливости на примерах её отсутствия. Ребёнок без родины, ты поменял достаточно мест. Не удивляйся своей биполярности и ненависти не ко лжи, но к двойным стандартам.

А ложь… Со своей ложью ты боролся долгие годы, меняя полностью подходы к жизни, перестав подыгрывать даже в своих интересах. Ты никогда не любил наигранные сцены. Плохих актёров ты вычислял достаточно быстро. И никогда не выносил людей, показывающих свою успешность, наживаясь на чужих трудах и паразитируя тем самым на системе. Часто пребывающих в порывах эйфории, спровоцированной реакцией на дорогой алкоголь или наркотические средства, они готовы распахнуть свои объятия только для своей выгоды, не более. Нет дружбы, нет любви, только этот чёртов бизнес и синдром Фомо. Это всё фальшиво, но не значит, что неприемлемо для других.

Они обвиняли тебя в твоём умении, несмотря на трудности, легко жить, высмеивали твое лёгкое отношение романтика к жизни. На самом деле не умеющие жить не дают жить и другим. Здесь ты снова был впереди.

Другие говорят о наборе личных протестов при жизни в пластмассово-картонном мире, но все они на пути к закрытию личных гештальтов. В мире, который подвластен больше исключениям, чем правилам, любые протесты – лишь иллюзии.

Ты был всегда одинок наедине со своей тоской. По этой причине тебя многие не понимали. И ты начал терять чувствительность ко всему. В тебе сокрылась пустота, которая больше не пугает, она породила в тебе пессимизм к происходящему.

Изучив не одно учение, ты не навязываешь другим свой атеизм. Но стараешься сохранять спокойствие при порывах извне навязать тебе какую-то идею.

Они пополняют фонд смерти раскрученными брендами, заключёнными в распадающихся лицах. Брендами без инстинктов и разумов.

Ты отличался тем, что по своей природе ты никогда не скорбел, а всегда помнишь ушедших добрым словом.

Они, говоря о любви (им нравится ненавидеть), делали тебя виноватым в своих неумениях любить. Но всё же тебе хватало сил пресекать их аргументы. И оставаться самим собой, хотя годами и продолжалась в тебе внутренняя борьба. Для них ты – эгоист, твои старания их не интересуют.

Ты всегда шёл на компромисс, получая преимущества, потому что знал, что одержимость лечат признанием.

В ответный протест ты создал свой «театр», сцена которого не разделяла актёров и зрителей, а была подобна приюту странствующих, которые писали свой опыт с тобой.

И вот сейчас ты видишь своё немощное тело как результат ведения праведного образа жизни в этом продажном Мегаполисе М. Ты – псих! И думаешь, что можешь вечно держать сопротивление?

* * *

Свет подался с верхней части спиральных колонн, напоминавших исардов, стоявших на страже кромешной тьмы.

Пространство начало ограничиваться зеркалами, в которых я видел себя и ещё какой-то силуэт, постоянно меняющий своё расположение. Зеркала с каждым его кругом, преломлявясь, всё приближались ко мне.

Каким-то древнейшим ужасом сопровождалась тряска смыкающихся зеркал, местами слепящим светом. Появляющийся шум, походивший на звук хода секундной стрелки, добавлял чувство, что вот-вот всё рухнет…

В зеркалах начинает проявляться до сотни моих изображений с разных сторон. Я вижу в них, как стою уже почти на коленях, сползая по раковине.

В моменте звук стрелки внезапно остановился. Нечто безликое предстало перед моим лицом.

*Ты думаешь, что можешь вечно держать сопротивление, Лицедей?*

Все зеркала в это мгновение начали разлетаться мелкими частицами и заполнять всё пространство.

*Veritas non quaerit angelos*²

Яркий свет бьёт по моим глазам. Я падаю на колени перед раковиной. Голова продолжает кружиться. Резко подымаюсь. Дыхание также тяжёлое.

Я смотрю на своё трясущееся отражение в течение где-то нескольких минут. Псих… да… но я всё ещё живой…

Глава 16. 4 года затишья

9 марта 2021-го. Интересная встреча, не характерная для своего времени. Общественный транспорт. Знакомство. Обмен номерами телефона. Переписка. Место не встречи. Переписка. Работа. Переезд за город. Гостиная, плед, ручка, бумага и пара рюмок Jägermeister.

В сознании попытался пронести через поток бесконечных и несвязных мыслей проекцию череды событий последних дней. Потерев глаза, я открыл её профиль в Instagram и взглянул ещё раз на её фотографии. Из 22 фотографий я выбрал 2, которые отражали её образ моему виденью. Неосознанно рука стала выводить на листе: «9 марта 2021-го. Ничем не отличающееся от всего былого утро…»

Я начинаю всё глубже погружаться в описание того дня, подбирая нужные слова, не следя за временем, и не замечаю, как в период перефразирования очередной мысли перед моими глазами гаснет свет… Спустя какое-то время не отключённый звук на мобильном телефоне разрывает связь между моим миром снов и реальностью. Я пробуждаюсь в 2:22 от её сообщений с пожеланием доброй ночи. Последнее, что я помню, это сравнение её образа с неким необыкновенным творением художников в лучших для творчества эпохах. Я пожелал ей доброй ночи в ответ и продолжил написание, оставив сон.

Я описывал наши встречи, используя одновременно несколько жанров литературы. Я старался писать при любой выдавшейся возможности: в обеденный перерыв, в метро, перед сном. Этот пыл невозможно было унять, как давно меня не посещало вдохновение. И вот под вечер второго дня написания, когда на часах зафиксировалось 22:23, я всё-таки вспомнил то небольшое стихотворение, порыв которого я не успел записать.

 
Пробуждение
Ведь ты совсем позабыл,
Что живешь среди притяжений
И, идя по пути свершений,
Заведомо студишь свой пыл.
Останови этот мир… (на мгновение)
Затем заведи его снова
Рождением вольных симфоний
С рассветом в сапфирах картин.
Тогда ты поймёшь, что любим
Под сводом небесных светил
И космосом под ногами…
 

Закончив, я подготовил написанное в виде «отложенного письма» для своего адресата-вдохновителя. Отправлю его утром. Моё утреннее сообщение не было прочитано. Я не стал закидывать её сообщениями, потому что не хотел отвлекать от первого рабочего дня. Было около 8 вечера. Я, припарковав автомобиль, открыл мессенджер, но моё сообщение до сих пор не было прочитано. Я нажал на кнопку блокировки, и буквально через мгновение я услышал звук входящего сообщения от К. Никогда не понимал, как это работает, но это удивительно…

Фары автомобиля рассеивали свет по мокрому асфальту и медленно срывающемуся снегу. Лёгкая волна классического постпанка забивала оставшуюся пустоту пространства. Сейчас мне неважно, что будет дальше, я понял, что воскрес из пепла, как феникс, спустя четырехлетнее затишье…