Kitabı oxu: «Петербургский дневник», səhifə 2
– Скажите пожалуйста, это Вы – автор книги «В защиту белого духовенства»? – спросил я.
– Да, эта брошюра стоила мне вражды со стороны Конст. Петр. Победоносцева10. Он и теперь мне не может простить этого.
Оказалось, что в то время Скворцов служил в Синоде, и должен был оставить службу, когда Победоносцеву сделалось известным имя автора упомянутой брошюры. Вообще, Скворцов мне показался очень симпатичным. Что-то человеческое, общечеловеческое написано на его моложавом лице с кротким, почти робким взглядом. Ничего специфически редакторского, генеральского. Зато далеко нельзя сказать того же про Шубинского с его не то равнодушной, не то надменной манерой литературного генерала, с его холодным и проницательным взглядом дельца. Впрочем, был очень любезен и даже разговорчив. Сетовал на университеты, особенно на свой Петербургский. Это было сетование обиженного литературного генерала. «Представьте себе, что за последние годы никто, буквально никто ни разу не явился ко мне» (подразумевалось – с предложением сотрудничества). Заочно о своих сотрудниках не стесняется выражениями, судя по тому, как он отозвался о проф<ессоре> Брикнере как о «немчуре, которая норовит по семи пенок снимать со всякого подходящего материала». В пример привел, как он эксплуатирует теперь открытые им записки Ланжерона об Екатерине II. Шубинский довольно уже пожилой, с сильной проседью в волосах и бороде. Михайловский смотрит уже совсем стариком и человеком измученным. Он мне показался неразговорчивым и даже немножко нелюдимом, хотя и без малейшей тени «генеральства». Он очень любезно предложил мне порыться в ворохе присланных в редакцию новых книг и выбрать, что меня интересует для рецензии или статьи. Выбрал с полдюжины книг, в том числе второй том Ковалевского «Происхождение современной демократии» и проф<ессора> Корелина «Падение античного миросозерцания». Кроме того, одну книгу, меня интересующую (Лакомб. «Социологические основы истории») обещал мне прислать на квартиру11.
Вечером отправился разыскивать Колиного12 товарища Броневского13, которого и я знавал в Москве. Его я уже не видал лет пять. Однако он сразу узнал меня. В настоящее время он служит в Департаменте внутренних дел. Побеседовали с ним о наших общих знакомых: о Голомбиевском14, о Коле, о Московском унив<ерсите>те, о его службе и т. д.
28 октября. Утром в девятом часу отправился на Васильевский остров, где живет и принимает у себя на дому министр нар<одного> просвещения15. В приемной застал несколько дам – просительниц. Ровно в 9 час<ов> начался прием. Каждого по очереди приглашали в кабинет министра. Прежде всего я поблагодарил его за высказанное им графу Олсуфьеву доброжелательное участие к моей судьбе, а затем сообщил ему о перемене в моих видах относительно ближайшего будущего вследствие ходатайства Московского унив<ерсите>та о моей командировке, причем осведомился, не будет ли какого формального препятствия при этом относительно представленного мною (через графа Олсуфьева) прошения о месте в С<анкт>-Петерб<урге>.
