Kitabı oxu: «Джатаки. Сказания о Будде. Том II», səhifə 2

Антология

Şrift:

114. Дочь фруктовщика
Sujāta Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о царице Маллике.

Однажды случилась ссора между царем Пасенади и царицей Малликой. Царь так взъярился на царицу, что совершенно прекратил обращать на нее внимание.

Будда знал все об этой ссоре и решил помирить пару.

Рано поутру вошел он в Саваттхи собирать подаяние в сопровождении пятисот бхикху и остановился у дворцовых врат. Царь взял у Будды миску и повел всех пришедших в столовую. А там распорядился, чтобы слуги принесли рис и лепешки, но когда сам начал наливать Воду Даяния, Будда накрыл рукой сосуд и спросил:

– Государь, а где царица?

– А вам она зачем, достопочтенный господин? – спросил в ответ царь. – Она слишком задирает нос. Ее отравили почести, которыми осыпана она.

– Государь, – ответил Будда, – поскольку вы сами удостоили ее этой чести и возвысили ее до сего чина, неправильно вам так расстраиваться от того, что она этим упивается. Чем отвергать ее, вы должны смириться с той мелкой обидой, какую она вам нанесла.

Царь внял словам Учителя и послал за царицей. Как только она явилась, вместе с царем прислуживали они Будде и бхикху.

После трапезы Будда возгласил анумодану и дал царской чете совет:

– Мужу и жене хорошо жить вместе в мире.

И правда, с того дня Пасенади и Маллика жили вместе счастливо.

Немного погодя в Зале истины бхикху беседовали о том, как Будда всего несколькими словами помирил царя и царицу. Услышав, что́ они обсуждают, Будда сказал:

– Не только сейчас, бхикху, но и в былом мирил я их несколькими словами увещеванья.

Затем он рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта был его верховным советником.

Однажды стоял царь у открытого окна, глядя во двор, и увидел красивую девушку с корзиной смокв на голове. Не осмеливаясь войти во дворец, она стояла на улице и кричала:

– Финики! Вкусные, спелые, сочные финики! Кто купит мои финики?

Царя так зачаровали ее свежая красота и милый голос, что он тут же распорядился, чтобы придворные выяснили, кто это. Ему сообщили, что зовут ее Суджата, она дочь фруктовщика и не замужем. Царь послал за Суджатой и сделал ее своей старшей царицей. Любил он ее очень и удостоил больших почестей.

Однажды царь ел финики с золотого блюда, и вошла Суджата.

– Мой повелитель, – спросила она, – что это вы едите? Какой занятный плод! – вскликнула она, взяв пальцами финик. – Какой хорошенький и такой красный! Любопытно, где же он растет.

Услышав это, царь очень рассердился.

– Дочь фруктовщика! – вскричал он. – Неужто не признаёшь ты этот плод? Финики эти выращивает твоя семья. Как же тебе не стыдно! С непокрытой головой и в грубом одеянье торговала ты этими плодами некогда сама. А теперь, став царицей, осмеливаешься спрашивать, как этот плод называется! Ты совершенно забыла, кто ты такая и чем некогда была – или же просто напускаешь на себя вид? Ты слишком заносчива, чтоб быть мне женой! Ступай прочь!

Советник его услышал это и подумал: «Я обязан смягчить царский гнев и не дать ему услать прочь царицу. Никого другого слушать он не станет». Как только царица удалилась, советник тихонько произнес:

– Ваше величество, вы же сами преобразили эту женщину из торговки плодами в царицу. Такие повадки естественны для женщины, вдруг вознесенной до такого высокого чина. Вы должны взять на себя некоторую ответственность за то, что совершили сами. Смирите свой гнев, государь, и простите ее за этот простой промах!

Царь осознал мудрость слов советника и призвал к себе Суджату. Он попросил у нее прощения за свои резкие слова, вернул ее на царское место и преисполнился решимости не обращать внимания на гордыню, которая в ней, похоже, зародилась. Остаток жизни провели они в мире и согласии.

* * *

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время Пасенади был царем Брахмадаттой, Маллика – царицей Суджатой, сам же я – царским советником.

115. Дятел и лев
Javasakuna Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о неблагодарности Девадатты.

– Девадатта не только теперь неблагодарен, – сказал Будда. – В прежние времена он был таким же.

И затем он рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился дятлом в Химавате.

Однажды лев пожирал свою добычу, у него в горле застряла кость, и горло распухло так, что он не мог глотать. Боль была очень сильна.

Со своей веточки на большом дереве эту беду льва заметил дятел и спросил:

– Друг, что терзает тебя?

Сорванным голосом лев поведал ему, в чем дело.

– Я б мог легко достать кость у тебя из горла, друг, – ответил ему дятел, но не осмеливаюсь совать голову тебе в пасть.

– Не бойся, друг. Прошу тебя, спаси мне жизнь! Обещаю не повредить тебе.

– Хорошо, – сказал дятел. Льву он велел лечь на бок. Но уже собравшись заглянуть в раскрытую пасть зверя, дятел подумал: «Кто знает, что этот тип может вытворить!» Он нашел крепкую палку и воткнул ее между верхней и нижней челюстями льва. Так вот, убедившись, что лев не попытается его сожрать, он сунул голову в громадную львиную пасть. Там он быстро отыскал кость, уцепился за нее своим крепким клювом, вытащил из горла льва и бросил, безобидную, наземь. И лишь после того, как извлек голову из львиной пасти, он клювом ударил по палке, чтоб и та выпала из пасти, и взлетел обратно на дерево.

Через несколько дней дятел увидел, как лев, уже полностью оправившись, пожирает дикого буйвола, которого убил. «Вот теперь хорошо бы его проверить», – подумал дятел. Он перелетел на дерево поближе ко льву и уселся там над головой хищника.

– Друг, – молвил он льву, – не так давно я принес тебе немало добра, оказал такую услугу, на какую только и способна такая птичка, как я. И теперь вот что любопытно: сможешь ли ты взамен даровать мне пустяковую милость.

– Ты вверил свою голову моим могучим челюстям и до сих пор жив, – ответил лев. – Это очень даже моя тебе милость!

Увидев истинную природу льва, дятел спокойно отозвался:

– Ни к чему было мне даже надеяться ни на какую благодарность за мое доброе деянье от такого неблагодарного негодяя. Но все равно не следует поддаваться горьким мыслям или отвечать злыми словами. Я счастлив, что мне не нужно водиться в будущем с этим неблагодарным.

Засим без ненависти или сожалений дятел улетел прочь.

* * *

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время Девадатта был львом, сам же я – дятлом.

116. Высокое место, низкое место
Chavaka Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о Шайке шести.

Однажды Будда послал за этими бхикху и спросил, правда ли, что они учат Дхамме с низкого места, меж тем как ученики их сидят на высоком. Те признались, что так оно и есть, и Будда выбранил их за недостаток уважения к Дхамме.

– В былом, – сказал он, – одного учителя мудрые справедливо упрекнули за то, что он даже ничтожные учения излагает, сидя на низком месте.

Затем он рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился чандалой, то есть парией. Когда вырос – женился и зажил своим домом. Жена его понесла, и у нее возникло громадное томленье по спелым манго, поэтому она попросила его принести ей несколько.

– Дорогая моя, – ответил он, – сейчас не время для манго. Может, принести тебе какой-нибудь другой кислый плод?

– Нет, – ответила та, – мне нужно только манго. Если ты мне такого не достанешь, я умру.

Бедняга очень любил свою жену, но не знал, что и поделать.

– Где же на всем белом свете я раздобуду ей манго? – стонал он. Вдруг он вспомнил о том, что слышал: в царском саду есть одно дерево манго, плодоносящее круглый год. Единственный способ удовлетворить тягу его жены – принести спелый плод с этого дерева.

Той же ночью он тихонько перелез через стену и взобрался на дерево. Украдкой переползая с ветки на ветку, искал он спелый плод. И пока искал он его, начало светать.

«Если я слезу сейчас, – подумал он, – меня увидит стража. Меня схватят за воровство и бросят в тюрьму. Лучше подождать дотемна – так я смогу убежать». Он забрался повыше и, спрятавшись в густой листве, устроился в развилке древесных ветвей.

Немного погодя в сад пришли царь и жрец-брамин и направились прямиком к дереву манго. Не ведая, что в кроне его затаился человек, царь сел на великолепную кушетку, стоявшую у подножия дерева. Брамин устроился на сиденье пониже и принялся читать нараспев священные тексты.

«Как же этот царь нечестив! – подумал чандала, наблюдая и слушая со своего насеста в вышине. – Вот он сидит на высоком месте и изучает священные тексты. А учитель его так же нечестив – сидит на низком месте и учит его. Но кто я таков, чтобы судить об этом? Я так же нечестив, как и они, ибо подпал под влияние себялюбивой женщины. Вот он я, вор, и рискую жизнью, чтобы украсть ей манго!»

Он схватился за крепкую ветку и, раскачавшись, спрыгнул вниз – и приземлился как раз перед царем и брамином. Встал и произнес:

– Ваше величество, я знаю, что не жить мне на белом свете, но вы – глупец, а этот жрец навлекает на себя проклятие.

– Что значит это твое оскорбленье моего учителя и меня?! – вскричал царь.

– Оба вы, учитель и его царственный ученик, преступили священный закон! – воскликнул чандала. – Мы уважаем ваше величество и во всем следуем вашему примеру, но когда вы слушаете священные тексты, вам надлежит сидеть ниже своего учителя, а тот, кто читает тексты, должен знать, что делать это с нижнего места запрещено.

– Пища моя – душистый рис с холмов, – надменно пропел брамин. – У него тонкий вкус мяса. Живу я хорошо, так чего ж ради мне привередничать из-за правил, применимых к святым?

– Брамин, из-за оплошности твоей невеликая твоя ученость бесполезна, – стоял на своем чандала. – Твоя алчность – позор для самих текстов, коим ты учишь, и она приведет тебя прямиком в ад!

Царю понравилось такое толкование закона этим молодым человеком.

– Ты вообще кто таков будешь и что делаешь у меня в саду?

Человек склонился пред царем и ответил:

– Ваше величество, я чандала. Я тайно взобрался на ваше дерево, надеясь украсть спелый манго, дабы удовлетворить тягу моей жены.

– Друг, – произнес царь, протягивая потрясенному человеку руку, – будь ты из семейства касты воинов, я бы сделал тебя царем вместо себя, но пускай же все знают, что отныне я стану править днем, а у тебя власть будет ночью. – Царь снял с собственной шеи гирлянду и повесил ее на шею чандале. – Сим назначаю тебя Защитником города! – провозгласил он.

С того и начался обычай Защитнику города носить гирлянду из красных цветов. Царь так и не забыл мудрого увещевания чандалы и с тех пор, когда б ни слушал священные тексты – выказывал уважение к закону тем, что садился на нижнее место.

* * *

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время Ананда был царем, сам же я – чандалой.

117. Смириться с юностью
Kassapamandiya Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о пожилом бхикху.

Молодой вельможа из Саваттхи принял у Будды посвящение и вскорости стал арахатом. После кончины его матери он принял в Сангху своих отца и младшего брата, соответственно – как бхикху и саманеру, и все они остались в Джетаване.

В уединении дождливой поры поселились они в маленьком сельском монастыре. Когда время дождей завершилось, все втроем решили вернуться в Джетавану. Вместе они прошли почти весь путь, но отцу трудно было идти быстро, поэтому продвигались они вперед очень медленно. Перед самым закатом юный бхикху наставил брата своего саманеру и дальше идти с отцом, сам же поспешил вперед приготовить им всем кути. Саманера пытался подстегнуть отца, тянул его и подталкивал, но старый бхикху отказывался поспешать. В какой-то раз он даже вернулся в деревню, и его пришлось упрашивать, чтоб он выступил в путь снова. Пока эти двое ссорились, солнце село и воцарилась тьма.

Молодой бхикху завершил уборку, выставил горшки для воды и уже недоумевал, почему этих двоих все нет и нет, а потому взял факел и отправился их искать.

К тому времени, как он их устроил в Джетаване, стало уже слишком поздно идти поклониться Будде. Назавтра, когда молодой бхикху отправился к Будде, Учитель спросил у него, когда он вернулся.

– Вчера, достопочтенный господин.

– Ты пришел вчера, однако пришел поклониться мне только сегодня?

– Да, достопочтенный господин. – И он объяснил, сколько хлопот было у них с братом с их отцом.

– Не впервые он так себя ведет. Ныне ты на него досадуешь. А в былые времена он досаждал другому мудрецу.

И по просьбе бхикху Будда рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился в браминской семье и вырос в городке в Каси. Когда скончалась его мать, он выполнил погребальные обряды и в конце шести недель скорби раздал все деньги, что были в доме. Желая отныне жить аскетом, он облачился в древесную кору и, взяв с собою отца и младшего своего брата, отправился в Химават, где они втроем стали жить, питаясь кореньями и дикими плодами.

В те месяцы, когда дождь в Химавате лил не переставая, коренья выкапывать или собирать плоды было невозможно, поэтому, как большинство аскетов в тех краях, они спустились и остались вместе с селянами. В конце поры дождей молодой аскет выступил в поход обратно в Химават вместе с отцом своим и братом. Когда заходило солнце, они уже были неподалеку от своей хижины, поэтому он сказал:

– Теперь можете не спешить. А я пойду вперед и приведу наш скит в порядок.

Молодой брат тянул отца по тропе за руку и подталкивал его, чтоб он продвигался вперед, но старик только возмущался:

– Не нравится мне, как ты ведешь меня домой! – кричал он.

Он повернулся и ушел обратно в деревню, откуда начал свой путь заново.

Юный аскет взял факел и отправился их искать. Надежно доведя их до скита, он вымыл отца и устроил его поудобнее.

– Отец, – произнес он, нежно растирая старику стопы, – юноши – совсем как глиняные сосуды, разбить их можно во мгновение ока. А разбитых их уже не починить! Когда юность становится груба, людям постарше следует терпеливо с нею смиряться! Снисходительность мудрее глупого отклика.

Старик принял сыновнее увещеванье и взялся вырабатывать в себе самообладание.

* * *

Завершив рассказ, Будда определил рождение:

– В то время старый бхикху был пожилым отцом, саманера – младшим братом, сам же я – юным аскетом, который увещевал своего отца.

118. Учение о терпении
Khantivādī Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о вспыльчивом бхикху.

Узнав о том, что некий бхикху часто впадает в раж, Будда призвал его и спросил:

– Как так вышло, что ты, посвященный у такого учителя, кто не способен к ярости ни в каком виде, продолжаешь выказывать такие проявления гнева? В былом, претерпев тысячу ударов и даже увечье всему телу своему, мудрецы гнева к своим обидчикам не выказывали.

Затем Будда рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил царь по имени Калабу, Бодхисатта родился в крайне богатой браминской семье, и звали его Кундарака. Доучившись в Таккасиле, он вернулся в Варанаси и взялся за дело отца.

Когда родители его скончались, ему досталось все семейное благосостояние и сокровища, и он задумался: «Сородичей моих, собравших все эти сокровища, больше нет. Теперь настал мой черед взять за них на себя ответственность, а потом умереть. Какая от этого будет польза?»

Он тщательно выбрал семь праведников, кто заслуживали такого из-за щедрых своих подаяний, и распределил все свое богатство между ними. Взяв себе имя Кхантивади, он ушел из Варанаси и отправился в Химават вести там жизнь аскета. Долгое время жил он одними дикими плодами и медитировал, воспитывая в себе Четыре брахма-вихары.

Однажды в начале поры дождей Кхантивали ушел за солью и уксусом, а также – поискать место, где можно остановиться. Он добрался до Варанаси и провел ночь в царском парке. Наутро, собирая в городе подаяние, он явился к дому верховного военачальника, который весьма собою гордился. Военачальник этот взял его миску и предложил ему пищу со своего стола. Затем он пригласил аскета обосноваться в царском парке и устроил все так, чтобы тот там остался.

Однажды царь Калабу у себя во дворце напился без меры и объявил, что желает продолжать празднование на открытом воздухе. Шумную процессию музыкантов, певцов, танцоров и придворных женщин он повел в царский парк. На громадном каменном помосте в самой середине парка ему застелили особую кушетку, и он сел на нее, наслаждаясь гульбищем, сравнимым, как ему казалось, с Таватимсой. Все развлечения ему очень понравились, и он наконец уснул, положив голову на колени своей любимицы из гарема.

– Что ж, – сказали друг дружке женщины, – раз теперь его величество уснули, в чем смысл петь дальше? Он же нас точно уже не слушает!

Музыканты отложили инструменты, а женщины все вместе ушли любоваться красивыми цветами и услаждаться.

Бродя по саду, они наткнулись на аскета, который сидел и медитировал у подножья цветущего дерева сал.

– Дамы, – воскликнула одна женщина, – давайте сядем и послушаем слова этого мудрого человека, пока не проснется царь.

Женщины поздоровались с аскетом, расселись вокруг него и сказали:

– Господин, просим вас, расскажите нам что-нибудь такое, что стоит послушать.

После такого приглашения аскет взялся им проповедовать.

Между тем, царская любимица слегка шевельнулась, и от ее движения царь проснулся. Сел и, удивившись, что больше никого не видит, закричал:

– Куда подевались все эти негодницы?

– Государь, – ответила любимица, – они убрели уже сколько-то времени назад и теперь сидят вон там, слушают какого-то аскета.

Царь схватил меч и в гневе бросился туда с криком:

– Я сейчас проучу этого ложного аскета!

Кое-кто из женщин заметил, как приближается царь, они поспешили ему навстречу, отняли у него меч и постарались его утихомирить. Он прошагал точно в самую середину собрания и встал рядом с аскетом.

– Что за учение ты проповедуешь, аскет? – спросил он.

– Я излагаю учение терпения, ваше величество, – ответил Кхантивади.

– Что это еще за терпение?

– Не гневаться, когда кто-то оскорбляет тебя, бьет тебя и поносит тебя.

– Прекрасно, – произнес царь. – Дай-ка я проверю, истинно ли твое терпение.

Он призвал царского палача, и тот быстро явился в желтом своем одеянье и с красной гирляндой на шее. При нем имелись терновый бич и топор, полагавшиеся ему по должности. Он отдал царю честь и спросил:

– Чего вам будет угодно, государь?

– Забирай этого подлого мерзавца-аскета! – распорядился царь. – Швырни его наземь и задай две тысячи бичей – спереди, сзади и с боков!

Палач швырнул аскета наземь и принялся его избивать. Терновые колючки бича распарывали кожу на всех частях его тела, и из тысяч ран текла кровь. Аскет не сопротивлялся и не кричал от боли.

– А теперь что за учение ты проповедуешь? – воскликнул царь.

– Я излагаю учение терпения, ваше величество, – повторил Кхантивади. – Вы воображаете, будто терпение мое – лишь в слой кожи толщиной. Нет, государь, оно глубоко в моем сердце, где его не увидят подобные вам.

– Палач! – вскричал царь.

– Чего вам будет угодно, государь? – спросил тот.

– Отруби этому ложному аскету и кисти, и стопы.

Палач воздел могучий свой топор и отрубил Кхантивади кисти и стопы.

Из запястий и лодыжек у аскета хлестала кровь, словно сок дерева лак из прохудившегося кувшина. И все равно оставался он безмятежен, не выказывая ни признака какого бы то ни было чувства.

– А теперь что за ученье проповедуешь? – вскричал царь.

– Я излагаю учение терпения, ваше величество, – спокойно повторил аскет. – Вы предполагали, государь, будто терпение мое пребывает в кистях и стопах? Нет, государь, оно крепко сидит у меня в сердце.

– Палач! – закричал царь.

– Чего вам будет угодно, государь? – отозвался тот.

– Отрежь ему нос и уши.

Послушный царю, палач вновь взялся за топор. Изувеченное лицо Кхантивади все было в крови.

– А теперь что за ученье проповедуешь? – закричал царь.

– Я излагаю учение терпения, ваше величество, – повторил тот. – Вы что, предполагали, будто терпение мое гнездится в носе у и ушах? Нет, государь, оно засело глубоко у меня в сердце.

– Изыди, мерзкий святоша! Не проповедуй больше свое ученье терпения у меня в парке! – вскричал царь, сильно пнул Кхантивади в грудь и удалился.

Едва царь скрылся из виду, верховный военачальник бережно стер кровь с изувеченного лица и тела Кхантивади и попытался остановить кровотечение, перевязав ему раны. Нежно усадив аскета, военачальник поклонился ему.

– Достопочтенный господин, если вам обязательно гневаться на кого-то, прошу вас – пусть ваш гнев будет на одного царя, – взмолился он. – Мы не принимали в этом участия, великий мудрец. Прошу вас, пощадите нашу бедную землю!

– Да здравствует царь! – слабо ответил Кхантивади. – Мир тому, кто так жестоко изувечил это мое тело. Я учу терпению и взращиваю в себе терпение. Нет во мне гнева на него за то, что он натворил.

Царь, выходя из сада, скрылся с глаз аскета – и в тот же миг разверзлась земля, и могучее пламя вырвалось аж из самого ада и охватило царя. Весь в этом пламени, словно в жутком алом одеянье, подобающем царю, Калабу провалился сквозь землю и переродился в аду Авичи.

В тот же день Кхантивади умер от страшных своих увечий. Дворцовые женщины, царские слуги и множество простых людей почтили изувеченное тело его духа́ми, гирляндами и благовониями, когда почтительно исполняли погребальные обряды. Много дней все только и говорили, что о необычайном терпении, которое Кхантивади проявил к зверской жестокости царя. Люди восхищались тем, что он выдержал такие муки без единого признака гнева. Все соглашались с тем, что царю, чтобы заплатить за зло при убийстве такого благородного существа, пребывать в аду очень долго.