Kitabı oxu: «Джатаки. Сказания о Будде. Том II», səhifə 3

119. Четыре крика из ада
Lohakumbhi Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о царе Пасенади³.

Однажды царь Пасенади вел шествие вокруг Саваттхи и увидел красивую женщину – и его внезапно обуяло желанье. Желанье это у него только усилилось, когда он узнал, что женщина замужем. Чтоб избавиться от ее мужа, царь повелел ему принести глины и лотосов с пруда, что в йоджане от города, и успеть как раз к царскому купанию. А чтобы человек этот не успел наверняка, царь распорядился закрыть городские ворота пораньше. Когда муж вернулся с лотосами и глиной, ворота оказались закрыты, и он обрел прибежище в Джетаване, а там, опасаясь за свою жизнь, провел бессонную ночь.

Во дворце же из-за страсти своей царь тоже дурно спал. Под утро его разбудили жуткие звуки. Он услышал четыре очень громких и жалобных крика. Четыре голоса были разными, но каждый издал лишь по единственному слогу:

– Из!

– Ки!

– Ни! – и:

– Та!

Крики эти привели царя в такой ужас, что он больше не смог уснуть. Несколько часов просидел он на своем ложе, дрожа, замерши от страха и дожидаясь рассвета.

Когда же утро наконец настало, в царские покои вошли дворцовые брамины и спросили, хорошо ли почивал их повелитель.

– Как можете вы спрашивать, хорошо ли я почивал? – рявкнул в ответ царь. – Как мог я хорошо почивать, когда посреди ночи меня испугали до беспамятства? Да я вообще диву даюсь, что до сих пор жив!

– Ваше величество, – сочувственно ответили ему брамины, – что стряслось? Расскажите нам, просим, что вас тревожит!

– Несколько часов назад, – начал царь, – когда еще стояла полная тьма и совершенная тишь, я услышал четыре пронзительных крика. То были четыре разных человеческих голоса, но каждый издал лишь по одному жуткому слогу: «Из!», «Ки!», «Ни!» и «Та!». В голосах этих было столько угрозы, что они привели меня в совершенный ужас. Услышав их, я больше не смог заснуть. Просто сидел на ложе, дрожа от страха. Что это были за жуткие звуки? – спросил царь.

Брамины заломили руки, и вид у них сделался весьма обеспокоенный.

– В чем же дело, господа? – встревоженно спросил царь. – Означают ли что-то эти звуки?

Брамины переглянулись и покачали головами.

– Рассказывайте! – потребовал царь, вновь приходя в ужас. – Почему услышал я эти крики? Что произойдет?

– Ваше величество, – ответили брамины, тщательно выбирая слова, – звуки эти были неблагоприятными предвестиями. Они совершенно точно сулят громадную опасность для всего царства и насилие над самой вашей царской персоной.

– Имеется ли от этого средство? – в отчаянии спросил царь. – Способны ли мы как-то предотвратить бедствие? Если ли у нас какая-то надежда?

– Кое-кто сказал бы, что все безнадежно, – мрачно ответили те, – но, к счастью для вас, мы хорошо подготовлены в таких делах, государь.

– Что же можно сделать, чтобы отвратить зло?

– Государь, имеется лишь один способ упредить беду. Вы должны принести четырехкратную жертву. Лишь жертвой по четверо от всех живых существ можно отвести это зло.

– Хорошо же! – вскричал царь. – Да будет так! Свершим это поскорее! Приготовьте к жертве людей, слонов, быков, коней, всех животных и всех птиц вплоть до куропатки. Вы должны вернуть мне спокойствие ума и спасти и меня, и царство!

Жрецы немедленно удалились и принялись злорадствовать между собой по поводу того пиршества, каким вскоре насладятся, и богатства, какое им перепадет от такого громадного жертвоприношения. Они распорядились выкопать жертвенную яму и привязать к кольям многочисленных жертв. Брамины сновали туда и сюда, требуя, распоряжаясь и удостоверяясь, что все осознают серьезность и важность этого обряда.

Шум всей этой суеты донесся до царицы Маллики, и она увидела, что брамины улыбаются и полны самодовольства, а потому спросила царя, в чем тут дело.

– Дорогая моя, – ответил царь с немалым укором в голосе, – тебе-то что за печаль, чем занимаются брамины или каково им при этом, коли ты не заметила моих страданий. Должно быть, тебя отравила твоя собственная слава, раз ты не видишь, что все утро я совершенно раздавлен!

– Мой повелитель, – сказала Маллика с искренней заботой, – в чем же беда? Я и понятия не имела, что ты расстроен!

– Минувшей ночью, – начал царь, – я услышал жуткие звуки. Всю ночь я провел я ужасе. А наутро спросил жрецов, что означали эти кошмарные звуки, и меня предупредили, что они грозят опасностью моему царству и самой моей жизни. Единственный способ отвратить это бедствие – принести четырехкратную жертву, потому они и вырыли яму и привязали жертв. Теперь они улаживают всяческие мелочи, и вскоре мы уже устроим жертвоприношение. Сделать нам это нужно быстро, чтобы восстановить спокойствие моего ума. Я просто не могу так дальше жить.

– Мой повелитель, а ты справлялся у верховного брамина, каково происхождение этих криков? – спросила царица.

– Кого, дорогая моя госпожа, ты имеешь в виду под «верховным брамином»?

– Великого Готаму, – ответила та, – Высшего Будду.

– Нет, – признал царь, – Будду я об этом в известность не ставил.

– Тогда ступай же, – посоветовала царица, – и посоветуйся с ним незамедлительно.

Царь внял словам своей супруги. Едва закончив утреннюю трапезу, он на колеснице выехал в Джетавану. Поклонившись Будде, он сказал:

– Достопочтенный господин, посреди ночи я услышал четыре ужасных крика: «Из!», «Ки!», «Ни!» и «Та!», которые привели меня в такой ужас, что я больше не мог спать. Наутро я посовещался с дворцовыми браминами, и они мне сказали, что звуки эти предвещают великую опасность, а единственный способ предотвратить ее – принести четырехкратную жертву, которую они прямо сейчас и готовят. Что, по-вашему, предвещают мне эти крики?

– Вообще ничего, государь, – ответил Будда. – Вы услышали крики четырех существ в аду. В крайних муках своих они пытались рассказать вам о своем страдании, и потому громко кричали. К вам это не имеет никакого отношения и ничем не угрожает ни вам, ни вашему царству. Мало того, государь, вы не первый слышали эти крики. В былом некие царствующие особы тоже их слышали, в тот раз придворные брамины тоже стремились забить животных для жертвоприношения.

И по просьбе царя Будда рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, однажды ночью его привели в ужас звуки четырех леденящих воплей. Наутро он спросил о них у придворных браминов, и те рассказали ему, что звуки эти предвещают три громадные опасности – его царству, его собственности, его жизни: опасности эти настигнут его, если он не согласится принести четырехкратную жертву. Верховный советник – один из тех браминов – подготовил жертвенную яму, собрал громадную толпу жертв и привязал их к кольям.

В то время в Химавате жил аскет, медитацией джханы развивший в себе необычайные силы. Из скита своего аскет озирал весь мир своим божественным оком – и увидел, что происходит в Варанаси. Ведомый состраданием, он решил предотвратить жертву и тем самым спасти жизни всем этим беспомощным существам. Тут же перенесся он в царский парк, уселся на каменное сиденье и стал ждать.

Пока верховный советник сновал по всему дворцу, улаживая всё для жертвоприношения, один его юный ученик подошел к нему и спросил:

– Наставник, не написано ли в древних текстах, что нет счастья тем, кто отнимает жизнь другого существа?

– Придержи язык! – прошипел советник. – Просто неси мне то, что мне нужно! Скоро станем пировать мы прекраснейшими яствами и вкуснейшим мясом, какое только можно себе вообразить. Завтра мы разбогатеем! Лишь держи рот на замке и делай, что велят! Теперь ступай!

«Не стану я участвовать в этом жертвоприношении, – объявил самому себе ученик. – Это неправильно!»

Он ушел из дворца и забрел в царский парк, где увидел аскета, похожего на золотое изваяние. Он подошел к каменному сиденью, приветливо поздоровался с аскетом и сел сам на почтительном расстоянии.

– Молодой человек, – спросил аскет, – праведно ли властвует царь?

– Да, достопочтенный господин, праведно, – ответил ученик, – но минувшей ночью он услышал четыре крика, и брамины убедили его, что он должен принести четырехкратную жертву. Царь так расстроен, что торопит с жертвой, и у жертвенной ямы уже привязано огромное множество будущих жертв. Я б надеялся, что такой святой человек, как вы, сумел бы истолковать причину тех криков и спасти всех жертв из пасти смерти.

– Молодой человек, – ответил аскет, – царь меня не знает и я не знаю царя. Происхождение тех криков, однако, мне ведомо, и если б царь пришел и спросил у меня, я бы с радостью развеял все его сомнения.

– Превосходно, достопочтенный господин. Подождите, прошу вас, здесь, и я приведу к вам царя.

Аскет безмолвно согласился на это, и юноша побежал к царским покоям. Несколько минут спустя он вернулся в парк с царем. Тот почтительно поздоровался с аскетом, сел сбоку и спросил у него, правда ли, что он знает о происхождении тех шумов.

– Расскажите мне в точности то, что вы услышали, ваше величество, – ответил аскет.

– Посреди ночи, – начал царь, повторяя то, что уже рассказывал браминам, – я услышал четыре пронзительных крика. То были четыре разных голоса, но каждый издал лишь по одному ужасному слогу: «Из!», «Ки!», «Ни!» и «Та!». Голоса эти были полны угрозы. Они приводили в ужас!

– Государь, – мягко молвил аскет, – в прошлых своих жизнях четыре человека были виновны в грубых нарушениях приличий с женами своих соседей под Варанаси. Из-за их коварства жизни их прервались, и возродились они в аду в железных котлах, наполненных густой разъедающей жидкостью и накаляемых на пылающих кострах. Тридцать тысяч лет существа эти погружены в ту пылающую жидкость. Минувшей ночью им удалось всплыть к поверхности, уподобившись пузырям пены. Впервые за все эти годы каждый выглянул за край своего котла. Каждый попробовал выкрикнуть законченную фразу – мольбу о помощи и предупреждение, но времени хватило лишь на единственный слог. Испустив краткий вопль, каждый упал обратно в свою разъедающую жидкость и вновь погрузился на дно котла… Тот, кто вскричал «Из!», пытался сказать: «Из-за похоти и алчности жизнь моя на земле была коротка, а страдание здесь долго!»… Тот, кто вскричал «Ки!», пытался сказать: «Кисла судьба моя из-за того, что я наделал! Когда же освобожусь я? Муки ада длятся нескончаемые эоны!»… Вскричавший «Ны!» пытался произнести: «Ныне понимаю я те страдания, которые причинил себе самому! Сколько же мне еще мучиться, чтобы загладить причиненное мною зло?»… Тот же, кто крикнул «Та!», пытался сказать: «Так тяжка провинность моя, что я страдаю здесь так долго! Если еще раз выпадет мне достичь человеческого рождения, клянусь добиваться добродетели непрестанно!»… Не страшитесь, ваше величество, – продолжал аскет. – Никакого вреда не будет вам из-за того, что услышали вы их крики. Напротив, можете считать их благоприятными вестниками, советующими вам жить праведно и осуществлять щедрость.

С этим мудрым толкованием и заверением, что крики эти не предвещают ничего худого, царь отменил жертвоприношение и объявил, что всех жертв нужно отпустить, а жертвенную яму засыпать.

Аскет еще несколько дней провел в царском парке гостем самого царя. Затем он вернулся в свой скит в Химавате. А когда скончался – переродился в небесах Брахмы.

* * *

Завершив рассказ, Будда молвил царю Пасенади:

– Государь, от звуков этих вам совсем никакого вреда не будет. Остановите жертвоприношение и пощадите жизни всех этих существ!

Царь немедленно так и поступил⁴. Затем Будда определил рождение:

– В то время Ананда был царем Брахмадаттой, Сарипутта – учеником, сам же я – аскетом.

120. Чего заслуживают твои слова
Mamsa Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о том, как достопочтенный Сарипутта снабжал больных бхикху уместным подаянием.

Нескольким бхикху дали растительного масла как слабительное, и теперь им требовалась неострая пища, которая была бы достаточно нежна для их желудков. Те бхикху, кто о них заботились, собирая подаяние, прошли по всей длине улицы в квартале поваров Саваттхи, но не получили ничего подходящего.

Позднее тем же утром они рассказали о своей неудаче достопочтенному Сарипутте, и тот сказал им:

– Пойдемте со мной, – и отвел их обратно на ту же самую улицу. Люди охотно стали наполнять его миску различными неострыми яствами. Бхикху отдали пищу своим подопечным, которые были им благодарны и быстро поправились.

Однажды в Зале истины говорили бхикху о том, как достопочтенный Сарипутта сумел раздобыть должную пищу, когда другим это не удалось. Услышав, о чем они рассуждают, Будда сказал:

– Не впервые Сарипутта добывает пищу лучше, чем другие. Когда-то давно один мудрец с приятной речью тоже получал щедрые дары.

Затем Будда рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился сыном зажиточного купца. Однажды он с тремя своими друзьями отправились прогуляться за городом. Подойдя к перекрестку, они сели отдохнуть. Пока приятно болтали, один из них увидел охотника на оленей, а при нем тележку, полную убитой и разделанной им дичи, – тот направлялся в город продавать ее.

– Наверное, схожу выясню, не даст ли мне этот человек кусок оленины, – сказал молодой человек. Остальные вызвали его на спор, и он направился к охотнику. А подойдя, крикнул:

– Эй, приятель! Дай-ка мне кусок мяса.

– Человеку, просящему чего-то у другого, надлежит говорить кротко. Я дам тебе такое, что будет приличествовать речам твоим! – ответил охотник и дал молодому человеку кость из ноги с кожей, но без мяса.

Когда товарищи спросили молодого человека, как обратился он к охотнику, тот ответил:

– Я сказал: «Эй, приятель!».

– Ну, давайте я теперь попробую! – произнес кто-то другой. Он тоже подошел к охотнику и сказал: – Старший братишка, дай мне, пожалуйста, кусок оленины.

– Ты получишь то мясо, какого заслуживают твои слова, – ответил охотник. – «Братишка» подразумевает тесное родство, поэтому я дам тебе мясистый мосол.

Когда товарищи спросили, как он обратился к охотнику, юноша ответил:

– Я назвал его старшим братишкой.

– Ну, и мне дайте попробовать! – вызвался третий молодой человек. Подошел к охотнику и сказал: – Отец, не дадите ль мне, будьте любезны, кусочек оленины?

– Ты получишь такое мясо, какого заслуживают твои слова, – ответил охотник. – Поскольку родительское сердце тронуто тем, что к нему обратились «отец», я дам тебе оленье сердце.

Когда товарищи спросили, как он обратился к охотнику, этот молодой человек ответил:

– Я назвал его отцом.

– Ну, и я попробую! – произнес четвертый молодой человек. Он подошел к охотнику и сказал: – Друг мой, прошу тебя о кусочке мяса.

– Ты получишь то мясо, какого заслуживают твои слова, – ответил охотник. – Мир без друзей будет дикой глухоманью. Друг – величайшее и драгоценнейшее добро из всех, поэтому я тебе отдам всего оленя. Давай отвезем всю эту тележку мяса к твоему дому.

Молодой человек отвел охотника к дому своих родителей, и они выгрузили мясо. За это молодой человек послал за женой и сыном охотника и поселил их в своем собственном поместье, тем самым освободив эту семью от их жестокого занятия. Два человека эти сделались неразлучными друзьями и остаток своих жизней прожили вместе.

* * *

Завершим этот рассказ, Будда определил рождение:

– В то время Сарипутта был охотником, а я – сыном купца, получившим всю оленину.

121. Кролик на луне
Sasa Jātaka

Пребывая в Джетаване, Будда рассказал эту историю о даре всего необходимого.

Как-то раз Будду и всех бхикху один землевладелец приглашал к себе домой ежедневно целую неделю подряд. Ежедневно усаживал он их на изящные сиденья в павильоне перед своим домом и предлагал им восхитительную трапезу. На седьмой день Будде и пятистам бхикху он предложил все необходимое. Будда сказал:

– Ты правильно сделал, раздав эти дары. Таков обычай мудрых. Некогда одно существо даже предложило в жертву свою жизнь, чтобы отдать плоть свою нищему.

И по просьбе хозяина он рассказал эту историю из прошлого.

Давным-давно, когда в Варанаси правил Брахмадатта, Бодхисатта родился кроликом и жил в лесу. С одной стороны того леса стояла гора; по другую сторону текла река; а с третьей стороны располагалась деревня.

У кролика имелось три друга – мартышка, шакал и выдра. Четыре эти добрые существа жили вместе в согласии. Во всякий день каждый по-своему добывал себе пропитание, а вечером они сходились вместе и разговаривали. Кролик, самый мудрый из всех, часто проповедовал Истину трем своим товарищам. Учил он, что до́лжно давать подаяние, следует неукоснительно держаться нравственных заповедей и соблюдать дни упосатхи. Трое слушали его очень внимательно. После чего каждый отправлялся в свою часть леса спать.

Однажды вечером кролик взглянул на небо и сообразил, что назавтра – полнолуние.

– Завтра полная луна, – сказал он трем своим товарищам. – Давайте все отметим день упосатхи и соблюдем предписания. Помните, что раздача подаяния приносит великое вознаграждение. Предложите пищу со своего стола любому нищему, кто завтра к вам придет.

Друзья согласились, и каждый отправился к себе домой.

Рано поутру назавтра выдра отправилась на берег Ганги искать рыбу. Так случилось, что рыбак поймал семь красных рыб, нанизал их все вместе и закопал в мокром песке, а затем отправился ниже по течению ловить рыбу еще.

Учуяв рыбу, выдра выкопала ее и выкрикнула три раза:

– Эта рыба чья-нибудь?

Когда ей никто не ответил, она взяла рыбу в зубы и унесла к себе в логово, намереваясь съесть, когда настанет должное время. После чего легла, думая, до чего она добродетельна.

И шакал отправился искать пропитание. В пустой хижине полевого сторожа он нашел жареную ящерицу на вертеле и горшочек простокваши. Три раза выкликнул он:

– Эта пища чья-нибудь?

Когда и ему никто не ответил, он забрал эту пищу себе. Горшочек с простоквашей повесил себе на шею за бечевку, вертел с ящерицей взял в зубы и отнес все к себе в логово, намереваясь съесть, когда придет должное время. Затем и он лег, думая, до чего добродетелен.

Мартышка отправилась в манговую рощу и собрала сколько-то спелых желтых манго. Принесла их домой, намереваясь съесть в должное время. И тоже легла, думая, до чего она добродетельна.

В то же самое время вышел и кролик и, как обычно, пустился щипать траву куса. А пока ел, думал: «Не могу же я предложить траву странствующему побирушке! Риса, масла или чего-то еще у меня нет. Если нищий придет просить еды, мне придется угостить его моим собственным мясом!»

Как только эта великолепная мысль пришла кролику в голову, раскалился беломраморный трон Сакки. И Сакка понял, что причина этого – кроличья добродетель, а потому решил его испытать.

Но для начала, подумал Сакка, неплохо будет испытать других животных. Он преобразился в старого брамина и встал у логова выдры. Когда выдра спросила, зачем он там стоит, Сакка ответил:

– Мудрая госпожа, если бы мне съесть чего-нибудь, я б сумел выполнить свои жреческие обязанности.

Выдра быстро ему ответила:

– Очень хорошо, я дам вам немного еды. У меня есть семь красных рыб, добытых честно. Ешьте сколько влезет, брамин. Добро пожаловать в этот лес.

Брамин поблагодарил ее и ответил:

– Возможно, зайду позже.

Дальше отправился он к логову шакала. Тот тоже быстро предложил ему пищи, сказав:

– У меня есть только ящерица и горшочек простокваши, которые я взял в хижине полевого сторожа. Все, что есть у меня, я с радостью отдам вам, и добро пожаловать в этот лес.

Брамин поблагодарил и его и сказал:

– Возможно, я вернусь позже.

Затем пошел он к дереву мартышки. И мартышка предложила ему еды.

– У меня есть прохладная вода из ручья, – сказал он, – спелые манго и приятное место, где ими можно насладиться. Добро пожаловать в этот лес.

Брамин поблагодарил его и сказал:

– Возможно, я зайду еще.

Наконец пришел он к кроличьему садку. Кролик спросил, почему он тут стоит.

– Мудрый господин, – ответил Сакка, – если бы мне съесть чего-нибудь, я б выполнил свои жреческие обязанности.

Кролик пришел от этих слов в совершенный восторг и ответил:

– Брамин, вы правильно сделали, что зашли ко мне за едой. У меня нет ни риса, ни масла, ни фасоли, какие я б мог вам дать, но сегодня я поднесу вам такой дар, какого не подносил никогда прежде. Я отдам вам то, что полностью мое и я волен им распоряжаться! Ступайте, друг, сложите дрова и разведите огонь. А когда хорошенько разгорится, позовите меня. Я с радостью пожертвую собой, прыгнув в этот костер. Когда тело мое изжарится, съешьте мое мясо. А после сможете выполнять свои жреческие обязанности.

Сакка применил свою необычайную силу и создал кучу горящих углей. Затем позвал кролика, и тот встал со своего ложа из травы куса и подошел к огню. Трижды встряхнулся он, чтобы пощадить всех насекомых, какие могли б оказаться у него в шерстке. Не колеблясь, прыгнул он в самую середину горящих углей. Несмотря на пламя, которым горели эти угли, ни единого волоска у него на теле даже не опалило. Более того, он как будто бы прыгнул в сугроб! Пораженный, спросил он Сакку:

– Брамин, огонь, что ты развел, холоден, как лед! Он даже не согревает шкуру у меня на теле. Что все это значит?

– Мудрый господин! Никакой я не брамин. Я Сакка и пришел я, чтобы испытать вашу добродетель.

Кролик провозгласил:

– Даже если все обитатели этой земли вздумали испытать меня в раздаче подаяния, не нашли б они во мне ни малейшего нежелания давать!

Довольный этим решительным ответом, Сакка произнес:

– Мудрый кролик, я сделаю вашу добродетель известной всему этому эону!

И он сдавил гору, выжимая из нее самую ее суть, и сутью этой начертал изображение кролика на лике полной луны.

Бережно возложив самого кролика на его ложе молодой травы куса, Сакка вернулся в Таватимсу.

Четыре существа жили вместе счастливо и в согласии, следовали предписаниям и соблюдали дни упосатхи до конца дней своих, пока не скончались и не переродились согласно своим заслугам.

* * *

Когда Будда завершил свой рассказ, домовладелец, подавший все необходимое, достиг первого пути. Затем Будда определил рождение:

– В то время Ананда был выдрой, Моггаллана – шакалом, Сарипутта – мартышкой, сам же я – мудрым кроликом.