Kitabı oxu: «Жизнь и подвиги Роланда Отважного», səhifə 4

– Трудно противиться напору твоей горячей речи, моя госпожа, – ответил Жирар, – но я все же повторю: Карл – недостойный король. Я бы не поставил свой флаг рядом с его флагом на поле битвы! Пусть сам сражается со своим врагом!

– Побойся Бога, Жирар! Он проклянет тебя за твое злое упрямство! – воскликнула Эмелина. – Ты жил во зле и умрешь во зле! Скольких людей ты обидел?! Разве не по твоему слову был казнен герцог Алон?! И не ты ли сделал блудницами двух его дочерей?! Ты не ведал радости, если не убивал людей или не причинял им вреда. И никогда не знал раскаянья! Странно, что Бог все еще позволяет тебе дышать, хотя ты нарушаешь все его заповеди. Но в борьбе с язычниками ты можешь наконец обрести спасение! Так помоги же Карлу!

Услышав столь суровый упрек, Жирар ответил:

– Дорогая жена, я бы созвал своих людей и с радостью поехал биться с язычниками в Италию, но эта победа принесет славу лишь сыну Пипина.

– Не следует думать о том, кому победа принесет славу, – сказала Эмелина, – просто поспеши на помощь Карлу. Но сначала посети в Риме собор Святого Петра и покайся во всех грехах, что ты совершил. Ты уже стар, и твоя жизнь подходит к концу. Как ты предстанешь перед Богом?!

Сердце Жирара затрепетало. Внезапно он осознал, сколько боли и обид некогда нанес он людям.

– Милая моя госпожа, ты, как всегда, права, – сказал Жирар. – Пришло время мне примириться с Богом и покаяться.

И он сразу же приступил к делу: отправил письма подданным во все концы своих владений, после чего посвятил в рыцари своих любимых племянников и сыновей и раздал им свое богатство. Вскоре Жирар собрал армию из шестидесяти тысяч храбрейших воинов, снабдив их продовольствием на целый год, и сам возглавил войско.

Когда он прощался с Эмелиной, слезы потекли из его глаз. Нежно прижав ее к себе, Жирар сказал:

– Я ухожу на святую битву, и неизвестно, вернусь или нет. Если я когда-либо каким-то образом разозлил или обидел тебя, прости меня сейчас, моя добрая госпожа.

Затем он оседлал коня и тронулся в путь, поклявшись своей длинной седой бородой следовать за Карлом так быстро, как позволят шпоры.

Тем временем армия Карла, во главе которой стояли семь королей, пятнадцать герцогов и тридцать графов, встала лагерем у неприступной горной гряды, носящей имя Аспремонт. Бедные христианские беженцы, которых они встретили на пути, рассказали, что в долине за этой грядой и расположилось огромное войско Аголанта и Омона.

Наутро Карл собрал всех своих рыцарей.

– Вот хребет, который предстоит нам преодолеть, – сказал он. – Мы остановимся здесь на четыре дня, но кто-то из вас должен прямо сейчас отправиться в путь, чтобы разведать пути в горах, определить мощь вражеского войска и, рискуя жизнью, передать язычникам мое послание.

Наступила тишина. Первым нарушил ее датчанин Ожье. Он встал перед Карлом на колени и произнес:

– Мой благородный господин! Во всем вашем дворе нет рыцаря, который лучше справится с этой задачей, чем я.

– Ожье, замолчи, – сказал Карл, – и не говори, пока я сам не попрошу тебя об этом.

После Ожье свои услуги начали предлагать и другие знатные рыцари. Среди них были герцог Туренский и двоюродный брат Карла Великого Фагон, Жоффруа Парижский, герцог Обуэн и герцог Бове. Но Карл отказал всем.

– Милорды, – сказал он, – пожалуйста, не обижайтесь. Я не хочу посылать к врагам дворянина, управляющего землями, где живут его подданные. Нам нужен бедный и смелый рыцарь. Тот, кто сможет защитить себя, кто сможет достойно себя вести во враждебном окружении и передать наше послание гордому и самонадеянному Аголанту!

Как только Карл закончил свою речь, Рише, двоюродный брат короля Павии Дидье, вскочил с места, подошел к Карлу и смиренно встал перед ним на колени.

– Мой господин, – сказал он, – этот рыцарь перед вами! У меня нет ни земель, ни богатства, ни жены, ни сына. Я готов с радостью выполнить ваше повеление.

– Друг мой, – ответил Карл, – ты тот, кто мне нужен. Если ты вернешься живым, я щедро награжу тебя. Пусть Бог пребудет с тобой.

При этих словах сердце герцога Нэма тревожно забилось: Рише был его любимым учеником и воспитанником. Но как ни был красноречив герцог, ему не удалось убедить императора, чтобы тот послал вместо Рише кого-нибудь другого.

Рише облачился в доспехи, надел кольчугу и круглый шлем, повесил на пояс меч, взял щит с изображением льва, оседлал коня и тронулся в путь. Он быстро устремился к горной гряде: проехал рощу, миновал луга и вскоре оказался на усыпанном камнями склоне. Ничто не предвещало беды, как вдруг Рише услышал свит, словно рядом пролетело множество стрел. Он не успел ни прикрыться щитом, ни достать меч. Злобное крылатое существо – грифон, – напав сверху, сбросило его на землю. Чудовище интересовал не сам рыцарь, а его конь – прекрасный обед для трех детенышей, спрятавшихся в гнезде среди скал. Пока рыцарь поднимался, грифон успел растерзать коня когтями, вырвать его легкие и печень и с этой добычей отлететь в сторону. Рише выхватил меч, но было уже поздно.

– Господи, – простонал он, – как теперь, после того как я потерял своего арагонского скакуна, мне искать путь для войска и перебираться через хребет?

Он взобрался на скалу и увидел под собой непреодолимый порожистый поток, несущийся в долину, где расположился лагерь Карла. «Мне остается одно – вернуться с позором, – подумал рыцарь. – Что скажет мой учитель герцог Нэм?» Он нырнул в водоворот, и река понесла его вниз. Он мог бы погибнуть, но каждый раз Бог спасал его, подставляя то ветку, за которую хватался рыцарь, то камень, препятствующий его падению. Наконец Рише выбрался на сушу и бегом помчался в лагерь, где рассказал Нэму о своих бедах.

Губы герцога задрожали от гнева.

– Я думал, что ты мужественный человек! – закричал он в сердцах. – Жалкого труса вскормил я себе на горе! Ты не посмел даже приблизиться к вершине горы! Ты даже не попробовал, негодяй!

Нэм схватил письмо императора и стал быстро собираться в путь. Он надел кольчугу, завязал шнурки на шлеме, натянул дорогие стеганые штаны и повесил на пояс меч, рукоять которого блестела золотом. Тем временем слуги герцога облачили Мореля, его верного коня, в доспехи, способные защитить скакуна от стрел и дротиков врага. Попрощавшись с подданными и подхватив копье, Нэм немедленно отправился в путь.

Он поднимался все выше и выше. Воздух с каждым часом становился холоднее, землю покрывал падавший с небес снег. Озноб пробирался под кольчугу Нэма и сковывал тело. Вскоре герцог подъехал к несущему льдины потоку, ширина которого была равна полету стрелы. Он обследовал его вверх и вниз по течению, но не нашел ни моста, ни брода. Тогда Нэм выбрал наиболее удобное место для переправы и направил туда Мореля. Ледяные воды объяли их и понесли – Нэму оставалось только уповать на вышнюю волю. «Пресвятая Мария, – молил он, – Царица Небесная, защити моего коня и меня!» И его слова были услышаны: за скалой, где поток был не столь стремительным, Морель встал копытами на твердое дно, и они смогли выбраться на противоположный берег.

Нэм спешился. Его конь трясся от холода и боли – его шкуру сильно потрепали камни и льдины.

– Морель, верный друг, ты спас мне жизнь, – с нежностью в голосе произнес герцог. – Ни у одного животного нет ни твоего мужества, ни твоей храбрости. Без тебя мне не обойтись, я никогда и никому тебя не продам и не отдам!

Они снова продолжили путь по крутому склону Аспремонта. Повсюду их окружали обрывы и неприступные нагромождения камней. «Здесь нашей армии не пройти», – понял герцог и направил коня к вершине гряды. Над ним кружило множество птиц – луни и ястребы, кречеты и стервятники, орлы с огромными клювами, совы и злобные горные канюки, – а внизу, под обрывом, среди камней ползали ядовитые змеи, гигантские скорпионы и множество других неизвестных и опасных тварей. Нэм был еще далек от вершины, когда на него, словно порыв ветра, налетел грифон, тот самый, что оставил Рише без коня. Грифон вцепился в Мореля – Нэм поставил скакуна на дыбы, затем резко опустил его, однако чудовище не ослабило хватку. Зато сам герцог вылетел из седла. Грифон поднял коня на высоту человека, но не удержал в лапах, и Морель, как и Нэм, оказался на земле.

Герцог быстро вскочил на ноги и, когда чудовище снова ринулось вниз, чтобы схватить коня, отсек грифону лапы. Чудовище с диким воем рухнуло в пропасть, а его лапы, вцепившиеся в гриву и доспехи Мореля, повисли по обе стороны скакуна, словно гигантские стремена. Как трофей Нэм взял себе лишь коготь чудовища, который был столь велик, что в него поместилось бы содержимое меха с вином. Говорят, этот коготь и по сию пору хранится в замке Компьень.

«Зря я обвинял славного Рише в трусости, – стал укорять себя Нэм, продолжив подъем по крутому склону. – Ведь я сам лишь чудом победил этого зверя». Вскоре перед всадником открылся перевал. Нэм спешился под деревом. Ветер усилился, на смену снегу пришел град, от которого не спасала даже густая древесная крона. Однако Нэм настолько устал, что смог лишь спрятать Мореля от ветра и секущего града в расщелине скалы, а сам лег на землю и, прикрывшись щитом, попытался заснуть. «Боже, – взмолился Нэм, чувствуя, как смертельный холод пронизывает его насквозь, – ты, спасший раба твоего Даниила от льва, спасший Иону во чреве кита, раздвинувший воды моря перед евреями, пославший на землю архангела Гавриила с благой вестью, услышь мою молитву, взгляни на своего верного слугу и помоги ему преодолеть это испытание». Молился он молча, ни одно слов не могло вылететь из уст герцога – его зубы стучали как молотки.

На этом, однако, беды Нэма не закончились. В глубине расщелины, где стоял Морель, спал медвежонок, а на рассвете вернулась и медведица. Если бы Нэм заснул, то мог и не проснуться – медведица бы задрала его, а следом и Мореля. Но герцог издали заметил огромного грозного зверя, вскочил и поднял меч. Медведица бесстрашно бросилась на рыцаря, пытаясь передними лапами разодрать его кольчугу. Однако Нэм встретил зверя столь точным ударом меча, что рассек ему и лоб, и лапы. Умирая, медведица дико взревела. На ее рев примчался могучий медведь, а с ним и леопард. Вдвоем они налетели на герцога, но тот одним ударом отсек леопарду голову. Медведь же в страхе умчался прочь.

От этой схватки кровь в жилах рыцаря разогрелась, и он перестал ощущать холод. Оседлав отдохнувшего Мореля, Нэм отправился дальше, в поисках пути через хребет Аспремонта. Наконец за перевалом, далеко внизу показались воды Мессинского пролива. Весь берег был усеян вражескими кораблями и галерами, а на суше до горизонта простирался военный лагерь Аголанта.

В то время как Нэм пересекал горный хребет и бился с чудовищами, в город Реджо, что на берегу Мессинского пролива – а именно возле этого города Аголант разбил свой лагерь – вернулся язычник, посланный следить за Карлом и его рыцарями. Аголант тут же принял его и стал расспрашивать про армию Карла.

– В первых рядах рыцарей, – сказал лазутчик, – двенадцать герцогов и два короля, они возглавляют сорок тысяч воинов. Я нигде не видел такого оружия и доспехов. Кольчуги у всех рыцарей двойного плетения. И нет ни одного шлема без золотых вставок. Когда они возносят копья к небу, это похоже на густой непроходимый лес. Таков их авангард. Следующая армия Карла – сто тысяч воинов.

Омон посмотрел на говорившего с подозрением:

– Молчи. Слишком много слов! Мне кажется, ты обезумел от страха. Даже если бы французы были сделаны из чистой стали, мы все равно выйдем победителями!

Тогда король Салатиэль преклонил колени перед эмиром.

– Мой господин, я готов пойти через Аспремонт, и проверить его слова. А если я встречу Карла, то уверяю тебя, он от меня не уйдет.

Тут вмешался Горхан, сын Балана:

– Салатиэль, это не дело короля. Кто поведет в бой твоих воинов, если ты не вернешься?

Следом заговорил король Бефани:

– Запасы еды заканчиваются, мой господин. Не только воины, но и наши кони голодают и становятся все слабее. Мы дошли до того, что уже режем на мясо больных лошадей и мулов. Пока наша армия не умерла от голода, надо выдвигаться в бой. Пусть по всей Франции уважают наш закон. И пусть Магому поклоняются в Сен-Дени!

Балан, услышав это, сказал:

– Речи этого храброго короля слишком самонадеянны. Он не знает ни Карла, ни силы его империи. Поступая необдуманно, он может потерять всю свою армию.

– Отец, не говори так, – прервал его Горхан, после чего обратился к Аголанту: – Мой господин, я готов немедленно отправиться за Аспремонт, чтобы оценить, насколько сильна армия французов. Однако позвольте мне взять вашего белого коня, которого две ночи назад привезли сюда из Мессины. На нем я быстрее доберусь до Карла, и в последний раз спрошу его, готов ли он отказаться от своего королевства и принять нашу веру.

Аголант согласился на просьбу Горхана и кивнул своим оруженосцам. Те тотчас привели великолепного коня, накрытого богатой шелковой тканью. Оруженосцы надели на коня седло с золотыми луками. Горхан облачился в кольчугу, зашнуровал свой сияющий шлем и поправил меч с золотой рукоятью. Затем ему подали тяжелый щит с изображением трех леопардов и копье с флагом, закрепленным тремя золотыми гвоздями.

Однако перед тем как отправиться за Аспремонт, Горхан заглянул к королеве, жене Аголанта, которая была ему небезразлична.

– Я ухожу, моя королева, да хранит тебя Магом! Я отправляюсь в лагерь Карла. Мне предстоит оценить силу врага и попытаться убедить Карла сдаться и принять нашу веру.

– Тогда не мешкай, – ответила королева, – и пусть великий Тервагант защитит тебя. Мир считает нашу любовь греховной. Но ты знаешь, мой верный друг, к чему она нас обязывает. Если ты любишь меня, докажи это своим подвигом.

С радостным сердцем Горхан отправился в путь.

Я не могу ничего плохого сказать о сыне Балана. Он был человеком, наделенным богатством и властью, и доблестным рыцарем, обладающим умом и изысканными манерами. В шахматы и шашки Горхан выигрывал схватку за схваткой, он знал морское дело и мог управлять кораблями, умел охотиться с ястребами и гончими и больше самих лесничих знал о лесных угодьях. Он был суров к сильным и гордым, но снисходителен к слабым и бедным. Его богатство служило не для того, чтобы копить золото и вести ему счет, а для того, чтобы помочь другу в час нужды. К тому же он был красив и лицо его осеняла любовь.

На лугу по пути к перевалу Горхан встретил герцога Нэма, который ехал ему навстречу. Герцог заговорил первым.

– Доблестный рыцарь, пожалейте своего красивого коня. Если вы пойдете дальше вверх этим путем, то вряд ли сохраните его.

– Кто вы, господин, что даете мне такие советы? – спросил Горхан. – Похоже, вы христианин, во имя одного бога крещенный?

– Воистину так, – ответил Нэм.

– Да, вижу, вы смелы, что не отрекаетесь при встрече со мной от своей веры. Вы из Франции, этой достойнейшей и прекрасной страны?

– Из дворца Карла, – с гордостью ответил Нэм. – Он послал меня спросить эмира Аголанта, почему тот встал лагерем в его империи, убивает людей и сжигает земли, принадлежащие императору.

– Ваша посланничество – пустая трата времени! – сказал Горхан. – Клянусь Магометом, дальнейшее путешествие вам не понравится. Видите ли, ваш конь очень хорош. Так что дальше вам придется идти пешком.

– Доблестный рыцарь, – возразил Нэм, – сражаться сейчас было бы неразумно. Давайте отложим поединок до тех пор, пока я не поговорю с вашим господином от имени моего. И тогда я отвечу на вашу дерзость.

– Господин рыцарь, готовьтесь. Сталь моего меча заключит более выгодную сделку. Если я вас одолею, то заберу коня.

– Я не стану торговаться.

– Вам же хуже, – мрачно заключил Горхан, пришпорил коня и, направив вперед копье, ринулся на Нэма.

Но герцог не сплоховал: он быстро поднял свое копье, отклонился от удара Горхана и нанес ответный удар. Его копье пробило не только верхний угол щита, но и двойную кольчугу Горхана. Дыра в щите была столь велика, что в нее можно было просунуть руку. Оставалось лишь довершить дело. Поняв это, Горхан нанес ответный удар по щиту герцога, окаймленному позолотой. Его копье пробило щит Нэма, но сломалось, уткнувшись в кольчугу.

Тогда рыцари обнажили мечи и, разогнав лошадей, снова сошлись. Если бы вы видели этот бой! Щиты крошились, со шлемов осыпались драгоценные камни и золотые вставки, но пока ни тот ни другой рыцарь не получили серьезных ран. Наконец, Нэм ударил по шлему Горхана с такой силой, что у того закружилась голова. Он едва удержался в седле, но его конь, почувствовав, что всадник отпустил поводья, поскакал за холм.

Нэм рассмеялся и крикнул вслед:

– Куда ты собрался, неверный?! Ты должен признать поражение!

Герцог Нэм понимал, что если он убьет Горхана в этом поединке, язычники не отпустят его живым. Горхан тем временем пришел в себя, вспомнил свою возлюбленную королеву и снова ринулся в бой. Нэм выждал, пока тот подскачет ближе, и нанес второй ошеломительный удар. Оглушенный Горхан замер, силясь прийти в себя. Нэм же не стал обращать в свою пользу минуту его слабости. Наконец, Горхан заговорил:

– Рыцарь, скажите мне правду: все ли христиане сражаются столь же хорошо, как вы?

– Я не проверял – ответил Нэм, – но уверен, что многие меня даже превосходят. И все же давайте закончим поединок – я еще должен побеседовал с эмиром. Если потом вы захотите его продолжить, то я не откажусь.

– По правде говоря, – ответил Горхан, – я бы согласился на ваше предложение, но мои боги…

– О богах спора еще не было – только о конях, – возразил Нэм. – Наш поединок – это только наше дело.

Они говорили еще долго, и в итоге доводы герцога взяли верх. Мало того, Горхан вызвался проводить герцога к Аголанту, дабы в лагере его не убила стража.

Язычники, увидев Горхана и Нэма, закричали:

– Господин наш Аголант, истинный властитель великого жезла, воздайте хвалу, эмир, вашему сенешалю! Он уже вернулся! Вместе с французским рыцарем на черном коне!

Горхан и Нэм спешились и подошли к эмиру. Тот спросил:

– Говори, Горхан! Не заставляй меня гадать! Этот рыцарь из французов?

– Это так, мой господин, – ответил Горхан, – он рыцарь Карла.

– Ты его пленил?

– Нет, он сам ехал к тебе. Наши пути пересеклись. Мы сразились, но мне не удалось его победить.

Язычники тем временем рассматривали потрепанные в бою доспехи Горхана: его щит, где в верхнем углу зияла дыра, через которую мог бы пролететь ястреб, изрубленный шлем и порванную кольчугу.

– Если остальные французы сражаются подобно этому, то, пожалуй, напрасно мы пришли в эти земли, – прошептал кто-то.

– Говори, презренный, – обратился Аголант к Нэму, – всю правду, какова она есть. Ты богат? У тебя есть земли и люди, которыми ты управляешь?

Герцог Нэм, правитель Баварии, ответил так:

– Я слуга Карла, нашего истинного повелителя, был его любимым оруженосцем. Он сделал меня рыцарем. Недавно он пожаловал мне небольшой участок земли. А до этого у меня не было и медной монеты. Карл сказал, что если я справлюсь с его заданием, то он найдет мне добрую жену.

Оскорбленный столь низким посольством Аголант вскричал:

– Эй, славяне и сарацины! Уведите этого посланника и стерегите его! Завтра утром снова доставьте его в мой шатер. Мы разрежем его на куски и пошлем Карлу, чтобы показать ему наше презрение!

– Не стоит торопиться, – сказал на это Нэм. – Не пристало храброму и благородному королю причинять вред посыльному. Позвольте мне хотя бы завершить наш разговор. Император, пославший меня, повелел спросить, какая злая сила заставляет вас опустошать эту землю и убивать невинных людей. Вы хотите отнять у Карла его первородство и царство?

– Я здесь именно для этого! – ответил эмир. – Приди он ко мне прежде, еще до своего крещения, и покайся, я бы простил его и был бы ему другом. Но теперь, хотя он и в расцвете сил, его ждет скорый конец.

В это время к шатру Аголанта подошел Балан. Он сразу узнал герцога. Приблизившись к посланнику, он прошептал:

– Я помню ту честь, что ты мне оказал во Франции, и отплачу тем же.

Пока герцог стоял перед эмиром, Балан снял с его головы исцарапанный остроконечный шлем, затем приказал слугам принести шелковую мантию с золотой оторочкой и накинуть на Нэма.

– Эта земля наша до самых Геркулесовых столпов, – продолжил Нэм, – и вы хотите, чтобы Карл пришел к вам на поклон с раскаянием? Вы жаждете Франции, но часто тот, кто жаждет всего, в итоге теряет то, что у него уже есть. Вы представляете, сколь велико наше государство? Трех месяцев не хватит, чтобы пересечь нашу империю. Даже если вы ее завоюете, то не сможете удержать. Император Карл предлагает сразиться здесь. Выберите день, и если Карл не появится, Франция будет вашей. Вот моя перчатка, скрепляющая договор!

Выслушав герцога, король Аголант позвал лазутчика Сорбина.

– Ты ведь долго был во Франции, добрый слуга. Все ли герцоги верны Карлу? И знаешь ли ты этого человека?

– Клянусь Аполлоном, – ответил Сорбин, – я знаю всех людей Карла, и они верны ему. Но у императора есть сосед, влиятельный герцог Жирар д’Эфрат, он богат и золотом, и землями. Больше тридцати городов платят ему дань. Если бы Жирар был вместе с Карлом, тогда они, возможно, и смогли бы разрушить ваши планы. Но старый Жирар ненавидит Карла и не станет помогать ему. А этот посланник, что упрекает вас и насмехается над вами, изображая бедняка, герцог Нэм, властелин всей Баварии! Нет на свете человека, кто был бы ближе к Карлу. Если вы хотите его ранить до самых глубин души, убейте посланника и отправьте Карлу его расчлененный труп. Для французов это было бы чувствительным ударом.

Балан, услышав слова Сорбина, разозлился не на шутку. Подойдя к лазутчику, он прошипел:

– Клянусь Магометом, ты сын собаки! Я сдеру с тебя кожу, чтобы ты никогда больше не смел угрожать жизни хорошего человека!

Затем Балан обратился к эмиру:

– Мой господин, я удивлен, что вы доверяете двуличным злодеям и их советам. Он лжет, чтобы получить награду. Я знаю Нэма, герцога Баварии. Он не более похож на этого человека, чем сыр на мел. Стал бы Карл, несмотря на все свое упрямство, человек неглупый, посылать к вам своего главного советника? Стал бы использовать герцога или принца в качестве посланника? Этот парень просто слуга…

Аголант задумался над его словами.

– Мой господин, послушайте меня! – продолжил Балан. – Не верьте словам льстецов. И пусть ваши действия всегда будут достойны вашего высочайшего положения. Когда послы приходят к вам, мой господин, и бросают в лицо оскорбления, не отвечайте опрометчиво, не показывайте свой гнев. Просто посмейтесь над ними, как Карл смеялся надо мной. Ваша благородная учтивость – это ваша сила.

– Пусть будет так, как ты говоришь, Балан, – ответил Аголант. – Я поручаю тебе позаботиться об этом человеке. Если он вдруг захочет шитое золотом сукно или тафту, мула или верховую лошадь, предоставь их ему. Как и Карл, я буду щедр к посланникам.

– Хорошо, мой господин! – ответил Балан и вместе с герцогом направился прочь из шатра.

– Посланник, я не забыл про вызов, брошенный мне Карлом! – крикнул вдогонку Аголант. – Когда вернешься к нему, передай, что мы встретимся на лугу на склоне Аспремонта. Чем раньше это случится, тем лучше. Моя армия собрана, и я готов к бою. Но если он отречется от своей гибельной христианской веры, то я проявлю снисхождение.

– Я в точности передаем все, что вы сказали, великий эмир, – ответил Нэм. – Но я уверен, что Карл предпочтет умереть, нежели поклониться чужим богам!

Приведя Нэма в свой шатер, Балан выдал герцогу одежду из чистого шелка с тонким золотым шитьем и велел подать изысканные блюда и лучшее вино. За золотыми чашами с вином они долго беседовали как старые друзья, а под конец застолья Балан сказал:

– Дорогой друг, если я останусь жив в предстоящей битве и победа окажется за вами, то я с радостью крестился бы в присутствии твоего императора.

Герцог Нэм едва успел поблагодарить Балана, как в шатер вошла одна из прислужниц королевы и сообщила, что та очень хотела бы видеть смелого французского посланника.

– Дорогой Нэм, – сказал Балан, – королева хочет познакомиться с тобой и ждет тебя в своем шатре. Мы пойдем туда вместе, как друзья.

Нэм охотно согласился.

Когда они вошли в шатер королевы, та встала, приветствуя рыцарей, после чего усадила Нэма рядом с собой. Королева была восхищена внешностью гостя: правильные черты, высокий лоб и ясный взгляд, приятный цвет лица. Даже ссадины и шрамы на лице и руках герцога ей нравились.

Сердце королевы внезапно воспылало, и неистовая страсть охватила ее. Едва сдерживая дрожь, она неслышно взмолилась: «Магом, бог мой, сделай его и меня ближе друг к другу. Сделай так, чтобы мы оказались во взаимных объятьях, в одной постели. За это не жаль отдать целой империи! Тело моего господина Аголанта похоже на высохшие мощи, а тело этого рыцаря достигло пика совершенства».

Затем она с нежностью обратилась к герцогу:

– Прекрасный иноземец, скажи мне честно, как перед своим богом, есть ли у тебя дома, в империи Карла, жена? Красивее тебя я не видела еще никого. Все ли христиане таковы?

– Насколько я красив, сказать не могу, – ответил Нэм. – Что же касается жены, скажу тебе, моя госпожа, что пока у меня не было намерения жениться. Ибо я посвятил свою жизнь благополучию императора.

Услышав это, королева обрадовалась. Незаметно для окружающих она протянула свою руку к руке герцога и вручила ему кольцо.

– Я хотела бы, о прекрасный рыцарь, – сказала она, – в знак любви подарить тебе это кольцо. Оно обладает волшебной силой и может защитить тебя в бою, предупредить о заговоре или предательстве и спасти от яда. Наша встреча навсегда останется в моем сердце, и пусть мое кольцо напоминает тебе обо мне.

– Моя госпожа, – сказал Нэм, – у меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность.

Королева долго не отпускала герцога и, когда пришла пора, с глубокой печалью проводила его.

В свою очередь и Балан на прощание хотел одарить Нэма. Он приказал принести золотые кубки, дорогие шелка и полотна, деньги и драгоценности. Но Нэм отказался от всего, сказав так:

– Благодарю тебя, мой друг, но пусть твое остается твоим. Я не ищу здесь богатства.

Когда Балан увидел, что герцог непреклонен, он попросил вывести из своей конюшни лучшего жеребца. Стать его была совершенна, шкура чиста и бела как снег, а грива ниспадала хрустальными нитями.

– Ни один конь не может сравниться с этим красавцем в беге, выносливости и уме, – сказал Балан. – Ни один смертный, если только он не обладает высшей доблестью, не должен садиться на него. Пусть он станет подарком не тебе, а императору Карлу как знак моего уважения. Но помни, что я верен своему эмиру и буду защищать его своим мечом.

Возвращался Нэм не тем же тяжелым путем, которым пришел в лагерь эмира, а по проходу через отроги Аспремонта, мимо сторожевой башни, где стояли дозором воины Омона. Этот проход выводил прямо в долину, к лагерю Карла.

– Дорогой брат, – сказал на прощание Нэм, – сам Бог велит нам поддерживать дружбу. Приходи к нам, как только захочешь, и сам папа совершит над тобой обряд крещения.

– Я бы сейчас пошел с тобой, – ответил Балан, – но Аголант воспитал меня с младенчества, сделал меня рыцарем, дал мне королевскую корону, и подвести его я не имею права. Я знаю, что он проиграет, но буду защищать его из последних сил.

На прощание Нэм подарил Балану серебряный крест, сказав, что он спасет рыцаря от смерти, затем поклонился и поспешил в обратный путь.

* * *

Тем временем спустились сумерки, и Грендор прервал песню. Последняя нота виелы растворилась в пении цикад.

– Пойдемте в дом, пока совсем не стемнело, – предложил Бертран. – Думаю, первый день нашего скромного симпозия, как сказали бы греки, принес немало добрых плодов для размышления. А эту жесту можно допеть и завтра.