Kitabı oxu: «Голоса лета. Штормовой день. Начать сначала», səhifə 8

– А… Ивэн!

– Привет, мистер Коулсхилл.

Ивэн представил Лору. Они поговорили о погоде. Мистер Коулсхилл осведомился о здоровье Евы. Потом вместе с Ивэном они удалились в какой-то темный закуток, где, по-видимому, находилась мебель из сосны, которую приобрел старик. Предоставленная сама себе, в приподнятом настроении, Лора бродила по магазину, втискиваясь в недоступные углы, спотыкаясь о ведерки для угля, стульчики для доярок, сломанные подставки для зонтов, груды фарфора.

Но она бродила не бесцельно – искала подарок для Евы. Перед отъездом из Лондона у нее не было времени купить подарок для хозяйки Тременхира, и ей было неловко от того, что она приехала с пустыми руками. Наконец, наткнувшись на пару фарфоровых статуэток, фигурки пастуха и пастушки, она сразу поняла: то, что нужно. Она внимательно осмотрела фигурки – нет ли трещин, сколов и склеенных мест; статуэтки оказались в идеальном состоянии, только немного грязные. Лора сдула с них пыль, вытерла пастуха о юбку своего платья. Лицо у него было белое, с румянцем; шляпа – синяя, с полями, украшенными по кругу крошечными цветочками. Такие статуэтки она хотела бы иметь в своем доме, – наверное, по этому принципу всегда и следует выбирать подарки. С находками в руках она пробралась в центральную часть магазина, где ее ждали Ивэн и мистер Коулсхилл, судя по всему уже успешно завершившие свою сделку.

– Простите, загулялась. Не думала, что вы меня уже ждете. Вот, нашла… Сколько это стоит?

Мистер Коулсхилл назвал цену, Лора вздрогнула.

– Это подлинный дрезденский фарфор, – заверил ее старик. Он перевернул фигурки.

Лора обратила внимание на его длинные грязные ногти.

– Настоящий дрезденский фарфор в идеальном состоянии, – он показал Лоре клеймо на основании статуэток.

– Беру.

Пока она выписывала чек, мистер Коулсхилл отошел ненадолго и вернулся с ее покупкой, завернутой в грязную газету. Она отдала ему чек и забрала у него свой драгоценный пухлый сверток. Он направился к выходу, открыл для них дверь, проводил из магазина. Они попрощались и сели в машину. После зябкой прохлады магазина приятно было вновь выйти на жару.

– Пожалуй, ты переплатила, – сказал Ивэн.

– Не важно.

– Очаровательные вещицы.

– Это для твоей мамы. Думаешь, ей понравится?

– Для Евы? Ты просто чудо!

– Правда, прежде чем дарить статуэтки, нужно будет их отмыть. Их, наверное, сто лет не мыли. Да и по дороге домой надо бы остановиться где-нибудь, купить подарочную бумагу. Не дарить же их в грязной газете.

Лора посмотрела на Ивэна. Он улыбался.

– Ты, наверное, очень любишь делать подарки.

– Да. Мне это всегда нравилось. Только, – добавила она в порыве откровенности, – до вступления в брак с Алеком я не могла себе позволить дарить то, что хотела бы купить. А теперь могу. – Она надеялась, что Ивэн не расценил ее слова как признание в том, что она вышла замуж по расчету. – Это замечательное чувство, – сказала она в свое оправдание.

– В городе есть магазин подарков. Там и купим бумагу, но сначала искупаемся.

Опасаясь нечаянно разбить статуэтки, Лора положила сверток в ногах, там он никуда не упадет.

– А ты? – спросила она. – Доволен своим приобретением?

– Да. Вполне. Хотя, как и ты, я наверняка переплатил. Ну и что? Ему тоже нужно как-то жить. – Ладно, – Ивэн завел машину, – забыли про покупки и едем в Гвенвоу, на море.

Сильвия лежала в шезлонге, в том самом, где минувшим днем отдыхала Лора. Джеральд, поработав немного мотыгой, уехал в город по каким-то своим мужским делам, и Ева, ухватившись за возможность успокоить свою потревоженную совесть, позвонила Сильвии и пригласила ее на чай. Сильвия приняла приглашение с подозрительной готовностью и явилась тотчас же, пешком преодолев короткое расстояние от своего домика до Тременхира.

Было уже половина шестого, чаю они попили. На низеньком столике между ними стояли пустой заварочный чайник, чашки и блюдца из тонкого рокингемского фарфора, недоеденное печенье. Люси, решившая, что в отсутствие Лоры она вполне может побыть и с Евой, лежала, свернувшись клубочком, под ее шезлонгом. Ева шила чехол.

Она глянула на часы:

– Пора бы им уже быть дома. Надеюсь, Ивэн не очень утомил Лору. В Гвенвоу он обычно поднимается на скалу и оттуда ныряет, а Лоре тяжело идти в гору. Надо было его предупредить.

– Думаю, Лора способна сама о себе позаботиться, – сказала Сильвия.

– Да, пожалуй. – Ева вскинула голову, иголка застыла в ее руке. Через деревню ехала машина. – Легки на помине. Пойду-ка заварю свежий чай.

– Может, они и не хотят ничего, – резонно рассудила Сильвия.

Они прислушались. Хлопнули дверцы машины. Зазвучали голоса. Смех. В следующую минуту Ивэн с Лорой появились в проеме арки из эскаллонии и по залитому солнцем газону направились к ожидавшим их женщинам, наблюдавшим за их приближением. Ивэн и… Да, Лора. Только теперь уже не та бледная девушка, что приехала в Тременхир два дня назад. Ева на секунду оторопела, не сразу узнав ее. Но, конечно, это была Лора. Лора с ее не обсохшими после купания темными прилизанными волосами, в сарафане свободного покроя. Ее голые длинные руки и ноги уже немного загорели, имели теплый медовый оттенок. Неожиданно задник на одной ее открытой туфле соскочил с пятки. Она встала на одну ногу, поправляя ремешок. Ивэн поддержал ее за руку. Он сказал что-то, она рассмеялась.

Люси, услышав ее смех, села, навострив уши, и, увидев Лору, кинулась к хозяйке, виляя хвостом. Лора, поправив туфлю, наклонилась и подхватила Люси на руки. Та в награду за ее усилия облизала Лоре лицо. Они пошли по траве – белокурый парень, темноволосая симпатичная девушка с маленькой собачкой на руках.

– Привет! – крикнула им Ева, когда они подошли поближе. – А мы уж думали, с вами что-то случилось. Хорошо погуляли?

– Да. Замечательно. Наконец-то охладились. Привет, Сильвия. Не знал, что ты здесь.

Наклонившись, Ивэн поцеловал Сильвию в щеку – на ней были огромные солнцезащитные очки, – поднял крышку чайника.

– Что-нибудь осталось? Чертовски хочется пить.

Ева отложила гобелен в сторону:

– Сейчас заварю.

Но Ивэн не дал матери встать, положив руку ей на плечо.

– Не беспокойся, мы сами. – Он рухнул на траву, откинулся назад, опершись на локти. Лора присела на корточки у ног Сильвии и опустила Люси на землю. Улыбнулась Сильвии:

– Привет.

– Куда ты ее возил? – спросила Сильвия у Ивэна.

– В Гвенвоу. Там уйма народу, визг, крики, но ты была права: море отличное.

– Надеюсь, ты не очень устала, – сказала Ева, обращаясь к Лоре.

– Нет. Чувствую себя великолепно. Будто заново на свет родилась. – Лора опустилась на траву, подогнув под себя колени. После купания в море вид у нее был посвежевший. «Пятнадцатилетняя девочка», – подумала Ева.

– Ты прежде не бывала в Корнуолле? – осведомилась у Лоры Сильвия.

– Нет. Первый раз здесь. В детстве я жила в Дорсете, и летом мы обычно ездили в Лайм-Реджис.

– В молодости мы с Алеком вместе играли на пляже… Жаль, что мне не удалось поболтать с ним, когда он был здесь. Хотя Ева обещала, что мы еще успеем пообщаться, когда он за тобой приедет. Он уехал в Шотландию?

– Да. На рыбалку.

– И вы по-прежнему живете в Лондоне?

– Да. В том же доме, где Алек всегда жил. В Ислингтоне.

– Я часто ездила в Лондон в былые времена, когда муж был жив. И это всегда был настоящий праздник. Правда, я уже сто лет там не была. Отели теперь жутко дорогие, и вообще все дорого… Даже поездка на такси для меня разорение.

– У нас есть свободная комната. Это не хоромы, но если захочешь остановиться у нас, она в твоем распоряжении.

– Спасибо.

– Только сообщи о своем приезде. Уверена, Алек будет рад. Это на Эбигейл-кресент. Дом тридцать три. Можно просто позвонить. У Евы есть наш телефон.

– Даже не знаю, как и благодарить. Может, и воспользуюсь твоим предложением.

– Оно абсолютно искреннее. Надеюсь, ты к нам приедешь.

Ева беседовала с сыном:

– Как твой визит к мистеру Коулсхиллу?

Сильвия, услышав имя антиквара, вмешалась в разговор:

– Нашел что-нибудь интересное, Ивэн?

– Да, не зря съездил. Купил красивый кухонный шкаф и очень симпатичные стулья со спинкой в виде колеса. Смотрятся великолепно. Думаю, это достойные образцы для подражания. Мэти будет в восторге.

– Я так рада за тебя, дорогой. Удача за удачей несколько дней подряд, – сказала Ева.

– Знаю. Мы с Лорой решили отпраздновать это событие. Сегодня вечером в моем каретном сарае я устраиваю коктейль. Может быть, даже с шампанским, если найду хорошее. Сильвия, ты тоже приглашена. Жду всех в семь часов.

Сильвия обратила на него свой взор, скрытый за темными стеклами очков.

– О… Не думаю, – начала она, но Ева ее перебила:

– Никаких отговорок, Сильвия. Приходи непременно. Без тебя это будет уже не та вечеринка. Ивэн, если не найдешь шампанское, я уверена, Джеральд…

– Найду, не волнуйся. Съезжу и куплю, – заверил мать Ивэн. – Это моя вечеринка.

Часом позже, когда Лора принимала ванну, к ней заглянула Ева:

– Лора, к телефону. Звонят из Шотландии. Наверное, Алек.

– Слава богу. – Лора вылезла из теплой ароматизированной воды, обернулась в большое белое полотенце и спустилась вниз, голыми ступнями оставляя мокрые следы на гладких ступенях лестницы. Телефон стоял на комоде у входной двери. Она взяла трубку:

– Алло.

– Лора.

Голос Алека доносился будто с другого края света. Впрочем, он и был на другом краю света.

– О Алек.

– Как дела?

– Хорошо. Нормально добрался?

– Да. Без остановок. Приехал сюда около девяти вечера.

– Вымотался, наверное.

– Да нет, ничего.

Лора ненавидела телефоны. Чудовищное изобретение. Она всегда терялась, не знала, что сказать в трубку.

– Как погода? – спросила она.

– Льет как из ведра, довольно холодно. Но реки полные, и рыбы много. Дафна сегодня поймала своего первого лосося.

Льет как из ведра, довольно холодно. Лора подняла голову, глядя в вытянутые окна на безоблачное небо, на иссушенный солнцем сад Тременхира. Она попыталась представить залитую дождем холодную Гленшандру и не смогла, и не потому, что никогда там не была. Как будто она находилась за тридевять земель от своего мужа, уплыла от него за семь морей. Она представила Дафну в плаще, в сапогах, с удочкой в руках… Представила, как вечером они все болтают, пьют виски, сидя в маленьком баре у пылающего камина. Без камина там нельзя. Лора была рада, что ее там нет, и это постыдное облегчение сразу наполнило ее чувством вины.

– Здорово. – Она постаралась придать своему голосу радостное оживление, даже улыбнулась в трубку, словно Алек мог ее видеть. – Привет ей передай. – И тут же добавила: – И остальным тоже.

– А ты чем занимаешься? – спросил Алек. – Надеюсь, отдыхаешь?

– Вчера отдыхала, а сегодня познакомилась с Ивэном, мы ездили на пляж, чудно искупались.

– Значит, Ивэн вернулся?

– Да. Сегодня утром.

– Как его поездка в Бристоль?

– По-моему, удачно. По этому поводу устраивает сегодня вечеринку. Всех нас пригласил к себе. – И добавила: – На коктейль. Может, и шампанским угостит, если найдет.

– Похоже, ты не скучаешь.

– Нет, Алек, не скучаю. Мне здесь очень хорошо.

– Смотри не утомляй себя.

– Не буду.

– Я еще позвоню.

– Да, пожалуйста.

– Что ж, до свидания.

– До свидания… – Она помедлила. – До свидания, дорогой.

Но она медлила слишком долго, Алек уже положил трубку.

Ева приняла душ, надела легкое платье и, покинув свою спальню, по черной лестнице спустилась на кухню. Здесь после коктейля у Ивэна они все соберутся на ужин. Она уже сервировала стол – красиво, по-деревенски: клетчатые салфетки, белые свечи, глиняный кувшин с маргаритками.

Джеральд уже переоделся к ужину и уехал на вокзал встречать Мэй. Мэй всегда ужинала наверху в своей комнате, а вот для Ивэна и Сильвии Ева тарелки поставила и теперь стояла, раздумывая, нужно ли поставить еще одну – для Друзиллы. Она не знала, пригласил ли Ивэн Друзиллу на свой коктейль, но это не значило, что та не придет. Непредсказуемая женщина. В конце концов Ева решила на Друзиллу не накрывать – при необходимости тарелку всегда можно поставить в последний момент.

Приняв это решение, Ева покинула кухню и вышла во двор. На улице было тепло, пахло травами. На крыше голубятни ворковали, тихо переговаривались голуби. Иногда, поддавшись внезапному порыву, они взмывали ввысь и, широко расправив крылья, парили на фоне синего неба. У Ивэна при домике не было своего садика, и он поставил маленький столик и стулья вокруг него перед открытой дверью своего жилища. Сильвия уже прибыла и сидела там, держа в одной руке зажженную сигарету, в другой – бокал вина. Ивэн беседовал с ней, навалившись на стол, но при виде матери выпрямился.

– Иди сюда. Ты как раз успела на первый раунд.

Сильвия приподняла свой бокал:

– Шампанское, Ева. Какое угощение!

На Сильвии было светло-желтое платье, которое Ева часто видела на ней прежде и считала, что оно ей очень идет. Кудряшки густых седых волос обрамляли лицо Сильвии, словно лепестки хризантемы, и она, по-видимому, немало времени провела перед зеркалом, накладывая макияж. Золотые гвоздики блестели в мочках ее ушей, запястье одной руки обвивал золотой браслет в виде цепочки с золотыми подвесками.

– Сильвия, ты неотразима, – сказала Ева, усаживаясь рядом с ней.

– Ну, я подумала, что по такому случаю не грех и принарядиться. Где Джеральд?

– Поехал за Мэй. Будет с минуты на минуту.

– А Лора? – поинтересовался Ивэн.

– Тоже сейчас придет. Ей Алек позвонил из Шотландии, – наверное, поэтому она и задержалась.

Дверь домика Друзиллы была открыта, и Ева понизила голос:

– Ты пригласил Друзиллу?

– Нет, – ответил Ивэн. Он налил бокал шампанского и подал его матери. – Но она наверняка не преминет составить нам компанию, – успокаивающе добавил он.

В этот момент показалась Лора – вышла, как и Ева, через кухню и по гравию зашагала к ним. Восхитительно прелестна, отметила про себя Ева. На Лоре было воздушное батистовое платье переливчатого синего цвета, изящного покроя, с мелкими сборками. Серьги с аквамарином в обрамлении мелких бриллиантов выгодно подчеркивали богатый цвет ее наряда. Свои длинные пушистые ресницы она подкрасила черной тушью, отчего ее глаза лучились и казались очень большими.

– Надеюсь, я не опоздала.

– Опоздала, – ответил ей Ивэн. – Намного. На целых две минуты. Сколько можно ждать!

Лора скорчила ему рожицу и обратилась к Еве.

– Это тебе, – сказала она.

Сначала, когда Лора вышла во двор, Еве показалось, что у нее в руке дамская сумочка, но теперь она увидела, что это сверток в розовой оберточной бумаге, перевязанный голубой лентой.

– Мне? – Ева поставила на столик свой бокал и взяла у Лоры сверток. – О, как мило. Только зря ты это.

– Это мой подарок хозяйке дома, – объяснила Лора, усаживаясь за стол. – В Лондоне у меня не было возможности что-нибудь подыскать, а вот сегодня наконец-то купила.

На глазах у всех присутствующих Ева развязала ленту, развернула бумагу – сначала розовую, потом белую. В свертке лежали две маленькие фарфоровые статуэтки. Ничего более прекрасного она еще не видела. От восхищения Ева утратила дар речи.

– О… О… Спасибо, – наконец промолвила она и, перегнувшись через столик, поцеловала Лору. – Даже не знаю, как тебя благодарить. Очаровательные фигурки.

– Ну-ка покажи. – Сильвия взяла у нее одну статуэтку.

Перевернула ее, как это делал мистер Коулсхилл, рассматривая маркировку. «Дрезден». Она глянула на Лору, и та, встретив взгляд топазовых глаз Сильвии, молча попросила ее воздержаться от предположений об астрономической цене подарка. Через секунду Сильвия поняла намек и улыбнулась. Перевернула пастуха и поставила его на стол.

– Красивые статуэтки. И где только ты их нашла? Молодец, Лора.

– Я поставлю их в своей спальне, – заявила Ева. – Все свои самые ценные, дорогие сердцу вещи я держу в спальне. Смотрю на них, когда просыпаюсь, смотрю, когда засыпаю. У мистера Коулсхилла купила?

– Да.

– Старый мошенник, – проворчала Сильвия. – Но у него среди хлама встречаются достойные вещи. Хотя дерет он за них бешеные деньги.

– Ну, как я говорил, ему тоже надо как-то жить, – сказал Ивэн. – А дрезденский фарфор в наши дни – большая редкость.

– Я их пока заверну, чтобы не разбить. – Ева принялась заворачивать статуэтки. – Ты просто чудо, Лора. Расскажи-ка про Алека. Как он там?

Лора начала рассказывать, но успела сообщить только то, что Алек благополучно добрался до Гленшандры, потому что в эту минуту машина Джеральда въехала в ворота, затем во двор и скрылась в гараже. Мгновением позже Джеральд вышел из гаража. Рядом с ним шла Мэй. Она по-прежнему была в своей шерстяной шапке, но еле волочила ноги. Ева сразу это заметила, и у нее защемило сердце. Должно быть, Мэй провела утомительный день, слишком много ходила. Казалось, она с благодарностью опирается на Джеральда, поддерживавшего ее под локоть. В другой руке она несла свою сумку и подозрительно пухлый пластиковый пакет с изображением британского флага. При мысли о его содержимом у Евы еще сильнее сжалось сердце.

Они остановились.

– Хорошо погуляла, Мэй? – спросила Ева.

– Да, замечательно, – ответила старушка. Но не улыбнулась. Взгляд ее старческих глаз скользил по лицам, не упуская ни малейшей детали. Она заметила и шампанское, и бокалы. Ее губы сморщились в недовольную складку.

– Ты, должно быть, устала. Хочешь, я пойду с тобой, принесу тебе ужин?

– Нет, нет, сама управлюсь. – Мэй решительно высвободила у Джеральда свою руку. – Спасибо, что встретил меня, – поблагодарила она его и повернулась к ним всем спиной.

Они смотрели, как она медленно тащится к дому, входит в кухню.

– Злобная карга, – сказала Сильвия.

Дверь за Мэй со стуком захлопнулась.

– Сильвия, ну зачем ты так? Она, если бы это услышала, страшно обиделась бы.

– Ой, Ева, прекрати, карга она и есть карга. На меня в жизни никто так не смотрел. Будто мы тут оргию устроили.

Ева вздохнула. Бессмысленно было что-то объяснять. Джеральд направился к ним, а Ева, подняв голову, перехватила взгляд сына. Ивэн знал, о чем она думает. Приободрив мать улыбкой, он отвернулся и выдвинул стул для отчима.

От улыбки сына Еве полегчало на душе, но лишь чуть-чуть. С другой стороны, они ведь собрались по такому чудесному поводу, компания замечательная, шампанское восхитительное, вечер превосходный, и было бы неправильно пренебречь всем этим, изводя себя тревогами о Мэй. Нужно жить настоящим, ценить каждое прекрасное мгновение.

Солнце садилось, тени удлинялись. В этот час Тременхир превращался в волшебный уголок. Сумерки. L’heure blue¹³. Еве вспомнились другие подобные вечера в далеком прошлом, на Средиземноморье, вечера, когда они, нажарившись за день на солнце, сидели с друзьями в прохладе террас и пили вино. Террасы утопали в бугенвиллее с розово-лиловыми цветами, в воздухе витал смолистый запах сосны. Над темным затихшим морем поднималась полная луна. Стрекотали цикады. Так было на Мальте, когда она вышла замуж за Филиппа. Так было на юге Франции, где они с Джеральдом проводили медовый месяц.

Ева подняла глаза и увидела, что Джеральд наблюдает за ней. Она улыбнулась, он чмокнул губами, украдкой послав ей поцелуй.

Друзилла к ним не вышла, но в своем домике стала играть на флейте. Сумерки сгущались. Вечеринка, устроенная Ивэном, была в самом разгаре. Они все выпили много шампанского, и Сильвия начала рассказывать Джеральду старый анекдот, который всегда, как она знала, его веселил. Но едва теплый вечер огласили первые сладостные звуки флейты, смех и голоса стихли и даже Сильвия умолкла.

Моцарт. «Маленькая ночная серенада». Волшебная музыка. Даже не верилось, что у чудаковатой Друзиллы столь удивительный талант. С наслаждением слушая ее игру, Ева вспоминала оперный фестиваль в Глайндборне, который она впервые посетила вместе с Джеральдом. Ева решила, что этот концерт ничуть не хуже и пьянящая музыка в исполнении Друзиллы столь же очаровательна.

Когда мелодия стихла, с минуту они все сидели не шевелясь, а потом стали аплодировать. Джеральд поднялся со своего стула. Бурные аплодисменты.

– Друзилла! Браво! Иди к нам. Ты доставила нам огромное удовольствие и заслужила награду.

Через мгновение Друзилла появилась в распахнутых дверях своего жилища, прислонилась плечом к косяку, сложив на груди руки, – восхитительно необычная, колоритная фигура: густая шапка непослушных светлых волос, архаичный наряд.

– Так вам понравилось? – уточнила она.

– «Понравилось» – не то слово. Ты играешь как ангел. Иди выпей шампанского.

Друзилла повернула голову и, как Мэй некоторое время назад, смерила всех взглядом. Ее лицо никогда, даже в лучшие времена, не отличалось выразительностью, но сейчас по нему и вовсе нельзя было догадаться, что у нее на уме.

– Нет, не пойду, – сказала она, помедлив. – Спасибо за приглашение.

И она скрылась в домике, захлопнув за собой дверь. Больше на флейте она не играла.

6

Пенджицаль

Погода менялась, атмосферное давление падало. Поднялся ветер, теплый и порывистый, дувший с юго-запада. На горизонте сгущались тучи, но небо оставалось голубым; тут и там по нему проплывали кучевые облака. Море, еще недавно ровное, словно синяя шелковая шаль, теперь дыбилось, пестрело белыми гребнями бурунов. Двери хлопали, окна дребезжали; простыни, наволочки и пеленки Джошуа с шумом раздувались, бесновались на бельевых веревках, будто плохо натянутые паруса.

Была суббота, и Ева – какое счастье! – в кои-то веки хозяйничала на кухне одна. Мэй чинила в своей комнате ворох белья и одежды, и Ева надеялась, что она спустится лишь к обеду. Друзилла отправилась в деревню за покупками, толкая перед собой старую коляску с Джошуа. Было ветрено, и она накинула на плечи шерстяную шаль и надела на Джошуа – что немало порадовало Еву, – помимо подгузника, войлочный свитер, который она купила на распродаже подержанных вещей на благотворительном базаре.

В субботу фабрика не работала, и Ивэн свободный день посвятил Лоре – посадил ее в свой автомобиль и повез показывать северное побережье и бухту Пенджицаль. Ева собрала для них корзину со снедью и предупредила сына, чтобы он не позволял Лоре много ходить и вообще утомляться.

– Не забывай, она недавно из больницы и сюда приехала набираться сил.

– Вечно ты квохчешь, как беспокойная наседка, – ответил он. – За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я заставлю ее отшагать десять миль пешком?

– Я тебя знаю, а за нее я отвечаю перед Алеком.

– Ну и какой же я?

– Энергичный, – только и сказала Ева, хотя могла бы наградить его еще десятком не самых лестных эпитетов.

– Мы устроим пикник, может, окунемся.

– А не холодновато для купания?

– Пенджицаль – закрытая бухта. Там всегда тихо, даже если вокруг свистит ветер. И не волнуйся, я о ней позабочусь.

Так Ева и оказалась одна. Было одиннадцать часов, и она варила кофе для себя и Джеральда. Потом поставила на поднос две чашки, молоко, сахар, тарелку с имбирным печеньем для мужа и, покинув кухню, по коридору прошла к кабинету Джеральда. Он сидел за письменным столом, работал с документами по ведению хозяйства. При появлении жены Джеральд отложил ручку, откинулся на стуле, снял очки.

– Что-то тихо у нас сегодня, – сказал он.

– Конечно тихо. Если, кроме нас с тобой да Мэй, никого нет. Тем более что Мэй наверху, штопает твои носки.

Ева поставила перед мужем поднос.

– Две чашки, – заметил Джеральд.

– Одна для меня. Я выпью кофе здесь, с тобой. Посидим пять минут вместе, поболтаем, пока нам никто не мешает.

– Приятное разнообразие.

Ева взяла свою чашку и отошла к большому креслу у окна, в котором Джеральд иногда дремал после обеда или вечерами читал газеты. Это было очень удобное и по всем параметрам мужское кресло, в котором ее маленькая фигурка просто терялась. Впрочем, и сам кабинет был уютным тоже по-мужски: стены, обшитые деревянными панелями, фотографии кораблей, другие памятные вещи, связанные со службой Джеральда в военно-морских силах.

– Лора чем занимается? – спросил он.

– Ивэн повез ее на экскурсию на своей машине. Я собрала им еды для пикника. Думаю, они поехали в Пенджицаль смотреть на тюленей.

– Надеюсь, благоразумие ему не изменит.

– Я предупредила его, что ей нельзя уставать.

– Я не о том, – сказал Джеральд.

Он очень хорошо относился к Ивэну, но не питал иллюзий на его счет.

– Зря ты так плохо о нем думаешь, Джеральд. Он просто старается быть любезным. К тому же Лора – жена Алека, да и старше она Ивэна.

– Весомый аргумент, ничего не скажешь. Однако она очень мила.

– Красавица, правда? Я не думала, что она красива. Представляла ее себе этакой серой мышкой. Хотя, возможно, до знакомства с Алеком она и была серой мышкой. Просто диву даешься тому, как способны преобразить простушку забота любящего человека и дорогие наряды.

– Почему ты решила, что она была серой мышкой?

– Из того, что она рассказывала о себе. Единственный ребенок, родители погибли в автокатастрофе, воспитывалась у тети.

– Ее тетя – старая дева?

– Нет, скорее веселая вдовушка. Они жили в Хэмпстеде. Но потом, став взрослой, она устроилась на работу и нашла собственное жилье. И, насколько я могу судить, так она жила следующие пятнадцать лет. Работала в издательстве, дослужилась до редактора.

– Значит, она не глупа, но из этого не следует, что она была серой мышкой.

– Да, но это говорит о том, что она не предприимчива. Да и сама Лора первая это признаёт.

Джеральд взболтал в чашке кофе.

– Тебе она нравится, да?

– Очень.

– Думаешь, она счастлива с Алеком?

– Да, пожалуй.

– Как-то неуверенно ты это сказала.

– Замкнутая она, сдержанная. Мало говорит о нем.

– Может, просто не хочет, чтоб ей лезли в душу.

– Ребенка она хочет.

– И что ей мешает его завести?

– Непостижимые женские проблемы. Тебе не понять.

Джеральд, мудрый человек, не стал выпытывать подробности. Вместо этого спросил:

– А если у них не будет детей? Для них это очень важно?

– Для нее, думаю, да.

– А для Алека? Ему ведь, наверное, уже пятьдесят. Хотел бы он снова слышать детский ор в своем доме?

– Откуда мне знать? – Ева нежно улыбнулась мужу. – Я у него не спрашивала.

– Может быть, если…

На столе Джеральда внезапно зазвонил телефон.

– Проклятье, – выругался он.

– Не отвечай. Пусть думают, что нас нет дома…

Но Джеральд уже снял трубку:

– Тременхир.

– Джеральд?

– Да.

– Это Сильвия… Я… О Джеральд…

Ева ясно слышала ее голос и пришла в смятение, когда поняла, что Сильвия рыдает.

Джеральд нахмурился:

– Что случилось?

– Нечто ужасное… Страшное… Отвратительное…

– Сильвия, в чем дело?

– Я не могу… Не могу объяснить по телефону. Приезжайте, пожалуйста! Вместе с Евой! Без никого. Только ты и Ева…

– Что, прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Пожалуйста. Прости, но больше никто…

Джеральд глянул на жену. Та закивала, словно безумная.

– Сейчас приедем, – пообещал он. Голос у него был ровный, ободряющий. – Дождись нас и попытайся успокоиться. Мы будем минут через пять.

Он со стуком положил трубку на рычаг. Подняв голову, он увидел устремленный на него через комнату полный отчаяния вопросительный взгляд жены.

– Сильвия, – сообщил он, хотя в том не было необходимости. – Вот и посидели вдвоем.

– Что стряслось?

– Бог его знает. Чертова баба. Бьется в истерике.

Он поднялся из-за стола, задвинул стул. Ева тоже встала, все так же держа чашку в руке. Ее рука дрожала, и чашка дребезжала на блюдце. Джеральд подошел к жене, забрал чашку и поставил ее на поднос.

– Пойдем. – Он обнял ее за плечи и, поддерживая, неторопливо повел из комнаты. – На машине поедем.

Дорога, ведущая в деревню, была усеяна слетевшими с деревьев зелеными листьями. Они въехали в ворота дома Сильвии. Ева увидела, что входная дверь распахнута. Терзаемая дурным предчувствием, она выбралась из машины еще до того, как Джеральд заглушил двигатель.

– Сильвия!

Ева вбежала в дом и в дверях гостиной увидела Сильвию с искаженным от горя лицом. Женщины сошлись в середине тесной прихожей.

– О… Ева, как хорошо, что ты здесь.

Всхлипывая, что-то бормоча бессвязно, Сильвия упала ей в объятия. Ева прижала ее к себе, стала утешать, похлопывая по плечу.

– Ну, будет… Будет, все хорошо, мы здесь, – снова и снова повторяла она бессмысленный набор слов.

Джеральд, вошедший вслед за женой, решительно закрыл входную дверь. Приличия ради выждав пару минут, он сказал:

– Ну все, Сильвия, хватит. Успокойся.

– Простите… Вы так добры…

Усилием воли Сильвия взяла себя в руки, отстранилась от Евы, вытащив из рукава свитера носовой платок, вытерла заплаканное лицо. Ее жалкий вид шокировал Еву. Она редко видела Сильвию без макияжа, и сейчас та выглядела какой-то оголенной, беззащитной и сильно постаревшей. Волосы растрепаны, ладони, загорелые и огрубевшие от работы в саду, бесконтрольно тряслись.

– Давайте-ка пройдем в комнату, – сказал Джеральд, – сядем, и ты нам все спокойно расскажешь.

– Да… Да, конечно…

Сильвия повернулась, и они последовали за ней в ее маленькую гостиную. Ева – ей казалось, что ноги у нее стали резиновыми, – устроилась в уголке дивана. Джеральд выдвинул стул из-за стола, развернул его и сел прямо. Невозмутимый, хладнокровный, он явно задался целью погасить панику, выяснить все по порядку.

– Итак, что случилось?

Сильвия стала рассказывать, непроизвольно всхлипывая время от времени. Ее голос дрожал, срывался. Она ездила в город за покупками, а когда вернулась, обнаружила у порога на коврике несколько писем, доставленных с утренней почтой. Пару счетов и… Это…

Послание лежало на ее столе. Она взяла его, передала Джеральду. Небольшой коричневый конверт, в который обычно кладут документы.

– Вскрыть? – спросил у нее Джеральд.

– Да.

Он надел очки, извлек из конверта письмо. Листок розовой писчей бумаги. Джеральд развернул письмо, прочитал. Много времени это не заняло.

– Понятно, – произнес он.

– Что там? – осведомилась Ева.

Джеральд встал и молча отдал ей письмо. Ева взяла его кончиками пальцев, как нечто заразное. Джеральд снова сел и принялся внимательно изучать конверт.

Ева увидела линованный листок писчей бумаги с дурацким изображением феи в его верхней части, на каких обычно пишут дети. Послание было составлено из букв, вырезанных из газетных заголовков и аккуратно приклеенных одна рядом с другой.

Ты ГУляЛа С ДРугиМи МУжчиНАмИ поТОму ТвОй МуЖ и зАПил БЕсСТыДНиЦА

Впервые в жизни у Евы возникло ощущение, что она столкнулась с настоящим злом. Но вслед за чувством омерзения ее охватил жуткий страх.

– О Сильвия…

– Чт… Что мне делать?

Ева сглотнула комок в горле. Важно было сохранять объективность.

– Как выглядит адрес на конверте?

Джеральд передал ей конверт, и она увидела, что адрес напечатан неровно, отдельными буквами, с помощью резиновых штампов. Возможно, из детского набора. Почтовая марка 2-го класса. Штемпель местного почтового отделения, вчерашняя дата. И все.