Kitabı oxu: «Психика как материальная система», səhifə 2

I
Материя

Глава 1. Свет и тьма

 
«Ты верен весь одной струне
И не задет другим недугом,
Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Одна, как страсть любви, пылка
И жадно льнет к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела».
 

И. В. Гёте. Фауст.

Перевод Б. Пастернака

Оглянувшись вокруг себя – где бы мы ни находились, что бы мы ни делали, вовлечены ли мы в некую предметную деятельность или погружены глубоко в свои переживания и мысли, – мы увидим границу двух миров: известного и неизвестного, освещенного светом нашего понимания – и находящегося во тьме.

Допустим, мы видим стену дома, и у нас есть смутные предположения, что может находиться за ней – какие-то коммуникации, комнаты, неизвестные нам люди, вовлеченные в свою жизнь, – но мы ничего про это не знаем. Рядом с нами известные нам люди, мы видим их физический облик, понимаем, как правило, смысл их речи и воспринимаем невербальные сигналы, исходящие от них, но будет большой иллюзией полагать, что наше знание о них глубоко, – их внутренняя жизнь, эмоции, мысли, реальные планы для нас непостижимы. В ленте новостей можно прочесть сообщения об успешных экспериментах на адронном коллайдере и об обнаружении бозона Хиггса, но, если вы физик, вы как раз очень хорошо понимаете, что ваш взгляд упирается в стену непонимания многих важнейших вопросов физического устройства мира. Не имеет значения, наблюдаем ли мы объекты вживую или в своей памяти или воображении – по ним проходит эта граница черного и белого; точнее, свет постепенно переходит во тьму через некоторую серую область все более истончающегося знания.

Эта граница представляет собой водораздел между сознанием и бессознательным. Сознание, в этой парадигме, состоит из чистого света, как это и следует из речевой формулы свет сознания; оно беспредметно. Бессознательное же – это весь мир, данный нам в физических и ментальных объектах; мы наблюдаем его внешнюю сторону, глядя со стороны сознания глазами своего внутреннего Я.

Что же, неужели весь мир форм и явлений – это тьма? Да, во всяком случае частично, в какую-то меру. И с этим согласится каждый, кто посмотрит на мир свежим, отстраненным взглядом и заметит, что все эти формы – это сгущения, уплотнения, затемнения ткани бытия, то есть изъятия из прозрачности, проницаемости, легкости, света, а все явления – лишь метаморфозы этих сгущений…

«Под скамьей, как раз там, где я сидел, в землю уходил корень каштана. Но я уже не помнил, что это корень. Слова исчезли, а с ними смысл вещей, их назначение, бледные метки, нанесенные людьми на их поверхность. Я сидел ссутулившись, опустив голову, наедине с этой темной узловатой массой в ее первозданном виде, которая пугала меня.

И вдруг меня осенило… У меня перехватило дух. Никогда до этих последних дней я не понимал, что значит «существовать». Я был как все остальные люди, как те, что прогуливаются по берегу моря в своих весенних одеждах. Я, как они, говорил: „Море – зеленое, а белая точка вверху – это чайка“, но я не чувствовал, что все это существует, что чайка – это „существующая чайка“… Даже когда я смотрел на вещи, я был далек от мысли, что они существуют, – они представали передо мной как некая декорация. Я брал их в руки, пользовался ими, предвидел, какое сопротивление они могут оказать. Но все это происходило на поверхности. Если бы меня спросили, что такое существование, я по чистой совести ответил бы: ничего, пустая форма, привносимая извне, ничего не меняющая в сути вещей.

И вдруг на тебе – вот оно, все стало ясно как день; существование вдруг сбросило с себя свои покровы. Оно утратило безобидность абстрактной категории: это была сама плоть вещей, корень состоял из существования. Или, вернее, корень, решетка парка, скамейка, жиденький газон лужайки – все исчезло; разнообразие вещей, пестрота индивидуальности были всего лишь видимостью, лакировкой. Лак облез, остались чудовищные, вязкие и беспорядочные массы – голые бесстыдной и жуткой наготой».⁷

Здесь мы остановимся подробнее на некоторых важнейших свойствах сознания и бессознательного и на их взаимодействии и попробуем поставить сознание и бессознательное в более широкий философский и антропологический контекст.

* * *

Свет-сознание (он же и пустота) обладает способностью создавать и расширять пространство. Он создает давление изнутри к периферии. Интенция к расширению пространства, присущая свету, все время как бы распирает внутренний мир. Собственно, только благодаря присутствию света и существует пространство души. Пространство, где господствует энергия пустоты, как бы возникает из каждой своей точки, будучи порождаемо пустотой. Оно управляется архетипом развертывания или расширения.

Это знакомо тем, кто медитировал на внутренней пустоте: явления мира как бы отодвигаются от внутреннего центра на задний план, на периферию; происходит их обесценивание, и вместе с этим они отдаляются от наблюдающего Я. Выражение эти проблемы далеки от меня становится актуальным как буквальное описание переживаемого, в этом случае, опыта. В свою очередь, это отодвигание психических объектов соответствует процессу раздвигания границ внутреннего мира: как если бы мы находились внутри сферы, а радиус сферы начал бы увеличиваться. Вместе с этим увеличивается и пространство внутри сферы. Это и есть процесс увеличения (порождения) внутреннего пространства, связанный с нарастанием энергии пустоты.

Здесь уместно привести выдержки из записных книжек Джидду Кришнамурти⁸, в которых он передает опыт переживания расширяющегося пространства, которое, как было сказано выше, прямо связано с проявлением энергии света:

«Кажется, в мозгу происходит так много, и все-таки невозможно выразить словами, что именно происходит. Было ощущение безмерного расширения (здесь и ниже выделено мной – С. М.)».⁹

И в другом месте:

«Пришла медитация, непринужденная, без мысли. Это была … открытая пустота, у которой не было горизонта, не было времени. Необъятный простор ума встретился с обширным пространством времени и расстояния, и в этой встрече была пустота… Мысль не могла проникнуть в эту пустоту безвременного пространства, и она утихла…»¹⁰

Свет-сознание имеет свойство рассеивать объекты тьмы-бессознательного – все то, что находится в психике. Это подобно тому, как если бы некая сила превращала звезду в разреженную туманность, а потом и вовсе без следа «размазывала» ее по пространству. Тема рассеивания находит свое отражение в языке: рассеять печаль, рассеять тоску, рассеяться (в смысле отвлечься от какой-то навязчивой мысли); этот же образ рассредоточения присутствует во фразеологизме чужую беду руками разведу.

Рассеивая психические объекты, свет уменьшает их вес, которым они обладают в силу своего значения (отсюда формулы весомые чувства и тяжелые переживания). Иначе говоря – свет облегчает душу (и то, что на душе) и снимает камень с души. Это – большое благо; но это значит, что свет, если бы его работа состояла только в этом и ей ничего не препятствовало, просто элиминировал бы все содержание психики, и возникло бы состояние, несовместимое с жизнью в нашем понимании.

Объекты тьмы противостоят интенции света все рассеивать – они отстаивают свое существование.

В каждой точке мира форм психическое пространство характеризуется как поглощаемое, исчезающее. Оно как бы стягивается к каждой своей точке и втягивается в нее. Этот процесс может быть более интенсивным или менее интенсивным, но он идет везде и является общим свойством этого мира. Можно сказать, что пространство мира форм управляется архетипом свертывания или, проще говоря, сжатия. В языке работа тьмы отражена в выражениях сконцентрироваться на чем-то, сосредоточиться на чем-то, фиксироваться на чем-то.

Тьма-бессознательное «съедает» пространство. Она создает давление от периферии к центру, работает на сжатие. Свойство тьмы – сгущаться; тьма хочет все уплотнить, сконцентрировать и утяжелить, создать формы, сгустки. Сгустки чего? Психической материи, той субстанции, из которой слеплены наполняющие психику объекты – когнитивно-аффективные образования. Это наши радости и скорби, привязанности и амбиции, сверхидеи, устремления, а также верования. Это наши комплексы.

Действительно, когда в чьем-то мире некоторые темы жизни получили гипертрофированное, обременительное развитие, эта ситуация описывается устойчивыми выражениями, указывающими на схлопывание, свертывание пространства, сжатие его объема, а также на умаление света. Причем значения «света» как собственно света и как жизненного пространства как бы переходят друг в друга. Например: душа вся сжалась, ее мир (или ее горизонт) сузился до размеров детской, он заслонил для нее собой весь мир, белый свет показался ей с копеечку (или небо – с овчинку), его охватила беспросветная тоска, или, например, из-за тебя я света белого не вижу. Говорят также: нечем дышать, стеснило грудь, в зобу дыханье сперло, что также указывает на сдавливание, умаление, деградацию пространства.

И, наоборот, в условиях отсутствия массивных форм, то есть активных психических вовлеченностей, пространство восстанавливается. Когда какая-то тема, которая была предметом тяжкой заботы, уходит, говорят: его наконец отпустило, он увидел белый свет, или она вспомнила, что вокруг целый мир, или наконец он смог вдохнуть полной грудью.

Говорят также он ожил, поскольку тема жизненного пространства и света – это и тема жизни как таковой. Используют также фразы типа он начал оттаивать, имея в виду, что, когда человек захвачен какой-то сверхидеей или сверхпереживанием, он как бы впадает в своего рода ступор, становится нечувствительным ко всему другому, что, в свою очередь, близко к частичной смерти (неподвижности) и означает умаление в человеке жизненной искры. У человека в таком состоянии останавливается взгляд, поскольку он внутренне зафиксирован на каком-то объекте, и на него (на человека) как бы падает тень смерти.

Если бы свет не препятствовал работе тьмы, она стянула бы всю психику в один сверхплотный непроницаемый комок. Человек вряд ли может такое пережить.

* * *

Психика может пребывать в двух состояниях: «день» и «ночь». В первом случае вся внутренняя жизнь ориентирована на свет, во втором – на тьму.

Сущность периода «день» заключается в пополнении запасов энергии света из источника, который находится вне психики и связан с ней неким каналом. При этом аффекты пребывают как бы в состоянии ремиссии, они «обесточиваются», их притяжение слабеет, желания и импульсы к деятельности не подкрепляются. Это состояние соответствует понятию «от-дохнуть», то есть отвлечься от некоторой активности и «вдохнуть». Человек пребывает в покое, его не посещают идеи, у него минимум желаний.

Во время «ночи» аффекты активизируются. Они вторгаются в область света и поглощают его пространство и энергию. В обыденной речи тема этой перекачки звучит как это увлекает меня, это привлекает мое внимание, меня тянет к кому-то или к чему-то, я стремлюсь к тому-то; это привлечение и стремление означают, что интерес или внимание, то есть энергия сознания, начинает струиться по определенному адресу в психике.

А «адрес» – это аффективно-когнитивные объекты: люди, сообщества людей, идеи, физические вещи. Накопленная во время «дня» энергия утекает из области света в область тьмы (из области сознания в область бессознательного). Иногда говорят я питаю слабость к тому-то. Ключевые слова здесь – «питаю» и «слабость». Вот именно: человек что-то в себе питает, то есть кормит энергией света, и это не сильная его сторона, она связана с какой-то зависимостью.

Эмоции, расцветающие во время «ночи», питаются энергией света сознания, они – как свечи, горящие в присутствии кислорода. Не случайно существуют выражения в его сердце загорелась любовь, он горит на работе и т. п. Такая «свеча аффекта» сначала разгорается, а потом постепенно выгорает. Она может гореть до тех пор, пока хватает запаса ее «воска» – субстанции тьмы.

Во время «ночи» сознание «обесточивается» и ослабляется. Вместе с тем, на человека что-то находит, и это «что-то» есть не что иное, как мрак: возникает какая-то степень помрачения ума, или затуманивания сознания. Такова же и этимология слов «морочить», «заморочивать».

Существует некий коридор нормы, в котором эти переходы от доминирования света к доминированию тьмы следует рассматривать как естественную форму жизни. Но выход за рамки этого коридора – то есть слишком активная перекачка энергии света из внепсихического источника во время «дня» или слишком активное опустошение запасов энергии света во время «ночи» – это путь к неадекватному состоянию, а далее и к болезни, – психической, а то и физической.

В жизненной практике нам широко знакомо состояние очевидного доминирования тьмы – фиксация на аффекте. Человек становится одержимым, то есть таким, которого кто-то или что-то держит – в кулаке, в узде. Какая-то идея или чувство завладевают его сознанием. Его что-то захватывает (он был полностью захвачен новыми переживаниями). Соответственно, он становится пленником этого кого-то или чего-то, почему и существуют фразеологизмы типа его пленила ее улыбка или он был заложником свойственных своему времени представлений.

В этом состоянии человеку свойственно не понимать своего бедственного положения (а бедственным оно является в силу того, что эта фиксация нарушает самоидентичность личности). Напротив, он всячески прославляет свою одержимость и идентифицируется с ее объектом.

Это явление подобно так называемому «стокгольмскому синдрому»: жертва ассоциирует себя с теми, кто взял ее в заложники. Одержимые сексом любят говорить о том, что важнее секса нет ничего на свете; одержимые эмоциональной стороной любви рассуждают о таланте любить, который не всякому дается; одержимые работой или общественной миссией уверены в сверхзначении своего так называемого дела; сидящие на наркотиках расскажут вам о том, что только наркотики позволили им по-настоящему познать мир; вечно суетящиеся по дому вызывают восторг у других таких же («она вся в заботах, вся в заботах!»); одержимые религиозной идеей в восторге от экстатических состояний, которые их посещают.

Когда тьма аффекта интенсивно захватывает территорию света, это сначала выражается в эйфории, но при дальнейшем развитии этого процесса (а он имеет тенденцию развиваться) наступает разрушение психики.

Земная среда… С чем ее сравнить? Она как плотный вязкий туман, проникающий в тело и душу, отчего отсыхают руки и ноги, немеет душа. Этот туман агрессивен, он стремится захватить, подчинить себе. У Стругацких в «Пикнике на обочине» есть такая страшилка – «ведьмин студень», тяжелый газ, скапливающийся в подвалах и низинах, и, при контакте с телом, делающий его как бы резиновым, неживым. Вот это как раз про энергию аффектов. Она коварна: сначала вызывает, наоборот, чувство оживления, приятного возбуждения. Все остальное происходит потом.

Что касается другой энергии – энергии света – то, когда она интенсивно поступает в психику, человек тоже испытывает острые переживания – наслаждение, эйфорию, но другого рода – не эйфорию вовлеченности в мирские страсти, а эйфорию активной связи с океаном энергии света, находящимся вне его. Мы на Западе чрезвычайно редко сталкивается с такими явлениями, да и на Востоке это тоже редкость, связываемая с культурой поиска просветления. В святилищах Индии и на склонах ее гор можно встретить отшельников, проводящих свои дни в одной позе и практически без пищи, питаемых одной лишь энергией света, изливающейся на них с небес, и полностью удовлетворенных переживанием этого света. Из самых общих соображений я не могу отнести такие состояния к области нормы. Этих людей принято почитать. Но, прошу прощения, можно ли их считать людьми? Мне кажется, тут речь идет о переходе в какую-то другую категорию.

Приведу здесь несколько отрывков из жизнеописания Шри Раманы Махарши¹¹, характеризующих его пребывание в храме города Тируваннамалай¹². Думаю, что они, как говорится, не нуждаются в комментариях:

«Венкатараман (имя Шри Раманы Махарши при рождении – С. М.) избрал своим местопребыванием Тысячеколонный зал, приподнятую каменную платформу, открытую со всех сторон, с кровлей, поддерживаемой лесом тонких, украшенных скульптурами колонн, и сидел там, погруженный в блаженство бытия. День за днем, день и ночь, он сидел неподвижно. Больше он не нуждался в этом мире, тень существования которого его не интересовала, потому что был поглощен реальностью. Так он продолжал несколько недель – едва двигаясь, без единого слова…

Брахмана Свами (имя, данное Венкатараману его почитателями – С. М.) искал убежище в Патала Лингаме, подземном склепе Тысячеколонного зала, темном и сыром, куда лучи солнца никогда не проникали. Люди спускались туда редко; лишь муравьи, клопы и москиты процветали там. Они терзали его тело так, что колени покрывались язвами, истекающими кровью и гноем. Шрамы остались до конца жизни. Те несколько недель, проведенные им здесь, были спуском в ад, но, тем не менее, поглощенный блаженством бытия, он не затрагивался мучением; оно было нереальным для него. Одна благочестивая женщина, Ратнамма, приносила ему в подземелье пищу и уговаривала уйти отсюда и перейти к ней домой, но он не подавал знака, что услышал. Ратнамма оставила чистую ткань, умоляя его сесть или лечь на нее, или укрыться от надоедливых насекомых, но он к ткани не прикоснулся…

Около двух месяцев Брахмана Свами находился в святыне Субраманьи. Обычно он сидел неподвижно в самадхи (поглощенности), и время от времени ему в рот должны были закладывать пищу, поскольку он не обращал внимания, когда ее предлагали. Несколько недель он даже не старался завязать набедренную повязку. За ним присматривал Мауни Свами (Тот, кто соблюдает молчание), также живший в этой святыне».¹³

* * *

Тьма побуждает немедленно что-то делать: поклоняться кому-то или чему-то, добиваться чего-то, устремляться к чему-то, бежать куда-то. У интенций тьмы есть объект, к которому надо устремляться физически или мысленно. Именно поэтому религиозное поклонение может быть расценено как манифестация энергии тьмы, пусть в данном случае это очень легкая, даже сакральная тьма – некая дымка, в отличие от тяжеловесных мирских страстей.

Свет же не содержит в себе побуждения к действию, он подталкивает к покою и созерцанию. И, конечно, он не предполагает никакого объекта или цели. Это важнейший и одновременно практически весьма простой критерий различения того, с какой энергией мы имеем дело: энергией сознания или бессознательного. В двух словах, энергия сознания – это энергия покоя, энергия бессознательного – энергия действия.

Объекты тьмы-бессознательного – то есть в конечном счете извечные жизненные темы – притягивают внутреннее (сознательное) Я человека. Они возбуждают желания. Свет же не имеет ничего общего с желанием.

Энергия света-сознания – холодная; она останавливает, отрезвляет и освобождает. Энергия тьмы-бессознательного – горячая; она согревает, «включает» и «заводит».

Энергия тьмы ощущается как текущая, как бы подхватывающая и несущая тело и душу; энергия света статична, она просто есть в человеке, или человек в ней.

Свет подкрепляет инстинкт самосохранения, а тьма повреждает его.

В конечном счете проблема психического здоровья – это проблема отсутствия такой трудноопределимой, но реально существующей вещи, как здравый смысл. А здравый смысл проходит по ведомству света. Психические нарушения, в основном, это манифестации поражения светлого начала в человеке. Психические нарушения из-за чрезмерности света – это скорее экзотический случай.

Чрезмерная активность тьмы / поражение света описываются в языке как разрушение психики (мое сердце разбито), ее захват (меня захватило то-то, мной овладело то-то), вторжение (это врезалось мне в душу, пронзило сердце, оставило занозу или, например, глубоко уязвило); обескровливание (что-то гложет, подтачивает силы, снедает тоска или печаль), удушение (душит зависть, душит обида), отравление (душа отравлена – ненавистью, ревностью, обидой, воспоминаниями, жаждой мести, несбывшимися надеждами).

* * *

Итак, проблема психического здоровья – это, в основном, проблема достаточности света в психике. В таком случае, естественным будет поставить вопрос о том, как избавиться от дефицита света, как его (свет) получить. Ответ: в чистом виде – никак.