Kitabı oxu: «Найти свою волну. Жизнь, люди, путешествия, серфинг», səhifə 3
Боги хоккея
1983–1987, Москва
Лет в семь-восемь мы с братом обожали хоккей и играли в него при любой возможности. К тому же тогда считалось, что хоккеист – это круто! В СССР хоккей был на мировом уровне.
Вскоре нас заметил местный ЖЭК, мы стали играть в дворовой команде. Когда мне было лет семь, нас нашли рекрутеры из хоккейного клуба – они тогда часто ходили по дворам, высматривали талантливых детей. И мы начали играть за «Золотую шайбу». Нам предоставили площадку, лед, свет, электричество, форму – мы с братом постоянно играли, тренировались и были совершенно счастливы. Иногда даже попадали в финал Москвы – предел наших мечтаний на тот момент.
Еще через три года к нам пришел парень, тренер из «Авангарда», и позвал в свою команду. Мы перешли, начались тренировки, и вдруг спустя пару месяцев нам назначили новых главных тренеров. Это были Юрий Блинов и Валерий Стельмахов – две легенды советского хоккея! Они тренировали главный клуб страны, ЦСКА, и ушли оттуда из-за конфликта. Так мы оказались под крылом этих сильнейших учителей. Они открыли нам двери в мир, о котором другие только мечтали.
Блинов был просто богом: он играл в первой канадской серии матчей в 1972 году, входил в двадцатку лучших хоккеистов СССР, был участником легендарного хоккейного противостояния двух держав – СССР и Канады.
ДЛЯ МЕНЯ ОН СТАЛ ЕЩЕ И ГЛАВНЫМ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКОМ: ОН МЕНЯ ПРИНЯЛ, ВЫРАСТИЛ, ДАЛ РЕАЛЬНУЮ ЗАКАЛКУ И НЕВЕРОЯТНЫЙ СТАРТ В ЖИЗНИ.
Юрий Иванович Блинов, легенда советского хоккея
Не скажу, что чувствовал от Блинова отцовскую любовь, но точно знал: он нас выбрал. Из двадцати человек в «Авангарде» – нас троих: меня, брата и вратаря Светлана Никитина. Я тогда даже не пытался осмыслить, кто он для меня. А зачем? Я только дрожал от радости, когда он звонил вечером и объявлял: «Завтра в 9:15 вечера – тренировка!»
Каждый раз это было событие: в семнадцать лет мы должны были переходить в молодежку, и, чтобы подготовить нас к этому, Блинов стал брать нас троих на профессиональные тренировки. Никто из взрослых не вкладывал в меня столько времени и энергии, и никто даже близко не имел на меня такого влияния.
Тренировки проходили по вечерам в клубе «Крылья Советов». «Крылья Советов» тогда еще числился в высшей хоккейной лиге. Днем там тренировались детские и юношеские школы, а вечером и рано утром клуб сдавали в аренду. Площадок с искусственным льдом в Москве было всего четыре: ЦСКА, «Крылья Советов», «Динамо» и «Спартак», и попасть туда было нереально.
Не говоря уже о том, чтобы в шестнадцать лет тренироваться с легендами хоккея СССР – взрослыми, состоявшимися, крутыми мужиками. Этому обществу надо было соответствовать!
Никто из них меня специально не учил: «Делай то и не делай этого». Но когда ты, еще совсем пацан, играешь на одном поле и моешься в одной душевой с такими людьми, как Блинов, Бабинов, Стельмахов, Бабашов, когда видишь, как они играют, дружат, подкалывают друг друга, то впитываешь всё, как губка. Мы учились у них не только хоккею. Мы учились быть мужиками.
Они общались с нами на равных. Никто не прятал от нас жизнь, не было такого отношения: «Подожди, тебе еще рано, ты все равно не поймешь!» И никто на тренировке не говорил мне: «Сева! Отдай, пожалуйста, пас!» Материли нас так же, как и друг друга.
Единственное, что мне не нравилось в их времяпрепровождении, – это пиво. Для них это прямо ритуал был. Кто-то обычно привозил двадцатилитровую канистру, и после игры они всей командой «принимали на грудь».
Нам же было не до того: после тренировки нас ждал целый марафон. Играть мы заканчивали около полуночи. Надо было успеть принять душ, добежать с сумками до электрички, чтобы от «Сетуни» доехать до «Белорусской», оттуда на метро – до «Проспекта Мира», а в 00:42 прыгнуть на последний поезд в сторону Свиблово. Не успеешь – не попадешь домой. Денег на такси у нас, конечно, не было. Я приезжал и засыпал как убитый. И следующие несколько дней жил в ожидании звонка Блинова.
Блинов и его окружение задали мне высокую планку. С того времени я усвоил:
ЛУЧШЕ БЫТЬ САМЫМ СЛАБЫМ СРЕДИ СИЛЬНЫХ И УЧИТЬСЯ У НИХ, ЧЕМ САМОУТВЕРЖДАТЬСЯ СРЕДИ ТЕХ, КТО СЛАБЕЕ.
Стремился дружить с ребятами, которые старше и круче меня, и всегда должен был находить способы отвечать на их вызовы и колкости. Если ты в компании самый слабый, самый младший, то сразу становишься объектом для стеба в вечных словесных баталиях. И только если у тебя хватает внутренней силы ответить на вызов достойно, тебя принимают как равного.
На тренировках в «Крыльях Советов» я перенял у своих учителей заряд энергии из правильной злости и юмора, который открыл мне многие пути. Юмор способен разрядить почти любую ситуацию, даже самую серьезную и экстремальную, – в этом я убеждаюсь до сих пор.
Похитители штанг
1986, Москва
Энергии у нас было много, развлечений в советском Свиблово – мало, поэтому мы все время искали себе приключений, иногда в сочетании с пользой.
В советские времена все отовсюду что-то тащили, а Свиблово с этой точки зрения было оазисом: кругом одни промзоны да заводы. Нужна краска, чтобы обновить хоккейную коробку, – идешь на завод красок. Собрался в гости – залезаешь на плодоовощную базу, тащишь оттуда арбузы и дыни, друзей угощаешь. Нужны провода – идешь на стройку, сколько надо отрезаешь.
Однажды на музыкальную фабрику залезли, и я опешил от красоты: скрипки, виолончели… Каюсь, утащил одну скрипку. В то время по телевизору шел сериал про Страдивари. И его история и композиции, которые звучали в фильме, задели меня очень глубоко. Было ощущение, что эта гениальная музыка для меня непостижима, но невероятно прекрасна… Скрипка, попав ко мне в руки, меня осчастливила. Играть на ней я, конечно, не смог, но поставил дома как украшение, любовался на нее каждый день. Хранил ее как сокровище много лет, перевозил с квартиры на квартиру.
В шестнадцать лет случилось то, что закрыло мне путь в профессиональный хоккей. На одной из игр меня серьезно травмировали: порвали связки, сломали ключицу, и это полностью выключило меня из хоккея на полгода.
Немного оклемавшись после травмы, я начал ходить в спортзал в подвале в Свиблово, чтобы восстановиться, закачать порванное плечо. И ужаснулся, увидев, какие там старые ржавые штанги. Обсудил это с товарищами, и мы решили исправить ситуацию – достать для зала хорошее «железо», чтобы всем было приятно заниматься.
Поскольку денег на покупку штанг у нас, конечно, не было, мы придумали перевезти хорошее «железо» из спортзала одного училища в наш подвал. Опыта в таких делах у нас тоже не было, поэтому план мы разработали, ориентируясь на кино.
Начали с угона грузовика. Заявились ночью на автобазу, как-то открыли ворота, залезли в грузовик. А уже осень была, заморозки. Завели его, я сел за руль (после папиного «запорожца» любой грузовик казался супертачкой), поехали. И вдруг движок клинит на полпути. В чем дело – непонятно. Мы, конечно, не знали, что в холодное время года водители, прежде чем оставить машину на ночь, сливают воду из системы охлаждения, чтобы она не замерзла.
После нескольких неудачных попыток сдвинуть грузовик с места мы бросили его прямо на дороге. Отошли на 100 метров – и взяли «жигули»-пикап второй модели. Мы не собирались угонять ни грузовик, ни «жигули» – просто хотели отвезти в клуб штанги. Думали вернуть автомобили потом на место, но обстоятельства не позволили.
Москва, 1980
На этом «жигуле» мы поехали в училище, забрали «железо», привезли к нашему клубу. Часть штанг разгрузили, занесли в спортзал, но до конца дело довести не успели. Мимо проходили дружинники, и их заинтересовало, почему три парня ночью штанги из машины вытаскивают. Увидь они такое утром, даже внимания бы не обратили, но в ночи это выглядело, мягко говоря, подозрительно.
На этом наша операция и завершилась. На нас было два угона и ограбление спортзала. Я взял все на себя, чтобы избежать обвинений в сговоре, и меня повезли на следственный эксперимент. Пришлось в одиночестве таскать блины по 50 килограммов – доказывать, что действительно способен один это сделать. Следователи с удовольствием наблюдали, в итоге похвалили даже: «Молодец! Хорошо таскаешь! Верим, что один был!»
Тем временем наши старшие товарищи, придя утром в спортзал, увидели сияющие новые штанги и узнали, что мы по соседству в «обезьяннике» сидим. Спасибо им, тут же написали петицию от всего спортзала – мол, подростки, конечно, неправы, но не ради личной выгоды на преступление пошли, а ради физической культуры. Что им оставалось? Ребята спорт больше жизни любят, а оборудование в зале – непригодное.
В итоге нас отпустили. Возможно, потому, что не захотели резонанса: если подростки уже штанги для клуба воруют, значит, государство плохо поддерживает молодежный спорт. Нам, конечно, повезло, могли бы и в колонию уехать из-за своей дурости. А за клуб, кстати, после этого взялись, и он облагородился постепенно.
Хоккей навсегда
1987
После травмы я еще полгода ходил на тренировки, но понял, что уже не тяну. Для хоккеиста семнадцать-восемнадцать лет – такой возраст, когда месяц идет за год. Именно в это время в физической форме и мастерстве происходит (или не происходит) прорыв. Но нужна максимальная концентрация и нагрузка: нельзя пропустить не то что полгода, а даже неделю. В это время решается, станешь ты в хоккее профессионалом или нет.
Я сказал Блинову: «Юрий Иванович, я, наверное, закончу. Я не в лучшей форме, и вы не возьмете меня в юниорскую команду». Надо понимать, что кроме добровольного прощания с профессиональным хоккеем для меня это означало проблемы с армией. Юниоры составляли так называемую спортроту – это когда в хоккей играешь за армейскую команду и получаешь офицерское звание через два года. Квота, по которой можно было попасть в спортроту, была очень маленькой. Я не хотел идти в армию, и потому альтернативой спортроте для меня были лишь бега.
Не могу сказать, что я как-то особо расстроился: я всерьез не думал тогда о профессиональном хоккее как о цели своей жизни. Тогда еще не было коммерции в спорте, и я понимал: максимум, на что я могу рассчитывать, – это играть за «Авангард», получая 120 рублей в месяц. Хорошо, конечно, что не надо работать на заводе, но сколько это продлится? Лет десять?
МНОГИЕ БЫЛИ БЫ СЧАСТЛИВЫ ТАК ЖИТЬ, НО У МЕНЯ ОТКУДА-ТО БЫЛА УВЕРЕННОСТЬ, ЧТО МОЯ ЖИЗНЬ ДОЛЖНА БЫТЬ НАМНОГО ЯРЧЕ И ИНТЕРЕСНЕЕ.
Брат тоже ушел из хоккея сразу после меня. Наш вратарь, Светик, остался там дольше нас и однажды играл за сборную Москвы – это был пик его карьеры. А потом он окончил школу пилотов и стал летать на международных рейсах. Как-то, много позже, я встретил его в аэропорту: смотрю, идет такой красавец – в летной форме, в фуражке, при погонах! Я же летел куда-то кататься на виндсерфе. Бросился ему навстречу – с доской и в шортах. Очень рад был его увидеть, узнать, что у него все в жизни хорошо. В отличие от большинства знакомых детства и юности, которые либо спились, либо сели.
Финал кубка NPHL, 2015
Почти все люди того времени исчезли из моей жизни, разные виды экстремального спорта приходили и уходили, а хоккей остался – как любимая командная игра, от которой я кайфовал с детства – и до сих пор кайфую.
КРОМЕ ТОГО, ХОККЕЙ ОБЕСПЕЧИЛ МНЕ ПРОЧНУЮ БАЗУ – РАЗВИЛ ВЫНОСЛИВОСТЬ, КООРДИНАЦИЮ, РЕАКЦИЮ. БЛАГОДАРЯ ЭТОМУ ВСЕ ВИДЫ ЭКСТРЕМАЛЬНОГО СПОРТА ДАВАЛИСЬ МНЕ В ДАЛЬНЕЙШЕМ ОТНОСИТЕЛЬНО ЛЕГКО.
А тогда, в 1987-м, закончив с профессиональным хоккеем, я подумал: «Ну, значит, теперь я свободен. Можно тусоваться!»
