Kitabı oxu: «Игра не по сценарию», səhifə 3

Справедливости ради, надо сказать, что Ганфштенгль тоже произвёл на Гитлера запоминающееся впечатление. Фюреру, в его окружении, нужны были такие, прекрасно образованные молодые люди, обладающие изящными манерами, воспитанные, богатые и имеющие высокопоставленных знакомых. Эрнст, как раз был таким. И Гитлер, целенаправленно, поддерживал с ним знакомство и «дружбу». Правда, членом партии Эрнст станет намного позднее (только в 1931 году), а его членский билет будет иметь номер 69.

«Это как раз то знакомство, которое мне необходимо всеми силами поддерживать», – думала Герда, слушая Эрнста и благословляя тот день и час, который привёл её в этот дом.

Красавица Елена и её муж общалась не только с режиссёрами, профессорами, оперными певцами, художниками и писателями, в круг которых эта пара ввела и Гитлера. Эрнст Ганфштенгль и его жена, благодаря своей демократичности, общительности и гостеприимности, общались с некоторыми государственными деятелями Америки, Англии, Швейцарии, с промышленными кругами, встречались они и с рядовыми членами партии НСДАП.

Например, Эрнст был знаком с Теодором Рузвельтом. А в клубе Гарварда Эрнст познакомился с молодым Франклином Д. Рузвельтом, перспективным сенатором от штата Нью-Йорк.

Начинающая актриса – Герда фон Боген (так, в первый вечер знакомства, её представил режиссёр Шлеммер), быстро нашла общий язык и с Еленой, и с её мужем. Она была, не только рада приятно сложившимся обстоятельствам, но ещё и по-настоящему очарована хозяевами гостеприимного дома. Эта встреча в Мюнхене, да, ещё и та, первая (положившая начало знакомству с этим семейством), явилась началом их тёплой дружбы. Благодаря этой семье, и доверительным отношениям, Герда имела возможность узнавать о том, что происходит рядом с главным агитатором партии НСДАП. А так же узнавать о том что происходит за океаном… и не только из скупых сообщений прессы. Теперь, бывая в Берлине, досточтимая семья Ганфштенгль сообщала Герде о своём приезде, а она всегда старалась найти время для встречи. Если же Герда оказывалась в Мюнхене, то свой первый звонок она делала им.

Первые успехи в кино

В начале 20-х годов в Берлине успешным считался бизнес по производству немого кино, очень полюбившегося немецкому зрителю.

Однажды «добрый ангел» и верная подруга Анна Ланге, пригласила Герду в гости, на этот раз к своим берлинским знакомым. А те пригласили подруг на вечеринку, где присутствовали кинематографисты. Там-то Герда и познакомилась с кинопродюсером и директором «Декла-Биоскоп» Эрихом Поммером. Эта фирма специализировалась на производстве документального кино. Ещё перед войной Эрих Поммер работал в Берлинском филиале французской кинофабрики «Гомон».

– Характеры бывают глубокие и неглубокие, – пояснял актрисе режиссёр. – Очень легко сыграть роль дурака. Ничего особенного, кроме гримасы, от него не требуется. Беда в том, что человек с ничтожными способностями воображает о себе совсем не то, что он есть на самом деле, тогда как истинно талантливые люди обычно бывают скромны. Если глупому и самонадеянному человеку всего лишь намекнуть, что с ним не всё в порядке, он обидится, смертельно! Умный же… может улыбнуться, превратить разговор в шутку и, внешне, никак не отреагировать, – продолжал откровенничать режиссёр. – Если честно, я панически боюсь в своей работе связываться с теми, о ком я Вам только что рассказывал, а именно с людьми глупыми и бесталанными.

С Эрихом Поммером было легко и работать, и общаться. Когда она начала у него сниматься, режиссёр, даже отдавал Герде некоторые сцены на собственное усмотрение. Он только немного подсказывал ей некоторые жесты.

– Войдите в кадр или выйдите из кадра, – мягко говорил он.

Этот режиссёр увлечённо относился и к съёмке кино, и творчеству вообще. Казалось, что во время работы он забывал обо всём на свете.

– Кино – это величайшее из искусств, фрау Герда! – говорил Поммер с воодушевлением. – Я счастлив, что живу в такое прекрасное время, когда есть кино!

Потом состоялось её знакомство ещё с одним великим кинорежиссёром – Фридрихом Вильгельмом Мурнау. Он как раз готовился к съёмкам детективного фильма «Замок Фогельод», который вышел на экраны в 1923 году. Герде дали сыграть очень интересную роль. Сами съёмки, проходившие в старинном замке, были, в своём роде уникальны.

Так получилось, что в России, в связи с революционными событиями, Герде не довелось увидеть ни одного немого фильма. Но она нашла выход и возможность обучаться. Здесь, в Германии она начала смотреть все киноленты подряд, и внимательно следить за жестами, мимикой и движениями актёров. Кое-что ей казалось смешным и неестественным. Для себя, она поняла, как играть не надо.

«Нужна образная выразительность!» – наконец, дошло до неё.

Потом она снялась у доктора Бергера, в его фильме-сказке и ещё в нескольких ролях немых кинолент, но уже у других кинорежиссёров.

За фильмом-сказкой последовали съёмки в фильме «Море» по роману Бернхарда Келлермана. Натурные съёмки фильма проходили на французском бретонском острове, где она играла рыбачку. Её партнёром по фильму был знаменитый Георге, и начинающую актрису это чрезвычайно воодушевляло.

Хитрости осветителей, подбор костюмов, работа операторов, ничто не могло испортить на экране восхитительный образ актрисы фон Боген. Камера её полюбила. Режиссёрам, снимавшим её в своих картинах, вовсе, не надо было ухищряться. Образ героини, в исполнении Герды, получался цельным и чарующе прекрасным.

Тогда, именно за участие в съёмках кино, можно было неплохо заработать. А ей были нужны деньги, очень нужны, поэтому она не брезговала и маленькими ролями в театрах.

* * *

Недовольная действиями Германии Франция ввела войска в Рурскую область. Предлогом стало то, что германское правительство (испытывая невероятно тяжёлые финансовые трудности) приостановило выплату репараций.

В ответ на действия и обвинения Франции, 13-го января Советская Россия обратилась с нотой протеста к народам всего мира, назвав действия французов преступными.

Немцы были чрезвычайно возмущены тем, что «эта наглая Франция оккупировала Рурскую область».

– Эти нахальные французы пытаются закрепить за собой Саар! – во всё горло кричали нацисты. – А правительство Германии с его несопротивлением и податливостью вызывает наше всеобщее негодование!

В конце концов, французам пришлось вывести свои войска из Рура.

Но, всё равно, Бавария в 1923 году начала вести себя независимо от Берлина, не довольствуясь той политикой соглашательства, которая проводилась официальной властью.

Что касается Герды, то инфляция, возникшая в конце апреля 1923 года, опять уничтожила все её накопления! Доллар поднялся уже до тридцати шести тысяч по отношению к немецкой марке! И, скорее всего, это был ещё не предел. Многие оказались на грани разорения. Но она-то жила только на гонорары от кино и очень небольшие выплаты от участия в спектаклях. Такая же участь касалась и мелких коммерсантов, и рабочих, и даже «скопидомов». Герда «из кожи вон лезла», чтобы хоть что-то заработать и… вот, все её деньги тут же оказывались иллюзией!

Заниматься накоплениями в Германии, в это непростое время, было себе в убыток. Оказалось, что разумнее, при получении, их тут же потратить, потому что не было никакой гарантии, что сегодняшняя цена на товары завтра не удвоится или не утроится.

Не прошло и двух лет, как Герда обосновалась в Германии, а разочарований было гораздо больше, чем она могла ожидать.

«Да, никто и не предполагал, что будет легко, но и невозможно было себе представить, что будет так трудно! – иногда, в отчаянии, думала молодая актриса. – В Москве хотя бы можно было обнять тётю, прижаться к ней, ощутить её тепло и поддержку, попросить помощи у родителей, у сестры, а тут – всё время одна, наедине со своими трудностями. Кручусь, как волчок, а толку нет!»

Летом 1923 года Коминтерн, при содействии 4-го (разведывательного) управления РККА и агентуры ОГПУ, готовил вооружённое восстание в Германии. Из Москвы в Берлин была направлена под видом журналистки Лариса Рейснер. Лариса прибыла в Германию вместе со своим мужем, небезызвестным Радеком. У него в Германии были свои дела, а она имела особое задание от Артузова. Помимо всего прочего, ей надлежало понаблюдать за молодой актрисой Гердой фон Боген так, чтобы не подвергать риску ни себя, ни её.

Герда по-прежнему оставалась особо законспирированным агентом.

Вернувшись в Москву, Рейснер, докладывая Артузову о поездке, лестно отозвалась о Герде, сказав ему, что актриса – молодец, «не робкого десятка», что её кинокарьера складывается даже очень удачно и немецкий зритель восхищён красотой и талантом актрисы.

В 1923 году Герда снялась в «Норе» по пьесе Ибсена и потом уже в кино снималась ежегодно по 5-6 раз.

Что касается знаменитого произведения норвежского драматурга «Кукольный дом», то кто только из знаменитых актрис, и даже мирового уровня, не играл в этой пьесе!

Герда читала высказывание Эйзенштейна, что ему «невозможно изгладить из памяти впечатления от эффекта трёх дней репетиции «Норы» (под режиссурой Мейерхольда), которые проходили в гимнастическом зале на Новинском бульваре». Актрисе было известно, что в 1906 году Мейерхольд отредактировал «Кукольный дом» для самой Веры Комиссаржевской, и она с победоносным успехом играла в этой постановке. Эта роль была коронной.

«Нора» ставилась и в послереволюционном Петрограде. Первая постановка была в июне 1918 года, а потом ещё и в августе 1920-го в Петроградском театре дома рабочих. Ни одну из этих постановок Герде увидеть не удалось.

«Сам автор пьесы, своими ремарками, – размышляла актриса, – даёт ключ к пониманию этого образа. Он даёт актрисам колоссальный простор для воплощения характера героини! Здесь есть всё: и рисунок движений, и чувства… Чего стоят эти авторские слова – «вскакивая быстро», «закрывая ему рот рукой», «Нора затворяет дверь в переднюю, снимает с себя верхнее платье, продолжая посмеиваться тихим и довольным смехом. Потом вынимает из кармана мешочек с миндальным печеньем и съедает несколько… Осторожно идёт к двери, ведущей в комнату мужа, и прислушивается», «захваченная своими мыслями, вдруг, заливается негромким смехом и хлопает в ладоши», «хочет кинуться к дверям, но останавливается в нерешительности, с блуждающим взором, шатаясь, бродит по комнате… Всё расписано до мелочей, – думала Герда. – В этой драме Ибсена пауза, жест, мимика, динамика, всё имеет огромное значение! Вот бы и мне кто-нибудь расписал все безупречные действия в моей другой, не артистической ипостаси…. Так нет же, сижу, как на бочке с порохом, что в любой момент может взорваться».

«Слова в театре лишь узоры на канве движений», – писал Мейерхольд об этой пьесе в 1912 году. «А какие «узоры» предстоит сплести мне во всевозможных интригах – одному Богу известно».

Герда, готовясь к исполнению роли Норы, хорошо усвоила и это. Ей отлично удались маски куколки-дочки и куколки-жены, которые её героиня носила в угоду тем, «кто сам обманываться рад». «Вот и в жизни так – маски… игра».

Герда, в роли Норы, имела колоссальный успех!

Это подвигло заинтересованных и заинтригованных критиков, на все лады, расхваливать малоизвестную актрису. Им льстила мысль, что это именно они открыли, необыкновенный талант, восхитительное молодое дарование!

Зато отношения с соседями по дому у молодой актрисы складывались совсем не просто. Герда пришла к выводу, что пожилая и бесцеремонная фрау Шульц, жившая с сыном этажом ниже, наверное, караулила её специально. Обычно актриса спешила, бегая то на подработку в театры Берлина, или отправляясь на киноплощадку. Герде, катастрофически, не хватало времени! Довольно часто ей приходилось метаться между домом и работой. Отыграв небольшую роль в одном театре, она скорее бежала, чтобы вовремя успеть к своему выходу на сцене другого. (Например: мировая знаменитость, режиссёр-новатор Макс Рейнгхардт был хозяином четырёх сцен в Берлине).

Но, даже маленькую роль надо было ещё как-то умудриться заполучить. Из актрис, участвующих в кастингах, выстраивались длинные очереди, и надо было проявить фантазию и находчивость, чтобы режиссёр театра заметил и выбрал именно её, Герду, а не другую актрису.

Точно так же бегала по Берлину молоденькая и, в то время никому не известная начинающая актриса – Лена фон Лош, (фамилия которой, по отцу, была Дитрих).

Герда фон Боген и Лена фон Лош, участвуя в кастингах, пробовались на одни и те же роли. Очень бледная и худенькая девушка (будущая знаменитая Дитрих), нескладная, но оглядывающая всех с высокомерием и даже явным презрением, демонстрировала окружающим свою совершенную безучастность и отстранённость. Герда же, несмотря на то, что сознательно стремилась к тому, чтобы быть общительной и дружелюбной, не стала этой «воображале» навязываться. Они не только не подружились, но, даже, считали себя конкурентками. Дитрих не дружила с женщинами, вообще, она, осознанно, предпочитала мужчин. Соперницы ей, однозначно, были не нужны!

Приблизительно в это же время начала складываться карьера ещё у одной, в будущем ставшей известной немецкой актрисы. Ещё в 1922 году Эмми Зоннеманн подала прошение главному управляющему Немецким Национальным Веймарским театром доктору Францу Ульбриху: о приёме её на роль юной героини. Её прошение было удовлетворено, и Эмми получила роль Фёклы в одноимённой пьесе Шиллера. Постановка имела шумный успех.

Герда познакомилась с Эмми Зоннеманн на кастинге в Берлине в 1923 году, когда молодая актриса решила попробовать себя в другом амплуа. В отличие от Дитрих, высокая и видная Зоннеманн, выглядела, по-королевски величественно, но вела себя совсем по-другому. Эмми Зоннеманн стала одной из близких подруг Герды фон Боген, благодаря которой агент Мелинда была неплохо информирована о том, что происходило в высших эшелонах власти Германии. Кое какая информация была известна Зоннеманн и из аристократических салонов Берлина и Веймара. И Эмми охотно делилась своими знаниями с лучшей подругой.

Съёмки в кино для Герды, как актрисы, были чрезвычайно увлекательны, но «съедали» всё свободное время. С семи часов утра она снималась на киностудии, а вечером бежала в театр, чтобы быть задействованной в спектаклях. Возвращалась она ближе к полуночи, что её противной соседкой фрау Шульц, воспринималось, как нечто недостойное, Герду порочащее.

Эта бесцеремонная женщина останавливала актрису в самое неподходящее время, и именно тогда, когда у Герды совсем не было времени чтобы выслушивать её обидные намёки и умозаключения. Имея уважение к возрасту фрау Шульц и хорошее воспитание, Герда вынуждена была, по отношению к этой даме, проявлять элементарную вежливость. Жалобы этой изрядно надоевшей ей женщины, её воспоминания о военных годах, о старом добром времени, когда на марку «вполне можно было прожить, а достоинство и благородство были в чести», Герду неимоверно раздражали. Но открыто ссориться с фрау Шульц она не хотела.

– Эх, да что вы, молодёжь, понимаете! – бестактно говорила фрау, в очередной раз, задержав актрису, не считаясь ни с чем, и, при этом высказывая ей колкости.

«Если серьёзно воспринимать, кто и что сказал и на всех обращать внимание, то только от нахальства одной этой дамы можно себя довести «до белого каления»! Спокойна, будь спокойна», – пыталась актриса мыслить позитивно.

– Простите, фрау Шульц, но я очень спешу. – Герда боком протискивалась мимо дамы, перегораживавшей ей проход, сдержанно извинялась и убегала.

Но, просто так, от соседки было не отделаться. Узнав, что Герда приехала из России, фрау Шульц как-то (на взгляд актрисы совершенно неделикатно и даже бессовестно!) заявила: «Ненавижу русских!»

– У Вас есть для этого причины? – сначала сдержанно, поинтересовалась Герда. – Такое сильное чувство, как ненависть, не рождается просто так.

Но, потом она решила с фрау Шульц больше не церемониться, припомнив ей все её «выпады» а также и русские пословицы: «бисер перед свиньями не мечут», и что «долг платежом красен».

– Может какой-то русский обесчестил и бросил Вашу бабушку? – невинно глядя на соседку, спросила актриса.

Фрау смерила Герду тяжёлым взглядом.

«Может быть, и зря я так, – запоздало спохватилась она, но «слово – не воробей…». – Теперь эта фрау возненавидит меня, окончательно и бесповоротно!»

В письмах тёте племянница писала, что немецкое общество очень разнородное и даже те, кто вчера был никем, её деятельность актрисы, мягко говоря, считают чем-то третьесортным и даже зазорным. Однажды Герда, непреднамеренно, услышала, как фрау Шульц говорила с другой соседкой. О чём шёл разговор, было не разобрать, но фрау Шульц возмущённо восклицала: «Ах, что вы! Разве он может жениться на артистке?!»

«Уж не обсуждают ли они меня в качестве возможной невестки? – с сарказмом подумала Герда. – Проще застрелиться, чем иметь такую свекровь. А ещё лучше, застрелить её. Неужели она полагает, что я могу польститься и выйти замуж за её сына, за этого несносного Зигфрида?»

* * *

Наконец, Герде повезло: она получила годовой ангажемент в берлинском «Ренессанс театре», основателем и директором которого являлся Теодор Таггер. Используя псевдоним – Фердинанд Брукнер, он написал инсценировки по экспрессионистским произведениям. Одна из его драм – «Преступник», даже была поставлена в «Немецком театре» Макса Рейнгхардта.

Герду очень заинтересовало, как Брукнером использовались средства психоанализа.

Впоследствии, ей это тоже очень пригодилось.

– «Разведка – это переходное состояние между знанием психологии, информации, особенностей индивидуума, и ещё много чего, например: артистизма и даже эзотерики. Не удивляйся, но льстить или соблазнять тоже надо уметь, – не то, шутя, не то серьёзно, говорил ей Михаил Абрамович ещё там, в Москве, когда они прогуливались вместе с ним по уже начавшему подтаивать Гоголевскому бульвару. Он тогда хитро и испытующе на неё взглянул и улыбнулся. Тётя, как обычно была в театре. На следующий день 8 марта 1921 года должно было проходить первое заседание X-го съезда РКП (б), на котором её наставник должен был присутствовать обязательно. Может потому что было начало весны, или потому что это было накануне такого эпохального события, но этот день запечатлелся в её памяти во всех подробностях.

– Буддийские монахи знают и используют магию чисел, – сообщил ей тогда Михаил Абрамович. – И, как это не покажется тебе странным, числа могут им рассказать о многом.

Именно после этого она и начала уделять особое внимание так называемой нумерологии, а так же и тибетской Мандале, как таковой.

– Что такое Мандала? – Спросила она тогда у Михаила Абрамовича.

– Это условная модель вселенной. Условная. К этому можно относиться по разному, но каждый год тибетские монахи выстраивают общемировую Мандалу. Они стараются задействовать те энергетические вибрации, которые, по их учению, помогли бы сохранить Землю и, живущих на ней людей.

Об астральных числах и нумерологическом коде Герда слышала и прежде. Да, ещё и специальный шифр, который ей пришлось запомнить, тому способствовал.

* * *

Тем временем Бавария продолжала возмущаться угоднической позицией Берлина и страсти, по этому поводу, кипели нешуточные. Веймарская республика среди обывателей имела название «Весёлая Германия». И это весёлое государство населяли отнюдь не праведники. Полиция поддерживала относительный порядок, зато государственная власть не являлась властью как таковой, а лишь её жалким подобием, коя олицетворяема канцлером.

В первую очередь такой позицией властей озаботились нацисты.

И, чем люди в Германии жили хуже, тем больше они мечтали о Мессии, о сильной Личности, которая бы пришла и навела порядок.

Гитлер, в роли бунтаря, оказался в нужное время, и в нужном месте не просто востребованным, а долгожданным и необходимым своей стране. Деятельность парламента Веймарской Республики немецкому народу казалась вялой и малопродуктивной, если не сказать – никакой. Германия жаждала появления нового Цезаря и чуда Возрождения.

Гитлер же убеждал самого себя, что «Цезарь был выходцем из народа», и те почести и превозношения его персоны, оказываемые ему не только Гессом, но и другими почитателями вполне им заслужены. Рудольф Гесс действительно делал всё, чтобы Адольф Гитлер уверовал в то, что он – Великий человек, посланец Провидения, который, во что бы то ни стало, должен спасти Германию. Тогда, провозглашённый им фюрер ещё не очень распознавал, что кто-то направляет его к некоей цели, умело играя на амбициях. И этот направляющий именно в нём разглядел талантливого пропагандиста.

Примечание автора:

По масонскому образцу в конце 1908 года в Германии была учреждена «Ложа Вотана». В 1912 году «Ложа…» преобразовалась в «Германский орден», где одним из главных активистов стал каббалист, астролог и масон Рудольф Глауэр, он же барон Заботтендорф. Именно он взялся за создание филиала «Германского ордена» в Баварии, назвав его «Туле». После поражения Германии в войне, он нацелил «Туле» на политическую борьбу «пока свастика не воссияет над холодом темноты». Харреру, Федеру и Дреклеру главный магистр «Туле» велел учредить «Немецкую рабочую партию».

Многие господа (а это отец и сын Хаусхоферы, Заботтендорф, Розенберг и другие), умные, но затеявшие свою игру, и имеющие возможность управлять некоторыми немецкими процессами, были уверены, что на роль лидера Германии Гитлер не годится. Но, пусть он, благодаря своему таланту оратора, поднимет массы, а когда народ за ним пойдёт, его можно будет и убрать (скинуть куда-нибудь, на обочину). Гитлеру знать об этом было не обязательно. К тому же «сливки» мюнхенского высшего общества демонстрировали Гитлеру брезгливое презрение. С пренебрежением в 1923 году его воспринимало большинство.

О путче, аресте Адольфа Гитлера и других нацистов Герда прочитала в газетах. Поскольку она уже имела представление о том, кто такой фюрер нацистской партии НСДАП, то с интересом следила за дальнейшим развитием событий, пока только из сообщений прессы.

После путча

И до путча, и после него, время от времени, в пивных Мюнхена и по всей Баварии, возникали стычки и разногласия между различными партиями, часто переходящие в мордобой. В основном, «мутузили» друг друга коммунисты и нацисты. Когда после такой драки Рудольф Гесс пришёл в университет с забинтованной головой, его любимый профессор Карл Хаусхофер смерил его иронично-брезгливым взглядом.

О том, что же всё-таки тогда, 8 ноября 1923 года, случилось на самом деле, почти через год ей смог поведать Эрнст Ганфштенгль, когда, наконец, Герда смогла увидеться со своими мюнхенскими друзьями.

– В пивной «Бюргербройкелер», что в рабочем квартале Мюнхена, произошло историческое, и я бы сказал – эпохальное событие! – рассказывал Эрнст, – Так называемый «Пивной путч»! Эта пивная стала местом ареста членов баварского правительства. Каким-то образом Гитлеру удалось уговорить принять участие в путче отставного фельдмаршала Эриха Людендорфа, поскольку он ветеран мировой войны, национальный герой, и тоже был вынужден переживать версальский позор. Адольф предположил, что с таким уважаемым человеком не смогут не считаться. К тому же фельдмаршал, в начале 20-х годов, искренне поддерживал молодых нацистов.

Уже на следующий день, 9 ноября Адольф Гитлер вывел членов партии НСДАП на улицы Мюнхена. В результате чего произошли столкновения с полицией. Те открыли стрельбу. Даже авторитет Людендорфа не подействовал, несмотря на то, что он шёл с нами впереди колонны, – рассказывал Эрнст. – Несколько человек были убиты. Герман Геринг, один из ближайших соратников Гитлера по партии, получил очень тяжёлое ранение. Ему помогли перебраться в Австрию. Гитлер же был арестован и отправлен в тюрьму. Так же в тюрьме Ландсберг, сразу после «пивного путча», вместе с фюрером оказались: Гесс, Вебер, и Фрик.

Лоренц Род, адвокат Гитлера, посоветовал Эссеру, Россбаху, Герингу и мне оставаться в Австрии, как можно дольше, – рассказывал Эрнст с таким видом, словно вновь переживал события того ноябрьского дня. – Герман Геринг, ставший моим наиболее близким товарищем, находился в госпитале в Инсбруке. У него было тяжелейшее ранение в пах, и он страдал от невыносимых болей. Предстояло длительное лечение.

– Почему же Гитлер решился на подобное выступление? – удивилась Герда. – Ведь, он не мог не понимать, что силы неравны, и что путч будет подавлен?

– Да, в том-то и дело, что он был абсолютно убеждён в обратном! – возразил Эрнст. – Его уговорили принять участие во Всеобщей Германской Революции!

– Кто уговорил?

– Коминтерновцы! И, в частности – Уншлихт. К тому же, все три партии, которые влились в НСДАП – всегда были более «левыми», чем сам Гитлер и его ближайшее окружение. Да ещё, – подумав, добавил Эрнст, – Гитлер был уверен, что волнения происходят по всей Германии…. Его в этом убедили. А после путча, вполне справедливо, он посчитал себя обманутым! Итак, фюрер относился к коммунистам с неприязнью и подозрением, а тут он сразу же их возненавидел. Именно с тех самых пор Гитлер является непримиримым борцом с большевизмом.

Герда с Еленой переглянулись, ожидая дальнейшего рассказа.

– Вот ты упрекаешь меня, что, говоря о Гитлере, я слишком пристрастен, – глядя на Герду, изрек Эрнст, – но должен тебе сказать, что под магнетизм личности фюрера подпадали все, с кем ему доводилось общаться. У него, определённо есть «экстранеординарные способности». Даже в тюрьме случилось так, что над чиновниками и охранниками Гитлер возымел некое доминирующее влияние. А это, уже само по себе, было невероятно! – возбуждённо рассказывал Эрнст.

Герда с Еленой опять переглянулись.

– Ты так воодушевлённо рассказываешь о своём восхитительном фюрере, – с недоверием в голосе проговорила Герда, – что хочется зааплодировать.

Но, нисколько не смутившись, Эрнст продолжал:

– Охранники, входя в его камеру, вскидывали руку в приветствии, провозглашая: «Хайль Гитлер!» В тюрьме, – продолжал Эрнст, – Адольф слишком сблизился с Рудольфом Гессом. Хотя, – недоумевал он, – не понимаю, чем мог привлечь фюрера этот Руди? Всё, что может этот хмурый Гесс – это говорить афоризмами. Уж, и не знаю, кого из них больше впечатляет слово «жестокий» (brutal), Гесса или Гитлера? Но похоже, что на этой «почве» – брутальности, они и «прикипели» друг к другу. Гитлер старался соответствовать тому, что нравится Гессу, а зеленоглазый Руди, тоже, чуть ли не коленопреклоненно, во всём старался угодить своему неподражаемому фюреру. – В голосе Эрнста слышались сарказм и плохо скрываемая ревность. – И всё же, – задумчиво проговорил Эрнст, – путч потерпел поражение, но в связи с этим партия НСДАП и лично Гитлер приобрели широкую известность не только в Германии, но и мире.

Национал-социалистическая партия в 1924 году была распущена, но некоторые её отделения реформировались и хорошо выступили на весенних выборах под названием «Народный блок». В баварском парламенте «Блок», фактически, стал второй по величине партией, и получил две трети мест в рейхстаге.

Розенберг вычеркнул Германа Геринга из списка кандидатов, пользуясь тем, что никто не может ему воспрепятствовать. А легендарный Людендорф, перестав быть союзником Гитлера, составил ему серьёзный противовес с Грегором Штрассером. Назревали серьёзные внутрипартийные интриги.

В Советской России умер Ленин! Если кто-то и стенал, по этому поводу, то только коммунисты. Большинство людей в Германии отнеслись к этому безучастно. Внешне, это выглядело именно так. Было короткое упоминание в газетах. Обнищавшее немецкое население интересовало и волновало только то, что происходило в их стране. К тому же немецкий народ был крайне недоволен своим правительством. На кого бы направить злость? Конечно на евреев….

Всё чаще, то тут, то там, Герда слышала проклятия в адрес отныне ругаемой и притесняемой немцами нации. «Ну как же, – думала она, – им надо найти «козла отпущения», на которого можно свалить все свои промахи и беды!»

Эту ненависть подогревали нацисты, обвиняя евреев во всех смертных грехах, и взваливая на них все беды не только германского народа, но и всего человечества. Дружное охаивание евреев отвлекало от насущных проблем и, к глубочайшему сожалению Герды, в этом у нацистов было много сторонников.

Неожиданно актрису вызвали в полицай-президиум.

– Здравствуйте, фрау Герда, – поздоровался полицай-президент. – Присаживайтесь. – Он указал на стул. – Моя фамилия Цергибель. – Он показал на бумагу. – Поступило донесение, что Вы – русская шпионка.

– Я даже знаю, чьё это донесение, – с самым серьёзным видом откликнулась Герда. – Тут не обошлось без шизофрении и болезненного воображения одной пожилой дамы – фрау Шульц.

– Вот как? – Он заинтересованно взглянул на Герду. – Мы не можем не обращать внимания на сообщения наших бдительных сограждан.

– Даже если бы я могла доказать, что фрау Шульц ошибается?

Про себя Герда почему-то подумала, что ей очень не нравится смысловая часть его фамилии, которая по-русски означает не что иное, как «гибель».

– Я предлагаю Вам подписать документы о сотрудничестве, – не размусоливая, предложил он.

– Прошу меня извинить, но я и сама была бы готова предложить свои услуги, но, даже подумать не могла, чтобы отвлекать столь серьёзное учреждение своими мелкими сообщениями.

– Хорошо, что Вы это понимаете. Но, давайте судить о том, насколько они мелкие, будем мы. И ещё, не могли бы Вы, фрау Герда, Ваши неприязненные отношения с соседкой решать в пределах своего дома? – строго сказал он.

– Ведь у вас нет ни одного моего заявления. Они все написаны исключительно фрау Шульц. И мне самой очень хотелось бы, чтобы эти вопросы решались, не выходя за пределы нашего дома, но это зависит не от меня.

– С этой Вашей соседкой мы разберёмся.

Этот разговор в полиции закончился тем, что Герда дала своё любезное и охотное согласие оповещать полицию обо всём, показавшемся ей заслуживающим их пристального внимания. Подписав договор о сотрудничестве, она отправилась по своим делам.

Этот момент, специально, оговаривался с Артузовым, когда она ещё была в России. Артур Христианович настоятельно ей рекомендовал: «Можете спокойно подписывать подобные документы. Это всё для пользы дела, – говорил он. – И будьте уверены, что мы здесь всё поймём и оценим правильно. Я, лично, даю Вам на это «добро».

«Теперь, в полицай-президиуме фрау Шульц «щёлкнут по носу» из-за очередного доноса! – усмехаясь, подумала Герда.

Как она и предполагала, фрау Шульц жёстко осадили. Теперь, встречая Герду, она, молча, сторонилась, не смея заводить с нею любые разговоры.